Рассказ был написан мной в соавторстве с Григорием, которому спасибо, специально для конкурса "Многоликая ночь". Отдельная благодарность человеку по имени Александр Разгуляй, который создал обложку.
К вечеру зарядил дождь. Крупные капли барабанили по ребристой крыше балкона, и Алексею казалось, что они бухают у него в голове. От противного равномерного стука начинали ныть зубы и дёргаться глаз. Что с ним? Ведь раньше он любил шелест дождя, успокаивался, засыпал. Но это было раньше. С недавних пор любой шум заставлял его вздрагивать и напряжённо прислушиваться. Он не хотел признаваться себе, но в его нынешнем нервозном состоянии был виновен страх. Именно страх, липкий и холодный, словно уж под одеялом. Он зарождался где-то между лопаток и постепенно расползался по всему телу, разливался подобно ледяной воде, замерзал сосульками на шее и в паху. Да, он боялся, боялся приближения ночи, ибо после полуночи его ребёнок покинет постель и начнёт свои жуткие прогулки.
Ребёнок. Дима, Димочка, Димуля. Долгожданный и любимый. Как они мечтали о сыне, фантазировали, даже заранее покупали игрушки. Они с Маринкой думали назвать его Мишей. Но однажды среди ночи жена толкнула его в бок и монотонным голосом сказала: «Меня зовут Дмитрий».
И от этого странного нечеловеческого голоса Алексей внезапно вспотел.
«Кого? – прошептал он. – Кого зовут Дмитрий?!». Но Марина не услышала, блаженно улыбнулась, уткнулась носиком в его плечо и заснула.
Утром Алексей задал ей вопрос:
«Почему Дмитрий? Ведь мы хотели Мишу?».
«Не знаю, – пожала плечами супруга, – мне кажется, Дима лучше».
Дима так Дима. Больше они не говорили об этом. Вопрос с именем был решён.
Поначалу всё было отлично. Марина засыпала с улыбкой на лице, а он так любил гладить и целовать её животик и осторожно прикладывать ухо, чтобы послушать, как бьётся сердечко Дмитрия Алексеевича. Они были счастливы. Но после восьмого месяца беременности начались проблемы. У Марины вдруг появился сильный токсикоз. Она по полдня проводила в ванне. Слушая, как её тошнит, Алексей не находил себе места. Женщина осунулась, кожа стала нездорового воскового цвета, но самое ужасное, она начала терять сознание. Едва ли не каждый день Алексей вызывал скорую, но медики лишь разводили руками: «Родит, и всё пройдёт».
«Все пройдёт, – словно робот повторял Алексей, – все пройдёт».
«Не беспокойся, милый, – сказала ему Марина, уезжая в роддом, – Все будет хорошо».
Её прощальную улыбку он будет помнить всегда.
Однажды ему позвонили и сообщили, что его жена скончалась. Он застыл с трубкой в руке, не в силах произнести ни слова.
«…Алло? Вы меня слышите? Почему вы молчите? У вас родился сын… Слышите, сын?».
В тот день ему показалось, что умер он сам. Все последующие дни проходили словно во сне. Он что-то делал, добывал какие-то справки, покупал венки и заказывал гроб. На похоронах тёща, глядя на него, зло прошипела: «Стоит, ухмыляется. Видать, совсем не любил Мариночку. Хоть бы одну слезинку проронил, душегуб». Он действительно улыбался, смотрел на гроб и видел жену, счастливую и потрясающе красивую. И лишь придя домой, упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и зарыдал. «Господи, почему я не умер вместо неё? Я не хочу жить!».
Но вскоре он осознал, что жизнь продолжается. Осознал, когда маленький тёплый комочек на его руках требовательно запищал. Забота о сыне стала для него шансом не сойти с ума. Дима рос болезненным и хилым. Алексей сбился с ног, покупая для него дорогущие витамины и смеси, таскался по врачам и с горечью слышал от них одно и тоже: «Что вы хотите? Он у вас искусственник». Похоже, у ребёнка были проблемы с психикой. Дима был молчалив и малоподвижен. Редко открывал глаза и почти никогда не плакал.
Лишь в полтора года он начал самостоятельно держать головку. А в два года впервые сел. «Ничего, сынок, – говорил Алексей, – всё у нас будет хорошо. Москва тоже не сразу строилась. Скоро ты научишься ходить…».
Дима начал ходить, и произошло это неожиданно. Родитель даже не понял, как ребёнок смог выбраться из манежа и оказался у него за спиной. Алексей услышал шуршание и обернулся. Дима держал в руках газету, и казалось, читал. Лицо у него при этом было смешливым, а глаза по-взрослому выражали скепсис. Карапуз издал короткий смешок и уронил газету на пол.
– Димочка, – прошептал поражённый Алексей, – ты ходишь?
Лицо мальчика утратило осмысленное выражение. Он плюхнулся на попу и тихо загугукал.
Алексей с головой забрался под одеяло, зажал уши ладонями, только бы не слышать оглушительного грохота дождя. Сердце бешено колотилось. Когда же он начал бояться собственного сына? Когда снова услышал тот безжизненный голос? Тот же, которым сообщил, что его зовут Дмитрий. Да, именно тот же. Алексей отчётливо помнил, как это было. Они с сыном сидели в детской в окружении игрушек и кубиков. Строили пирамиду, вернее строил папа, а малыш отрешённо ковырял в носу. Алексей со смехом опрокинул конструкцию на пол, подчёркнуто громко расхохотался, стремясь привлечь внимание отпрыска, затем быстро сложил из трёх кубиков слово «Мир».
«Смотри, сынок! На каждом кубике написана буква, и из букв можно сложить слова. Я сложил самое важное слово. Мир –это то, что вокруг нас. Именно мы, люди, способны сделать его счастливым и прекрасным!».
Вот тогда это и произошло. Малыш перестал ковырять в носу и посмотрел на отца долгим тяжёлым взглядом. Взглядом умудрённого опытом человека.
И Алексей услышал:
«Я не люблю этот мир. Придёт время, и я разрушу его».
Волосы на голове у Алексея встали дыбом, а в груди похолодело.
«Что? Это ты сказал?».
Малыш весело загугукал и принялся толкать пальчиками кубики.
Нет, тогда страха ещё не было. Алексей обвинил себя в неврастении и слуховых галлюцинациях. Ничего удивительного, короткий сон, плохое питание, постоянные изнуряющие заботы. Страх пришёл позже. Однажды ночью он проснулся от странного скрипа.
Алексей всунул ноги в тапочки и осторожно подошёл к детской комнате. Приоткрыл дверь. Димы в кроватке не было. Снова раздался скрип. Он доносился из гостиной. Встревоженный Алексей бросился на шум.
Неприятный скрежет издавал большой деревянный глобус – подарок деда. Дима стоял перед ним и крутил его короткими расчётливым толчками. Всякий раз, когда модель земного шара совершала полный круг, малыш ненадолго замирал и совершенно по-взрослому теребил пальчиками подбородок, словно размышляя. В руках ребёнка Алексей с ужасом увидел подушечку для булавок.
«Ты что, Дима?! Уколешься!» – закричал он и бросился к сыну.
На лице мальчика не отразилось никаких эмоций. Выдернув длинную булавку из подушечки, он быстрым движением вогнал её в глобус.
Когда Алексей отобрал у него опасные игрушки и подхватил на руки, Дима зевнул и склонил лысую головку на его плечо. Оказавшись в своей кроватке, он мгновенно уснул. Алексей долго стоял рядом, затем вернулся в гостиную и подошёл к глобусу. Длинная игла с чёрным шариком на конце торчала в Северо-Американском континенте. Алексей пригляделся. «Штат Техас». Он попытался вытянуть булавку наружу, однако остриё глубоко вошло в дерево. «Ничего себе», – покачал головой Алексей. Лишь с третьей попытки удалось освободить несчастный глобус от инородного предмета.
Утром он почти забыл о ночном происшествии. Стоял на кухне, помешивал ложкой манную кашу и насвистывал весёлый мотивчик. Над головой о чём-то вещало радио. «Штат Техас… невероятные бедствия…». Алексей вздрогнул. Протянул руку и сделал громче.
«…тропический циклон, который в результате сильных дождей вызвал катастрофические наводнения в юго-восточной части Техаса. Это первый мощный ураган в месте выхода на берег в США. Разрушения носят глобальный характер. Пока рано говорить о масштабах катастрофы, но по некоторым данным жертвы уже составили свыше восьмидесяти человек…»
В то утро Алексея не покидали подозрения. Он подолгу смотрел в одну точку. Отвлекала только обычная суета. Несмотря на то, что Дима ходил и говорил, малышу всё так же требовались витамины и смеси для правильного развития. Спасало то, что на работе вошли в положение Алексея, предложив ему работать удалённо. Так молодой отец был официально в отпуске по уходу за ребёнком и при этом оставался на своей должности.
Львиную долю каждого дня Алексея занимали походы по магазинам, уборка и готовка. Все эти занятия помогали ему забыться. Иногда накатывали волны депрессии. Угнетали воспоминания об умершей жене, а на плечи наваливался груз самообвинений. В голове вновь и вновь проносились печальные события рождения Димы. Разум Алексея искал лазейки и варианты возможного спасения Марины. Но никаких вариантов не было. Даже друзья уверяли – сделать что-либо было невозможно.
Алексей, упираясь в тупик воспоминаний и надежд, доставал фотографии с Мариной и тихо рыдал, укрывшись в ванной, чтобы ребёнок не видел.
Ребёнок. С ним определённо было что-то не так. История с глобусом постепенно стала забываться. Но случилось нечто, отчего Алексей почувствовал себя шизофреником, подверженным навязчивым необъяснимым страхам. Помнится, он смотрел телевизор, бездумно щёлкал пультом, переключая каналы, и случайно увидел репортаж из известной норвежской тюрьмы Бастой. Диктор с удовольствием рассказывал о весьма необременительной отсидке заключённых в этом исправительном учреждении. Они купаются в море, занимаются на тренажёрах, посещают кинотеатры, играют в теннис и загорают. Сами выбирают непыльную работу, получают за неё десять долларов в день и требуют на ужин только свежие фрукты и овощи.
– Нифига себе! – восхитился Алексей. –Да я бы на пожизненную в такую тюрьму сел! Ты видел, Димка, как люди живут?!
Случайно взглянув на сына, Алексей увидел его сосредоточенный взгляд, направленный на экран телевизора. А ещё ему послышались слова: «Это неправильно». Скорее всего, ему просто показалось, слишком громкий звук лился из динамиков. Однако события следующего дня заставили его задуматься.
Ведущий утренних новостей профессионально поставленным голосом вбивал панику в разум Алексея. Необъяснимая жуткая бойня на острове Бастой повергла мир в ужас. Непонятно, что именно спровоцировало бунт заключённых, но вальяжные, привыкшие к сытой жизни норвежские зеки вдруг превратились в кровавых маньяков, убивающих всё живое на своём пути. Алексей с содроганием смотрел на пылающие коттеджи, изуродованные трупы охранников и испачканные кровью стены кабинета начальника колонии. На экране мелькали перекошенные лица, татуированные пальцы, сжимающие ножи, слышалась стрельба и собачий лай. Алексей поспешил выключить телевизор, опасаясь, что жуткие картинки могут напугать сына. Но, похоже, зря опасался. На лице Димы он увидел довольную улыбку. И эта улыбка пугала.
Сопоставив происшествие с глобусом и нынешнюю кровавую резню в Норвегии, Алексей нервно рассмеялся: «Этого не может быть. Совпадение и только. Я просто псих». Вот только землетрясение в Италии через две недели повергло Алексея в шок. Он смотрел на длинную булавку, пришпилившую оранжевый сапожок на глобусе, и его била нервная дрожь.
«Что же это? Как такое возможно? Бред. Никто не поверит». Его ребёнок экстрасенс, он чувствует беды и отмечает их на глобусе. Он просто предвидит их. Вот почему в такие моменты он совсем не похож на ребёнка. Но, если Дима просто зритель, почему он сказал про Бастой «Это неправильно?». Неужели малыш как-то мог повлиять на те события? Выходит, убийства – это его рук дело? Но это же глупость, ему лишь два года, он еле ходит. Да и врачи говорят, что он сильно отстаёт в развитии. Но он же произнёс эту фразу. Или не произносил? Алексей до боли сжал виски. «Господи, не дай мне сойти с ума!». Захотелось перекреститься на икону, но икон у них в доме не было. Надо срочно сходить в церковь и поставить свечку, обязательно освящённую. Стоп! У него же есть одноклассница, Наташа Лещинская, которая работает в храме, она поможет, надо позвонить. Алексей с трудом отыскал записную книжку, с этими заботами совсем позабыл старых друзей. Дрожащим пальцем набрал номер. Одноклассница отозвалась сразу же:
– Лёшенька! Я так рада тебе.
– Наташ, – скороговоркой проговорил он, – ты только не подумай, что я свихнулся. У меня с Димкой странные дела творятся. Даже не знаю, как сказать. Он меня пугает. Короче, такая история…
Наташа слушала не перебивая. Когда Алексей закончил сбивчивый рассказ, она долго молчала. Затем вздохнула:
– Я же тебе ещё тогда говорила: покрести Марину. И Димку давно нужно было окрестить. Мне самой страшно было тебя слушать. Может, всё-таки, тебе показалось, что он говорил те фразы? Ты никакие таблетки не принимаешь?
– Ну вот, ты тоже начинаешь. Да, у меня бывают приступы депрессии. Пью лекарства, но уверяю тебя, это не от них.
– Не знаю, Лёшенька. Всё может быть. Ты вот чего, сходи к матушке Марии. Я тебе сейчас адрес продиктую, скажи, от меня. Она удивительный человек, провидица, молитвенница. Она поможет.
Алексей записал адрес и телефон неизвестной матушки Марии.
– Спасибо, Наташ, когда ей позвонить?
– Прямо сейчас и звони, не откладывай!
* * *
Всю дорогу Димка спал, пускал сопли из носа и сосал соску. Алексей бережно нёс сына на руках.
И лишь когда дверь открыла сухонькая старушка в красном узорчатом платке, мальчик открыл глаза и, как показалось отцу, с удивлением огляделся.
– Такой большой парень, а всё соску сосёт, – всплеснула руками старушка. – Это ты, папочка, перестарался. Отучать надо. Сажай его на стол. Рубашечку с него сними. А почему крестика нет? Не крещённый, значит? Плохо. От этого беды приключаются. Обязательно покрестить надо.
– Покрещу, – пообещал Алексей, – давно собираемся.
– Эхе-хе, худенький какой. Кожа нездоровая. Ему бы причащаться надо почаще. Через это все болезни уходят. – Старушка принесла большую икону Божьей Матери и трижды обошла с ней вокруг Димки. Ребёнок нахмурился.
– Ишь, какой сердитый, – рассмеялась Мария, – лоб будто Ленин морщит. Держи, папочка, Богородицу, а я свечку запалю и молитву буду читать.
Старушка принялась чиркать спичками, но те либо ломались, либо с шипением тухли.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Мария, – отсырели, что ли? Хорошо, у меня запас большой. Сейчас другой коробок возьму.
Но и с другим коробком произошло тоже самое.
– Да что же это такое?! – расстраивалась пожилая женщина. – Никогда такого не бывало. – Она недоумённо пожала плечами, неодобрительно взглянула на Димку и вдруг застыла, поражённая. Алексей взглянул на сына и сам почувствовал, как волосы зашевелились на его голове, ибо ребёнок смотрел на старушку злыми глазами взрослого человека. Женщина подняла руку, чтобы перекреститься, и в этот миг Димка выплюнул соску и захохотал. И от этого демонического хохота ноги Алексея подкосились. Он тяжело опустился на пол, сжимая в руках икону. Старушка побледнела и попятилась.
Она первая пришла в себя, принялась читать молитвы, быстро крестясь. Ребёнок оборвал смех, сморщил личико и заплакал. Алексей поднялся, протянул икону Марии:
– Извините. Возьмите, пожалуйста. Что же нам делать? Вы видели, что с ним происходит?
– Не ко мне тебе надо, – сказала Мария, не сводя глаз с плачущего малыша, – я тебе не помогу. К святому старцу надо – бесов которые изгоняют. А теперь уходи. В церковь иди, к батюшке. Прощай, милый. Забирай его и уходи!
– А к какому батюшке?
– Найдёшь к какому! Уходи давай!
В голосе старушки прорезались истерические нотки.
Алексей торопливо одел сына и выскользнул за дверь. Димка положил головку на его плечо и засопел во сне. «Соску-то забыл у бабки, – запоздало подумал отец. – Ладно. Видимо, действительно надо отучать».
Покрестить сына не удавалось. То Димка заболевал, и отец со страхом глядел на высоченную температуру и поил его микстурами, то находились неотложные дела и было не до крестин, то почему-то в назначенный час священник отказывался провести таинство, то у него самого поднималось давление и шла кровь носом. Алексей становился дерганым и злым, принимал пачками антидепрессанты и пристрастился к алкоголю. После нескольких рюмок нестерпимо тянуло курить.
Однажды без звонка заявилась теща. Увидев играющего Димку в клубах табачного дыма, она пришла в ярость. Бросилась на Алексея с кулаками, вцепилась в волосы, содрала кожу на носу ногтями. Зять коротким ударом отправил маму в нокаут.
Потом была полиция, истерики, заявления, требования отобрать внука у дебошира и алкоголика, лишить родительских прав. Но, как ни странно, суд принял решение в пользу Алексея. Главной причиной такого итога было поведение Димы на судебном заседании. Малыш заливался слезами и тянулся к отцу при каждой попытке чужих людей взять его на руки. Кульминацией стала сцена, в которой Дима отпихнул руки бабушки и, рыдая, кричал «папа». Сердце судьи дрогнуло от такой картины, и приговор был оглашён уже через десять минут под возмущённые вопли тёщи.
Когда Алексей с Димой на руках переступили порог квартиры, малыш повернулся к отцу. Лоб ребенка пошёл морщинами от мыслительного процесса. Но вот лицо Димы разгладилось, он улыбнулся и произнёс:
– Они все плохие, а ты хороший. Я тебя люблю.
Молодой отец отвернул лицо, пытаясь скрыть слезы, и крепче прижал малыша к себе.
После того, как искупал ребенка и уложил спать, Алексей решительно собрал все зажигалки, сигареты и бутылки в доме и, упаковав в пакет-майку, выбросил в мусоропровод. Грохот стекла прокатился по этажам. Завтра точно припрётся соседка снизу и будет ругаться. Ну, да и бог с ней. Главное, Димка с ним. И за свою кровиночку Алексей будет бороться хоть с тёщей, хоть с соседями, хоть с самим собой. Надо больше работать и поговорить с начальством, давно ведь обещают повысить зарплату. Но, самое главное, надо больше заботиться о Димке. Он и так слишком многое пережил по вине отца. Прости меня, сынок.
* * *
Время потекло бурной рекой. Глобус был убран на балкон и прикрыт кучей ненужных вещей. Начальство согласилось увеличить Алексею зарплату, но при этом и количество заданий выросло. В суете мелькающих дней больше не оставалось времени на новости и глупые переживания. Всё время занимали работа и забота о сыне. Лишь иногда на детских площадках от обеспокоенных мамочек до Алексея доносились разговоры об очередном катаклизме. Но обращать внимание на подобное не было ни времени, ни желания. Несмотря на хилость, Дима рос не плаксивым, и счастливый отец всё чаще наблюдал, как ребёнок улыбается и даже смеётся.
Прошла буквально неделя с момента, как Диме исполнилось пять лет, когда Алексею приснился кошмар. В том сне они с сыном стояли на лугу, окружённым частоколом сосен. Каждая деталь отдавала таким реализмом, что можно было почувствовать порывы ветра. Алексею даже чудились запахи того места – пряный аромат луговой травы, пропитанный полуденным жаром. Редкие облака не спасали от горячих обжигающих лучей солнца. По лицу Алексея струился пот. Воздух, казалось, дрожал и тёк, словно расплавленное стекло. «Какой невыносимый зной, – подумал Алексей, – наверное, даже в пустыне нет подобной жары. Жуткое пекло, будто в аду». Дима стоял рядом, держа отца за руку. Маленькие пальчики ребёнка цепко обхватывали руку Алексея, словно в поисках поддержки. Ребёнок смотрел под ноги и недовольно сопел. «Что же я стою, – спохватился родитель, – нужно увести Димочку, пока он не получил солнечный удар».
Редкие облака внезапно рассеялись, и ослепительный пылающий шар стёр все краски вокруг, оставив лишь белое марево.
Голова малыша медленно поднялась, и серо-голубые глаза, доставшиеся от матери, упёрлись в разбушевавшееся светило. «Сынок, отвернись, – глаза испортишь!» – страх пробежал по телу Алексея. Он попытался закрыть ладонью лицо Димы, но тело не слушалось. Губы никак не хотели открываться, а язык словно врос в нёбо. Мальчик смотрел на солнце, широко открыв глаза и не испытывая, казалось, ни малейшего неудобства. А потом его пальчики легко высвободились из руки отца, Дима вытянул ладонь вверх и медленно сжал в кулак. Алексею показалось, будто в область локтя ударили током. Он попытался встать перед сыном, чтобы загородить, спасти от нестерпимого света и жара. Ноги, пудовые по ощущениям, не сдвинулись ни на сантиметр. Спустя секунду лучи солнца перестали играть на лице Димы и Алексей увидел два свинцовых моря в тех местах, где были глаза мальчика. Зубы молодого отца заломило от страха и холода. Солнце задрожало и погасло. В этот миг весь мир окрасила тьма, а звуки исчезли. Нет, Алексей слышал один звук – треск лопающейся кожи на его обледеневшем лице.
Проснулся Алексей от тряски - его била сильная дрожь, будто от страшной тропической лихорадки, о которой совсем недавно говорили по новостям.
Его опасения подтвердились в один из вечеров после кошмара. Он стоял у плиты и что-то напевал себе под нос, в тот момент, когда за ним раздался шорох. Обернувшись, молодой отец увидел своё чадо. Взгляд Димы был затуманенным, словно мальчик о чём-то задумался. В руках ребёнок держал несколько цветных карандашей, а возле его ноги лежал лист с рисунком. Алексей выключил плиту и обернулся к сыну.
– Димон, ты что-то нарисовал? – Алексей присел перед сыном на корточки. – Что тут у тебя такое?
При виде рисунка отца прошиб холодный пот. Героями детских каракуль были две фигуры, держащиеся за руки. Фигура поменьше протягивала свободную руку в сторону солнца, которое неровной окружностью красовалось в верхнем углу листка. Воспоминания лавиной прокатились в сознании Алексея.
– Что это, Димка? – боясь услышать ответ, тихо спросил он.
– Это я, а это ты! – ребёнок поочерёдно ткнул в фигуру побольше, а потом – поменьше, затем его палец указал на солнце. – А это солнышко. Его надо убрать.
Малыш схватил чёрный карандаш и начал усердно закрашивать солнце. В боку Алексея закололо, а он только и мог, что открывать и закрывать рот, словно выброшенная на сушу рыба.
– Сынок, зачем же убирать солнце?
Малыш остановился, посмотрел на отца и, нахмурившись, ответил тем же чужим голосом, который пугал Алексея на протяжении всех последних лет.
– Человечество давно погружает себя в темноту. Людям не нужен свет. Им нужна ночь. Вечная ночь.
Повернувшись обратно к рисунку, ребёнок захныкал. Алексей поднял его на руки и отнёс в кровать, а когда вернулся, схватил рисунок, скомкал и выбросил. В тот вечер он еле сдержался, чтобы не закурить.
Несколько раз за последующие полгода Алексею снился кошмар, в котором он бродил среди темноты. Все действия приходилось делать на ощупь. А в душе зарождалось чувство, будто он был слепым щенком, слабым и беспомощным. Спать после таких ночей долго не хотелось.
Дождь за окном усилился. Стук капель превратился в барабанную дробь, болью отзывающуюся в голове Алексея. А если непогода за окном – тоже дело рук Димы? Уже почти месяц поливает, как из ведра. По новостям только и говорят о новых пострадавших да обрывах на линиях передач.
Алексей вздрогнул. Беспокойство за сына вылилось в слежку за новостями по всему миру. Извержение вулкана в Японии, землетрясение на границе Ирака и Ирана, наводнение на западе США – все эти и другие новости заставляли его смотреть на сына со страхом и ужасом. И ведь каждый раз, когда происходил такой катаклизм, Димка весь день бегал весёлый и довольный жизнью.
Неужели его сын - монстр, демон, которому под силу погасить солнце? От таких мыслей Алексея передёргивало. Страх начинал сжимать что-то внутри, и сосало под ложечкой. Если Димка погасит солнце, то вся планета умрёт. Когда-то Алексей даже читал в интернете, что будет, если светило Земли перестанет существовать, но всё это давно вылетело из головы. Единственное, что он знал точно – планета погибнет. Всё живое умрёт. И что делать? Пытаться кому-то рассказать – его точно примут за идиота и упрячут в психушку, а Димку заберут в интернат. Но ведь Димка монстр, настоящее чудовище. Вот и вчера он, смеясь, крутил в пальчиках тайскую монету, подаренную отцом, а потом бросил в унитаз и спустил воду. А наутропо радио передали сообщение о невиданном чудовищном цунами в Таиланде, сотни тысяч погибших.
Ребёнок растет, а катастрофы в мире всё страшнее и масштабнее. Алексей помнил о глобусе и штате Техас. В два года он убивал десятки, в три – сотни, сейчас ему пять лет, и счёт человеческих жизней пошёл на сотни тысяч. Он целенаправленно уничтожает человечество. И скоро не останется никого, ведь он решил погасить солнце…
Спасти мир можно только… Алексей ужаснулся мелькнувшей мысли.
Убить. Но как можно убить собственного сына?
Капли дождя, казалось, пробивают черепную коробку и хлещут по мозгам, заполняют холодной влагой каждую извилину. Страх. Он устал бояться. Устал жить под одной крышей с антихристом, который хочет погубить человечество. У каждого человека есть выбор. Жить или умереть. А если выбор – убить? Убийца обрекает душу на вечные муки. Так говорила его подруга Наташа. Она единственная, кому он мог довериться в своих сомнениях. Как сейчас не хватает Наташи, и некому рассказать о своих страхах. Месяц назад она покончила с собой, выбросилась с балкона девятого этажа. Стоп! Алексей отшвырнул прочь одеяло и сел на кровати. «Наташка ведь была верующей. Более того, практически фанатичкой. Она соблюдала посты, каждый день проводила в храме. Могла бы она пойти на самоубийство? Для всякого верующего это страшный грех. А Наташа была не простой верующей, а практически святой». Алексей подошёл к окну, провёл пальцами по холодному стеклу: «Святой… На этой почве и свихнулась». В кровавом свете луны бегущие капли дождя казались ручейками крови. Алексей отдёрнул руку. «А если её смерть – дело рук Димки?!» – он с ужасом припомнил слова сына накануне гибели одноклассницы. – Как всё было? Он сказал ребёнку, что нужно креститься. Да-да, так и сказал, что все болезни от отсутствия крестика на шее. Мол, тётя Наташа уже два года нас в храм гонит, а мы ни ногой. Вот именно тогда личико ребёнка свело судорогой, а глаза вспыхнули ледяной злобой: «Глупая! Она мне надоела!».
Как же он забыл об этом. Она мне надоела, так и сказал. А потом он два дня не мог дозвониться Наташке. Дозвонился лишь на третий, и её мама тихим голосом спросила: «Лёша, почему ты не был на похоронах?».
Алексей сжал кулаки. «Ты убил её, паршивец. Как убиваешь всех, кто тебе не нравится. А теперь ты решил убить солнце. Люди больше не нужны демону. Но и демон не нужен людям». С мрачной улыбкой Алексей пошел на кухню, выдвинул ящик стола и извлёк острый длинный нож. Пальцы его не дрожали, когда он ощупывал остроту лезвия. «Эта ночь будет для тебя последней, демон. Ты так любишь гулять по ночам. Когда ты подойдёшь, я ударю тебя в сердце, коротко и яростно. Длинным клинком во впалую грудь».
Алексей вернулся в спальню, лег, сжимая рукоять ножа. «Скоро, уже скоро. Я тебя породил – я тебя и убью. Кто это сказал? Какой-то книжный герой. Он смог, и я смогу. Смогу убить! Убить! Убить!».
Неожиданно в сознании всплыло лицо жены. Она смотрела на него с ужасом: «Ты хочешь убить нашего сына?!».
Лицо Марины расплывалось, дрожало и медленно отдалялось, пока совсем не исчезло на фоне плачущей дождём ночи. Тьма и дождь, дождь и тьма. Алексей заплакал, нож выпал из ослабевшей руки.
Убить Димку? Ни за что! Но на планете ещё миллиарды маленьких детей, у которых впереди жизни, наполненные искрами эмоций и переживаний. Будет ли стоить их жизнь жизни одного Димки? Плевать! Это его сын! Его ребёнок! Алексей обхватил голову руками и с ненавистью сжал. Когда боль стала нестерпимой, он отпустил голову и стал осыпать себя проклятиями. Попытался вновь представить Марину. Как она протягивает к ребёнку руки, а Димка бежит в её объятия. Она хватает сына и начинает кружить, а ребёнок заливается смехом. Алексей подхватывает обоих на руки, крепко сжимая. Он представлял, как Димка улыбается счастливой улыбкой, как у них всё хорошо. Что он сделал, что заслужил такое? Почему именно их коснулась трагедия? Марина была так счастлива, когда тесты на беременность оказались положительными. В моменты, когда малыш начал пинаться, она гладила живот и приговаривала: “Всё хорошо, зайчик, наш папа нас от всего защитит”. Алексей смотрел на жену и улыбался.
Тепло разлилось в груди Алексея. Тогда, больше пяти лет назад, мысль о том, что он станет отцом, окрыляла, заставляла петь и возносила на небо от счастья. Заветное ожидание оправдало себя полностью - даже с горечью утраты Марины Алексей часто смеялся, когда играл с сыном, или смотрел, как малыш растёт. Руки до сих пор помнили тепло, исходившее от свёртка, который молодой отец получил в роддоме. Новорожденный помещался в двух ладонях и излучал такую беззащитную слабость, что Алексей в первое время боялся ему навредить. И ведь улыбнулся! Как только Дима оказался на руках отца, лицо малыша слегка скривилось, но Алексей готов был поспорить на что угодно, что это улыбка. Улыбка его сына.
Из воспоминаний вырвал скрип двери. В диссонанс стуку дождя в коридоре раздались шлепки - Дима босиком пришёл к отцу. Глаза у ребёнка были заплаканные и испуганные. Одной рукой он тёр лицо, а другую протягивал в его сторону.
– Страшно, – захныкал мальчик.
–Что такое? – Алексей, вытерев слезы, уложил сына рядом с собой. – Тебе страшно?
– Угу, – кивнул малыш.
– Почему тебе страшно, сынок?
В ответ ребёнок протянул ему найденный в кровати нож. Личико было испуганным: – Папочка… Зачем?
Алексей взял страшный предмет и с ненавистью швырнул прочь, в темноту:
– Не бойся, сынок. Я буду всегда рядом и не дам тебя в обиду, –ободряюще улыбнулся. – Я же хороший.
Даже сквозь плотную пелену дождя был виден кровавый зрак луны, пристально и насмешливо следящий за Алексеем.Ночь ждала ответа. А он ласково гладил худенькое плечико сына и шептал:
– Я люблю тебя, Димуля. Зачем мне этот мир без тебя? Весь Мир – это ты.
Похожие статьи:
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Песочный человек
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Желание
Видно что на сайт давно не лазил(( Руки мои корявые(( Дар, извини, мимо плюса промахнулся((( 
