fantascop

Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 1. Глава 25

на личной

25 августа 2015 - Женя Стрелец
article5727.jpg


01.25
Разоблачение дроида, включая и дроидов желания, естественным образом начинается с внешних орбит, с чередующихся правильных орбит памяти и пластичных – движения. Одеяние, таким образом, скидываемое за два приёма, по турнирной терминологии лишает дроида какой-то единицы оружия.
Такое же добровольное, редкое явление, как раздача одеяний дроида желания, начинается с внутренних орбит. Продолжается внешними, а заканчивается уходом в «орбита-узел». Своего рода противоположность контур-азимуту. Если он скорее результирующее понятие тенденций и склонностей дроида, то орбита-узел – скорей дроидская плоть: сумма технических орбит, бессознательных поправок, инстинктивных акцентов на каркасе исходной схемы дроида.
Орбита-узел оказывает незначительное влияние на ежеминутные решения в течение жизни, но определяет сущностные параметры: предельный масштаб орбит движения, максимум и минимум скоростей, число возможных к присоединению орбит до предела уплотнения, за которым следует образование из них трона.
Наиболее сложная, путаная орбита-узел как раз таки у дроидов желания. Трёхмерная. Самая простая у Белых Драконов – плоское кольцо. Отсюда и – «уроборос», всякий дракон остаётся до-годовалым уроборосом в душе! Стремится ухватить зубами непослушный хвост!
Пронизывая, спутывая, сближая и разводя все прочие орбиты, узел сам, понятное дело, малоподвижен. И прочен, вроде как железный каркас в конструкции, замкнутый узел, бесконечный. То есть его нельзя развязать. Прекращение дроида не разрывает его.
Возможен только уход в орбита-узел, как говориться, падение в него. Это, когда дроид падает и летит, пропадает, не долетев до конца траектории. Пропадает он, но не орбита-узел, который теперь может забрать кто-то другой для своих нужд. Порвать, распутать, сковать по-новому. Может скомкать и использовать, как лазуритовый топ.


Августейший считал, что на орбита-узел Амаль он может рассчитывать с полным правом. Как на ту, ещё более значимую орбиту, отдаваемую прежде него... На уникальное в дроидах желания – «тихий трон».
Он смотрел уже не на королеву, Аномалию-Августу, заглядывался на соблазнительный склад запчастей, которые достанутся ему вскоре.
Шут забыл, кто остановил дроидскую войну, пред кем Белые Драконы убрали когти.


Процедура раздачи одеяний дроида желания опирается на крепкие внешние орбиты. До самого конца дроид держит избранную вначале форму.
Обставить же церемонию можно как угодно.
Амаль не стала мудрить. Ни танцев, ни лотерей. Прощание и раздача наследства.
Закрытое Семейство окутал флёр умиротворения и меланхолии. Снаружи стальной шар представал чистой каплей, росинкой падающий на пион. Ровно в сердцевину пиона летела капля, не достигая его.
Рядами лепестков проявлялось первое растождествление: добровольной пленницы с крепостными стенами. Оно же послужило свободному проходу званых. Обещанному. Что для Августейшего, для Стража – железом по стеклу.
Он ходил кругами, цокал железом по стеклу, стеклом по железу, когтями по полу, копытами по лепесткам... Снаружи семейства раскрывавшимся, лепестки опадали внутрь семейства, покрывали зал, благоухали. Пион был пёстр, черно-бел снаружи Закрытого Семейства. На полу сквозь каждый лепесток проступила ржавь увядания.
Цокал, скрипел когтями, ждал, когда узел и всё.
Впустив званых гостей, Августейший закрыл, тем не менее, от них покои королев. Семейство предстало изнутри тем же, что снаружи – стальной сферой, разрезанной полом надвое, пока не сплошь усыпан лепестками, тускло-зеркальным.


Как пахли лепестки растождествления, само-растождествления, нет возможности передать словами.
Запах сближавшихся ледяных и горячих цветов.
Орбиты с преобладанием тепла и холода сближались, когда внутренние, отдаваемые первыми, поднимались на выход. Они сближались так, что бы взаимно не ослабляться. Ситом сквозь сито проходили, не смешиваясь и не соприкасаясь. Ледяные и горячие цвета в вуалях достигали предельных, нерабочих величин...
Крайне притягателен этот запах, человек не мог бы в зале находиться. И дроидам требовалось совершать непрерывное усилие, отстраняясь от него. Где-то приятное, но утомительное.


Проблеск, вдыхая этот аромат, осенний, как распад, пиковый, как июльский полдень, вспоминала вайолет, услышанный до перехода под власть Августейшего, на воле.
Парочка преисполненная благополучия на Мелоди Рынке пела про то, как смотрят друг на друга издалека юноша и дева... Как смотрят друг на друга вблизи, когда их роды обменивают, отдают в супружеские узы, но не друг дружке. Вайолет рассказывал про тесный шатёр, про густой, бродящий праздничный напиток, про то, что надо пить и молчать...
Ничего общего с жизнью полудроидов, за исключеньем шатра! Может быть, эта деталь ощутимо приближала... Завораживало искусство певцов, изображавших не диалог, но два монолога. Попеременные, иногда сливавшиеся слова отчаянья...
Зрители мим-вайолета забывали о своём счастье и нынешней эпохе! Даже она, Проблеск, дроид желания, и то заслушалась!
На запах лепестков всплывали строчки: «В невозможности прикосновения, невозможной тесноте...» Дрёма сказал тогда: «Удачное определение любому негодному положению: ни ухватить, ни разойтись...» И ухватил Проблеск за узорчатый пояс! Закинув, посадил на широкое плечо!
Вспомнила, задумалась. Заскучала по нему.


Вид Амаль не прибавлял уверенности в завтрашнем дне, в правильности некогда совершённого предпочтения Августейшего паяца возлюбленному, ложился на чашу весов, качнувшуюся вниз.
Присоединение к Закрытому Семейству как правило происходит без антагониста, часто именно ради того чтобы ослабить или нейтрализовать его воздействие. В случае Проблеск, Дрёма ей и антагонист и возлюбленный...
Напрашивается сравнение с тем, как если б она предпочла карьеру и обусловленность службы обусловленности любви. Неверно. Неподходящее сравнение.
Дроид второй расы идёт к чьему-либо трону оттого, что обретает рядом с ним возможности всего семейства. Более чем половина значимости на эту чаше весов – возможности и достоинства самого владыки. Правда, выражается это скорей в подспудной и откровенной ревности его к трону, в желании не поклоняться, а отнять. Но на самом деле одно другому не противоречит. Вторая раса искренне почитает своих владык, и ни на минуту не даёт им расслабиться! Упреждая такое, всякое разное, и Августейший своим королевам не позволял заскучать!
Искушению его искусства и могущества однажды уступила Проблеск. О том, глядя на Амаль, теперь засомневалась.


Амаль – красавица. Волосы уложены драконьим завитком, как всегда.
Но из Белых Драконов зван лишь один? Да, и не ею, а гостем за компанию. Дракон не из старых приятелей, способных загрустить и уменьшить решимость. Судя по железной, непроницаемой мине Августейшего, лишь белки, ящерицы небесные и пропоют пять прощаний о ней...
А этот... Не знающий грусти, юный. Прежде чем обернуться человеком, всё пытался хвостом повторить завиток её локонов...
«Ха! Уроборос!.. Целиком лишь он повторяется – целым тобой!»
Великан... Глазищи – огуречные, светло-зелёные блюдца. Пасть не улыбаться минуты не может!
«Как бы там ни было, за компанию или нет... Но что-то особенное стоит ему лично отдать!..»
Амаль поклонилась Гелиотропу.


Прослеживается некая трудно выразимая связь места церемонии раздачи с незваным, но желанным гостем. Какая...


Относительно приглашения...
В дроидской сфере, как бы сказать, всякое приглашение – билет на двоих, всегда. И Доминго имел право придти на узкоформатную встречу четырёх тронов над Йош, захватив Индиго, как облачение синего цвета. Это правило и на глади Стократного Лала в силе. Почему?
У контур-азмимута непременно есть доминирующая на данный момент орбита, а у неё точка фокусировки будет смотреть на азимут, соответственно, актуальный в данный момент. Они могут совпадать или не совпадать. То есть, дроид может тяготеть к контур-азимуту, но азимут доминирующей орбиты, как возрастающее тяготение, может отклонять его сторону. В обоих случаях, они представлены другими дроидами! Контур-азимут – давнишним. А доминирующей орбите может послужить азимутом на выбор кто-то выгодный в данный момент: близкий по функции, приближающий желанное знакомство, отдаляющий неблагоприятное.
Чтобы за время пребывания на чужой территории, у чужого трона, ситуация, оставленная без присмотра, не начала каким-то нежелательным образом разворачиваться за спиной, определяющего её дроида стоит захватить с собой! И его зовут, даже если он не этого и не того семейства, и вообще одиночка 2-1.
Иначе может сложиться так, что выйдя за ворота семейства, дроид обнаружит себя без точки актуальной опоры, без ориентира на первый шаг за порогом.
Приглашая кого-то в одиночестве, ему поставили бы некрасиво категоричное условие. Удобно одному, один и придёт.
Однако... Приняв обоих, незваного можно выгнать! Кто помешает трону прогнать дроида за дверь? Это зашкаливающе категоричный поступок! Но он скорее относится к интригам, чем к свинству. Делают... И наоборот случается! Зовут, зная, кого гость захватит в качестве азимута, и, претендуя именно на него, прогоняют званого! Это было бы подлянкой, если бы не было общеизвестно, а так – условия игры. Следи за своими азимутами! Не каждому трону верь. Внимательней наблюдай.
    

Относительно места...
Когда Гелиотроп следил за постепенным возведением стен Закрытого Семейства, избранная Стражем архитектура удивляла его запредельной лаконичностью. Что естественно в отрыве от задач, а в связи с ними Гелиотропа удивляло противоречие: «Братишка мыслит так просто и притом управляется со столь заморочными существами, хитро-закрученными в основе, пронырливыми как смесь ручейка с лучом... Горного ручейка. Зазевайся, поднимется, с ног собьёт и унесёт. Но ведь справляется! Нет, уж лучше я буду воевать с моими крокодилами в У-Гли... О, Фавор, я перенимаю у Доминго словечки!»
Его удивление следствие богатого опыта.
В дроидской сфере, касательно силы простые формы – ничто. Турнирные мечи, кинжалы, отдельно лезвия и рукоятки вычурны до крайности. Преисполнены зримых и незримых украшений, узоров, надписей... Прямое, простое, это как считанный противником замах.
Тьму однозначного при конструировании заковывают в сложное целое, а вот его упаковать в простое, в шар, это дела стоит. Совсем, совсем не похоже на запихивание своевольных зверей в крепкий круглый ящик! То ж дроидская сфера! Она по названию лишь сфера, местообитания. Чем сложней, прихотливей в своей конструкции дроид, тем причудливей границы семейства, удерживающего подобных. И не потому, опять-таки не потому, что запихать их в строгую, простую форму, значит сломать, муштра, дисциплина, всё-такое, мундиры... А потому, что легко читаемая форма – это непрерывное предложение! Это навязывание, агрессивно воздействующее на его исходную функцию! А этого не требуется ни трону, ни его приближённым. В индивидуальности заинтересованы обе стороны.
Зримо если вообразить негативный вариант... Августейший в бараний рог свернул и в сферу заключил королеву, как в шар лиски-намо... Его ошибкой и насилием была бы не теснота, а оставшиеся лакуны! Позволяющие двигаться, но – лишь определённым способом.
Гелиотроп понимал, что подобного нет в помине. Страж сторожит шутом, прибаутками, развлечениями. Не привязывает, а ловит! Обгоняет. Непрерывно играет на опережение. Подкупает тщательно распределяемыми, не такими уж частыми откликами на запрос снаружи. Прогулками, всегда при нём либо не ниже белодраконьей сферы... Но как в точности, чем Августейший берёт и держит их, дроидов желания, Гелиотроп не понимал, молча восхищался и немного завидовал братишке. Младшему братику...


Относительно двух обстоятельств вместе...
Кто может, тот пусть и выразит на каком-либо эсперанто!
Навскидку понятно, что гостей в стальной сфере Закрытого Семейства собралось примерно вдвое против числа званых за наследством. Отношения между ними крайне запутаны и сложны. Как между собою, так и со стенами, их принявшими.
В которых Августейший всё кружил и цокал по залу, по стремительно увядающим, благоухающим невыразимо, лепесткам. Деловито хмурился. Деловито цокал. От неуравновешенного беспокойства постоянно менял форму со Стража в шута и обратно.


Публика пребывала в движении. Ведь они дроиды, остановки неприятны. Замедления должны быть точны.
Для двух равностатусных друзей непрерывное движение ещё может происходить за счёт внутренней работы слов, эмоций. На встрече тронов такое возможно, когда лишь сидят и разговаривают, на тронах внутри своего семейства. Но если собирается разнородное множество, то пребывает в движении. Чем ниже статус дроида, тем беспокойнее его поведение.


Представительный, как сам Доминго, несущий знаком семейства при официальном визите его сочетанье цветов: белое на чёрном, Индиго пребывал в торжественном, безмолвии неторопливого фланирования по залу. При параде... Белые пуговицы идут сплошным рядом, нашивки покрывают строгий чёрный мундир, глухо застёгнутый. Воротник-стойка подпирает подбородок. Широкие, жёсткие манжеты.  
У Индиго в семействе Дом статус почти нулевой! Но за его пределами взлетало близко к статусу владыки. Вышагивал солидно.
Августейший обгонял его время от времени, погружённый в свои мысли, забывая поддеть или толкнуть. Индиго имел к шуту претензию конкретного плана, загодя облечённую в подходящую колкость, но не хотел репейничать первый. Заведомый проигрыш и обстановка неподходящая.
Тяжело. И в мундире и тут. Как человеком обратно сделался в недрах Закрытого Семейства. Равновесие орбит сохранять трудно. Азимуты стен – вроде нестабильной гравитации.
Нахлынула память о недолгих человеком прожитых годах. Что тоже не способствовало уравновешенности, как её не понимай.
Ближе к завершению мероприятия Индиго чувствовал себя, как на ходулях, на мим-каблуках. Будто не внутри, а снаружи ходит по стальному шару, шар скользкий, уменьшается под ногами. Одно резкое движение, лодыжка подвернётся, и он полетит вниз с вершины дроидского счастья обратно в человеческое тело. Тесный мундир защищал его от этой, неявно присутствующим сонмом королев, производимой иллюзии. Оборотная сторона функции их, дроидов желания: завораживающая притягательность самого ужасного.
В орбитах верховного конструктора, когда проходил под его пронзительно зелёным взглядом, тяжесть и шаткость для Индиго пропадали. По выходу проявлялись вновь.


На следующем круге, когда пересеклись и разминулись, с изгибом усмешки на ярко-красных губах, Августейший прочитал «мундирное» на необщем дроидском под треугольными нашивками и круглыми пуговицами.
Белым по белому: в кругах – треугольники, крыша дома, знак семейства Дом. В треугольниках – круги, нерушимость. И это не считая их расположения! А именно... Два ряда пуговиц, вплотную нашитых на мундире по груди. По рукавам от локтя до манжет в один ряд. По широким хакамам – лампасами. Треугольники нашивок вдоль них. Каждая нижняя совершает доворот, чтобы общим числом завершить полный круг. Три круга, для рук, ног и туловища... Вот защита, так защита!
Даже при красивом, пропорциональном исполнении, запредельное число функционально бессмысленных для одежды атрибутов. Раз уж владыка столь щедр к фавориту, прорву мундирных орбит можно бы превратить и во что-то более ценное. В хитрое оружие. В подаренный ему второй облик, каковой сам себе подарил Страж, сделавшись Августейшим...
Но это значит – отдать, вручить. Доминго использовал, чтобы заслонить и связать. Неизначальный дроид! Индиго было тесно, но, в общем, нормально. Спроси его, пожал бы плечами: привык.
«А как же голова?.. – подумал Августейший и фыркнул, хлопнув растрёпанными серыми крыльями. – Хоть бы фуражку надел на него, Доминго, с козырьком от солнышка!.. Или там нечего охранить?!»
Грубо и несправедливо. Индиго среднего дроида не глупей. Августейшего бесило всякое-любое, которое ему не по зубам. Привык, как и Троп, получать, на что глаз упадёт.


Гелиотроп и Августейший не без сарказма переглянулись, кивнув на спину в чёрном мундире, на её струнную напряжённость.
Что тяжело на церемонии неизначальному дроиду, это всё понятно. Амаль пожелала видеть и одарить, пусть не человека, так хоть бывшего человека, таковых же раз, два и обчёлся... Сарказм относился к отпустившему привратника холодному владыке. В мундире представительских малых орбит, внешних и по отношению в внешним. Хотя он вовсе не представитель! А обычный дроид, получивший дозволение на краткое время покинуть семейство.
Степень защищённости и связанности Индиго равнялась примерно тому, как если бы Гелиотроп приказал всем действующим телохранителям, всем крокодилам своим, явиться и охранять его по периметру! Каждого поставив краеугольным, как в стене У-Гли, когда фазы Юлы поворачиваются, всех до единого дракона! Смешно...
Но в какой-то мере оба автономных понимали, что люди больше них знают про утраты. Что, однажды приобретённое, это знание не отпускает их никогда. И всё-таки смешно!


По сравнению с Индиго, королевы Августейшего – вольные пташки!
Гаер хмыкнул и флегматично подвёл черту наблюдениям: «Суть – недоверие мне...» Фарфоровый, подглазурный кармин губ зазмеился, искривляясь в другую сторону. «Тронный масштаб недоверия! С Тропа величиной... Мог бы и сам придти, но нет. Предпочёл рискнуть фаворитом, но не прочими азимутами? Неужели?» Догнав Гелиотропа, поинтересовался, что братишка думает на этот счёт.
– Не думаю, я знаю. Хороший мундир, надёжный. Пошатнуться не может. Доминго себе не доверяет и никогда не доверял, где уж другим!.. Я так думаю, он в гипотетическом столкновении абсолютного копья с абсолютным щитом, ставит на щит. Будучи сам копьём... Доминго – копьё. Кто в этом усомниться? Никто, и не он.
– От-так-так!.. А что? Вполне...
Соглашаясь, Августейший крыльями замахал, маховое, серое перо поймал на лету и привычно сунув в зубы, низким рыком рассмеялся:
– А вот захлопну стены, вместе со щитом! Что тогда? Кем он там служит, у Доминго? Мост подвесной опускает, при воротах стоит? Ха-ха, мои не откроет! Мои тяжеловаты. Одним камердинером меньше, одной королевой больше!
– Не вздумай!
Августейший смеялся. И вся сфера закрытого семейства дрожала чуть-чуть. Узкое, длинное перо перебрасывал из уголка рта в уголок.
– Что так, Хелий?!
– Застыл, застоялся? Подмени меня в У-Гли! Вот где жарко, вот где захлопывай, да поплотнее!
– Скучно, Хелий! И в У-Гли скучно, У-Гли - работа, а мне бы...
– ...Тропа тебе в компаньоны! И развлекайтесь повыше Юлы.
– От-даже как?! Ты меня... Ты мне... Слов нету!
– От-и помолчи.
Пожимая крыльями и плечами, и хмыкая, словно на него напала икота, Августейший старшему братику не стал возражать и отставил его в покое, чтоб дальше кружить по залу и цокать...
Неотрывно, возле плеча Гелиотропа державшийся юный дракон слушал во все уши и ничего не понимал. За исключением слова «скучно». Что тут скажешь, беда большая... Но вполне поправимая!.. На этот раз Амаль опередит его.


Шутки паяца – с далёким прицелом шутки...
Автономный гаер считал междроидские отношения, в общем, среди второй расы, особо, - избыточно зарегулированными. Каковой взгляд роднил его с Белыми Драконами. Отчасти. До ближайшего принципиального уточнения.
Белки – анархисты промеж себя, а ниже, где их орбиты перепутываются с чужими, сколько б ни фыркали, не гоготали над увиденным, вмешиваются они редко и осторожно. И уж никогда не навязывают себя.
Августейший же полагал, что немножко неограниченной диктатуры взбодрит это, с его точки зрения, застоявшееся болото. Лужи семейств, обменивающиеся ручейками меток... Грозы громыхающие строго над Турнирной Площадью. Да и какие это грозы? Смех один. Встряска спонтанного террора пошла бы на пользу, перемежаясь стопорами безусловного диктата... Со стороны ясное дело кого! «Ах, сладко представить!..»
Никаких дополнительных договорённостей! Их, – Фавор отвернись, не слушай! – лишку с покрышкой.
Пара-тройка сотен тысяч лет жизни при абсолютной монархии и сплотила бы и раскрепостила их. В ней есть всё, что требуется: объект противостояния и объект преклонения... Он же!.. Снятие ответственности и удвоение её... Выбирай на вкус!.. Выбор-то никуда не девается! Обостряется только. «Хочешь, противустань мне!.. Хочешь, облизывай меня!.. С головы до копыт, давай, давай, не ленись... Ах, вообразить сладко!..»


Автономный конструктор, Гелиотроп представлял будущее дроидской сферы с точностью до наоборот: вторую расу нужно окончательно предоставить самой себе, однако... Третью расу, а именно Чёрных Драконов сделать повсеместным буфером, как первая раса сейчас, вдобавок к ней. Первая – тонкая всепроницающая ткань. Третья – напротив, будет универсальной, равнораспределённой прокладкой. Грубой, и в реакции не вступающей. Следящей за связями и договорённостями, каковы бы ни были они, сколько бы их не образовалось. Телохранители для людей, для дроидов чёрные ящеры стали бы – изоляцией провода, бесчисленных проводов бессчётных связей.
Камень преткновения между автономными. Неподъёмный. Лежащий целиком на поле Гелиотропа. Он ли закроет от братишки своё поле?


Легко вообразить, как Августейший реагировал на его повествовательно-задумчивое изложение картины, раскрывающейся перед внутренним взором. Сколько перьев сгрызено!.. Сколько раз Фавор помянута! А топ-извёртыш!..
Шут не столько возражал, сколько хмыкал, кашлял, чесался, воздевал руки к небу, космосу и Тропу... Не менее экспрессивно простирал их вниз, к Собственным Мирам, кружащим на лепестках розы ветров и континенту под ними...
Когда оппонент начинал заговариваться в «диктатурах» и «недопустимостях», взывал через стон:
– Хелий, радость всей дроидской сферы, лал всех трёх рас! Ну, не дивный ли абсурд именовать недопустимым невозможное! Ну, какой диктат, Хелий?! Мы скоро бесповоротно утратим способность их понимать! Отчего ж не поставить их в условия, когда они вынуждены будут изо всех сил понимать нас? Меня!.. А?.. Пусть стараются! Пусть совершенствуют эсперанто, ха-ха! Ха-ха-ха!..
Гелиотроп качал головой.
– Хелий, не замечал ли ты: единственный способ взаимодействия – произвол? Слово... Копьё... Клещи... Или исчезновение! Нет способа подготовить, нет возможности предварить... Подготовить к тому, чтоб подготовить к тому, чтоб подготовить... Это превращается в дурную бесконечность! Будущее – то, чего нет. То чего нет – это то, что неизвестно. Ни тому кто, ни тому кто... Ни одной стороне, ни другой. Так было всегда, так останется вовеки... Глянь сверху на них слегка, на троны. Они застоялись! Всё тухло, всё вяло, всё обросло паутиной обязательств, как шерстью! Не пора ли постричь их, пусть голыми побегают! Хелий, оглянуться не успеешь, как заново обрастут! Что? Не так?..
Но качал головой Гелиотроп.
– Гелий-Хелиос!.. Муравейник их скоро превратится в плотно пригнанные шестерёнки! С изнанки и снаружи все облачные миры, второй расой сопровождаемые при сборке, станут как близнецы! Хелий, небольшая встрясочка! На то и щука в реке, чтобы карась не дремал!
– Твоё прошлое говорит в тебе, – не по делу возражал Гелиотроп.
Страж не обижался переходу на личности:
– И толковые вещи оно говорит, Хелий! А твоё прошлое имеет голос в твоём настоящем?
На это Гелиотроп не отвечал ему.

Похожие статьи:

РассказыПортрет (Часть 1)

РассказыПоследний полет ворона

РассказыПотухший костер

РассказыПортрет (Часть 2)

РассказыОбычное дело

Рейтинг: 0 Голосов: 0 837 просмотров
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий