Гонец вошёл в таверну быстрым шагом и сразу направился к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев. В это утро лишь несколько ранних гостей лениво потягивали пиво из огромных глиняных кружек и вели неспешные разговоры. Юноша, звеня шпорами, поднялся по крутой лесенке и, пройдя по короткому коридору, распахнул дверь в комнату. В лицо сразу дохнуло затхлостью. В номере отчётливо пахло болезнью, духотой, потом и мочой. На постели лежал хворый старик, его скрипучий, надтреснутый голос тихим шелестом опавшей листвы разнёсся по комнате:
– Подойди ближе, юноша.
Гонец с брезгливостью подчинился и склонился над ложем. Немощные пальцы толкнули к юноше туго набитый монетами мешочек. Старик молвил чуть слышно:
– Это задаток за твою службу, гонец. Оставшуюся часть тебе выдаст получатель послания.
Голос больного был настолько тих, что юноше приходилось склоняться над его ликом, чтобы расслышать слова старика. В свете свечи, что стояла у изголовья кровати на столе, гонец различил покрытое морщинами иссушенное лицо, спутанные седые волосы, клочками растущие на обтянутом желтушной кожей черепе. Взгляд юноши остановился на впадинах абсолютно белых, слезящихся, мутных глаз. От созерцания этой молочной пустоты юношу передернуло, и он поднял ладонь, проведя ею перед лицом старца.
– Да, я слеп и немощен, – вымолвил больной и зашёлся в натужном кашле.
Гонец пристыжено отдернул руку, пряча её за спину.
– Всех нас когда-то постигнет эта участь, и тебя молодец тоже. Но не всегда я был таким. Всего двадцать лун назад в моих чреслах текла жизненная сила, позволяющая мне с лёгкостью преодолевать пустоши и холмы, мои руки крепко держали меч, а глаза зорко смотрели вдаль. Сейчас же я не могу и ложки поднять, а перина пропиталась мочой. Завтра же от меня и вовсе останутся лишь истлевшие останки. Но пока сохатая топчется у порога, у меня есть возможность исполнить свой долг до конца. Путь тебе держать, гонец, не близкий, на восток, туда, где начинает свой ход светило, в земли Дражского княжества.
Служил я под началом светлейшего князя Мирослава сына Изяслава. Было время, когда я и при отце его в дружине ратником был, в походах земли родные охранял от кочевников. При князе же я воеводой стал, часто он обращался к моим ратным навыкам. А когда одарили боги князя Мирослава наследником, он поручил мне стать его наставником, обучить тактике и владению мечом. Своих детей мне боги не дали, поэтому княжич Драгомир стал моей отрадой.
Старец резко прервался, прикрыл незрячие глаза сухими веками, грудь мерно поднималась при дыхании, и юноша уже было решил, что наниматель уснул, как хриплый голос вновь наполнил затхлую комнату:
– Княжич бойкий был, что ветер в поле, не унять его младого пылу, – хмыкнул бывший воевода, – даже мне порой было не угнаться за ним. С гордостью я взирал на его победы в учебных поединках, мои уроки он усваивал отлично. Меч, что заговоренный мелькал в его руках, а стойкостью и юркостью Драгомир не уступал бывалым ратникам. Грамоте его вельможи обучали, да и там княжич отличался усердием. Достойный преемник у Мирослава подрастал, и большей награды мне и не требовалось, как увидать тот день, когда Драгомир взойдёт на престол, получив корону от светлого князя.
В ту пору стали на границах княжества нашего тёмные дела происходить: незнакомые всадники нападали на отдаленные деревни, оставляя после себя лишь выжженную землю. Князь Мирослав повелел собрать отряды для защиты границ. Одним таким отрядом и я командовал. В моей дружине прохвостов не водилось, все бойцы закаленные в битвах были. Когда мы прибыли к деревням, что на дальних подступах раскинулись, то стали дозор нести. Враг не заставил себя ждать, и к полуночи на горизонте появились всадники, все в чёрных мерцающих доспехах на вороных конях. Встретили мы их мечами и щитами, добрый тот бой был. Неприятель искусен в сражении, да мы не посрамили своего княжества, отбились, хоть и понесли потери. Правда, ничего разузнать нам не удалось, живых средь всадников не осталось. А с рассветом все тела чёрных врагов развеялись будто морок. Когда мы вернулись в град, то узнали, что и другие отряды с теми же вестями прибыли. И повторялись сии битвы каждую седмицу в полночь. Бились всадники яростно, до последнего вдоха ни звука не проронив, а поутру исчезали густым туманом. Князь к ведунам обращался, те молвили, что это посланники тёмных сил, жертвы подносили богам, молились и заступничества просили. Да проку никакого от их молений не было, дружинники гибли на полях бранных, что колосья под серпом, а конца и края врагам не было. Огнём и мечом шли неприятели по нашим деревням, копытами топтали наши поля, лютовали над земляками, не жалея ни стар, ни млад.
Мрачнее тучи становился князь Мирослав, гибло его княжество, ни за что гибло, и выхода не было. Люди роптали, в страхе бросали свои дома да в град бежали. Запасы кончались, а земли более никто не пахал, голод приближался так же неминуемо, как и враг.
В эту лихую годину упомянул один из вельмож тёмного чародея Вардака, чьим именем ребятню пугали. Силён и страшен был Вардак. Ранее и он ведуном был, богам нашим служил при князе Изяславе, да потом сила алчная его поглотила – познал он тайны богов, что недоступны простому честному люду. За это боги рассердились на него и прокляли. Стал он служить смерти и ночи. Ворожбой своей жизни отнимал, силы земли супротив люда направлял, с мертвыми говорил. Ведуны ему вослед плевали, оберегами охранялись, дружинники стороной обходили, а простой люд и того паче по теремам прятался, завидев его на тропе. Никто с ним справиться не мог, покуда он в одночасье не покинул земли наши. Никто не ведал, куда и зачем он отправился. Народ шептался, слухи распускал. Да только князь Изяслав запретил вспоминать чародея, ведь ежели не трогаешь ядовитую змею, она и не кусает. Видать, отослал он чародея прочь из княжества, ибо хоть Вардак и стал служить тёмным силам, да присяги князю нарушить не мог.
Рассудил Мирослав, раз отец не забирал присяги, значит и по сей день чародей не может княжескому приказу перечить. Прочно засела эта мысль в голове князя, и с каждым днём все крепла под стонами родной земли от набегов сумрачных всадников. Повелел он всех почтовых голубей с призывом к чародею разослать во все стороны. Не прошло и двух суток, как явился Вардак в град. Стар был чародей, седая грива до пят простиралась, но глаза, что темнее ночи, были яснее зеркальной глади. Обратился к нему наш светлый князь, поведал о причине призыва. Молча выслушал чародей князя, развернулся и покинул терем. Сутки Вардак не появлялся, а когда предстал перед князем вновь, молвил, что кол колом выбивают, а затем засмеялся так, что кровь в жилах застыла.
– Твой отец князь Изяслав изгнал меня за проклятую силу, а теперь его сын призвал меня, чтобы воспользоваться ею, ибо ваши боги не способны спасти вас. Не странно ли это, светлый князь?! Я готовь помочь своим бывшим соратникам, но только за скромную плату - мне нужен отрок в услужение.
Выбора особого у князя не было – судьба его народа от решения зависела. Принял он условия чародея. Вардак выполнил своё обещание, призвал он запретные силы земли и обратил их супротив всадников. От его ворожбы истлели леса вокруг града, а земли покрылись хладной коркой, но и всадники в ледяных истуканов обратились. Приказал чародей разрубить истуканов на четыре части и каждую закопать в землю на глубину аршина да на четырех сторонах света. Дружинники все как указано было исполнили, а в следующую полночь всадники не воротились более.
Пришло время и князю выполнить свою часть уговора. Никто из земляков отдавать своих сыновей чародею не желал, а князь понимал, что после разорения княжества ему поддержка народа словно воздух нужна. Забирать детей у простого люда – бунт вызвать да княжество погубить значило. В дружине же был сирота – мальчонка, что после того, как в лесу с диким зверем в детстве повстречался, умом помешался, немым стал да пугливым, что заяц. Разумел князь его чародею в откуп отдать. Сказано, сделано. На закате отвели ребёнка за ворота града, там его Вардак забрал и исчез во тьме.
А поутру поднялся переполох. В палатах княжеских вместо Драгомира тот сирота нашелся, а вместе с ним и послание: «Не тому ли вы меня учили, отец мой и наставник мой воевода, что нужно о народе своём заботиться в первую очередь? Не могу я как будущий князь возложить на сироту обязанность откупаться жизнью своей за уговор княжеский, пока я буду в хоромах поживать».
Чист сердцем был княжич мой, что первый снег. Мирослав же лютовал: как могли за наследником не углядеть, кто не вышиб глупость из него. Душа моя более места не находила – для меня Драгомир был сыном всегда так желанным. Попал я в немилость к князю и решил, что любой ценой верну княжича, жизни своей не пожалею. Отправился я в путь на поиски Вардака. Много я скитался по странам чужеземным, долгая была дорога, много пережить в странствиях суждено было...
Голос старика осип, с каждым вздохом из его уст вырывался свист. Глубокое дыхание заставляло ходуном ходить костлявую грудь, глаза же слепо взирали на закопченный потолок утлой комнаты. Юноша нетерпеливо потоптался у изголовья кровати, а затем спросил:
– Нашли вы княжича и чародея?
Прошла долгая минута, прежде чем старик ответил:
– Нашёл и взял на душу грех, что не будет мне прощен ни богами, ни моим народом. Мой светлый княжич Драгомир всегда был усерден в учении, ко всему подходил с рвением. И в чертогах чародея тоже, - из глаз воеводы потекли скупые слёзы. - Вардак наложил на меня заклятие, что каждый день отнимает у меня год жизни. Не добраться мне до родного града, поэтому ты доставишь весть от меня князю Мирославу.
***
Гонец молчаливо взирал на языки пламени, что лизали шипящие поленья погребального костра. Карман кафтана оттягивал мешочек с полученными червонцами. Юноша в который раз вспоминал послание от ныне покойного воеводы Дражского княжества, которое успел выучить наизусть: "Мой светлый князь Мирослав Изяславович, да будет твоё правление прославлено народом и поддержано богами. Прошу простить меня, воеводу Ратибора сына Доброжира, что не оправдал возложенных на меня ожиданий, не уберег светлого княжича Драгомира. Дух мой слаб был, не смог поднять меча я и освободить душу княжича от пут тёмного чародея Вардака. Мой последний долг – предупредить, что в чужих краях крепнет и растёт мощь молодого чародея, служителя смерти и ночи, наследника Вардака, носящего ныне имя Драгомрак."
Умчался прочь на гнедом скакуне гонец, лишь вослед ему ворон каркнул да упорхнул на запад, туда, где солнце за кромку дремучего леса клонилось.
Похожие статьи:
Статьи → Конкурс "Фантазия"
Рассказы → Ненагляда (Номинация №1, Работа №2)
Рассказы → Пустота (Номинация №2 Работа №1)
Рассказы → Акролиф (Номинация № 1, Работа №1)
Рассказы → Великий Карут (Номинация №2 Работа №2)
А то опять придет капитан Флинт и назовет все пальцы, и тыкнет в имена 
Мы белые и пушистые! И рюшками обвешанные)) 
