Искусственное растение

 

             Посвящается памяти великого Мастера – Кира Булычёва…

*************************************************************

Профессор Минц открыл окно. Лёгкое дуновение весеннего ветерка, ворвавшегося в кабинет великого учёного и не всеми признанного гения, принесло свежее дыхание оживающей после долгой спячки земли. В кабинете сразу запахло сырыми грибами.

Мелкий дождик, пробиваемый низкими лучами восходящего солнца, весело щёлкал по затылкам набухающих почек и тихонько звенел почти забытой мелодией по карнизу.

Большой куст сирени, разросшийся во дворе возле шаткого столика, где собирались местные любители «забить козла», готовился примерять ежегодный праздничный наряд.

Раннее утро посетило городок Великий Гусляр. Столик под ветвями старой сирени пустовал, отдыхая от вчерашнего сражения. Все ярые доминошники спали, благо день предстоял воскресный, и на работу можно было не спешить.

Впрочем, один, не спал – Минц уловил шорох во дворе и высунулся из распахнутого окна. И увидел, как лохматый изобретатель Грубин, почти не уступавший профессору в гениальности, открывал дверцу сарая, служившего ему личной мастерской.

Подмышкой у Грубина, возившегося с большим амбарным замком (похоже, слегка заржавевшим после первых весенних дождей), была зажата ветка сирени.

Неужто на этот раз очередное изобретение Саши Грубина связано с миром растений, подумал Минц? И мысли профессора вновь переключились на зелёную тему, занимавшую уникальный мозг непризнанного гения со вчерашнего вечера. Толчок мыслям, а вернее, поступательное движение было задано вчерашними новостями. Минц иногда смотрел телевизор, игнорируя перенасыщенность эфира псевдополитическими событиями сомнительной важности. Диктор, словно ореолом окружённая современным дизайном студии, вещала с милой улыбкой о стремительном сокращении площадей, занятой лесами на планете – сокращение приближало зелёный мир к опасной, критической отметке.

«Лёгкие планеты на грани исчезновения», «Чем дышать и что делать?», «Фотосинтез в опасности!» - весело щебетала диктор, демонстрируя отличную работу стоматологов (зубоврачебная фирма «Полидент» случайно являлась благотворительным спонсором телепрограммы). Профессор, слушая белозубое телещебетание, мгновенно распалил своё воображение до пределов. Точнее, беспредельное воображение Минца отправилось в свободный полёт, обычно служивший верным предвестником очередного открытия мирового значения. И Лев Христофорович понял, что перемены в общественном сознании, достигшем, наконец, долгожданной свободы, нисколько не затронули понимание жизненно необходимой важности растительного мира планеты.

И, конечно же, в гениальной и рано полысевшей голове пожилого но юного  душой профессора, словно сам собой, сложился тезис для милой дикторши, являвшийся одновременно руководством к действию для самого Минца – «Моделирование фотосинтеза в промышленности – это не только чистый воздух, но и много, много тонн диетических, всесторонне полезных продуктов питания!»

Глаза профессора сверкнули, что явилось дополнительным симптомом неотвратимого приближения открытия века. Проблема голода, конечно же, будет решена в развивающихся – и заодно всех иных – странах – раз и навсегда!

 

Корнелий Удалов проснулся от кухонных шумов, звяканий ложек-тарелок и звуков бегущей воды. Проснувшись, первым делом и сам сбегал в отсек, расположенный рядом с ванной – вечернее пиво под «рыбу» доминошников давало себя знать.

Выйдя из отсека более счастливым, Корнелий нарвался на свирепый взгляд Ксении. Любимая жена обладала уникальной способностью по любому поводу (а также без оного) обвинять располневшего на пенсии мужа во всех смертных грехах, начиная от супружеских измен и заканчивая злостным алкоголизмом.

Причиной гнева мог стать кокетливый взгляд, брошенный какой-либо из представительниц «слабого» пола в магазине или аптеке, где муж Ксении каждый месяц оставлял скромный процент честно заработанной пенсии на валидол и валокордин. Изредка выпиваемое после работы пиво (Корнелия только зимой торжественно проводили на заслуженный отдых) вызывало меньшие вспышки. Но если Ксения Удалова догадывалась, что Корнелий с профессором позволяли себе по рюмочке любимой клюквенной настойки Минца, громогласные обвинения приобретали катастрофические масштабы, заканчиваясь печальными - для Корнелия - последствиями.

 - Садись за стол, быстро! – скомандовала супруга, узрев мятые лицо и майку мужа в коридоре.

 - Иду, иду, мой зайчик… - неуверенно отозвался Корнелий и зашаркал шлёпанцами к полупустому кухонному столу.

На одной тарелке лежали три картошины в мундирах. На второй красовался скрюченный радикулитом солёный огурец. На третьей в луже пузырящегося сока покоилась жалкая кучка переквашенной капусты с несколькими клюквинами по краям. Ксения теперь всегда квасила капусту с брусникой или клюквой, что способствовало, как рассказал ей опрометчиво профессор Минц, длительному сохранению свежего продукта благодаря наличию в плодах бензойной кислоты, являющейся отличным природным консервантом и антиоксидантом. Удалов квашеную капусту вообще-то любил, но вот это новшество с кровавыми вкраплениями чудо-плодов, «исцеляющих душу и тело», в привычном простом блюде на дух не переносил. И каждый раз, садясь за «квашеный стол», давал себе слово запрятать подальше модную «Энциклопедию пищевых растений-целителей», перевод с украинского, купленную Ксенией за немалые деньги по почте в каком-то «эксклюзивном» книжном клубе из числа немеряно расплодившихся в последние годы. Давать-то слово давал, да каждый раз переносил «на потом», побаиваясь – и, честно говоря, не без основания – страшной мести своей половины. 

 - Продукты кончаются. Езжай на дачу – сегодня же. Заодно погреб проверишь, не протекает ли, – возвестила супруга тоном, не терпящим возражений. - Привезёшь картошки, две капустины, трёхлитровую банку огурцов и свеклу. Не забудь морковь и мочёных яблок!

Ксения имела в виду периодические подтопления погреба – дача Удаловых с огородиком и вместительным погребом находилась в низине, рядом с торфяным болотом. Поэтому весной частенько сквозь глиняный пол и щели в бетонных стенах просачивалась вода.

Инструктаж продолжался во время завтрака:

 - Привезёшь картошки, две капустины, трёхлитровую банку огурцов и свеклу, морковь, мочёных яблок набери в кулёк! А то в прошлый раз не привёз – пришлось к Надежде идти, просить!.. Хотя у самих овощей полно! – Ксения не сильно расстраивалась вынужденным обращением к соседке из квартиры напротив, им с Надей вовсе не нужен был повод, чтобы лишний раз поточить лясы, перемывая косточки жильцам их старого, но в общем-то дружного дома. Ксения совсем не расстраивалась по таким пустякам, но не могла упустить повод – и отказать себе в удовольствии – повоспитывать лишний раз робкого мужа. И вообще Ксения считала, что муж не умеет жить, что он дожил до седин, а ничего не скопил за всю жизнь, ну и подобное в таком же духе. То, что Корнелий Удалов является признанным экспертом по общественным связям в Межгалактическом сообществе, и вообще, очень известным (за пределами Земли) космическим путешественником, её ни грамма не волновало. Женщину интересовало конкретное благосостояние собственной отдельно взятой семьи, а не счастье человечества в составе передовых цивилизаций Межгалактического Союза.

    Удалов понял, что улизнуть не удастся. Ехать ему не хотелось, и он решил ненадолго заглянуть к соседу, профессору Минцу, поинтересоваться научными успехами народного гения, почётного академика многих зарубежных академий, но почему-то не очень признанного в Отечестве своём - и заодно поправить настроение, почти безнадёжно убитое воинственной женой.

 

Дверь в квартиру Минца была приоткрыта. Заглянув осторожно, Удалов понял, что зреет великое открытие – вывод напрашивался сам собой при взгляде на взъерошенные остатки некогда буйной шевелюры профессора.

Смущённо кашлянув, Корнелий на секунду привлёк внимание к своей персоне. Строго взглянув поверх очков на вторжение в лице соседа, Минц строго продекламировал, воздев палец к потолку:

 - Искусственный фотосинтез – вот что решит все основные «животные» проблемы человечества! Не думая о хлебе насущном каждую минуту, человек сможет направить неисчерпаемые ресурсы своего мозга на решение глубочайших теоретических задач! Быть может, разовьётся благодаря этому в Нового, Сверхразумного Человека – Homo novis!..

 - И чего создаём? – неуверенно спросил Удалов.

 - Искусственный интеллект уже создан, друг мой, поэтому бросаем все силы на создание искусственного растения! – ответствовала шевелюра, окружающая сверкавшую под весёлыми лучами весеннего солнышка профессорскую лысину; Минц чем-то стеклянно звенел, склонившись над столом.

Осторожность Корнелия имела под собой весомые основания. Ибо, хотя великолепные открытия профессора Минца, каждое из которых (ну или почти каждое) без сомнения представляло собой гигантский шаг вперёд и даже где-то революционный переворот в современном научном мышлении, на бытовом уровне зачастую приводили к событиям катастрофическим или, по крайней мере, имели поучительные (а временами откровенно печальные) последствия для городка Великий Гусляр. Несмотря на то, что Минц напоминал не признаваемого в начале карьеры Альберта Эйнштейна (которого в детстве, как всем известно, учитель математики считал бездарным троечником), многим гуслярцам, которые безоговорочно приняли авторитет местного гения, памятно и автоматическое устройство (электронный полуавтомат, использующий новые и старые виды безопасных для здоровья излучений) вынужденного трудолюбия, с помощью которого профессор пытался помочь одной из соседок перевоспитать сына-лоботряса, и живое платье, принимавшее форму тела надевшего её человека, но эволюционным путём нечаянно научившееся менять симпатии к владельцам. Последнее упомянутое изобретение послужило поводом и причиной ужасного скандала, разыгравшегося пару лет назад в семействе Удаловых между Ксенией и её невесткой.

Пока Удалов пытался придумать, с чего начать расспросы, чтобы они не показались Христофорычу допросом, профессор сам обратился к нему:

 - Ответь мне, Корнелий, что такое живой организм? – поскольку вопрос носил ярко выраженные черты риторического, Удалов, хорошо знавший Минца, хмыкнул неуверенно, а Лев Христофорович, не ожидая ответа, сказал: 

 - Взять хотя бы самое простое, те же вирусы, то есть ультрамикроскопические тела, возбудители инфекционных заболеваний размерами до пятнадцати миллимикрон в поперечнике. Как вы знаете, - профессор начал декламировать, словно пребывал перед значительной аудиторией (впрочем, кто бы стал утверждать обратное, кто бы стал утверждать, что известный за пределами Галактики представитель землян Корнелий Удалов является аудиторией незначительной?), - …эти организмы неклеточной природы столь малы, что способны почти беспрепятственно проникать сквозь поры бактерий, различимых далеко не в любой микроскоп. И, кстати, в самом вопросе происхождения вирусов до сих пор нет единогласия. Одни учёные считают, что вирусы – неклеточные ИЗНАЧАЛЬНО формы жизни, таковыми возникшие и клеточными никогда не бывавшие. Иные видят в них потомков деградировавших в результате паразитизма бактерий (так сказать, эволюционное упрощение организмов, примитивизация). Третьи вообще относят их к неживым существам, типа ферментов-автокатализаторов.

Лев Христофорович сделал несколько больших шагов по комнате и яростно тряхнул головой.

 - Мне, учёному-энциклопедисту, автору многих, не скрою, значительных открытий в пределах биологии, химии, на стыке этих наук, а также в других областях человеческого знания, близки две последние точки зрения (обе за давностью срока бездоказательные), но не в этом суть. Скажи, Удалов, известна ли тебе любопытнейшая теория происхождения многоклеточных животных от одноклеточных? – и, поскольку «оппонент» лишь открывал рот, изображая рыбу, выброшенную на поверхность чуждой стихии, продолжил, энергично жестикулируя, - …объединяясь в колонии живые клетки «научились» разделять функции. Те, что оказались внутри колонии, взяли на себя, скажем так, миссию пищеварения; те же, что оставались на поверхности колонии, снаружи, защищали остальных «колонистов» от нападения враждебных живых организмов. Напоминает чем-то большую птичью стаю фламинго, например, или уток – те птицы, что «занимают оборону», при первом же признаке опасности реагируют… но, впрочем, мы отвлеклись. Вернёмся к одноклеточным животным. Некоторые клетки «научились» жить внутри других клеток, принимая на себя функции энергообеспечения; возможно, именно такова природа происхождения внутриклеточных митохондрий. Кстати, происхождение многоклеточных растений подобно происхождению современных «сложноустроенных» животных (да и разница между растениями и животными в начале эволюционного пути была символична, малозначительна). Корнелий, ты помнишь искусственных осетров?..

Помнил ли Корнелий историю с выведением осетров из искусственной белковой икры, сырьём для которой служила нефть? Ещё как помнил!.. Тогда, пять лет назад, Минц увлёкся идеей создания синтетических рыб, преследуя экологические задачи. Удалов прекрасно помнил, как на его замечание о плохой экологии (стремительно ухудшающейся в последнее время) Лев Христофорович разразился гневным афоризмом: «Экология не может быть плохой или хорошей, поскольку экология – это НАУКА, такая же как математика, физика или социология!..»

Но, выдав афоризм, профессор тогда приступил к решению экологических задач, вставших перед общественностью Великого Гусляра. И существа, проклюнувшиеся из икринок, произведённых на основе нефти, могли жить лишь в условиях жуткого загрязнения  окружающей среды (во что начинала превращаться бывшая чистейшая Вологодская губерния) и пожирали буквально тоннами всякую дрянь, практически все радужные отходы, начиная от стоков местного кожевенного комбината до солярки.

Очистив речку Гусь Хрустальный до состояния первозданной природной экосистемы, сбалансированной и долгожданной, синтетические осетры уплыли в неизвестном направлении в поисках загрязнённых вод, коих на безбрежных просторах Восточной (да и, чего скрывать, Западной) Европы имелось пока ещё предостаточно.

Отрицательным результатом, наверное, можно считать лишь имевший место факт отравления заезжих туристов, которые, несмотря на строжайший запрет рыбнадзора, изловили одну рыбину и употребили её, как водится, под водочку, после чего всем коллективом дружно отправились (в сопровождении рыбного инспектора) для кратковременной госпитализации в местную больницу.

Корнелий Удалов сообразил, что уж если профессору Минцу сравнительно легко удалось вывести синтетических плавающих животных, то изобрести растение – искусственное – Льву Христофоровичу вообще раз плюнуть. И за считанные недели (а, может, и за считанные дни) человечество, без сомнений, будет облагодетельствовано величайшим гением – точнее, результатами его беспримерно титанического труда.

Словно отзываясь на потаённые мысли Корнелия, профессор произнёс фразу:

 - …Поскольку принцип тот же, друг мой, решение задачи не за горами! Надеюсь, ты не сомневаешься в моих способностях? И, по сути, различия между растением и животным весьма условно, формально. Те же грибы взять, - Удалов кивнул, поскольку любил брать грибы в любом виде, являясь заядлым грибником, а Минц продолжал, - Сейчас в науке принято выделять их в отдельное царство, стоящее как бы на полпути между растениями и животными. Ведь что есть главное отличие тех от других?

 - Что? – машинально переспросил Корнелий. 

 - Движение, друг мой, способность к весьма активным действиям и движениям. «Двигаюсь, и, следовательно – существую!..» - упомянутое лирическое отступление могло бы стать лозунгом сути самого существования мира животных, к которому, естественно, относятся и создания с наиболее развитым мозгом – спруты, киты с дельфинами, кальмары, некоторые птицы, высшие приматы, и среди них – человек.

   Профессор сделал ещё пару гигантских шагов по кабинету, служившему, как правило, кухней, гостиной, столовой и спальней одновременно. Санузел располагался отдельно, хотя в связи с научными требованиями (и спецификой время от времени проводившихся лабораторных исследований) кран с холодной водой над ржавой допотопной раковиной протекал в углу комнаты исправно.

 - Конечно, имеются исключения в виде неподвижных животных, тех же кораллов, к примеру, многих моллюсков… Но исключения, как тебе известно, Корнелий, лишь подтверждают общее правило. И как с этим обстоят дела у грибов?

 - Как?.. 

 - А так, что грибной мицелий зачастую способен расти столь стремительно (несколько сантиметров в сутки, даже сантиметр в час!..), что вполне может сойти за проявление движения!

 - Вот это да!.. – подобная трактовка Удалову понравилась.

 - Помимо всего прочего, грибы обладают хитином, идентичным по своему составу хитиновому покрову насекомых (да-да, не удивляйся), продуктом же выделения грибов является мочевина – то есть признак типичный для животных. И что из этого следует?

 - Что? – затаил дыхание Удалов – затаил дыхание в предчувствии великого открытия и в предвкушении своей сопричастности к событию безусловно всемирно исторического масштаба.

 - Из этого следует, что грибы эволюционно и систематически значительно ближе к животным, чем к растениям. Поэтому, стремясь достигнуть главного – обучить искусственное растение важнейшей способности, способности к фотосинтезу – мы первым делом придадим ему свойство быстрого роста, что в сжатые сроки позволит обеспечить всё человечество на планете продуктами питания. Дешёвыми, заметь, потому что за энергию Солнца пока платить не надо!

 - И отступит бедность от развивающихся стран с неразвитой экономикой, низким уровнем жизни, - вслух начал фантазировать Удалов, - и…

   Но в эту секунду полёт фантазии космического путешественника и друга великого учёного был прерван самым ужасным образом – из распахнутого окна донёсся боевой клич Ксении, обнаружившей исчезновение мужа, которого она послала за продуктами.

Корнелий моментально изменился в лице, куда-то подевалось счастливое выражение и даже некое разгоравшееся внутреннее сияние. Бочком продвигаясь к двери, он уныло произнёс:

 - Ну ладно, Христофорыч, желаю успехов, так сказать, в научной деятельности… Солёных огурчиков привезти? На дачу отправляюсь, погреб надо проверить, всё такое…

 - Привези, голубчик, привези, - милостиво согласился профессор, тут же позабыв о присутствии соседа.

Корнелий Удалов, закрывая дверь, слышал позвякивание пробирок и бормотание научного светила, стоявшего на пороге величайшего в истории человечества изобретения.  

 

Рейд на дачу в полупустом рейсовом автобусе – дачники ещё не ринулись на свои огороды, сезон только собирался начаться – завершился противоречиво.

С одной стороны, всё необходимое Корнелий упаковал в сумки, выполнив основную задачу, поставленную перед ним благоверной супругой. С другой стороны, подтопление погреба имело место, чуть огорчив Удалова и заставив предпринять ряд стандартных действий по сведению к минимальному ущербу последствий стихии.

Вернулся он под вечер, сильно уставший. Заснул, что называется, без задних ног», и об искусственном растении вспомнил только на следующее утро.

Дверь в квартиру Минца была закрыта, что являлось для гения необычным.

Саша Грубин сообщил Корнелию о том, что видел, как профессор в шесть утра бодро вышагивал со двора в неизвестном направлении с объёмистой сумкой в руке и станковым рюкзаком на плечах.

К вечеру Лев Христофорович вернулся из Вологды, закупив недостающие материалы и оборудование.

Утром Саша Грубин огородил по просьбе профессора во дворе, поблизости от куста сирени, участок два на три метра, предназначенный для испытаний.

Обедая, Удалов увидел в окно, как Лев Христофорович несёт что-то в правой руке; в левой легко идентифицировалась обычная садовая лейка. Корнелий, торопясь, быстренько смёл с тарелки остатки вареной картошки, и выскочил, как был, в майке и шлёпанцах во двор, где уже собирались соседи.

Минц в этот момент как раз поливал из лейки рыхлую землю, куда только что, видимо, посадил синтетический зачаток чудо-растения.

И не успела последняя капля драгоценной влаги пролиться на обработанную почву, как дрогнули комочки земли, выпуская на солнечный свет росток тёмно-багрового цвета.

Росток напоминал пластмассовый поливочный шланг и щупальце осьминога одновременно. Через минуту рядом с подросшим щупальцем змеились, вытягиваясь к Солнцу, ещё четыре блестевших щупальца, размерами поменьше и чуть светлее.

Двор заполнялся любопытными; прослышав о таинственном эксперименте, прибыли делегации из соседних дворов. Открыв рты, взрослые и дети наблюдали за движениями увеличившихся в числе щупалец. Самое первое, центральное, достигло высоты куста сирени, возвышаясь над окружающей публикой, и выпустило почти горизонтальные побеги такого же тёмно-багрового цвета. Остальные щупальца как бы вились против часовой стрелки вокруг «ствола», расширяя общий диаметр у основания и чем-то напоминая изящный термитник. 

 - Лев Христофорович, а почему растение не зелёное? – задался вполне логичным вопросом Удалов.

 - Видишь ли, Корнелий, - щурясь и задрав голову, не отрываясь наблюдал за видимым ростом синтетического чуда профессор, - Зелёный цвет означает, что фотосинтезирующие органеллы поглощают, используя энергию, почти все части солнечного спектра – именно почти, но не все. Поскольку зелёная часть спектра не воспринимается, отражается – вот её-то мы и видим, оценивая как зелёный цвет. Ясно?

 - Понятно. – сказал Корнелий. – То есть, чем светлее и разноцветнее «дерево», тем больше энергии оно отражает, а чем темнее – тем больше поглощает, я правильно мыслю? То есть, более оправдано экономически?..

 - Да-да, вроде того, -  рассеянно отозвался Минц, погружённый в свои мысли.

Через час искусственное дерево накрыло своей тенью весь двор. Народ не расходился. На подступах к дому собралась целая толпа. За столом под сиренью строчил в блокноте корреспондент единственной гуслярской газеты, Миша Стендаль. Наконец, проявились представители мэрии.

Начальство пробилось под самую крону (пришлось поработать локтями), и вот тут-то началось: вниз полетели увесистые плоды, напоминающие свеклу и репу одновременно. Они образовались буквально, что называется, на глазах, за считанные секунды. Вот только что на стволах, отделившихся от основного, появились некие вздутия, и вот они уже приобретают почти округлую форму и, подобно футбольным мячам, летят на головы любопытных, на голову начальства.

Становилось совершенно ясно, что навыков игры в футбол (отбивать головой мячи) многие присутствующие напрочь лишены.

Минц крикнул, осознавая, что спохватился поздновато:

 - Граждане! Прошу освободить двор! Прошу не мешать проведению важного научного эксперимента! – на что получил сердитое замечание вновь избранного мэра, потирающего ушибленный багровым «мячом» затылок, мол, имеется ли разрешение на проведение научного эксперимента, и кто просчитывал возможные последствия?

Лев Христофорович, как водится, проигнорировал происки врагов прогресса, и, прикидывая вес «мяча», мысленно суммировал возможную урожайность в пересчёте на масштабы сельского хозяйства страны. Даже отрезал ножиком кусочек и задумчиво жевал, оценивая вкус.

 - Напоминает пареную репу, - произнёс учёный вполголоса.

Вдруг «мяч» на его ладони стал уменьшаться, словно из него сдували воздух, сморщился, в воздухе определённо стал ощущаться аромат гниения.

Корнелий, который перед этим тоже схватил один из плодов, которыми был усеян весь двор, уронил разваливающуюся в руках склизкую бурую массу.

Минц вытирал руки носовым платком.

Через минуту волна тления охватила весь двор. Последние любопытствующие удирали, закрывая ладонями носы. Представители мэрии покинули поле боя в числе первых.

 

Пожалуй, упустим слова, которыми наградили жильцы дома № 16 по улице Пушкинской знаменитого на весь мир (и часть космоса) профессора. Упустим и описание мероприятий по уборке зловонных «мячиков» со двора, где славно (хотя и безо всякого удовольствия) потрудились наиболее сознательные жильцы дома – среди них, конечно, Саша Грубин, Корнелий Удалов с внуком, а также решивший не бросать в беде своих друзей Миша Стендаль и ещё несколько человек. Ни Ксения, ни старик Ложкин в мероприятиях участия не принимали – зато их очень хорошо было слышно из внезапно открывающихся (и тут же захлопывающихся) окон до самого вечера, а также на следующий день, но уже из открытых нараспашку окон - по случаю успешного завершения проветривания и исчезновения тошнотворного аромата. Особенно преуспевал в разгромных репликах, как водится, Ложкин.

Уборке подлежал двор, «унавоженный» слоем пахнувших одновременно соляркой и гнилыми бананами плодов, и в особенности куча гнилья, образовавшаяся на месте развалившегося ствола – вскоре после созревания и «выпадения осадков» в виде «мячиков» искусственное дерево съёжилось, почернело и теперь уже напоминало термитник, потерпевший аварию.

Во время генеральной уборки Саша Грубин, местный изобретатель-самоучка, забросивший пункт приёма стеклотары, и переключившийся на более творческую деятельность, решил поддержать профессора морально:

 - Лев Христофорович, не огорчайтесь, отрицательный результат – тоже результат – кому, как не нам с вами знать об этом.

Удалов поддакивал.

Но профессор Минц в утешениях не нуждался:

 - Друзья мои, - распрямившись, сказал он, опираясь на совковую лопату, которой накладывал «сдувшиеся мячи» в тачку Максимке. – Друзья мои, должен сказать вам, что я чрезмерно увлёкся скоростью, сделав ставку на движение. Проявились, видимо, сцепленные признаки, закодировавшиеся случайно в синтетических генах – вы все видели, что наравне с многократно умножившейся скоростью развития искусственного растения, ускорились и процессы созревания синтетических плодов. Буквально на ваших глазах менее чем за два часа дерево достигло высоты нашего дома и переросло его, выдало на гора вполне приличный урожай… который, впрочем, на ваших же глазах перестал таковым являться. Обещаю в ближайшее время скорректировать генотип. Уверяю вас, коллеги, в скором будущем вы станете свидетелями настоящего переворота в сельском хозяйстве нашей страны… да что там страны – всего мира!..

 - А может не надо… переворота?..- робко предложил Корнелий Удалов, - Лучше я квашеную капусту с этой… с клюквой покушаю, и жареную картошечку, чем… синтетическую репу…

  И Удалов нерешительно обернулся в поисках поддержки со стороны коллектива. 

Коллектив, потупив глаза, водил носком ботинок в пыли наполовину очищенного от гниющих плодов двора.

Минц всё понял. Нахмурился, скрипнул зубами – и продолжил накладывать сморщенные «мячики» в тачку.

До следующего открытия предполагался перерыв неизвестной длительности.

Соседи могли дышать спокойно. Какое-то время.

 

 

**************

 

Похожие статьи:

Рассказы → Руководство по рыбалке

Статьи → По следам колесниц гарамантов

Рассказы → Я выживу!

Рассказы → Ощущение П

Рассказы → Куклa