Как я догадался, что умер (Работа №45)

На самом деле понял я все сразу, вот только поверить было очень сложно. Вера удивительна по своей природе: мы можем слепо следовать за пророком, мы можем поверить в существование каких-то вещей, которые даже не состоянии увидеть или просто осознать, но, если это касается очевидного, вера часто подводит нас. Вот и сейчас я метался по улицам родного города, потому что никак не мог поверить в происходящее. Наверное, большинство из вас скажет: то, что происходило со мной в эти мгновения, связано со страхом смерти, который сопровождает человека от самого рождения и по сути является неотъемлемой частью жизни; но я это буду отрицать. Мне не было страшно, мне было беспокойно, я вдруг почувствовал одиночество. Не то чтобы я был общительным парнем при жизни, но я и не был социопатом, общество мне было нужно, хотя бы пару друзей или приятелей, с кем можно было бы поболтать о всякой чепухе. Но вот в один прекрасный миг я почувствовал одиночество, мне остро захотелось с кем-нибудь поговорить, даже просто услышать человеческую речь. Я шел по улице, погруженный в свои мысли. На другой стороне я увидел парочку и решил к ним подойти, но стоило мне перейти дорогу, как я тут же оказался в другом конце города. Это удивило меня, но сначала я подумал, что просто так погрузился в себя, что не заметил, как прошел такое расстояние. Теперь я шел по широкому проспекту, на котором, на удивление, не было ни одной машины и очень мало людей.

Навстречу мне шел старик. Я его окликнул, он не обратил на меня внимания. Тогда я встал прямо перед ним, но вместо того, чтоб столкнуться с ним, оказался на другой стороне улицы. Я увидел еще одну группу людей и практически дошел до них, но тут же меня опять перебросило в другую часть города. Было ли мне страшно? Определенно, нет; это скорее походило на сон, когда ты летишь во сне и прекрасно понимаешь, что лететь не умеешь, но тем не менее ты летишь – и как бы наблюдаешь себя со стороны, потому что как только ты попытаешь взять сон под свое управление, то сразу падаешь. Вот так и я метался с одной стороны улицы на другой конец города и при этом как бы наблюдал себя со стороны. А потом я увидел здание, которое тут же привлекло мое внимание и заставило забыть обо всем остальном. Своим цветом, архитектурой и мощью оно разительно отличалось ото всех тех домов, что его окружали. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть. Здание было сложено из темно-красного кирпича и скорее походило на крепостную стену, чьи бойницы почему-то были забиты досками. Само здание находилось на острове; правда, никакой воды не было - канал, который огибал эти красные стены, был засыпан белым песком. Я решил пройтись по набережной и все внимательно осмотреть. С любой из своих трех сторон здание выглядело одинаково, а на четвертой стороне был проход. Вернее, когда-то тут были крепкие ворота, вот только теперь их кто-то снял с петель, а может, дерево просто сгнило от старости, оставив одиноко висеть ржавые петли. Зато поперек дверного проема были перетянуты цепи, и они явно предназначались не для людей, потому что любой человек мог их легко преодолеть.

За дверным проемом просматривалось не помещение, а целое хорошо освещенное пространство. Мне стало интересно, я перепрыгнул чугунное ограждение набережной и мягко спрыгнул на песок, прошел под цепями - и оказался в пустыне. Только что я обходил здание по кругу, оно было не очень большим и обход занял у меня не больше пяти минут, но теперь, когда я попал внутрь, я не видел никаких стен. Я стоял посреди пустыни, надо мной было безоблачное небо; правда, солнца на нем я тоже не заметил, хотя вокруг было светло как днем. Я обернулся. Буквально мгновение назад я прошел через ворота и сделал всего пару шагов, но за мной не было ни ворот, ни стены, зато стоял остов брошенного корабля - такое ощущение, что кто-то строил его очень быстро, а потом все бросил и убежал. Доски на дне судна были плотно подогнаны друг к другу, а наверх, словно ребра китового скелета, уходили поперечные балки, только вот к ним больше ничего не крепилось. Как-то в один миг все встало на свои места, и я осознал, что умер. Этот корабль, наполовину достроенный, напоминал мне мою жизнь. Все мы в той или иной мере строим вокруг себя какой-то мир, заботливо украшаем, уделяем много внимания мелочам, наши планы устремлены в будущее, и вот теперь они голыми ребрами смотрят в небо, и мой корабль уже никогда не будет достроен или совершенен, потому что именно смерть решает все за нас.

Но все равно я почувствовал такую легкость от того, что перешел свой самый страшный рубеж, что я продолжаю существовать, и этот корабль был уже не так важен для меня. Теперь я мог с чистым сердцем отправиться в свое самое настоящее путешествие. Я повернулся спиной к кораблю и пошел по пустыне. Первые метры, если здесь и существовали расстояния, я буквально летел и не думал ни о чем, кроме одного: «Я существую». Я постоянно повторял это про себя и кричал вслух: «Я существую!» Но постепенно первая волна эйфории прошла, и я стал оглядываться на пейзаж вокруг. Он практически не менялся, только изредка попадались различные предметы, полузасыпанные белым песком. Некоторые я видел впервые, другие меня удивляли: так, пробитый копьем шлем римского легионера и соседствующий с ним работающий светофор. Предметы попадались часто, и у меня возникла теория, что они являются энергетическим снимком того, что человек видел перед смертью. Хотя в эту теорию не укладывался только один предмет – мой корабль. Почему я сразу решил, что это был мой корабль, сказать сложно, ведь я явно был не на корабле во время смерти.

И вот тут было самое странное: я никак не мог вспомнить, как именно умер. Я даже не мог не то что как-то упорядочить воспоминания о последнем дне - я не мог сказать, какой день из моих воспоминаний был последним. Память играла со мной шутки, когда я усиленно пытался вспомнить, что же было перед смертью: вдруг я явственно ощущал себя десятилетним мальчиком, который гулял с мамой в парке и пошел дождь, мы побежали в летнее кафе и прятались под большим зонтом; а потом я вдруг вспоминал, как мы с одногруппниками так бурно отмечали вручения дипломов, что я свалился за борт катера, катавшего нас ночью по реке. И все воспоминания были яркими, четкими, мне даже трудно назвать это именно воспоминанием, ведь я не просто вспоминал, я заново проживал эти моменты. И все чаще ко мне возвращалась мама, я вдруг ощутил то тепло и заботу, которые исходили от нее, даже когда она сердилась, даже когда я вел себя не очень достойно. Она всегда думала обо мне. А сколько времени думал я о ней? Мне стало стыдно, и мои переживания были такими сильными, что белый песок рядом со мной сначала поднялся, потом осел, но в воздухе осталась его тончайшая пыль, и эта пыль сложилась в образ моей матери – она, как призрак, шла рядом со мной, печальная, склонив голову. Как же мне нестерпимо хотелось, чтобы она обняла меня, как же мне хотелось сказать ей самые нежные и теплые слова, которые я никогда не говорил ей при жизни; я хотел попросить у нее прощения за то, что так мало дарил ей счастливых моментов, что не вспоминал про нее в своих странствиях, что забыл про то, что именно она открыла для меня этот мир. Тяжелым комом слова застряли в горле, я остановился и смог выдавить из себя лишь тихое: «Мама,» - и образ тут же рассыпался.

Это был самый жестокий урок смерти: ничего уже нельзя вернуть, ничего нельзя уже сказать человеку, который любит тебя, все нужно делать при жизни. Ведь вы больше никогда не встретитесь. Этим и страшна смерть - своей бесконечностью. Миллиарды и миллиарды людей умерли задолго до моего рождения и еще столько же умрет позже, и мы никогда не встретимся в этом пустынном месте, потому что оно бесконечно, мы лишь будем видеть какие-то осколки от жизни предков и вечно скитаться. Так моя эйфория от осознания того, что я существую, обернулась жестокой депрессией от одиночества. При жизни мне казалось, что я люблю одиночество, но это одиночество было в мире людей, а когда людей не было рядом и никогда не появится – охватывало отчаяние, такое сильное, что хотелось покончить с собой. Вот только умереть в мире смерти было уже нельзя. «Оставь надежду всяк сюда входящий», - это не девиз ада, это девиз смерти. Я всю жизнь гонялся за какими-то ощущениями, эмоциями, за знаниями, но как это все поможет мне пережить вечность, если ее пережить невозможно? Мне почему-то показалось, что этот белый песок на самом деле состоит из праха тех, кто умер задолго до моего рождения, и теперь я путешествую по их костям. Меня обуял такой страх, что я побежал. Я побежал очень быстро, так будто это смогло спасти меня от моих кошмаров.

Я бежал, а потом споткнулся – и, вместо ожидаемого удара о песок, провалился. Вернее, мой корпус остался лежать на песке, а голова и руки, которые я выставил вперед, чтобы смягчить удар при падении, оказались вдруг в пустоте. И не просто в пустоте - это было самое настоящее безвоздушное космическое пространство: я видел черную непроглядную тьму, а где-то справа от меня очень ярко блистала звезда. Я даже слышал звук - вы будете утверждать, что в космосе звук не передается, но я его слышал не ушами, а всем телом ощущал эту низкочастотную вибрацию, идущую от светила. Очень медленно я отполз назад и очутился опять посреди пустыни белого песка. Ничто не говорило о том, что впереди меня ждет провал. Я протянул руку и почувствовал пустоту; хотя глаза мои обманывали меня - рука лежала на песке - но я не ощущал его. Я стал медленно водить руками, пытаясь найти границы этой аномалии, потом стал ползать, пока у меня не получился на песке почти ровный круг, диаметром примерно метра три. Внутри была пустота, а снаружи - мир, и, кроме начерченного мной круга, не было никакой границы. А должна ли быть граница? Может, все это - лишь продолжение моего пути в этом мире? Может, стоит поменять его, ведь что меня ждет здесь, кроме белых песков? И почему я боюсь, я же уже мертв? Что же боится человек при жизни, раз он и после смерти продолжает бояться?

И тут я вспомнил одну теорию, которая при жизни казалось мне глупостью, но теперь я поверил в ее справедливость. Автор этой теории утверждал, что пятна на Солнце влияют на нашу жизнь, и размеры этих пятен значительно увеличиваются во время войн и других кровавых конфликтов, потому что Солнце - это не только источник жизни на земле, но и маяк для душ после смерти, и именно в эти пятна они проходят, чтобы попасть в другой мир. Во мне стала расти твердая уверенность, что и меня за этой границей, очерченной мной на песке, ждет новый мир, поэтому я, не раздумывая, разбежался и прыгнул прямо в центр круга. Первое, что я ощутил, был нестерпимый жар, от которого вся моя кожа в один миг обуглилась и испарилась, и на один миг я даже поверил, что прыгнул прямо на Солнце, - но лишь на один очень короткий миг; стоило мне приоткрыть глаза - а стоило это огромных усилий, потому что воспаленные веки не хотели слушаться, - все сразу стало на свои места. Бывает так: какие бы удивительные приключения с тобой ни происходили во сне, ты веришь всему, но стоит лишь проснуться, и все становится ясным, и тебе самому даже интересно, как можно было поверить в то, что творилось во сне. Вот и сейчас у меня было такое же ощущение: я проснулся!

Все что со мной происходило, не было моим посмертным путешествием, нет - это был всего лишь мираж, который охватывает разум любого путника в этой долине, лишая его возможности даже сделать глоток спасительной воды или укрыться от палящего южного солнца. Второе, что я ощутил, была тяжесть - тяжесть, которая давила на мои плечи и тянула меня назад: в моем рюкзаке покоилось пять литров воды, которую я должен был пить, но про которую даже не вспомнил; я ведь даже не понял, когда начался этот мираж. Третье мое ощущение, и последнее в этой жизни – был стыд. Как и почему я решил, что мне будет позволено увидеть место, где живет Махди? Я ведь не пытался испытать свою веру, я не искал знаний, в это путешествие я отправился лишь на спор, пытаясь доказать, что для любой легенды есть реальное основание. И вот я здесь, у ворот, за которыми живет скрытый от времени двенадцатый имам. Я знаю это, потому что мне было позволено это узнать, но я никогда не смогу войти и не смогу вернуться. Я упал на колени, потом лицом в песок. Вода в моем заплечном мешке, словно надгробный камень, вдавила меня в землю. Надежда все еще не покидала меня, что вот кто-то увидит меня, поможет - но мой разум, на который я опирался всю свою жизнь, играл теперь самую злую роль: он прекрасно знал, что никто не успеет прийти. Я выдохнул свой последний воздух из легких - и умер.

Похожие статьи:

Рассказы → Монолит (Работа №7)

Рассказы → До рассвета (Работа №5)

Новости → Конкурс "Начало конца"

Рассказы → Благими намерениями… (Работа №6)

Рассказы → Снег (Работа №4)