Фарфоровый город

Город существовал со дня сотворения Мира Отражений. И он будет существовать, пока в этом мире есть, чему отражаться.

1.

Полумрак и тишина в комнате. Окно. За окном Город, который сегодня Флай видела словно впервые. От подавляющего чувства одиночества можно было задохнуться.

В день, когда на лице Брена угасла последняя улыбка, Флай почувствовала себя не просто одинокой, а единственным обитателем Города.

Над тёмной безлюдной улицей повисли грязно-красные крючки зависти, разлетались в стороны огненно-красные стрелы гнева, в переулках прятались студенисто-серые сгустки страха, а где-то плелись зелёные узоры симпатий, витали розовые облака любви …

И посреди всего этого звенело её белое фарфоровое одиночество...

Каждое отражённое тело притягивает к себе одни элементы и отталкивает другие, враждебные. Именно так возникает душевная близость, симпатия, влияние… Их с Бреном взаимная привязанность друг к другу была так сильна, что казалось, будто их соединяют узы не только плоти, но и духа.

Но одиночество духа несоизмеримо тяжелее одиночества тела.

Глядя в потухающие глаза Брена, слушая его прощальные признания, она поняла, кем он был для неё…

Последние слова Брена…

– Я покидаю мир отражённых форм…

…они заставили её задуматься о том, куда уходят обитатели Города, выдохнув в последний раз.

Странные воспоминания, необъяснимые ощущения следовали вереницей, но ей не удавалось собрать их воедино. Связь между ними ускользала, и ничто не подсказывало, где её искать. В иные мгновенья перед ней как будто бы начинал расступаться туман, но… она тут же погружалась в плотное обволакивающее одиночество. Её душа старательно запоминала всё хорошее, что позднее становилось опорой для улучшения настроения. Так бывало всегда: достаточно вспомнить, и прежнее радостное настроение возвращалось.

Но сегодня этого не случилось.

Постепенно, но неумолимо в душе росло и крепло чувство досады, сопротивления…

Торопливо и нервно закрыв за собой дверь, Флай вышла на улицу. С каждым шагом в душе исчезали последние искры сомнения. Она пойдёт к Магу. Он всегда внушал уважение к себе, хоть Флай и не понимала чем именно.

У неё было немного времени, чтобы настроиться, подготовить свой разум и нервы. Она шла, всем существом впитывая воздух, вбирая его в себя. Каждая встреча с Магом отнимала много энергии. Она знала, что причиной тому недостаточная продвинутость на Пути. Уровень её готовности к принятию подлинной Свободы, дающей возможность перехода в Приграничные Миры, относился к начальной ступени.

Маг стоял перед ней – сильный, волевой, гордый. Он был из той породы людей, что не гнушаются никакими средствами в стремлении к поставленной цели.

Он метнул в её сторону холодный взгляд, заставив остановиться у дверей и испытать смутное безотчётное беспокойство. Вокруг Мага всегда витала незримая аура, вселяющая в душу странную тревогу. Его фигура оставляла впечатление величия, но к себе он не располагал.

Маг отошёл к окну и долго стоял, скрестив руки на груди, словно испытывая её терпение. В тёмно-сером небе над Городом изредка сверкали серебристые молнии сомнений, кое-где возникали оранжевые вспышки любопытства, мерцали голубые бусины молитв…

Наконец, Маг искоса взглянул на неё.

– Экселенс, – произнесла Флай, стараясь казаться уверенней. – Я осмелилась обратиться к вам, потому что считаю свою просьбу не проявлением слабости, вызванной личной привязанностью. Мною движет другое чувство. Это уверенность в необходимости продления срока существования мастера Брена. Это заслуженный человек и тонкий художник...

Маг повернулся к ней строгое худое лицо, брови поползли вверх. Флай запнулась и умолкла, а он медленно стал приближаться в девушке.

Но его голос прозвучал чуть мягче, чем она ожидала:

– Флай...

Маг обратился к ней просто по имени, и это удивило.

–… ты добра, красива и так… молода. Но ведь ты умна и достаточно образована, чтобы понимать неизбежность умирания всего живого. Мы не знаем, где границы жизни и смерти. Нам неизвестно, что это – духовное явление, а может быть, всего лишь иллюзия? Разве мне под силу отменить законы Величайшего?

– Простите, экселенс, но всем известно, что вы обладаете такими знаниями, с помощью которых можно сотворить настоящее чудо. Умоляю вас! Хотя бы попытайтесь...

Он сделал нетерпеливый жест рукой, и Флай замолчала, опустив голову в почтительном поклоне.

– Эту дискуссию можно вести до бесконечности. Бесплодные рассуждения, по-моему, – раздражённо возразил Маг. – Смерть настигает человека, износившего свою физическую одежду. И главное на этот момент – реализовал ли покидающий этот мир индивид возможности, предоставленные ему...

Он снова пристально взглянул на девушку.

–… как ни жаль, но...

Флай попыталась снова возразить.

– Но, экселенс, я знаю, что вы способны вернуть физическую форму. Пусть ненадолго…

Маг был удивительно терпелив.

– Ну, допустим… Наш мир – всего лишь тень другого мира. Мы всего лишь отражения, Флай. Мы не способны видеть ни один предмет полностью, ни одного человека всего сразу, целиком. Но лишь его часть или сторону…

– Однако всё это существует! Значит, мы должны видеть больше!

– Только не при помощи глаз.

– Вот, взгляни на Круглый пруд, – сказал Маг, указывая на правильный круг зеркальной воды в саду за окном. – Попробуй войти в него, и все части твоего тела выше и ниже уровня воды будут неощутимы, и доступной будет только та линия, что отделяет верхний уровень от нижнего. Ты уходишь глубже, и твой образ меняется. У берега ты кажешься всего лишь двумя кругами от ног.

Маг внезапно отошёл от окна и остановился напротив Флай.

– Так скажи, измерим ли человек?

Его слова прозвучали более чем весомо.

Некоторое время оба хранили молчание. Флай осознавала, насколько немыслимыми покажутся её высказывания, но это заставило её решиться на крайнюю меру. Она коснулась пальцами левой руки Браслета Избранных на запястье правой. Она готова была пожертвовать своей избранностью ради Брена. А, может быть, она была просто очень упрямой.

Она приблизилась, держа браслет на ладони, готовая отдать его в обмен на что-то важное для неё. Но не смогла объяснить, не нашла слов.

– А ты упряма, – ледяным голосом произнёс Маг, устремив в её лицо взгляд холодных неуступчивых глаз. Седая прядь пересекла его лицо.

– Я готова… – выдохнула девушка и, содрогнувшись, добавила, может быть, излишнее. – На всё.

– На всё ли ты готова, Флай? – спросил он чересчур поспешно, готовый к отпору с её стороны, и отклонил руку с браслетом.

 – Всё это слишком сложно для тебя, моя дорогая Флай, – тихо и примиряющее добавил Маг. – Пойми только одно: ты никогда не сможешь проникнуть в Отражаемый Мир, ибо… ты уже находишься в нём. Настоящие события происходят в Мире Отражаемом и лишь слегка касаются нашего мира. Ты спросишь, как они связаны? И я отвечу: только для мысли нет преград! Она проникает внутрь непроницаемого и движется к другому измерению. Каждой мысли или ощущению соответствует действие, выражающееся хотя бы слабой вибрацией. При каждой мысли, при каждом чувстве, материя отражаемого тела приходит в колебание и выбрасывает часть себя самой в Мир Отражённых форм, одновременно с этим втягивая в себя некоторое количество материи из Мира Отражённого. Но где, в какой момент движение превращается в чувство и мысль? Нам это неизвестно.

– Просто расскажите, какой он, Отражаемый мир?

– Как описать тебе то, чего я не видел сам? – с горечью в голосе промолвил Маг. – Там всё другое… Его обитатели живут в вечно меняющейся действительности. В том мире силы добра и зла высвободились и принимают настолько причудливые формы, что различить их может только зрелая душа. Но ты, Флай! Ты снедаема беспокойством и любопытством. Помни, открыв двери запретного, ты можешь развязать силы, которые не сумеешь контролировать. Тебе придётся испытать щемящую иллюзорность изначальной пустоты и ощутить на себе гнев Величайшего.

– Поймите, экселенс! Я хочу только одного: найти Брена. В этом мире, или в том, неважно…

– Ты слишком плохо знаешь мир, в котором живёшь, чтобы отправиться на поиски другого! Ибо пути темны, а свет слаб и удалён от глаз.

– Но тот, кто ищет свет, в конце концов, находит его. Рано или поздно, каждый из нас перейдёт Границу. Просто скажите, куда идти?

– О, Флай! В Мире Отражений нет направления. Невозможно нарисовать карту нашего мира. Ты пойдешь вперёд, но вернёшься назад. Мы за пределами любой карты. И только время рисует свой план в пространстве. Но даже если я укажу тебе путь, и ты дойдёшь до Призрачной Вершины, всё равно тебе не покорить её. Видишь ли, ни в том, ни в этом мире тайны не принадлежат людям. Наши миры так близки, но отделены друг от друга непреодолимым барьером. Двери запретного не открыть никакими усилиями. Единственная сила, способная распахнуть их, это время. Дождись своего часа, и Врата откроются сами. Или останутся закрытыми. Ничто, слышишь, Флай, ничто не происходит без ведома того, кто открывает Границу! Только воображение Великого Самадхи прокладывает путь, в фантастических образах рисуя то, что потом превратится в знание. Только Великий Самадхи смотрит одновременно в обе стороны. Он пьёт туман нашего мира. Туман, который и есть время, перетекает в Мир Отражаемый и обратно. Неизвестное здесь становится известным там. Там есть всё, чего нет здесь.

– Значит, Брен сейчас там?

– И да, и нет. Он перешёл туда. Но он уже не Брен…

После разговора с магом её потянуло к тому месту, где они с Бреном обычно сидели вдвоём. Стояла ночь. Флай сделала несколько шагов по песку под невероятно яркими звёздами, улыбнулась, глядя на изрытый песок на берегу пересохшей реки. В ямках поглубже, оставленных их с Бреном ногами, таилась дымная тень. Ничего ей не хотелось сейчас, только понять, отчего так безрадостно выглядят тени в ямках. Неподвижная печаль бродила меж чёрными стволами деревьев.

Заключив тайный союз с Магом, она во всей полноте ощущала взаимную близость ним. Возможно ли сделать слепок с чужих желаний, с печального сердца Брена, поймать неуловимые эманации тончайших ароматов и нежнейших звуков, запечатлеть его мысли, эмоции, интеллект, его подсознательное? Можно ли запечатлеть человека?

Тихая умиротворённая печаль воцарилась в душе помимо воли. Над Городом сгущались тени, по склонам Призрачной Вершины струился серебристый туман, белёсая предутренняя мгла.

… Она вспомнила, как Брен стоял, глядя в реку тумана. Он был спокоен, и его спокойствие восхищало Флай. Потом он повернул к ней обезоруживающе печальное лицо, и, качая головой, произнёс:

– Посмотри, я совсем истончился. Мне осталось недолго… Я уже с трудом удерживаю форму, не замечаю проходящего времени, не веду счёт дням и ночам, и хочу забыть об утомительном стремлении вперёд, не спрашивать себя: откуда мы, и что с нами будет после? Я знаю, Флай, что там, за пределами нашего мира есть свет, что сияет, подрагивая, там, где безмерная мудрость и бесконечная жизнь, не отражение плоской действительности, эмоций, идей, а нечто изначальное...

Жгучее чувство досады от собственного бессилия изменить что-либо постепенно уступило место в душе Флай холодному оцепенению…

2.

– Возле высокогорного озера. Там, где радуга замкнута в правильный круг, там, где бродит сама вечность…. У Призрачной Вершины…. – наставлял её Маг. – Там ты найдёшь ответы.

В тревоге, похожей на страсть, Флай стала подниматься по крутому склону. Тропа вела к узкому перевалу, втиснутому между двумя утёсами.

Она остановилась и прислушалась. Ей почудилось, что она различает шёпот тростника. Она двинулась дальше по узкой тропе между двумя скальными стенами. Вскоре тропа оборвалась возле кромки тускло мерцающей воды. Озеро покрывал туман.

Высокогорное плато. Озеро. Граница где-то здесь…

Тростник на берегу пришёл в движение, которое нельзя было объяснить ветром.

Флай пристальнее пригляделась.

Из воды поднималась неясная фигура.

Великий Самадхи восседал на престоле Чистоты, вокруг которого вился туман. В уголках тонкого рта Величайшего играла улыбка. Из-под полуоткрытых век струился свет. В правой руке Самадхи держал тонкую хрустальную трубочку, и едва заметным глазу движением накручивал на неё белёсый туман.

И тогда Флай заговорила. Она говорила о своей любви, о непреодолимом желании видеть Брена, о том, что она ничего не боится…

…она всё ещё говорила, когда в сгущающихся сумерках в узкой щели перевала поднялось желтоватое свечение.

Флай пересекла плато и ступила в плотное облако тумана.

…Не тепло и не холодно… Она была словно сдавлена невидимой силой, и страшный свет озарял её, пронизывая насквозь. Но потрясение и страх не мешали ей думать.

Ослепительное сияние, крутящаяся световая спираль, и… вот она в мире, полном теней.

В голове звучал голос:

– … Пределов нет, мир бесконечен. Время есть измерение пространства. Мы все проходим сквозь события. Мы оставляем их позади такими же, какими они были при нас. Нет ни будущего, ни прошлого, только настоящее…

Внутри что-то стало ломаться, разваливаться…

Она была отделена от всего, оставаясь безразличной ко времени...

Мрак вокруг неё стал разреженным. В серой полутьме над ней пролетело что-то живое, тёплое… Смутно ощущая это вторжение, она парила в беспредельности.

Потом сделала бессознательное движение, и ощутила тяжесть своего тела. Испугалась стремительного неумолимого возвращения к самой себе. В ней ещё оставались какие-то расплывчатые, отрывочные воспоминания…

Одновременно чувствуя внутреннюю метаморфозу, она никак не могла вспомнить своё имя. В голове что-то медленно раскрывалось…

Потом жгучий свет и вопросы, вопросы, вопросы…. Они сыпались на неё как капли дождя.

Флай… Флай… Флай… Она будто знала это слово, но не понимала, что оно означает… Оно, словно ключ, пробудило стремление понять. Ею овладело огромное, непреодолимое желание расспрашивать.

Почувствовав приятное тепло, она сделала несколько жадных вдохов.

И вдруг неожиданно пришли слова. Одно за другим…

3.

– …Я преодолела Врата? Я достигла цели путешествия?

– В известном смысле да, – ответил незнакомый голос. – По крайней мере, надеюсь. И сейчас мы это отпразднуем.

Незнакомая речь звучала мелодично. Она прислушивалась к словам, словно пробуя их на вкус.

Потом открыла глаза. Мгновенное совпадение зрачков – её и чьих-то ещё, тёмно-серых, похожих на небо Города, – и странное щемящее чувство сжало сердце.

Это он говорил с ней?

Она изучала его лицо. Некая скрытая утончённость сильных, немного грубоватых черт. Лицо казалось юным, но на нём были глаза старика. В них то и дело вспыхивали искры.

– За тебя, моя леди! – он поднял бокал, отпил немного и протянул ей. – Хочешь, будем странствовать дальше?

– Но я не знаю, что ожидает нас, когда мы минуем Врата? – ответила она.

Он глубоко вздохнул и поднёс бокал к её губам.

В его ответе слышались вопросительные интонации:

– Кто знает?

Флай сделала глоток. Испытывая лёгкое головокружение от вина, от волнения, от горького ощущения безвозвратности, она огляделась. С кровати, на которой она лежала, можно было разглядеть только занавес на окне, взлетевший как крылья большой белой птицы и замерший в потоке непрерывного ветра.

Она всё ещё была напугана, чувствовала себя чужой и отстранённой – она ещё не знала значения некоторых слов.

Но это было достаточно невероятно, чтобы быть правдой!

– Ты спала? – с улыбкой спросил он, ставя пустой бокал на пол рядом с кроватью. – Наука считает сон важной функцией мозга. Сон выбрасывает из сознания ненужное, сжигает то, что должно исчезнуть. И в этих облаках сжигаемого мусора смешивается…

– Ты мудр… – удивлённо перебила Флай.

– Между учёностью и мудростью большая разница. И не надо их смешивать.

Он сел на край кровати. Светлые волосы упали на лоб, и он смахнул их движением головы, способным свести с ума. Погладил её по обнажённому плечу.

Легкое касание от локтя к плечу… Нежнейшее прикосновение… Тихий вибрирующий поцелуй… Он обнял её. Она чувствовала, как перекатываются его мышцы. Её бросило в жар.

Она лежала навзничь, замирая от поцелуев, но не могла отвечать, потому что между ним и ею всё ещё была дистанция, которую она не была готова преодолеть.

Но она задохнулась от восторга:

– О, Великий Самадхи!

Он позволили ей остановиться.

Потом поднялся, взьерошил волосы, хрустнул мускулистыми плечами, и куда-то пошёл. Флай попыталась его рассмотреть. У дверей он оглянулся и посмотрел ей в глаза. Как делал только Брен…

– Мне сегодня обязательно надо встретиться с…, – он произнёс какое-то странное имя, и его красивое лицо поморщилось от беспокойства.

Потом взглянул на Флай. Лицо расслабилось, стало безмятежным.

– ...Пьесу надо сдать уже вчера. Он просил свежий лирический хит. Вот, послушай, что у меня получилось.

В полумраке комнаты застонали струны…Он трогал их, словно пытался отыскать потерянный аккорд.

Звуковые фигуры представляют полную аналогию с мысленными фигурами. Это почти живые существа, одушевленные пославшим их, и стремящиеся принести вред или сделать добро тому, к кому они притягиваются.

И Флай словно увидела вдруг четвёртое измерение. Мерцающие звуковые полотна. Следы движения воды… Тугие снежные вихри… Рисунок мороза на стекле… Влажная от росы трава… Голубоватая аура цветка… И холодный фарфоровый Город, остававшийся равнодушным к её любви.

Вместо любви она получила странное искусство. Но искусство – лучший способ проникновения в тайны.

А потом наступила глубокая нота тишины…

Музыка поразила её. Необычайная сила, сквозившая в каждом звуке, который он исторгал из этих невероятных струн, заставили её почти физически ощутить запах чужого мира. Эти звуки были единственным, что она понимала, извлекая радость из пауз и ритмов. О, этот незнакомец знал, что такое большая любовь, не ведающая границ!

Её потянуло к нему как магнитом, в груди вспыхнул безошибочно узнаваемый жгучий огонь желания. Она пошла к нему, двигаясь почти на ощупь. Проходя мимо окна, она словно в зеркале увидела незнакомую женщину. Память сохранила какое-то смутное представление о том, как она выглядела раньше, в Мире Отражённых форм, но женщина в отражении была совсем чужой.

Его руки его сомкнулись вокруг её талии, а губы скользнули по щеке к губам…

Она ещё не знала, где кончается физиология, и начинается психика. На мгновенье, устыдившись своей слабости, она ответила ему с какой-то лихорадочной поспешностью. Лабиринт нервных волокон рассыпал пламенеющее скопление звёзд…

Она уже знала, что однажды в полдень померкнет солнце, задрожит земля, и холодный фарфоровый Город её одиночества разобьётся вдребезги.

Переход от глубокого сна в Мире Отражений к бодрствованию давался с трудом, но это было её первое пробуждение в другом мире.

«Удивительно приятное пробуждение», – подумала Флай.

Похожие статьи:

Рассказы → Лицензия на убийство

Рассказы → Маленькие трагедии

Рассказы → Зимний этюд. Вневременной.

Рассказы → Коготь сатаны

Рассказы → Вечность любви