Городок божьих коровок. Часть 3

Все действующие лица и события вымышлены. Любое совпадение с реальными фактами случайно.

Среднестатистический человек тратит на работе около трехсот семидесяти месяцев своей жизни.

Примерно столько же времени он отрезан от семьи.

Интернет-статистика

На пороге дома Паульсенов стоял капитан Йелле, явно оторопевший – не ожидал увидеть здесь именно Кирстен. В руках он держал вместе с карманным фонариком пистолет. Девушка прикрыла глаза ладонью, чтобы лучше разглядеть офицера.

— Извините, - он убрал пистолет за пояс и направил луч фонаря в пол. На молодом человеке вместо полицейской формы был обычный джинсовый костюм. – Я подумал, кто-то залез в дом. Видел, как Сверре Паульсен выезжал из города – вот, хотел проверить.

— Он передал мне ключ, просил забрать фотографию.

Йелле посветил на «Городок божьих коровок».

— Эту? Яркая работа. Сразу становится теплее, когда входишь…

О чем-то подумав, он спросил:

— Она ваша?

«Уж не в краже ли он меня подозревает?»

— Да. То есть фото сделала я, а Сверре ее купил.

Молодой человек кивнул.

— Это действительно хорошая фотография. Я помогу вам ее донести.

— О, нет, не стоит, капитан…

Сняв снимок со стены, офицер повернулся к Кирстен, скорчив жалобную гримасу:

— Пожалуйста – Эйрик, - улыбнулся он. – Я не на службе. Сегодня слишком часто ко мне обращались как к полицейскому, и я бы хотел хоть на время забыть о своей должности.

Кирстен усмехнулась, выходя следом за ним из дома.

— Но тем не менее даже вечером вы продолжаете патрулировать улицы. Вы любите свою работу.

Эйрик ответил на ее колкое замечание счастливым смехом, как будто они были знакомы уже сто лет.

— Да, это, к сожалению, мой недостаток.

Запертый пустой дом остался позади. Последняя частичка уюта покинула его вместе с «Городком».

Эйрик Йелле улыбался, будто и рад был поработать носильщиком. Его машина стояла неподалеку у обочины, но офицер, верный своему слову, провожал Кирстен прямо до дверей.

«Наверняка ему здесь одиноко.

И снова страница счастья с этой фотографией. Сверре был прав: это фото – часть меня».

Странно было чувствовать, как от одной милой сердцу вещи возвращаются душевные силы.

Чем-то этот момент напомнил девушке те дни, когда она гуляла с друзьями по Хвиттингфоссу допоздна, не задумываясь о времени, будущем и повседневных заботах. Очарование таких вечеров оказалось позабытым, и сколько радости приносило оно сейчас – ей было трудно описать. Дышалось легко, напряжение от борьбы за свою счастливую жизнь испарилось.

— Вы недавно в Хвиттингфоссе, верно?

— Верно, - ответил Эйрик. – Я получил повышение, и мне почти сразу дали расследовать и… исчезновения.

Заикнулся, потому что не хотел возвращаться мыслями к несчастью – так поняла Кирстен. Сменить тему будет сложно, ведь все знакомство завязано на этом смутном деле.

— Вы уже были у Паульсенов? Не могли же вы так быстро узнать, где они живут.

Парень присмотрелся к собеседнице, похоже, отметив ее внимательность. Если бы Кирстен встретила его на улице вот так, в гражданском, никогда бы не подумала, что перед ней – служитель правопорядка. Сегодня утром и в лесу это был абсолютно другой человек – строгий, собранный, бесстрастный. Она не видела даже, что выражали его лицо, его глаза, как будто офицер был безликим. Но там, на поляне, с ним тоже что-то случилось.

«Из-за этого нас тянет друг к другу?»

— Я говорил со Сверре утром, когда опрашивали местных об Унни Рёд.

— А, точно. Об этом я не подумала.

Тема странных исчезновений не оставляла их в покое, и все больше оба чувствовали неловкость, заходя в разговоре в тупик.

— Спасибо, - у порога Кирстен взяла у Эйрика картину. Мягкий золотой свет из прихожей через окно парадной двери освещал их обоих, скрадывая тени усталости на лицах.

— Рад помочь… Послушайте, Кирстен, вы-ы…

— Поболтать как-нибудь еще?

Вновь молодого человека взяла оторопь. Хлопая глазами, он смотрел на девушку так, будто она тоже была картиной, яркой и интересной.

— Ага.

Кирстен засмеялась.

— С радостью. Доброй ночи.

— Доброй.

Закрыв за собой дверь, девушка прислонилась к стене, прижимая к себе фотографию, отогреваясь, - только оказавшись дома, она осознала, насколько похолодало на улице, но до сего момента даже не обращала внимания на замерзшие нос и уши. Картина была не такой уж тяжелой, Кирстен ничего не стоило донести ее самой, но сколько еще теплоты принес этот снимок. Шаги за дверью удалялись.

«Он поможет, и я ему могу помочь. Он не заслуживает быть потерянным…

Но Йенс?

Предаю ли я его?..

Эйрика тоже здесь не должно быть. Может, еще есть шанс на спасение? Ведь без детей у нас совсем не осталось даже мыслей о будущем…»

До ее слуха донеслись возбужденные голоса Линды и Эспена из кухни, разом развеяв всю радость.

Пустые сероватые стены дома навевали тоску. Кирстен поднялась на второй этаж.

Когда-то давно она хотела сделать коллаж из поларойдовских фото, снятых с Йенсом во время прогулок, даже подготовила холст в своей комнате над кроватью, но он до сих пор был пуст. «Городок божьих коровок» показался Кирстен замечательной заменой.

«Было бы здорово, если бы он вернул этому дому тепло».

Голоса с кухни раздавались все громче, еще немного и можно будет разобрать слова даже здесь, в комнате Кирстен на втором этаже.

«Нет, это тепло – только мое. Тепло семьи картина не вернет».

Когда она вошла в кухню, то ей показалось, будто ее сестра и племянник боролись на ринге – Эспен с Линдой стояли по разным сторонам обеденного стола. Женщина, еще не переодевшись, допивала купленный в «Деревенском Пабе» кофе, со злобным прищуром глядя на сына. Юноша же, держась за столешницу, кричал на мать, каждый раз подаваясь вперед, словно хотел преодолеть разделявший их «барьер».

— … Ты даже не знаешь, чем он занимался на каникулах!

— Я работала. А вот ты, раз часто видел его, мог бы и приглядеть за братом. Кто-то мне совсем недавно говорил о том, что уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения самому. Почему бы не начать с каких-то реальных дел, а не со слов?

Линда любила причинять боль – Кирстен поняла это после развода сестры. Старшей Энген доставлял облегчение тот факт, что рядом с ней страдает от душевных терзаний кто-то еще, кто угодно, на чьем фоне она будет выглядеть несокрушимой крепостной стеной. Пускай этот кто-то будет даже ее сын – лишь бы удержать оборону своих надломленных ледяных барьеров. Только Кирстен не поддавалась ее атакам.

Линда была готова заразить болью всех.

— Звонила Ольсен, - проронила она как бы между прочим, пока Эспен молчал, подбирая слова в свою защиту. Кирстен, подойдя к холодильнику, замерла на мгновение.

— И что?

— Спрашивала, все ли с тобой в порядке. Честно говоря, мне надоели ее жалобы. Хоть мы и одноклассницы, но никак не подруги, чтобы я ее посвящала в наши дела.

Наблюдая за тем, как сестра делает бутерброды, придвигая тарелку ближе к Эспену, Линда добавила:

— Я довольна, что ты наконец-то соизволила выбраться из этого сарая.

Кирстен улыбнулась на ее колкость.

— Мне нравилось в «этом сарае». По крайней мере, мне не приходилось там выслушивать чьи-то жалобы или ругань, как приходится тебе.

На это Линде нечего было ответить, и она, так же как Эспен, молчала в бессильной ярости. Но молчание длилось недолго:

— Значит, ничто тебе больше не мешает принять предложение работать на горнолыжке.

— Вообще-то я еще думаю…

— Что тут думать? Такой возможности в этом поганом городишке больше не будет!..

— Завтра приедет Йенс, - от этих слов старшая Энген остолбенела. В этой сфере жизни младшей сестры у нее власти не было. – Я хочу посоветоваться с ним. Возможно, у него есть где на примете подходящие вакансии.

Кирстен заметила хитрую ухмылку Эспена – вероятно, у мальчика тоже были счастливые планы напроситься с Йенсом на переезд. Это ни коим образом не устраивало Линду.

— О, замечательно, еще одна из Энгенов, собравшаяся сбежать.

Не ожидавшие такого услышать, Кирстен и Эспен уставились на нее.

— Папа тоже от тебя сбежал, ведь так? – процедил мальчик.

Женщина побледнела.

Кирстен ждала, что в глазах сестры блеснут слезы и сердце старшей Энген оттает после полярной ночи, начавшейся с похорон, но Линда оставалась неприступно холодной, как ясное зимнее небо Норвегии. До нее было не достучаться – ни радостью, ни печалью.

— А ты, что же, - произнесла Линда, - хочешь быть похожим на отца – бросить семью?

— Скажи ей! – в беспомощности Эспен обратился к Киртсен, дернув ее за рукав.

Линда неумолимо продолжала:

— И давно ты просишь защиты у своей няньки?

Вопрос матери был последней каплей. Эспен резко сорвался с места, пнул дверь из кухни во внутренний двор и скрылся во мраке близко подступающего к дому леса.

— Эспен! Куда ты!

Сердце заныло, как будто его проткнули толстой иглой, прошили нестерпимой болью и затянули в удушающую петлю.

Кирстен выбежала в темноту к елям, сплетающимся стволами и ветвями в витиеватое полотнище мглы.

Линда неторопливо последовала за ней, сложив руки на груди.

— Детские капризы, - буркнула она.

— Мы должны его найти!

Потерянной завладевала паника, она готова была разреветься, но не оставляла надежды вернуть племянника.

— Эспен! Вернись!

Старшая сестра, воздев очи горе, молча прошла в маленький отцовский сарай во дворе и взяла оттуда походный фонарь. Даже такому мощному лезвию света лесная тьма не поддавалась.

— Я не собираюсь ходить в такой холод в ночи по лесу. Тем более – скоро опять пойдет дождь. Захочет – сам вернется.

— Эспен!.. Он подросток, Линда, его задевают за живое твои злобствования – это так трудно понять?

— Хочешь сказать, я – никчемная мать?

В призрачных тенях ночи Кирстен едва могла разглядеть лицо сестры.

— Не я это сказала первая, заметь. В конце концов, это же твой сын! Неужели ты не испытываешь к нему абсолютно никакой любви?

— Что я должна к нему испытывать? Ты отобрала у меня обоих детей.

Кирстен почувствовала, как холод наваливается на нее со всех сторон, сдавливает в тисках, хотя до этого его не замечала.

— Что?.. Мы же семья, Линда. Как я могла их отобрать…

— Это же очевидно. Ты наплевала на свой талант фотографа, сославшись на то, что у тебя увяло вдохновение после смерти мамы с папой. Ты забила на учебу, тебя устроила непыльная работенка на спартанских отшельнических условиях – лишь бы никто не трогал.

— Замолчи…

— Ты плюнула и на Йенса! Вот и уцепилась за Арне и Эспена – будто за ними некому было присмотреть, ведь я вкалывала на вас троих, чтобы обеспечить вам беззаботную жизнь! Это, по-твоему, семья?!

— Заткнись, Линда!

К боли от последней потери прибавилась жгучая досада от злой правды.

— В исчезновении Арне виновата не только я! Ты сама взяла на себя роль единственного кормильца, выгнав своего мужа! Так что, если хочешь все исправить, помоги мне найти Эспена.

Редкий дождь проскальзывал серебряными помехами в свете фонаря, шелестел осенней листвой и качал еловые лапы, заставляя их дергаться, как марионеток. Шелест напоминал белый шум радио.

Линда выключила фонарь.

— Сама ищи.

Видно было ее эфемерный силуэт, как она прошла по лужайке к дому, как поднялась по ступенькам и закрыла за собой дверь, мелькнув в тусклом свете кухонного светильника.

«Нет… Нет! Все неправильно! Все должно быть не так!»

Холод сроднился с одиночеством, единственным, что осталось у Кирстен.

Девушка вытащила телефон из кармана, намереваясь позвонить сбежавшему племяннику или хотя бы осветить себе путь, но мобильник окончательно разрядился.

— Черт!.. Эспен! Эспен!

Колючие ели долго не пропускали ее на свою территорию, но Кирстен даже не думала сдаваться. Если бы она оглянулась, дома бы не увидела.

Вскоре бурелом выпустил ее, вымотанную, на открытое пространство. Темноту разрезала желтая магистральная разметка. На ощупь угадывая путь, Кирстен перебралась через дорожный барьер.

— Эспен!

После трудного перехода по скользкой хвойной подстилке в горле нещадно полыхало. Дождь не прекращался, но был тихим и редким, будто легкие иглы прошивали невидимыми нитями дымную темноту.

— Э-э-спе-е-ен!

«Он не мог уйти за магистраль. Зачем ему туда?»

— Эспен, вернись! Пожалуйста!

Из-за поворота, раздвигая тени еловых исполинов, приближалась заря. Свет автомобильных фар врезался в глаза. Подгоняемая оглушающим сигналом, Кирстен едва успела перескочить через противоположный барьер; подвернула ногу и скатилась в кювет. На мгновение пронеслась очень спокойная и четкая мысль:

«Смерть была бы отличным выходом из этого омута, - но тут же опустошенность сменил гнев на саму себя: - Нет уж, я не сдамся!»

Усилием воли она заставила себя подняться и идти дальше, закрывая руками голову от цепких ветвей.

Тьма превратилась в одну сплошную массу, затягивая в себя как трясина. Ни продолжить идти вперед, ни вернуться назад.

Кирстен захлебывалась. Момент, когда она оказалась в воде, был упущен. И вода ли это была… Холод пронзал тело. Потерянная тщетно пыталась грести или найти опору, чтобы оттолкнуться, - вязкая пустота окутывала прочной паутиной.

До слуха донесся шум ветра. Его неистовые порывы сбивали с ног. Под руку попал какой-то предмет, и Кирстен уцепилась за него, как за последний шанс. По лицу ударили еловые лапы. Ветер был все плотнее, темнота отступала, и постепенно неясные тени перед девушкой приобрели четкие очертания.

«Это же… мой дом…»

Лужайку заднего двора освещало яркое солнце, его лучи рассыпались искрами в каплях росы, сверкающих на траве осколками стекла. Птичье пение доносилось со всех сторон, и оно было единственным, что нарушало тишину раннего утра.

После плена мрака всё казалось таким ярким, что девушка не сразу заметила на крыльце мальчика.

— Арне?

Голос показался ей не своим: осипший, грубый, скрежещущий, хотя она была рада до слез найти племянника.

Увидев ее, мальчик испуганно округлил глаза, но тут же справился со страхом, будто потеряв веру.

— Тебя здесь нет. Ты осталась там. Уходи!

— Арне! Постой!

Даже если бы Кирстен побежала за ним, все равно бы не успела – ее словно приклеило к земле, ноги были по колено в гадкой черной грязи, вся одежда облеплена глиной и отцветшей хвоей, будто девушка только что вылезла из болота. Арне захлопнул дверь за собой и задвинул щеколду.

Кирстен еле-еле удалось сделать первый шаг, после чего к ней вернулась способность ходить. Замка на дверях сарая не было, поэтому взять отцовский топор ничто не мешало. Почему она сразу взяла топор? Кирстен не могла объяснить этот порыв идти напролом.

Вопреки всякой логике за девушкой не оставалось грязных следов, будто черная слизь была ее частью. Пропавшая чувствовала себя словно во сне, и только тяжесть топора оставляла уверенность в том, что все происходящее – реальность.

Не было сомнений в том, что Арне не откроет двери. Стремление попасть домой было слишком велико, никакой замок не мог остановить Кирстен. С двух ударов, в которые она вложила всю ярость, щеколда отскочила со звоном на пол кухни.

Дом был другим. Тело окутало тепло вместе с густым медовым ароматом вереска, стоявшего в узкой вазочке на обеденном столе. Сквозь сиреневые занавески просвечивало солнце. Небывалый уют и умиротворение. Из комнат не доносилось ни звука.

Пока Кирстен шла по коридору, поднималась по лестнице, приближаясь к своей комнате, она не могла оторвать взгляда от развешанных на стенах фотографий. Черно-белые улочки Хвитингфосса, мокрые и сияющие от прошедшего ливня; яркие леса и поля, небо с россыпью парапланов-бабочек; тени летящих птиц сквозь листву дубравы; панорама закатной набережной с запечатленной одной и той же семьей в разных местах и обстановке – Линда с мужем и детьми; студийные фото мужчины в разном гриме – лица не видно по задумке фотографа, но что-то в этом человеке казалось Кирстен знакомым. На всех фото была ее подпись, и не сложно догадаться, кто позировал в гриме. Каждый снимок дышал жизнью, чувствами, вложенными в образ.

Перед входом в комнату висел тот самый «Город божьих коровок», внутри же…

«Коллаж…»

Кроме тех, фотографий, которые делала она с Йенсом во время прогулок, тут были и другие карточки: сувенирные открытки из Европы и Штатов, фото уже нынешней Кирстен и Йенса на фоне мировых достопримечательностей.

«Это я?.. И он…»

Коллаж занимал почти всю стену, не только островок над кроватью. Специально для этой мечты была сделана эффектная иллюминация – Кирстен не могла оценить ее при свете дня, но видела, сколько всяких ламп и потайной подсветки установлено по всей комнате. Туманная пелена застелила зрение – на глаза наворачивались слезы.

«Это моя жизнь?.. Такое возможно?..»

Подсыхающая грязь на лице впитывала слезы. Все, что казалось живым в ее облике, были только глаза, все остальное будто превратилось в камень. Надгробный памятник.

За окном с улицы послышался смех. Кирстен осторожно выглянула.

Высокий светловолосый мужчина в куртке норвежской сборной во всю сражался на водяных пистолетах с Эспеном, ловко уходящего из-под обстрела и озвучивающего свой водомет как бластер. Тут же рядом крутился смеющийся Арне, выкрикивающий команды отцу. У красной машины стояла Линда, заканчивающая сбор вещей в далекую поездку.

Кирстен поймала себя на мысли, что никогда не видела сестру такой счастливой, разве что в день свадьбы.

К дому подъехал еще один автомобиль.

«Не может этого быть…»

Расчувствовавшись, Кирстен закрыла рот ладонью, заглушив всхлип. Соленый вкус слез смешался с горечью грязи.

Из машины вышли двое: девушка, как две капли воды похожая на Кирстен, и юноша с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост. Чуть лопоухий; с лица не сходит улыбка; ямочки на щеках делают из него совсем мальчишку, но парень был сверстником девушки; глаза чуть щурятся, когда он смеется.

«Йенс!»

Оба гостя громко пожелали доброго утра. На них были толстовки с символикой университета искусств.

У Кирстен вырвался глухой стон. Она схватилась за подоконник от внезапного головокружения.

«Это Йенс… это я…»

Йенс подошел к той, второй Кирстен, приобнял, что-то шепнул на ушко, отчего она рассмеялась.

Она сама никогда не была такой счастливой.

Парень поцеловал ее. Муж Линды шутливо закрыл глаза сыновьям, отчаянно вырывающимся. Сестра сказала какую-то шутку, подмигивая Кирстен.

Бурно обсуждая предстоящую поездку, вся семья начала рассаживаться по машинам.

Эспен чуть приостановился, заметив в окне второго этажа вымазанное страшное лицо тети. Замер лишь на мгновение, но тут же отвернулся, будто ничего не было.

«Это же моя жизнь! Почему она разделилась? Мы все счастливы. И дети никуда не исчезали… И Йенс… О боже, как мне все это вернуть?»

Что-то забыв в доме, другая Кирстен, яркая и юркая, словно птичка, выбежала из машины и вошла в дом. На лестнице послышались шаги.

Пропавшая повернулась к двери. Сердце бешено колотилось, отсчитывая ударами, казалось, замедлившееся время.

Вошедшая девушка не сразу заметила постороннего человека в комнате. Только когда достала из шкафа камеру и повесила ее на шею, счастливая Кирстен обвела спальню глазами и застыла.

«Это моя жизнь! Я хочу быть с ними! Неужели у меня нет шанса?..»

Девушка с фотоаппаратом разглядывала двойника, словно призрака. Пропавшую трясло, внутри ярилась зверская буря противоречивых чувств и мыслей, но ее волю она сломить не могла.

Фотограф заметила топор в руках незваной гостьи.

Она знала, что она чувствовала, знала, о чем думает.

Их взгляды встретились…

Похожие статьи:

Рассказы → Наблюдатель

Рассказы → Городок божьих коровок. Часть 1

Статьи → Параллель

Рассказы → Городок божьих коровок. Часть 2