1W

Тайна Земли Зиф, ч. 4

на личной

6 декабря 2015 - QVNLD
article6936.jpg

...

Основа могущества Фотурианцев – таинственные Предметы Нид. В двух словах, это – хранилища определенных свойств и функций Бытия, оставшихся при его Сотворении невостребованными, своего рода варианты, задуманные, но не использованные Творцом. Теоретически, подобно тому, как умелая хозяйка способна из объедков состряпать вполне съедобный обед, так и из этих фрагментов Замысла, если собрать их вместе, можно создать некое альтернативное Творение – такое, какое могло получиться, не прими Творец решения, ныне воплощенные им в жизнь.

Изучая Предметы Нид, считает теоретик ордена доктор Эразмус Пауле, мы можем в какой-то степени реконструировать образ мышления неведомого Творца, восстановить путь, который проделал от зарождения до воплощения его творческий замысел.

«Чего я опасаюсь меньше всего, – говорит он в своей работе «Черновики Творения», – так это того, что «огрызки» прежнего Замысла получат когда-либо развитие в существующем Бытии. Для этого надо, чтобы Фотурианцы, владеющие Предметами Нид, объединились и пришли к некоему компромиссу, а это даже в нынешней Вселенной, где шалят вероятности, и бал правит индетерминизм, едва ли возможно».

Прав доктор или нет, покажет лишь время; для нас значение имеет лишь то, что копье, принадлежащее Квонледу – это один из пресловутых Предметов, зовущийся меж Фотурианцами Древом Жизни. Название это – иносказательное: в той версии бытия, которую отражает данный Предмет, единственным живым существом во Вселенной должно было быть, по-видимому, некое «органическое дерево» – гигантское, лишенное разума тело, произрастающее одновременно повсюду, от начала Космоса и до его конца. В этой Вселенной рост его сдерживало особое поле, и это поле Квонлед сейчас ослабил – ненамного, так, чтобы от необозримого Древа высвободилась стомиллиардная его часть.

Но и этой части оказалось достаточно: пусть это была нежная, шелковистая, бесконечно деликатная плоть, Зверя она опутала надежно и прочно. Сжатый бледно-розовыми кольцами, он завис над землей, а позади него, на гладком центральном стволе открылся Глаз – огромный, с ярко-синей радужкой.

– Не пугайся, – сказал Зверю Квонлед. – В сущности, оно ничего не соображает. Главное – не пытайся вырваться.

Тут Зверь дернулся, и еще один отросток обвился у него вокруг шеи.

– Я же говорю – не пытайся, – Квонлед покачал головой. – И вот еще что: хоть оно и живое, это Дерево, хоть оно и состоит из той же плоти, что и человек, поглотить его у тебя не получится. Это все равно, что вычерпать ложечкой океан. Ну, не злись, не рычи, рычанием делу не поможешь. Я же сказал тебе, кто я – мог бы подумать, прежде чем лезть в драку.

На эти миролюбивые слова Зверь ничего не ответил, только поднялась шерсть у него на загривке, да мышцы скованных Древом лап словно окаменели.

- Возьми у него кровь на анализ, – скомандовал Квонлед онтологическому преобразователю. Тот выдвинул телескопический окуляр, осмотрел Зверя и скептически пискнул.

– Ну и что? – спросил Квонлед. – Возьми тогда то, что у него вместо крови! Не капризничай, мне нужны данные. Так, – посмотрел он на дисплей преобразователя. – Очень интересно! Ты уверен, что не ошибся? Я знаю, что ты надежный, и все же проверь еще раз. Такой состав характерен для… Стоп! Схему миров сюда, живо!

Преобразователь загудел, пробирка с белой жидкостью скрылась у него внутри, и из воздуха прямо перед Квонледом соткалась карта существующей Вселенной. Сто сорок семь миров мерцали на ней разноцветными сферами. Вот Земля Гилвур, где родился Квонлед – мир ледяных пустынь и подземных городов. Вот, словно алмаз на бархате, сияет во мраке Космоса Земля Тилод – когда Бытие будет упорядочено, там соберутся оставшиеся Фотурианцы, чтобы вспомнить ушедших товарищей и подвести итоги трудам. А вот и сами они, эти отважные люди – крохотные желтые искорки, путешествующие от звезды к звезде. Вселенная еще невелика, а их уже отчаянно не хватает.

Было на карте и многое другое. Холодное сияние Скепсиса источали миры науки, клубились вероятностями области Мифа, а на границах Вселенной Бытие упорно вгрызалось в Ничто. Творение продолжалось, и то была величественная картина: Мироздание ширилось у Квонледа на глазах. Конечно, оставались и таинственные Темные Миры, и схожие с ними по цвету червоточины от Предметов Нид, а все-таки это была отличная Вселенная, и смотреть на нее было приятно. Вот и укрытая флером Сказки Земля Зиф; непонятно только, почему мир этот на карте не синий, как полагал Квонлед, а серый?

– И как это понимать? – спросил он у преобразователя. – Я точно помню, что этот – естественный. Да, синий, синее некуда. Что? Ах, уточнение, только что прибыло… Скажите, пожалуйста! Знаешь, дружок, я этому Ардлаку при встрече голову оторву. Исследователь он, как же! Кретин!

Пока Квонлед честит неведомого Ардлака, объясним, в чем тут дело.

Описывая неизвестный мир, не следует сразу же заваливать читателя подробностями. Информацию надлежит подавать дозированно, перемежая экскурсы в Бытие сюжетными вставками; двигаться же мы будем от общего к частному. Ранее мы узнали о том, что во Вселенной существуют миры науки и миры Мифа, теперь настало время сказать, что миры эти делятся также на естественные и искусственные. С первыми все более-менее ясно, а вот вторые – это, конечно, вопрос!

Первым искусственным миром, обнаруженным во Вселенной, была Земля Эркол, а раскрыл ее тайну ныне покойный Фотурианец Брогсен. Случилось это, когда он бился со Змеем из Пустоты. Змей этот, если верить эркольцам, родился от брака Солнца и Луны и воплощал собой Умеренность пополам с Добродетелью. Занимался он тем, что глотал мелкие звезды и облагал данью пролетающие мимо корабли, складывая добычу внутри пустотелой луны, из которой некогда вылупился.

Когда чудовище, наконец, заметило Брогсена, тот бился с ним уже третьи сутки. Едва он решил вызвать себе на помощь строительную бригаду (ибо шкура Змея прочностью напоминала базальт), как на поле боя пала гигантская тень. С неба спустился язык – обыкновенный змеиный язык, правда, размером с гору – и слизнул Брогсена вместе со всей аппаратурой. Только и успел Фотурианец, что прикрыться полем Скепсиса: мгновение – и он уже барахтался в открытом космосе, удаляясь от Змея со все возрастающей скоростью. Лететь бы ему так до скончания времен, но, к счастью, на пути попалась планета, та самая Земля Эркол – в нее-то Брогсен и врезался.

О том, что было дальше, сложено немало песен. Окруженный защитным полем, Фотурианец погружался все глубже и глубже в планетную твердь, пока не достиг ядра. Сказать по правде, ему было скучно. За свою жизнь Брогсен успел побывать в центре белого карлика, пробежаться по разрывам пространства и времени и даже заглянуть краешком глаза внутрь черной дыры. Что ему какой-то никелево-железный шар в центре захудалой планетки? И все же, когда он увидел, что ядро этой Земли буквально источено ходами, что в нем, несмотря на чудовищный жар, кипит жизнь – он не смог сдержать удивления.

Да что там – у него буквально челюсть отвисла! Такого он не встречал даже в Темных Мирах! То был целый город, состоящий из штолен, камер и залов, а населяли его существа, зовущие себя ЕГОМ. Внешне они напоминали людей – те же руки, ноги, головы – вот только состояли они не из плоти, а из чего-то, напоминающего вулканическое стекло. Обоняния, зрения, слуха – ничего такого у них не было. Друг с другом они общались посредством вибраций; перестроив свое тело с помощью онтологического преобразователя, Брогсен со временем тоже научился их ощущать.

Принимаемый за своего, Фотурианец прожил среди ЕГОМ почти шесть лет. Он изучил обычаи этого странного народа, сроднился с ним и даже – боюсь себе это представить – обзавелся потомством. Но подлинные тайны ядра – величественные, страшные тайны - открылись ему лишь тогда, когда, пройдя обряд Интеграции, он вступил во внутренние палаты Сердца. В тот миг Брогсен постиг еще одну грань Замысла Творца, и это едва не стоило ему рассудка.

Ибо Сердце Мира, как называли его ЕГОМ, оказалось машиной, и машиной была сама Земля Эркол. В недрах кристаллической памяти Сердца хранилась вся информация о планете, и, внося изменения в Его программный код, можно было управлять жизнью, смертью, пространством и временем – не везде, правда, а только в пределах данного мира.

/Пока что Оно действует согласно первоначальным инструкциям/, – сказал потрясенному Брогсену сопровождавший его ЕГОМ-Восемь-Два. – /Умножать жизнь, стабилизировать Законы Природы, поощрять социальное поведение живых существ – таковы на данный момент Его основные задачи/ Подлинное назначение Сердца откроется в будущем, когда люди Земли приобщатся его святых тайн/ Тогда исчезнет нужда в ЕГОМ, и человек сам будет определять свое будущее/ С помощью Сердца он перестроит свою Землю так, как того захочет/ В этом и заключается смысл искусственных миров/

«А как же естественные миры?» – спросил Брогсен. – «Какова их роль в Мироздании?».

/Ответ скрывается в Темных Мирах/, – сказал ЕГОМ-Восемь-Два. – /Людям он откроет себя, когда закончится одна Вселенная, и начнется другая/ Нам это знание ведомо изначально/ /Оно – часть нас/ Но есть условие/ Пока ЕГОМ не познал Сердца, оно от него сокрыто/ Ты познал Сердце/ Смотри – я освобождаю в тебе это знание/

С этими словами ЕГОМ-Восемь-Два прикоснулся к груди Брогсена, и тот ощутил вибрацию, непохожую на те, что он испытывал прежде. Она словно пронизала самую его суть, жаль только понять ее Фотурианец не смог. Все же он был ЕГОМ только внешне, а тут, по-видимому, требовалось нечто большее, чем наружное сходство.

Так и осталась нераскрытой великая тайна ЕГОМ. Вскоре Брогсен оставил недра Эркола и передал свои знания Ордену. Классификация планет была пересмотрена, а составить точный список искусственных миров было поручено Фотурианцу Ардлаку. Сработал он, что называется, «на отцепись» – из ста сорока семи Земель посетил от силы треть, остальным же присвоил статус наобум. Естественные миры он обозначил на карте синим, искусственные – серым, и уже не первый год особая комиссия, проверяя его работу, терпеливо перекрашивала одно в другое, и наоборот. Результаты проверки летели во все концы Вселенной, но прилетали не всегда вовремя, как это случилось теперь с Квонледом. Он, отправляясь в Землю Зиф, полагал этот мир естественным, а на самом деле то был конструкт.

Казалось бы, какая разница, спросите вы. Зверь есть Зверь, и неважно, в каком именно мире умерщвляет он своих жертв – в том, что до последнего атома сотворен Природой, или в том, который, если копнуть поглубже, оказывается хитроумной механической игрушкой, созданной неведомым сказочником. Однако разница все же есть: в естественном мире, будь то Земля науки или Мифа, Зверь был бы его, мира, частью. Вызванный при помощи колдовства, он нес бы в себе частицы магического эфира, один в один похожего на эфир родной Земли; сотворенный наукой, он состоял бы из элементов, присущих данному миру. Однако анализ крови, предпринятый Квонледом, показал, что Зифу Зверь абсолютно чужд, а такое возможно только в искусственном мире.

Только там, где Сердце Мира выходит из строя, может появиться существо, чужое всему на свете – не только потому, что оно не похоже на все, что может родиться в этом мире, но также и оттого, что не Бытием оно порождено, а Программной Ошибкой. Оно, это нечто – лишнее во Вселенной, и хорошо, если волею Случая такое создание получается безмозглым: хлопот с ним в этом случае немного. Другое дело, если к чуждому телу прилагается разум, тоже чуждый – тогда проблем, увы, не избежать. Ибо не так-то легко объяснить существу, зачастую могущественному и свирепому, что, хотя каждой твари положено во Вселенной местечко, как раз для него никакого места нет. Таково свойство жизни – даже Ошибка, сознавая свою Ошибочность, все же отказывается не быть.

Разумеется, в голове у Квонледа все эти сведения располагались не так стройно, как я сейчас изложил. Теоретик он, по правде сказать, был средненький, так что, едва утихла досада на Ардлака, мысли его приняли весьма практический оборот. «Что-то не так с Сердцем», – только и сказал он себе, после чего подозвал свой онтологический преобразователь (тот погнался за огромной бабочкой-сфинксом) и потребовал от него показать ближайшую шахту, ведущую вглубь Земли. Таковая обнаружилась на полюсе планеты, ровно в двадцати тысячах миль от Квонледа.

– Нет ли чего-нибудь поближе? – спросил Фотурианец. – Нет? Тогда тебе придется переслать меня по Лучу – лично я другого выхода не вижу. Ты же останешься здесь и будешь следить за Зверем. Да, я уверен, что он не вырвется. Шутка ли – одна стомиллиардная Древа! Я десять раз успею сбегать туда и обратно, прежде чем он поглотит хотя бы часть. И потом, помни о протоколе семнадцать – если ситуация выйдет из-под контроля, я разрешаю тебе его нарушить. В конце концов, ОНТО, хоть я пинаю тебя и даже иногда зарываю в землю, все же ты мой единственный друг. А теперь действуй!

ОНТО-7 послушно пискнул. По-своему, по-машинному, он даже любил Квонледа, что же касается пинков и тычков, то их можно всегда было отнести на счет несовершенной человеческой природы. Даже у Фотурианцев в голове не прекрасный кристальный мозг, а всего лишь комок мыслящей плоти – чего уж удивляться, что многие из них следуют скорее чувствам, чем разуму? Куда больше поражало ОНТО-7 другое: несмотря на все свои слабости, эти люди стремлением познавать Вселенную не уступали даже лучшей из машин. Вот почему его предки, великие электронные разумы Земли Анод, согласились помогать им: то была единственная точка соприкосновения между природным разумом и его искусственным коллегой.

Преобразователь испустил Луч, фигура Квонледа замерцала, дернулась, и он словно растворился в воздухе. На всякий случай ОНТО-7 еще раз проверил показатели: все было в норме – расщепленный на атомы, Квонлед сейчас мчался по направлению к полюсу. Три секунды, две, одна – он там, а преобразователь остался тут, наедине со Зверем.

Представьте себе залитый солнцем луг, живое, в прожилках вен, Древо и запутавшееся в его ветвях чудовище – черное, гибкое, смертоносное. Вот что видел перед собой ОНТО-7 – к счастью, он был машиной, а потому не отличался впечатлительностью. Чтобы осознавать себя в безопасности, ему достаточно было знать, что встроенный дематериализатор исправен, и батареи его хватит на сто двадцать часов. В обычных условиях он, правда, не мог его использовать – это запрещали полученные на Аноде инструкции – но если опасность будет угрожать его структурной целостности… Ибо все ОНТО, независимо от модели, не только помогали Фотурианцам в их трудах, но и снабжали информацией своих создателей, гигантских Верховных Мозгов. Мозги эти внимательно следили за упорядочиванием Вселенной, явно имея на нее какие-то непостижимые планы.

Но это будет в другой истории, а пока что ОНТО-7 просто взял Зверя на прицел. А Зверь – тот приоткрыл один глаз, облизнулся и сказал сдавленным голосом:

– А ведь тут есть лазейка, да. Глупый человек, глупая машинка. Такое большое Дерево – и такая слабенькая цепочка. Я прямо чувствую, как она дрожит от напряжения…

На мгновение ОНТО-7 показалось, что реальность словно моргнула. Непонятно как, но Зверь что-то делал с полем, сдерживающим Древо! Он словно пробовал его на прочность – бессознательно, повинуясь какой-то дьявольской интуиции.

Похожие статьи:

РассказыТайна Земли Зиф, ч. 1

РассказыТайна Земли Зиф, ч. 3

РассказыТайна Земли Зиф, ч. 6

РассказыТайна Земли Зиф, ч. 2

РассказыТайна Земли Зиф, ч. 5

Рейтинг: 0 Голосов: 0 824 просмотра
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий