Корабль терпит бедствие.
Теперь уже не прикроешься красивыми фразами про аварийную ситуацию, которую исправят не сегодня-завтра, вот сейчас-сейчас, и все будет хорошо, и все будет как всегда, а как оно всегда было, уже никто и не помнит, как оно всегда было…
Всегда по-разному.
Теперь уже не промолчишь, не сделаешь вид, что ничего не происходит, ну ничегошеньки, ну все хорошо, плывет наш корабль, как всегда плыл, по кругу, вертится волчком…
Теперь только и осталось сказать самому себе, честно, откровенно – корабль терпит бедствие. Самому себе – не потому что больше некому, еще пока есть кому. А потому что и так уже все понятно, - терпим бедствие.
Да что уж, откровенно – тонем.
По всем законам жанра так и полагается. Корабль в конце истории тонуть должен, большой корабль, непотопляемый – должен тонуть. Фильм даже какой-то был… не помню уже… не смотрел даже.
Ну да. Так положено, что в конце истории непотопляемый корабль должен потопнуть. Потонуть, то есть.
Вот он и тонет.
Только не ждали как-то, что конец истории будет так быстро. То есть, понимали, конечно, что не век же кораблю плыть, только не думали, что быстро все так получится.
По законам жанра здесь музыка должна играть какая-нибудь… м-м-м-м… особенная какая-нибудь, к случаю. Черт, сколько фильмов на эту тему смотрел, про катастрофы какие-нибудь, музыка там фоном шла, ненавязчиво так – ничего не запомнил…
Ладно, и так сойдет.
По законам жанра люди спасаться кидаются, корабль-то тонет, а люди вверх, вверх ползут, друг друга отпихивают, отталкивают, где-то и выстрелы слышатся, а где-то и покруче, взрывы, о-о-о-о, ракеты в ход пустили, ну тут и до ядерного оружия недалеко.
А что такого…
Терять-то уже всё равно нечего…
Всё уже…
Мне повезло, я оказался на вершине, на самой вершине, которая уйдет под воду в последний момент. Смотрю, как сюда карабкаются люди, отталкивают друг друга, стреляют, кричат что-то – точно знаю, что сюда они не доберутся. Слишком высоко.
Вы не подумайте про меня ничего такого. Я здесь, на вершине, оказался случайно.
Совершенно случайно.
И на моем месте мог оказаться кто угодно.
Кто-то карабкается, кто-то ползет наверх, кто-то бы все отдал, чтобы поменяться со мной местами. Люди не понимают, что преимущество у меня ничтожно малое – я утону на какие-то минуты позже, чем они все.
Наш корабль тонет.
Даже не тонет, не знаю, как назвать…
Другого слова на ум не приходит.
Так что тонет.
Корабля осталось немного. Совсем немного. И нас осталось немного.
Кто-то снизу кричит мне проклятия, что я наверху.
Плевать.
По законам жанра нужно показать общим планом наш корабль, который тонет.
И крупным планом меня, как я сижу на самом верху.
И еще о-о-о-чень крупным планом – как закатное небо отражается в моих глазах.
Только снимать все это некому.
Жду – сам не знаю, чего. Хочется сказать – у моря погоды, только погоды уже не будет. И моря тоже.
Здесь по законам жанра должен кто-то появиться, чтобы спасти всех нас. Ну, или хотя бы меня, потому что я выше всех. Вы не думайте, это не то, что я эгоист такой, только про себя думаю. Просто я выше, у меня больше шансов, что хоть кто-то успеет меня спасти.
Хоть кто-то.
Знать бы еще, кто будет этот кто-то, если мы все – здесь, если там, по ту сторону тонущего корабля никого нет.
По законам жанра должен появиться кто-то, кто плыл на корабле когда-то давным-давно – может, месяц назад, может, века и века назад, может, миллионы лет назад. А потом куда-то ушел с корабля, сошел в каком-нибудь порту, перебрался на другой корабль, или вообще упал за борт, его считали погибшим, а он...
Так-то да.
Если не одно но.
С нашего корабля никто никогда никуда не уходил. Потому что наш корабль не заходил ни в какие порты. Никогда. И с другими кораблями не встречался. Тоже никогда. И никто никогда с нашего корабля не падал, а кто падал, трупы тех потом сгорали в атмосфере. Или… или… а может, и правда падал кто-то с корабля, подбирали кого-то другие корабли, даром, что никогда никто не видел других кораблей…
По законам жанра он должен сейчас вернуться. Этот. Который упал с корабля. Обязательно какой-нибудь изгой, всеми проклятый, всеми отверженный, который хотел развернуть корабль куда-нибудь, куда никто не хотел его разворачивать, вот его и сбросили с корабля. Или ересь какую сказал, что не весь мир вращается вокруг корабля, а корабль вокруг чего-то там. За такое, правда, на костре сжигали, ну да могут и с корабля сбросить…
Вот какого-нибудь такого выбросили за борт.
А он вернется.
Вот так, в последний момент, когда корабль уже потонет весь-весь, и останется над водой… нет, не над водой, какая вода, нет тут воды, короче, останется от потопленного корабля самая верхушка, и я на ней…
…повторяю, я не то, что особенный какой-то, мне просто повезло, что наверху тут оказался…
…вот тогда-то и появится этот, которого с корабля сбросили, появится на каком-нибудь белом коне, хотя нет, кони тут не скачут. Ну, не на коне, на другом на чем-нибудь, на ковре-самолете, на геликоптере каком-нибудь, когда корабль уже ко дну пойдет, и только рука моя будет торчать из воды…
…да нет тут никакой воды, о чем я…
…вот тогда-то он меня и подхватит, и увезет отсюда. Нет, конечно, хорошо будет, если не только меня одного. Вон, внизу и дети, и женщины, и лауреаты какие-нибудь нобелевские, и просто хорошие люди. Раньше как-то не верил, что люди хорошие бывают, а теперь вот смотрю, вижу, - есть они…
Так что лучше не меня одного.
Только по законам жанра он меня одного должен вытащить. Тут и музыка должна быть другая, какая-нибудь… не знаю, какая. Сколько я этих фильмов-катастроф смотрел, столько музыку не вспомню.
Так-то.
Тонет корабль. А как ему не тонуть, кораблю нашему, довели корабль, уже и места живого нет. Что только не делали, недра все изрыли, леса вырубили, океаны загадили, сами друг друга чуть не перебили, сами в себе запутались, только-только расправили крылья, попытались подняться с корабля – и все, и снова крылья сложили, а куда лететь, а зачем лететь, нам и тут хорошо…
Корабль тонет.
То есть, что я говорю, ничего он не тонет, уже утонул, был корабль – и нет корабля, только нос еще над водой возвышается, и я на носу, на самом-самом кончике.
Повторяю, мне просто повезло, что я здесь оказался.
Просто случайно. Совсем. Сеструха замуж вышла за магната какого-то, ну не за магната, у него дядя магнат был. Вот, вышла замуж, потом дядя умер, молодым супругам наследство оставил. А там и сеструха с мужем в машине разбились, оказалось, все свои миллиарды на меня переписали.
Так что не думайте, что я какой-нибудь там…
Я тут случайно.
Тонет корабль.
То есть, не тонет, то есть, почти уже утонул.
Смотрю в небо, шлю сигналы – сам не знаю, кому. Может, кто услышит. Может, кто придет на помощь.
Знать бы еще, кто.
Могут же быть какие-то… с других кораблей. Что другие корабли есть, про то я знаю, а вот чтобы в них пассажиры были, про то не знаю. Хотя, может и есть корабли с пассажирами, как у нас. А может, и не только с пассажирами, но и со штурманом, а у нас ни капитана, ни штурмана нет. Уж сколько себя капитанами объявляли, только они к штурвалу и близко не стояли, только и могли, что всех перед собой на колени ставить, дань собирать, памятники себе при жизни возводить…
Это я о чем?
Ну да.
Может, заметят нас с других кораблей. Я уже и сигналы шлю, чтобы заметили. Знать бы еще, на какой частоте слать, и какие сигналы, сколько живу, столько не знаю, никак не думал, что понадобится.
А вот.
По законам жанра должны заметить и подобрать. Причем, не абы кто должен заметить и подобрать, а те, которые были здесь, на нашем корабле века и века назад. От которых осталось что-нибудь… пирамиды, например… или рисунки наскальные… или вообще ничего, они так давно здесь были, когда и нас в помине не было. Были, а теперь вот снова вернулись… должны вернуться…
Утонул корабль.
Казалось бы, такой гигант, такая громадина – и утонул. Казалось бы, непотопляемый – и утонул. Казалось бы, такой исполин – пять секстиллионов тонн, и потонул. Казалось бы, такой титан, тысяча на десять в двенадцатой метров кубических, - и потонул. Не верите, в справочниках посмотрите, объем Земли, массу Земли, плотность, скорость вращения…
Шлю сигналы.
Вытягиваю руку вперед, в пустоту.
По законам жанра меня должен кто-то подхватить…
