fantascop

Возле ада. 3 часть

на личной

11 июня 2017 - Женя Стрелец

«Вот я и дома. Нежданно-негаданно. Господи да что со мной? Я же вырос тут, в этом же коридоре играл, этими же... Отрубленными ручками».

Трясло так, что поскрипывали пружины раскладушки. Ржавое старьё. Ещё когда дядь Валер приезжал, на ней спал, ногами под кухонный стол, чтобы в сортир можно было пройти.

«Я замёрз, наверно. В вагоне отопление шпарило. Колбасит, как при гриппе. Ручки те самые, можно подумать, в кладовке лежали. Почему они не гниют, кстати? Высыхают, сморщиваются, темнеют. Ногти длинные становятся, как будто кисти отрублены у злых маленьких фей, но не гниют, почему?»

Пахло щами.

«У батареи капуста киснет, и тесто дрожжевое поднимается к завтрему. А всё оно кажется, будто плотью мёртвой тянет».

Малявка спать легла, Игнатку домой увели, за дверью остался его световой меч, спиртовка без керосина, кастрюлька игрушечная и в ней настоящие ручки.

«Тесто на пироги с мясом, угадал. Тёть Нина, когда мясную вырезку приносила в пятницу, то всякий раз и ручки новые высыпала на стол, копытца, хвостики: «На те, Ромка, на баловство». Первая игрушка после мячика с полосками. На меня ещё все ругались, что я, как соску, их в рот тяну, вместо неё. Да не очень-то и ругались. Между собой только перебрёхивались, никто не отнимал, господи».

 

 

Вчера после обниманий на крыльце, вошёл и офигел: под лестницей племяшка его, Серафимка с Игнатом, соседским пацаном, из обрубков «суп варят». Рядом самокат валяется, надпись на руле «Super», вертикально "STELS", ибо – что за интерес мальчишке кашеварить? Он покрошил врагов в капусту, и теперь наблюдает за несуществующим огнём под кастрюлькой. Важный такой, матёрый такой.

– А! – заверещала изобретательная Серафимка, заглядывая в кастрюльку, и лупя по ней поварёшкой. – Они пытаются собрать из себя мега-бойца!

Пнула варево, суп выплеснулся, ручки разлетелись. Лазерный меч в руках героя рубил с новой силой.

– Глянь, Ромка, племянница-то твоя как подросла!

Он кивнул, и подбородок неожиданно упёрся в костяшки рук, сцепленных под горлом. Что за чёрт.

«Тёть, дядь, баб, дед... Все тут родня на каком-то киселе. Я уж и забыл, кто кому тёть-дядь конкретно. Я, походу, малявке этой».

– Прям невеста.

– В город-то заберёшь после школы, коль надумает там куда поступать? Обзавёлся хоромами царскими?

Отец вмешался:

– Не рано загадываешь? Баба ты неумная, ещё дожить надо.

Постарел отец.

 

 

Ночь. За стенкой шепчутся:

– ...к Наташке на могилку отправится, я тебе говорю, затем и приехал...

– ...пс, очень надо ему! Да он мать-то и не помнит, на похоронах не был. Как померла, уж три года прошло. Как жила, так и померла, пьянь такая. Ромка видел-то её в детстве трезвой пару раз. То в больничке лежит с циррозом своим, с гепатитом, то в больничке работает. А что, санитарки всегда требуются. Если б она с каждым приезжим не мутила, так может и на сына бы время нашлось. Всё убежать пыталась. Да кому она там нужна, кому мы все нужны.

– ...с мясокомбината ушла, – поддакнула тёть Люда. – Запила тогда по-чёрному, помнишь? Вместе вы гудели. Я тебе не в упрёк. А затем и с кроличьей фермы ушла. А уж там не в пример платили. И крольчих шкурок завались...

– ...ох, уж да.

– ...как это её угораздило? Уж какую шапку она себе тогда пошила! Полушубок-то какой! И Ромку не надо было ни с кем оставлять. С собой брала, он играл с крольчатами, грузить их помогал в вагоны. Маленький был, а толковый! Сена им клал в ящики.

– ...Ромка-то навряд ли помнит, мал тогда был. И чего ушла?

– ...а чему и удивляться? Ты-то не знаешь, а я знаю, рядом жили. Наташкин дед, Семёныч, он какой охотник заядлый был! И отца, и внуков так воспитывал: и на зверя ходить, и поросят резать, что б всё видели как есть и сами умели, что бы могли, рука не дрогнула. Но Наташка-то – девчонка. И разница по возрасту с ними. Отец зимой тогда Наташке зайца недобитого принёс, подранка... Когда она всё горжеточку, как у соседки просила... На мол, доча, сделай сама, ошкурь, мы выделаем. Тогда с ней первый припадок и случился. В Козлецы её тогда отправили на лето, и вроде как, осенью уже и забыла, да не только зайца, а всё.

– ...прямо-таки, всё!

– ...врать не стану, что вот в голову её заглянула. Только помню, что таблицу умножения мы вместе учили, а в сентябре она ни гу-гу. Ни пятью пять, ни дважды два! Мне мать тогда велела: «Ну, зайди к Нечаевым! Поиграй с Натахой, позанимайся чуток. Не второй раз ей заново в школу идти». А мне по душе не очень, мне бы на речку, на рынок и то веселей. Наташка, она не то, что смурная или дикая стала, а наоборот, прозрачно так смотрит. Ты ей одно говоришь, она соглашается. Наоборот, противоположное тому говоришь, опять соглашается! Не в издёвку, нет. Как с ней и быть? Сама-то больше молчком. И подросла, не изменилась. Чего ты женился-то на ней? Теперь скажи!

– ...может, за то и женился.

«Люда права, как всегда. Хорошо, что отец с ней сошёлся. На кладбище я не собирался, зачем приехал, не знаю».

 

 

Прислушался и, как в детстве, звук ада почудился из-под земли. Неопределённый звук, послушный воображению... Булькает-кипит, а то крик чей-то... Огонь потрескивает, будто новый костерок разжигают, а то, как ветер огненный проносится с шумом... И всегда звук поезда...

«Фантазия? Но ведь ад же действительно там. Как забыть? Как тут не пофантазировать немного».

 

 

Такое нередко бывает: за мать, да и за отца внука любили две бабки. А друг дружку терпеть не могли! Обе жили не то чтобы в пригороде, но на двух противоположных окраинах. Огороды, речки, каникулы, пирожки... Одной нет уже, вторая древняя совсем. Марь Лексеевна.

– ...ну, если захочет, можно и на кладбище заехать...

– ...как захочет. Проснётся, ты не копошись долго-то, сервиз в сумке, картошки я наварю, перекусили и поехали. Не ближний свет, когда ещё доберёмся. Лексеевна будет рада, хоть повидает его, а то каждый день: «Не прислал ли письма? Что-то, важное, – говорит, – у меня есть сказать для него».

- ...я говорю: «Лексеевна, так сама напиши! По интернету-то я в тот же день перешлю Ромке! Напиши, чтоб приехал. Тебя авось послушает!» Старая, а упрямая как осёл, головой мотает: «Нет, говорит, зачем его звать? Не нужно этого, совсем даже не нужно. Но вот если приедет, Ромка сразу к ней, вишь ли, появиться должен. «Как приедет, пусть разом, перво-наперво ко мне зайдёт!» Чего там важного, а? Повидать охота, вот и вся важность!

– ...эт да, повидает напоследок.

– ...ну, что болтаешь? Ещё нас переживёт. Любите вы, бабы, всех заранее хоронить.

– ...так ей ж без году девяносто! Дай ей, конечно, ещё столько, дай ей бог...

«Опа, у Марь Лексеевны именины. Как я вовремя, как она там. Без году девяносто...»

 

 

Утреннее солнце на досках по-деревенски крашеного пола.

Не колбасит, отпустило.

Зевнул во всю пасть:

– Где у вас тут коробку конфет купить?

Из-за стены:

– Проснулся? Утречко доброе! Ничего не надо, всё припасено у нас, честь по чести вручишь!

– Нет надо! Болван, забыл, не подумал вообще.

– Тогда у рынка, на пятый трамвай пересядем, там и купи. Где-где, в Агнищеве сроду ничего не менялось.

Что верно, то верно.

Рейтинг: +2 Голосов: 2 594 просмотра
Нравится
Комментарии (1)
Ворона # 11 июня 2017 в 19:47 +1
ручки новые высыпала на стол, копытца, хвостики
от чёртиков, получается, запчасти на суп? а вырезка мясная с кого? scratch
Ну што, с кем, каговорицо, поведёсси... близь ада налагает сугубо свою специфику, чо уж joke
Добавить комментарий RSS-лента RSS-лента комментариев