1W

Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 5

на личной

11 сентября 2015 - Женя Стрелец
article5928.jpg

02.05
Жизнь нижнего, Отрезанного Города протекала в целом мирно и беззаботно.
Профессии развлекательные. Мастеровые приобрели черты компиляторов. Сохранились люди искусства. Равные их совокупному количеству по театрам, площадям, площадкам кучковались разнообразные актёры! Руководитель одной из шестёрки крупных школ был известным, незаурядным актёром... Вербовщик «вербовщиков» стрижей...
Поскольку автономные дроиды уже во всю заведовали жизнеобеспечением, необразованность и легкомыслие народа были его основные черты. Хотя, причём тут дроиды и эпоха.
Взрыв Морской Звезды близился. Рокотал вулкан под широкими городскими бульварами. «Фить-фьюить!..» над ними. «Фьюить!..» Неизбежно, как погода, град, камнепад.
Сразу над Отрезанным Городом ступени от театра к театру, от коммуны к коммуне кончаются. Там кусок неба с вертушками, над ним уровень «визиток» и «вызовов», «вертушек». Туда «фьюить!..» один за одним стрижи.
Как бы чашу неглубокую представлял собой Отрезанный Город. Жилые районы на дне, общественные выше по краям. Над краями зависли Бастионы конкурирующих научных школ. Их соперничество проявлялось и физически, в системе вертушек, накрывавших чашу города, как плоской крышкой. Над центром чаши реял Стриж-Город.
Для стрижей вертушки – зона турбулентности, всяких аномалий. Как вертолётные лопасти, огромные, полупрозрачные со специфическим упоительным рокотом они резали небо. Вертушки – зона постоянного тестирования: внимателен ли стриж, трезв ли, бодр ли? Не пора ли его самого по шее обвести указательным пальцем в последнем круге почёта? Погоны их, резаки, там же постоянно тестировались каждой из школ независимо, для носителей скрытно.



Конкурирующие научные школы, Бастионы являлись центрами притяжения Отрезанного Города. Шесть крупных.
Школы хотели чего? Славы, популярности, имиджа удобного для частных пожертвований. Не деньгами, какие деньги, свободная мена артефактами установилась давно. Пожертвований несмертельных, от живых подопытных людей, чтоб не боялись, знали, что зайдут и выйдут. Дроиды препятствовать не станут, как личному выбору, как безопасному делу.
Во многих смыслах служили «профессорам» устраиваемые бессчётные конкурсы. Благотворительные пожертвования, бесплатные раздачи кибер-штучек. Посмотрите, как весело и нестрашно, а не хотите ли...
О, сколько тогда было конкурсов! От удручающе тупых, на скорость разгадывания кроссворда, думать не надо, лишь буквы подставлять, до спортивных, совсем как раньше, бег, прыжки всякие... Конкурсы на тематические монографии, на симпатичные мордочки, на рисунки с закрытыми глазами.
Школы не дурили народ, а честно всеми способами развлекали, как правителям и положено, не забывая собирать дань. Власть, да власть...


Всё при всё поделено. Заведения, притворявшиеся независимыми, равно как и считавшие себя таковыми, находилось под патронатом какой-то из школ.
Искусство актуальное популярно. Записанное, виртуальное, фильмы, игры виртуальные – в меньшем почёте. Стадионы и театры переживали расцвет.
Особенно стадионы. Расширившиеся, усложнившиеся, занимавшие целые районы Отрезанного Города. На них проверялось школами в открытую и оружие, и кибер-приставки, и регенерация в связи с ними, и факторы, препятствующие регенерации.
Прошли те времена, когда конкуренция между школами состояла в обмене публикациями, диспутах и прочем. Наступили времена, когда она выражалось в публичных зрелищных шоу, снабжении их участников специфическими вещами, кибер-допингом, новый-старый спорт.
Потому что... – на экспериментальных, виртуальных моделях дроиды не подтверждали регенерации у кибер-модифицированного и у кибер-атакованного больше, чем на сорок девять процентов! А на стадионе, куда деваться, подтверждали! Советы школ по этой причине безмерно поощряли разного рода гладиаторские бои.


Большинство заведений не притворялось независимыми. Они представляли собой, будь то громадный стадион, театр, акробатическая труппа или крохотный магазинчик бижутерии, выставочную площадку достижений конкретной школы. Некоторые размещали стенды-вирту, за покупкой перенаправляющие непосредственно в комплекс зданий школы, автоматически выдавая «визитку»... На удивительные стенды ходили по большей части лишь поглазеть, дураков нет! Что визитка на вход работает, а на выход другая нужна, знали даже те, кто совсем ничего не знал и политикой не интересовался.
Но общая степень неведения народа была такова, что о связи стрижей со школами лишь подозревали!
Принципиальных различий в подходах научных школ, как и направлениях не наблюдалось. Подробно рассказывать о гонке вооружений, смысла нет.


Внушение? Нет. С помощью кибер-приспособлений летать и резать отлично получалось, а вот внушать приходилось по старинке. На дроидов школы и не замахивались. Те блюли свой кодекс, жили своей жизнью, смотрели за климатом и основными параметрами, собирали, что им сказано, в пределах актуальных потребностей, в сильно консервативных пределах. Запрос-ответ. От человека конкретный запрос. От дроидов – готовый ответ. А концепция реализации, опорные точки прохождения – не ваше человеческое дело.
Очень смешно получилось с целым рядом запросов от «профессоров» к дроидам на сборку механизмов, регулирующих побуждения, желания. Автономные собрали для глав и советов школ тысячи «гипнозиков»... Абсолютно нерабочих, периодически бьющих током! Шутки дроидов, шуточки! Вредить нельзя, шутить можно.
Дроиды «поисковики-проблем» затягивали поиск неисправности до бесконечности. «Подождите ещё пять минут, благодарим за терпение».
Когда же форма «гипнозика» уставшим и обозлённым лаборантом отдавалась на волю сборщиков... Руководитель, пришед заглянуть, не знал смеяться или плакать!..
Шутить – можно. И намекнуть не грех, попрозрачней, если тонких намёков не понимают.


Борьба шла и в невидимых даже стрижам, непрекращающихся уличных столкновениях за площадь кибер-покрытия бульваров. До сантиметра на каждой улице знал и глава совета, и профессор, и лаборант, где их территория, где нейтральная и где чужая. Ведь это поля, напряжения полей, кодирование информационных сигналов.
Случались нападения на Бастионы школ. Захват лазутчиков. Атаки провокаторов. По фальшивым «вызовам», по фальсифицированным пропускам, созданным на перехваченной частоте. По универсальным, попадающим в разные коды «визиткам».
Всё это мимо широких масс. Тайная жизнь, скрытая. И отбора в школы нет. Он случаен, кто-то кого-то в инкубаторе сделал, да при себе и оставил, кто-то кому-то любовник, кто-то выжившая жертва, прислуга, сгодившаяся в стрижи, выслужившаяся до старости.


«Фить-фьюить!.. Фьюить!..» – проносится стриж над толпой.
Вспоминает каштан, не смотрит на бурлящую воду Харон, наизусть знает, где подбросит лодку, но незачем брать весло, а где надо плавный ход чуть в сторону направить...
«Фить-фью!..»
Пикирует он мысленно, привычно, взмывает, никого не выбрав и не забрав. Не задев никого, разве дуновением ветра. Сейчас выберет пижона из толпы и с ним поиграет... Возможно, на пороге дома обвёдёт резаком горло, возможно, оставит на завтра, чтоб было кого высматривать. Нет, покажет другому стрижу! И – до завтра, чтоб было кого выслеживать обоим, мчаться наперегонки к открытому горлу! Да, так!.. Стрижиные радости.
Человек, с которым играет стриж, может и не догадываться, что лёгкие «фить-фьюить» вьются возле него ради него, а не случайно. Порой при фронтальной атаке стриж показывает жертве лицо на мгновение перед ударом, замедляясь и нанося его не на предельной, а на минимально возможной скорости. Это высший пилотаж.
 

Сладко вспоминать полёты в мечтах, однако, сам экстаз – за кадром. Это – не воспроизвести, и за шаг до этого лучше остановиться. Иначе останется пустая неутолённая дрожь в груди, а когда ещё его черёд в лунном круге. Лодка скачет, пассажир вцепился в борта.
На плечах Харона лежат незримо «погоны стрижа». Тяжесть, внезапное исчезновение которой, придавливает и размазывает по безопорности бытия, а наличие возносит.
Потягиваясь, привставая, за угловым домом пора в сторону зарулить, Харон раскидывает руки. От незримых погон расправляется с плеча до указательного пальца каждой руки серп единого крыла. К голове с двух сторон подходит острый край воротником стойкой, заточенной до уголков.
На указательном пальце либо на уголке воротника заканчивается чья-то жизнь. Если на вороте, успей немножко отклонить голову, совершить стремительное завихрение, круг почёта, своей шеей вокруг шеи жертвы. Ах, как это сладко, приятно, кто не пробовал, тому невозможно объяснить! Как освежает предударное ускорение. Как приятно сопротивленье удара, несильного, безошибочного, скользящего. Как смешиваются во «фьюить!..» вскрик резака на вираже, жертвы и самой плоти, обведённой острым крылом... Как короток этот незабываемый звук... И ещё, и ещё... И сколько угодно! Не приедается... Как пробиться из небытия в жизнь. В чужую жизнь. На несколько мгновений она твоя. Пока ещё существует.


Когда «старстри», старший стриж, кладёт на новичка «стри-погоны», паническая мысль: тяжёлые! А затем... Тяжелы ноги, преступающие по Отрезанному Городу, тяжелы слова доклада, что надо держать в уме, тяжела ночь, когда спишь, а не летаешь. И только погоны, только полёт снимают эту тяжесть, стриж уже давно не принадлежит себе.
Не принадлежали себе и шаманийцы. И тех и других это устраивало вполне. И те и другие не знали, кому же и чему в таком случае они принадлежат. Кто их создатель, какова природа погон и зависимости? Интересовались же этим единицы. Паж, например. Его старый друг, Докстри.


Чем разбираться с дроидами о пределах допустимого, удобней оказалось вывести стрижей. Новую породу людей, с которыми не надо договариваться. Неконтролируемое, но и не нуждающееся в контроле, узко специфичное сословие. Симбионтов с «профессорами». Иначе говоря, падальщики – «профессора» вывели хищников - стрижей.


Когда старстри учит молодого стрижа атаке, никакого прогресса он не видит.
Давным-давно элита самурайская, феодальная тренировалась на простолюдинах? История циклична.
Учит своим примером. Очертив губительным кругом случайного прохожего, старстри указывает на следующего пешехода вдали: «Повтори. Сделай, как я сделал». Пытаясь, догоняя на скорости великолепной, на вираже, при столкновении стриж не может её сохранить. Он ранит, промахивается, сбивает с ног, отрезает голову полностью, а так не должно быть. Нужно, чтоб едва по коже, чтоб смерчиком утилизирующей-не-регенерации тело ушло в почву...
Старстри повторяет только одно: «Расслабься и – фьюить!.. Обведи. Не напрягайся в ударе, ты весь удар, ты – нож, ты более чем занесён... Расслабься».
Все новички делятся на тех, кто однажды безо всякой видимой причины воплощает этот совет в дело. Стрижей. И на тех, кто однажды наотрез отказывается повторять попытки. Их участь предрешена.


Младшие стрижи, избегая лобовой атаки, предпочитали начинать рез с пальца. Ударять им, а заканчивать тугим оборотом у шеи. Среднего возраста и опыта стрижи поступали так же. Пристрастие. Сильное...
А вот пожившие, полетавшие шли не за толпой, а против её течения, летели в лобовую, замедлялись пред ударом. За секунды до столкновения жертва могла не только слышать «фьюиии!..» но и увидеть... Как при встрече на шею бросаются. Силой удара человека подбрасывало. Жертва катилась от плеча по резаку, пока указательный палец поймает и не отпустит указательным жестом: в землю. Тебе пора. Смерчик, огоньками дроидов подсвеченный, сузится и канет.
Стрижа уже нет. Он мчит дальше.


Как комета, стриж влечёт за собой хвост инфракрасно-ультрозвуковой толкучки, затихающего жизненного фона. Мурашками он бежит по рукам, усиливая, укрепляя, опьяняя. Не усваивается. На десятую разве часть. Для стрижа инфра-ультра бессмысленно, нечитаемо. Предназначено информацию хранить.
Когда время придёт направляться в Отрезанный Город, вертикально взлететь, резаки отдадут на «вертушках» код жертвы, записанный в инфра-ультра.
На вертушках посмеются только, если он перебрал. За неслышным ему смехом скажут: «Жадина, хищник какой!» Тогда впервые прозвучит это, сквозь века прошедшее – «хищник». Посмеявшись, возможно сшибутся, за оставленное им, бросятся за хвостом кометы. Для развлечения. Ради сбора беспорядочной, остаточной информации в инфра-ультра-поле.
Стриж даже не заметит! А вот где бои! Размяться хотят время от времени и "профессора" предпоследней эпохи. Не на кафедрах отстаивают свои «научные», в высшей степени практические знания! Их «погонам» нечета простые стрижиные крылья. Их хищничество с наивным стрижиным хищничеством несравнимо.



Политическая согласованность между школами состояла в ненайме стрижей отдельно для каждой. Общее племя, не ведающее, что творит. Захваченное делится на вертушках. Иначе хаос получался. Внутри конкретной школы они вопросы начинают задавать. А зачем? Идут выше, в лаборанты, или в отступники. А те, кто выше и сами «стрижат», стригут толпу под погонами на других скоростях, инструментами другими, по надобности. Что, им ещё и стрижей чужой школы высматривать, обороняться?
Ещё момент договорённости. Внутри домов и заведений, даже если это уличный театр, кафе под зонтиками, стрижам запрещено нападать. Удачная находка. Она позволила сформировать отношение к их атакам, как к стихийным бедствиям. Как раньше относились люди к автокатастрофам.
Если кто вдруг интересовался, куда приятель пропал, отвечали с тем же «фьюить!..», и со щелчком пальцев, указывающим вверх, к Отрезанному Городу. Вместо долгих объяснений.
Про осечки?.. Не исключено.
Даже старстри мог в толпе напороться на младшего лаборанта, вышедшего ноги размять... Кажется, без никаких погон... В летних, цветастых бермудах, солнце сильно палит, под зонтом физио-климатического дроида... Или, к примеру, на «профессора», обвешенного сумочками коробейника... Поздравления такому стрижу! И мир его праху.


Между вращающихся, рокочущих лопастей «вертушек» стрижи взмывали до обителей Стриж-Города, оборудованных специально под их касту. Где жили и слуги. И тот, кого Паж не видел, кто вызывал пажа...
Никакие слуги никогда не покидали мест своей работы. Все наполовину киборги. Плата или ошейник это для них, установить шаманийцам не удавалось. То есть физически – ошейник, но возможно он дорог им не меньше, чем стрижам погоны.
Оставленные слугами Впечатления редки и бесцветны, в противовес обилию Впечатлений с ними. Слуги занимались одеждой, погонами, постелью, лежанками берегам внутреннего озера Стриж-Города... Бассейна на козырьке Клыка, выдающегося подобно клюву. Занимались и метением полов, обдуванием бесступенных переходов между этажами, настройками стёкол от солнца и на закате для него...
Чтоб слуга занимался лично стрижом, эти Впечатления редкость. Жаль. Всё выпили или всё дроиды поотнимали? Если отняли, то за что? Чертовски жаль... Когда нырок выуживал такой каштан, его полное право оставить себе. Подарить другому шаманийцу – знак большой симпатии и уважения. Пажу дарили постоянно.
«Профессора» считали, что стрижи – пейзаж, сформированный ими, вкупе с народными массами, плантация самособирающегося урожая. Стрижи считали: кто выше, тот и сверху! Что «профессора» – их обслуга другого уровня, техническое обслуживание резаков.


Логически размышляя, Паж думал, их заносчивость хищных птичек лишена оснований. Но она по определению не касается стрижиного инженера, их создателя. Кто же он, каков создатель стрижей? Его нет во Впечатлениях. Почему? Возможно, он не отличим на вид от обыкновенного стрижа. Но его Впечатления, его взгляд, лежащий на двери, которая дрогнет и отворится бесшумно, отличается от всего, что можно вообразить, сочетанием крайнего напряжения с полным покоем.
Шаманийцы знали, если при беглом, секундном просмотре выуженного каштана специфическая дверь, это Пажу, это для него. Мелькала, случалось. Паж и надеялся, и не надеялся. Каждый раз виденье вместе с экстатическим танцем прекращалось на ней, открывающейся медленно и бесшумно... Не его, хотя таинственную личность дока стрижиного страстно желал бы увидеть, он ждал входящего себя.
Паж взял это имя ради единственно, ясно читающейся мысли загадочного существа! Мысли-ожидания, мысли-призыва: «Паж!!!» Ради того недоумения, с которым вновь и вновь слышал его мысль, его зов в каштанах. Ведь так не бывает среди людей, чтоб всепоглощающее ожидание-призыв покоился на глыбе невозмутимости! Это существо ждало и звало его, нуждалось в нём, абсолютно не нуждаясь! Противоречие загипнотизировало Пажа. Увидеть зовущего или увидеть пришедшего! Хоть на миг! Понять, как такое возможно. Наверняка где-то там ключ и к природе зависимости от кибер-механики и разрушительной силы Впечатлений, содержащих её.
Паж не верил, что деградация в светлячков происходит из-за соляных иголок каштанов. Иглы сущие пустяки для дроидов регенерации. «И татуировки, прошитые нитями, делали бы из людей светлячков!» Интуитивно Паж был убеждён, что сама природа Впечатлений производит какое-то нарушение, не поддающееся регенерации. Считал его побочным явлением, обнаружимой и устранимой ошибкой, из-за которой лунный круг теряет шаманийцев. Из-за его, Пажа неспособности соображать живее!


Выглядели стрижи под погонами - как разновидность неавтономных дроидов, диковато и однотипно.
Стоя на ногах, отбросив автоматическим жестом крылья секачи за спину, а затем сведя в погоны, они оставались агрессивно-угловаты. Люди тяготели к андрогинности, и научная элита тоже, а эти – к маскулинному типу. Вытянутый треугольник: узкие бёдра, широкие плечи. Подбородок прижат, память о полёте, плечи жёстки. Пустые, замученные лица. Немигающие глаза, отмеченные постоянным, нездоровым блеском.
Стрижи походили на их собственный режущий свист, который ещё жизнь, и на финальное «фьюить...», которое уже нет. Эти кручёные финты они повторяли и вхолостую, движение разгоняло энергию по телу, которая иначе норовила собраться в погонах.
На расправленных секачах, на средней крейсерской скорости незримые, при замедлении они были как серпы чёрных лун, летящих вперёд рогами, полоса металлического блеска по лезвию. Их видно и слышно не всегда, когда срываются с места, когда тормозят.


Толпа, толпа... Поток. Лица, походки... Пружинные и развязные, бегущие и пританцовывающие...
И всякий на этом бульваре, ныряющем за горизонт, твой. Всякий, каждый. Любой.
Стрижи наблюдательны, они любят свою работу! Не приедается, не сливаются для стрижей пешеходы в серую массу, а вылеты в серые будни! Нет ограничений, нет предела. Да и надсмотрщиков по сути нет. Это, кого хочешь, сведёт сума. Люди такого типа изначально высоким интеллектом не могут похвастаться. Ещё и кибер-механика на плечах.
Между собой налёт сзади циничные стрижи называли «собачкой», ну... – по-собачьи. А лобовой – «поцелуем фифы», это, когда губы накрасив и бантиком сложив, барышни поцелуй изображают.


Любоваться закатом, это в людях навсегда. Стрижи, не летавшие ночами, не интересовавшиеся облачными хранилищами, презирающие театры и безразличные к искусству вообще, проводили в созерцании закатов все вечера без исключения.
Шаманийцы видели чуть ли не в каждом каштане, искусственное озеро, из высотки Клыка выдающееся на запад, ряды шезлонгов и стрижей на них. Расслабившихся и таких, кто не снял ни формы, ни погон, будто готов ко взлёту. Одни разговаривали, другие молчали, вбирали угасающие закатные цвета неподвижными глазами.
Что-то ненормальное мстилось в этом, зловещее. Разгадать тайну мероприятия шаманийцы пока не смогли. Впечатления, состоящие из закатов, выбрасывались ими за полной непривлекательностью. Паж смотрел, вдруг что прояснится.


Ночью стрижи не летали, но случались эксцессы.
Дуэли стрижей. Ночные. Один погибал на месте, второй возвращался. Можно подумать, так и надо, ничего не произошло. Ни предыстории ссоры, ни торжества победы. Тем не менее, дуэли случались регулярно. Словно что-то исчерпывалось в них, как будто надоедало жить.

Похожие статьи:

РассказыПотухший костер

РассказыПортрет (Часть 1)

РассказыОбычное дело

РассказыПоследний полет ворона

РассказыПортрет (Часть 2)

Рейтинг: 0 Голосов: 0 764 просмотра
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий