Доброе дело. Новогодний детектив

Тусклое зимнее солнце приветливо улыбалось, покатые борта «Новой Легенды» радостно искрились инеем, схваченные морозом волны ласково гладили причал, а я смотрел, как грузят гроб нашего вампира, и мрачнел с каждой секундой.

Там, в Северном, ничто не предвещало грозы, но здесь, на палубе самого большого парохода в мире, идея отправиться жить в столицу уже не казалась такой великолепной. Если бы она не принадлежала лично мне, я бы повернул назад в тот момент, когда понял, что не только мы бежали в большой мир, чтобы спрятаться от любопытных глаз. В Северный «Новая Легенда» прибыла забитой до предела – оставались дорогие каюты в первом классе, несколько мест во втором и ни одного дешевого в третьем. Из-за теплого течения лед в заливе еще не встал, но это был последний рейс и наш единственный шанс. Зима пришла быстро и неожиданно. Первые заморозки появились еще в конце августа, реки промерзли до дна, а шапка ледника на Мохнатой Горе теперь была видна со всех улиц города.

Таверну «У нечистой силы», которая служила нам убежищем почти сорок лет, продать не удалось, и мы ее сожгли. Частично, из жадности, чтобы никому не досталось, но, главным образом, чтобы некуда было возвращаться. Барб так прикипел к своему прилавку, что ему было достаточно встретить любого черного кота на дороге, чтобы повернуть обратно. Спир, Мара, Ове и другие тоже не горели желанием сниматься с насиженного места, но общая цель жгла наши черные сердца и не давала покоя.

«Если хочешь сделать гадость и остаться незамеченным, пусть это случится на виду у всех», – говорил мой мудрый дедуля. Гадости мы делать не собирались, но большой муравейник, каким был Кондур, столица мира, вполне подходил для нашей затеи. Среди миллионного населения никто не заметит восемь новых переселенцев, пусть не совсем чистых и не совсем похожих на людей. «Девять», – мысленно поправился я и почесал Джунга за ухом. Ворон, сидящий на моем плече, неуклюже склонил голову и мерзко каркнул. Малыш Джунг присоединился к нам прошлым летом и должен был мотать срок даже больший, чем у бывшего некроманта, а сейчас зомби – Калео Хаука. По количеству жертв преступления Джунга намного уступали тому же Барбатосу, но из-за сравнительной «свежести» заклинание старика Абрамелина обрекло его на сто лет безгрешной жизни. Пожалуй, длиннее срок был только у меня.

Идея поселиться в Кондуре засверкала новыми гранями, когда удалось наладить переписку с хозяином столичной пиццерии и не где-нибудь, а в центральном квартале города. И хотя владелец просил за кафешку неприлично большую сумму, мы с ребятами решили рискнуть. Последний год выдался прибыльным, и деньжата у нас водились. Пицца – это звучало модно, а Мара, чудо-повар и бывшая ведьма-отравительница, обещала сразить Кондур новым рецептом и всю последнюю неделю собирала в горах какие-то травки. Барб, узнав, что в забегаловке имелся двухъярусный подвал, загорелся устроить в нем танцевальный клуб. Несмотря на приличный вес, он обожал сальсу. Спиру мысль о ночном клубе тоже понравилась. Вечно голодный вампир, конечно, думал о еде – ему заклинание Абрамелина давалось тяжелее всех нас. Жертву должны были сами делиться с ним кровью, а в Северном его льстивые речи уже ни на кого не действовали. Тролль Ове, наш вышибала и телохранитель, сначала был против, так как ночной клуб в центральном квартале обещал неприятности, а заклинание запрещало ему делать то, что он любил больше всего на свете – калечить людей и нелюдей, но я пообещал ему нанять помощника, который делал бы за него грязную работенку, и тролль сдался. В Северном хватало одного мерзкого вида Ове, чтобы даже самый пьяный посетитель покинул заведение добровольно. Вряд ли на такое понимание стоило рассчитывать в столице мира. Слизня Иссу, людоеда Ара и зомби Лео о переезде спрашивать не стали. Исса обитал исключительно в подвале, и ему было все равно, где драить посуду, шестирукий Ар давно утратил способность разговаривать и трезво мыслить, а зомби Лео был единственным из нас, кого склонили к заклинанию Абрамелина насильно – обычно ему не нравилась ни одна из моих затей.

Итак, оставалось доплыть. По правде, я хотел отложить переезд до весны, но Никта, моя любящая матушка, которая никогда не забывала о сыне-предателе, как всегда, нашептала мне то, что простым смертным, знать не полагалось. Мой младший брат наконец-то отыскал Ледяной Жезл и собирался устроить местный апокалипсис. Весны не будет и лета, вероятно, тоже – по крайней мере, на этом континенте. А так как зимой обычно посетителей было мало, мы решили, что тянуть не имеет смысла.

Бродячая цирковая труппа нагрянула в Северный как раз в тот момент, когда я усиленно соображал, под каким соусом подать капитану габаритные ящики с клеткой зомби, цистерной слизня и гробом вампира. Циркачи тоже хотели в Кондур, но в отличие от нас не имели денег даже на место в грузовом отсеке. Мы пригласили их на чашечку грога по фирменному рецепту Мары и очень скоро ударили по рукам. За шанс покорить сердца столичных жителей циркачи согласились не задавать вопросов и выдать наш груз за ящики с цирковыми турникетами. Когда директор цирка робко предложил нам примерить маски бродячих артистов, а точнее клоунов, мои, конечно, стали кричать, но я быстро их успокоил, объяснив, что, во-первых, представлений в пути мы давать не собираемся, во-вторых, для сопроводительного персонала нас слишком много, а в-третьих, рожи у нас подходящие – никто ничего не заподозрит. Клоуны так клоуны. Моя гордость была убита восемьдесят лет назад, когда заклинание Абрамелина заставило меня проползти на коленях по городу, где я убил больше всего людей. Пришлось здорово поломать голову, прежде чем память подсказала подходящее место. Обычно жертвы являлись ко мне сами, либо их привозили слуги в родовой замок. После моего отречения замок перешел к братцам, и ползать под их окнами смысла не было. Просидев пару ночей над дневниками и записями, я вспомнил-таки один городишко, где на заре юности свел в могилу триста невинных дев. За то время пока я созревал для заклинания, городишко успело превратиться в крупный мегаполис, и мне понадобилась неделя, чтобы проползти его на коленях с юга на север, как того требовал старик Абрамелин. Не знаю, в каких местах ползали Спир, Барб и другие, но свое я запомнил надолго. А после того как заклинание заставило нас пять лет выгребать сортиры, носить маску клоуна было сплошное удовольствие. Поэтому я велел своим заткнуться и улыбаться пошире. Впрочем, это не касалось Ове, чей клыкастый оскал мог разоблачить наш клоунский маскарад. Тролль должен был изображать вечно печального Арлекина, мазать зеленую кожу белилами и громко страдать по поводу внезапно вскочивших прыщей на роже.

Посадка прошла успешно. Огромный пароход с двумя палубами, роскошными каютами для первого класса и вместительными номерами для второго и третьего, рестораном, библиотекой, тренажерным залом, зимним садом и крытым плавательным бассейном мог поразить воображение любого провинциала. Огорчала необходимость делить каюту с шестью циркачами, но я надеялся, что неделя плавания пролетит быстро. К тому же мы попадали на празднование нового года, за который, к нашему великому неудовольствию, пришлось доплачивать отдельно. Циркачи собирались подзаработать и клялись, что в каюте лишний раз не покажутся. К их чести, они не стал интересоваться, какие родственные узы объединяли урода с зеленой кожей, старую каргу, толстяка со звериными повадками, тощего щеголя с толстым слоем грима и неказистого подростка с наглыми глазами, который повсюду совал нос и вел себя так, словно был властелином мира. От манеры командовать меня не излечили даже сто лет заклинания, но я честно надеялся исправиться за предстоящие пятьдесят пять лет.

Оставив вампира, оборотня, тролля и ведьму раскладывать вещи, я взял Джунга и отправился следить за погрузкой. Цистерну со слизнем, ящик с клеткой зомби и короб с бедолагой Аром, который отказался приматывать лишние руки бинтами к телу и предпочел неделю изоляции в трюме, погрузили благополучно. Оставался гроб вампира, и я уже предвкушал спокойный вечер за чашечкой кофе и красочными журналами Ове, которые тролль называл смешным словом «комиксы».

Настроение резко испортилось, когда на причал с грохотом влетели экипажи опаздывающих пассажиров. Дверцы еще не раскрылись, а я уже знал, что вместо прогулок по роскошным палубам нам придется отсиживаться в душной каюте с циркачами. Мы покидали Северный, чтобы избежать встреч с прошлым, но оно преследовало нас с упорством голодного волка. «Новая легенда» внезапно показалась маленькой и тесной.

Изобретательности нашего брата следовало позавидовать. Вампиры прикинулись музыкальной труппой и везли гробы в ящиках для инструментов, оборотни косили под лесорубов и работников лесного хозяйства, а тролли прятали мерзкие рожи под капюшонами монашеских ряс. Одни ведьмы, не скрываясь, тащили котлы и мешки с травами. Впрочем, они сбросили маски юных красавиц, что было разумно: человеческим старушенциям прощалось много, а вот смазливые девицы с такой поклажей наверняка вызвали бы подозрение.

Немолодая дриада изображала купчиху, которая решила вывести в свет дочурку. Дама с противным землистым цветом лица охала и придерживалась за локоток тощего, бледного создания в пышных юбках. Я разгадал обман не сразу, а когда понял, едва не лопнул от смеха. Стоны и кряхтения дриады должны были заглушить скрип колес, прикрученных к бочке с водой, в которой сидела подруга. Русалка нервно одергивала юбки, а дама толкала ее в бок свободной рукой, незаметно передвигая всю конструкцию. Я пожалел, что на палубу корабля был брошен мостик с перилами, а не веревочный трап. То бы еще зрелище получилось.

Когда на причале показалась группа магов, настроение снова испортилось. Эти чистоплюи, конечно, заранее приобрели билеты первого класса — к ним сразу бросились стюарты. Четыре черных мага были не лучшей компанией для тех, кто встал на путь Абрамелина, но назад дороги не было. Теперь я только порадовался, что нам достались каюты второго класса на нижней палубе. С каждым из магов у нас имелись кое-какие делишки в прошлом, но пока моя новая внешность успешно скрывала меня даже от дедули. К тому же чернокнижники вроде этих редко смотрят на то, что путается под ногами. Я был готов поспорить, что они всю неделю проторчат в своих люксах, корпя над фолиантами – по себе знал, что, когда выходишь в большой свет, времени на чтение никогда не остается.

Последним шел некромант. На нем был потрепанный сюртук, который нисколько не защищал от пронзительного морского ветра, и видавшие виды сапоги со стертыми носами, но некроманту было плевать. В его объемистой сумке, которую он заботливо прижимал к тощей груди, наверняка хранился гримуар, который мог обеспечить ему неплохую жизнь в новом мире, однако я знал, что роскошь и богатство таких людей не интересуют. Некромант толкал впереди себя инвалидное кресло с маленьким человечком, утопающим в роскошной шубе. Огромная меховая шапка и пушистый шарф полностью закрывали лицо, а ноги были заботливо укутаны пледом. Еще одна трогательная картина – бедный родственник сопровождает богатого, но больного дядюшку в столицу. Я хмыкнул. Некромант, вероятно, настолько принюхался к зловонию, что уже и не замечал его. Между тем, даже на палубе было слышно, как смердел зомбяк, которого маг привязал к инвалидному креслу, предварительно накачав транквилизатором. Не иначе, то был ценный подопытный экземпляр, раз хозяин не вернул его обратно в землю.

Впрочем, среди опоздавших были и нормальные люди. Один пожилой господин в черном плаще, котелке и с тростью пристально следил за погрузкой одиннадцати коробов, по форме напоминающих гробы. Если бы от него так сильно не разило человечиной, я бы принял почтенного мужа за главного вампира округа, который в открытую перевозил все свои спальные места в другой мир.

Отвлекшись на типа с тростью, я пропустил момент, когда одна из веревок, на которых держался ящик с гробом Спира, вдруг лопнула, и груз угрожающе накренился. Короб уже успели поднять на борт судна и должны были опустить в открытый люк багажного отсека, до которого оставалась пара метров. Я замер, в тихом ужасе представляя, как тяжелый гроб пробивает доски ящика, изящно вылетает оттуда и врезается в бестолковых пассажиров, которые вместо того, чтобы броситься в стороны, принялись давать дурацкие советы грузчикам. Мозг лихорадочно соображал, за что Абрамелин даст больший срок – за использование магии, чтобы остановить падающий гроб, или за смерть десятка людишек, если я не вмешаюсь.

Пока я производил подсчеты, ситуация разрешилась сама собой. Из толпы выскочил какой-то хилый парень и, ловко вскарабкавшись на поручни, придержал раскачивающийся на ветру ящик. Со стороны казалось, что он только направил груз навстречу крану, но я хорошо разглядел, как он уперся в дно ящика и немного поднял его над головой, чтобы докеры смогли зацепить крепления короба лебедкой. Все бы ничего, если бы я не знал, что ящик весил больше тонны.

Герой поспешил затеряться в толпе, но мы с Джунгом проследили за ним до каюты. Как говорил дедуля: «Не полагайся на то, что враг не придет». Позиции должны быть укреплены заранее, а врага нужно знать в лицо. Впрочем, подозрительный тип имел на удивление заурядную внешность, и это настораживало хотя бы потому, что я сам выбрал себе такую же. Парню на вид было не больше тридцати. Русые, собранные в короткий хвост волосы, тусклый, уставший от жизни взгляд трудяги, жилистые руки в мозолях, латаный сюртук, потертые штаны – обычный портрет переселенца, который еще надеялся на лучшую жизнь, но в душе точно знал, что чудес не бывает. Единственное, что в нем выделялось – пронзительный взгляд ярко синих глаз. От него пахло человеком, но так явно, словно кто-то вылил на себя флакон редких духов, стараясь скрыть запах пота. Я не узнал в нем никого из наших, но был уверен, что парень что-то скрывал.

Четверо детишек, которые поджидали «героя» в каюте, меня озадачили. Обычно «нечисть» не обременяла себя потомством до такой степени. Этот же кудахтал над выводком, как заботливая курица. Сунул каждому по конфете, а потом достал гребень и принялся чесать лохматые головы деток, словно важнее на свете ничего не было. Женщины поблизости не наблюдалось – то ли отправилась добывать еду, то ли отсутствовала по природе. Потоптавшись у каюты еще какое-то время, я выяснил, что парня звали Локом, но имя не вызвало никаких воспоминаний. Впрочем, на пароходе хватало странных компаний, и я удалился в номер, решив, на всякий случай, держаться от кают третьего класса подальше.

Может, зря мы считали шестирукого Ара идиотом? Уж лучше неделю просидеть в ящике в грузовом отсеке, зато быть спокойным, что к твоим ста годам прилежного поведения не добавится еще двести. Встреча с ведьмой Морриган прошлым летом, которая стоила лично мне пятьдесят новых лет, преподала хороший урок: «братьев по крови» следовало избегать.

2.

Не считая неприятности с гробом Спира, все шло по плану. «Новая легенда» уверенно выдавала девять узлов, приближая нас к заветной цели и смертному будущему. Нечисть сидела по каютам, и меня это устраивало. Настроение немного портил новый год, который люди собирались отмечать этой ночью, но мы уже привыкли. Заклинание Абрамелина запрещало любые праздники до окончания срока – оставалось не дать себя втянуть в веселье, за которое можно было получить пару лишних годков. Впрочем, с утра небо заволокло низкими тучами, из которых изредка сыпался мелкий, колючий снег. Так как в каюте весь день репетировали циркачи, собирающиеся подзаработать на праздничном вечере, мы спрятались от них на прогулочной палубе, облюбовав скамейку в укромном углу за входом в машинное отделение. Пронзительный ветер загнал людей в каюты и кубрики, и нам никто не мешал. Барбатос, Спирос и Мара заняли лавку, Ове уселся на палубу, привалившись спиной к ногам оборотня, я же облокотился о поручни, подняв лицо к небу. Снег сыпал колючей крупой, оставляя на коже тысячи крошечных укусов, которые обещали то, что было недоступно бессмертным – путь короткую, но зато настоящую жизнь, полную вкуса. У каждого из нас были свои причины расстаться с «нечистым» прошлым. Мы мало говорили о том, что было, но с нетерпением ждали того, что будет.

Несмотря на то что еще стоял полдень, по всему пароходу вдруг зажглись праздничные фонари, и лица моих «нечистых» товарищей осветились разноцветными огнями. Глядя, как тролль прилип сопливым носом к фонарю на стене, я не сдержал улыбки. Наверное, Ове разглядывал фей – мои попытки объяснить ему природу электричества так и остались безуспешными. Ведьма Мара раззявила беззубый рот, переводя настороженный взгляд с одного мигающего огня на другой. Барб пытался наступить на бегающие по палубе блики, а вампир делал вид, что фонари его не интересуют, но сам, то и дело, косился на блестящие огоньки. Мне они тоже нравились. Снег усиливался, и мерцание разноцветных искр в тусклом дневном свете могло заворожить даже самое черное сердце.

Фонари не радовали только Джунга, которого ветер постоянно сдувал с моего плеча. Устав бороться со стихией, ворон забрался мне под пальто, но он зря надеялся отыскать там тепло и защиту. В моей нечистой груди было холоднее, чем в космосе.

Вдруг Ове хрюкнул и толкнул Барба. Оборотень огрызнулся, но потом все же наклонился к светильнику, который пристально разглядывал тролль. Не сдержали любопытства и остальные. Под затейливый кованый узор забилась муха, неизвестно какими ветрами занесенная на борт «Новой легенды». Тварь трепетала замершими крыльями и явно собиралась помирать. Я нахмурился – любая смерть, свидетелем которой мы становились, могла качнуть хрупкий баланс весов Абрамелина не в нашу пользу. Но уходить не хотелось — циркачи наверняка еще репетировали.

Между тем, на прогулочной палубе стали появляться подвыпившие ряженые пассажиры, за которыми пристально следили стюарты. Мимо нас пробежал какой-то матрос с коробкой свеч и, окинув Ове подозрительным взглядом, скрылся в машинном отделении. Такие праздники, как Новый Год, обычно сводили людей с ума, и я всегда с нетерпением ждал наступления будней.

— Доброе дело, – вдруг произнес Барбатос и накрыл муху волосатой пятерней.

Я хмыкнул. Ну да, как же. Мне не нужно было читать его мысли, чтобы понять, о чем он думал. Доброе дело было козырем старика Абрамелина. За стоящее доброе дело можно было не только уменьшить срок, но и вообще избавиться от него. В свое время мы переделали кучу ненужных дел, пытаясь определить то самое настоящее добро. Увы, спасение мухи от зимней стужи вряд ли помогло бы оборотню скосить срок, но минус два или три дня он мог заработать.

— У тебя нет коробочки? – пристал Барб к ведьме, но та скривила губы и злобно помотала головой. Я знал, что у нее в карманах всегда хранилась куча ненужного барахла, но Мара была жадной и завистливой по природе и помогать оборотню не собиралась. Барба выручил Спир, который с унылым видом подал ему надушенный платок.

— Заверни, – бесцветным голосом прошелестел вампир. – Может, выживет.

Спирос не ел уже пять дней и его голодный взгляд раздражал меня сильнее вечных препирательств оборотня с ведьмой. Я не любил делиться с ним кровью, но если его новогодняя охота окажется неудачной, другого выхода не останется. Мертвецки бледный вид Спира с трудом скрывала даже косметика, а провокаций нам хватало.

Стянув перчатку, которая все равно была мне не нужна, я протянул ее Барбу, чтобы он положил в нее сверток с мухой. Выручая всех нас, оборотень рисковал. Если муха помрет, Абрамелин добавит к его сроку не меньше недели.

— Что это у вас там?

От скрипучего голоса, внезапно раздавшегося у меня над ухом, я едва не взлетел на поручни – даже страшно было представить, сколько лет можно было бы получить за такую оплошность. Развернувшись на каблуках, я окинул уничтожающим взглядом высокого человека – такого худого, тощего и узкого, что, казалось, его вынесло из мира теней и случайно забросило ветром на новогоднюю палубу парохода. На голове пассажира красовалась зеленая шапка, расшитая бисером. Его строгий деловой костюм и подбитое дорогим мехом пальто никак не вязались с нелепым головным убором. Маленькие хитрые глазки и тонкие губы с прилипшей улыбкой искушали затеять с ним драку, но я, конечно, сдержался. От пассажира невыносимо несло абсентом, табаком и шоколадом. Невыносимо потому, что мне все это было запрещено, хотя порой и хотелось так, что я готов был биться башкой об стену. В крови незнакомца имелось достаточно дурманящих веществ, чтобы заставить его не заметить зеленомордого Ове, сидящего на палубе без маски, но удивиться перчатке, с торчащим из нее белым платком.

Мой суровый взгляд, конечно, проигнорировали. Человек обращался к Барбу, который из нашей компании выглядел самым солидным. Я чувствовал, что в этот морозный день душа оборотня не лежала к общению с людьми, но ситуацию выручил Спир, который увидел в пассажире ужин.

— С новым годом! – елейно произнес он, старательно изображая радость в голосе. – Какая чудесная погода, не правда ли? Позвольте представиться, Спирфум Иолангус, писатель и путешественник. Это мои друзья. А вы будете...

— Деприяг! – бросил незнакомец, все еще таращась на карман Барба, куда тот засунул перчатку. Королевский абсент, который подавали на пароходе пассажирам первого класса, в больших количествах мог вызвать бредовые видения. Кто знает, что сейчас мерещилось этому типу.

Барбатос правильно истолковал мой взгляд и, с кряхтением поднявшись, прогудел:

— Простите, господин, нам пора. Морозно, как бы ангину не подхватить.

Деприяг глянул на него мутным взглядом, его лицо внезапно посерело, и я понял, что сейчас случится непоправимое. Абсент просился наружу. Не желая быть испачканным, я сделал шаг назад и толкнул Барба, который двинулся одновременно со мной – только вперед. Точка столкновения пришлась на карман оборотня, где покоилась муха в перчатке. Я вцепился в Деприяга, но было поздно. Казалось, весь мир услышал треск лопнувшего хитинового тельца. Стрелки на гигантских часах Абрамелина дрогнули и быстро завертелись вперед – на пять дней для тролля, который не сумел завершить доброе дело, и месяц для меня – убийцы мухи.

— Дьявол! – взвыл Барбатос, и я поморщился: для полного счастья только дедули здесь не хватало. И так последний день года обещал стать самым поганым.

— Ни в коем случае! – оживился виновник происшествия, ловко усаживаясь на место Барба. – Дьявола не существует.

Мы согласно закивали. Пьяного пассажира стоило спровадить как можно скорее, а споры быстрому расставанию не способствовали. Пожалуй, только вампир был рад собеседнику и, наверное, мечтал, чтобы мы убрались в каюту – есть при свидетелях он не любил.

— Дьявол – это прошлый век, – уверенно заявил Деприяг. – Современные люди верят в астрал, карму, чакры, тонкие вибрации, энергетические вихри и космическое сознание. Вы слышали о Великой Четверке Хранителей Вселенной?

И не дожидаясь ответа Спира, который единственный из нас обращал на него внимание, пассажир продолжил:

— Они существуют в пятом мире тысячелепесткового лотоса и являются единственной надеждой человечества на просветление.

— Да вы что? – изумился вампир, пожирая глазами шею Деприяга. – А как же наука?

— Ученые треплются, даже не догадываясь об истинном положении вещей. Особенно забавно, когда они начинают болтать о событиях, при которых я присутствовал лично.

— Лично? – не выдержал я.

— Я говорю о путешествиях по астралу, – гордо ответил Деприяг, на этот раз решив меня заметить. – Вот, где можно найти ответы на все вопросы. Например, почему этот фонарь сейчас светит красным, а через секунду загорится зеленым. Я не говорю уже о более серьезных вещах.

Я поспешил отвернуться, чтобы не оскорбить человека издевательским смешком и не заработать минус в карму. Но тролль, похоже, повелся. Натянув шапку по самые брови и закутав зеленую рожу шарфом до носа, он придвинулся ближе и уставился на Деприяга, как на волшебника.

Так как тролль и вампир смотрели на пассажира с нескрываемым интересом – каждый по своим причинам – того понесло:

— Скажу вам по секрету, – доверительно произнес он, – что моим учителем является знамеитый профессор Вассарго, основатель Общества Космических Святых. Вы, конечно, о нем слышали, но прошу вас, сохраняйте спокойствие. То, что я скажу вам дальше, не предназначено для посторонних ушей. Вассарго, которого называют Предвечным, сейчас здесь, на этом корабле, разумеется, инкогнито. У нас был выездной практический семинар.

— Да неужели? – изумился Спир, облизывая губы. – Поверить не могу, что сам Предвечный с нами! Какая честь! А вы значит, член этого… эээ… Общества Вселенских Святых?

— Тсс, – Деприяг приложил палец к губам. – Потише, у нас ведь и недруги имеются. Организация Святого Солнца Абсолюта также здесь и тоже полным составом. Они ни в коем случае не должны знать о Вассарго. В прошлом месяце «абсолюты» напали на Предвечного, когда он путешествовал по третьему астральному полю и повредили ему сердечную чакру – с тех пор он не может улыбаться, но постепенно восстанавливается.

Я уже икал от смеха, но все еще умудрялся сохранять приличие, так как стоял спиной, и Деприяг моих корчей не видел.

— А что они не поделили? – как всегда прямо спросил тролль, но ученик Вассарго только обрадовался вопросу.

— Это давний конфликт из-за органа чаробуфера, – охотно пояснил он. – В древности все люди обладали потрясающими способностями. Могли летать, читать мысли друг друга, перемещаться в пространстве со скоростью мысли, ну и так далее. Все это было возможно благодаря органу чаробуфера, который находился здесь. – Вассарго бесцеремонно ткнул вампира в лоб между бровей, испачкав палец в пудре. – Но архифизикохимик Суриндер изъял у человека этот чудесный орган и спрятал… а вот тут начинается конфликт. Мастер Вассарго считает, что орган чаробуфера был спрятан в Синем Ветре астрала. Он хочет найти чаробуфер и вернуть его человечеству, поэтому профессор так много проводит время в астральных путешествиях, подвергая себя риску. Он такой жертвенный! Ну а Святое Солнце Абсолюта убеждено, что орган чаробуфера спрятан на Луне. Кстати, там тоже живут люди, но отличаются от нас внешностью. Они больше похожи на ворон, только не каркают, а мелодично чирикают.

Джунг беспокойно заворочался у меня за пазухой, и я понял, что пора было закрывать балаган. Но Спир был решительно настроен поужинать, и моих знаков не замечал.

— А этот чудесный орган… откуда он вообще взялся? – поинтересовался он.

— Орган чаробуфера открыл профессор Вассарго, – гордо сообщил Деприяг. – Но мерзавцы из Святого Солнца уже какой год пытаются обвинить его в плагиате, приписывая авторство себе. Впрочем, это неважно. Главное, чтобы к людям вернулось то, что было у них предначально. И Вассарго единственный, кто может нам помочь. Я обязан ему всем. Он открыл мне третий глаз и дал тайное имя – Индиговый Рубин. Теперь я тоже помогаю людям. Например, могу почистить ауру.

Схватив растерявшегося вампира за руку, Деприяг прижал ее к своей груди. Спир дернулся, но я велел ему оставаться на месте. Мне вдруг стало интересно, как Индиговый Рубин будет чистить ауру нашего кровопийцы.

— У вас сущность в виде слоника, – закатил глаза к небу ученик Вассарго. – По ней ползают энергетические муравьи, которые засоряют ваши чакры. Но я сейчас вам все почистю и...

— Не стоит, не стоит! – вампир поспешно вскочил с лавки и прилип к поручням рядом со мной. – Возможно, в другой раз. Не хотелось бы вас утруждать.

На этот раз красноречие подвело вампира, и Деприяг возмущенно поднялся, намереваясь закончить «чистку» собеседника. Я нутром почуял конфликт и понял, что пора вмешаться.

— А как же добро и зло? – спросил я первое, что пришло в голову, вклиниваясь между Деприягом и Спиром. – Что профессор Вассарго говорит о вечном?

— Добро и зло? Да проще простого. Когда человек поступает по совести, он совершает хорошие дела, а когда чувствует терзания души, значит, он сотворил что-то злое.

Мне захотелось врезать ему по уху, потому что с совестью-то как раз у всех нас были проблемы, но Деприяг картинно взмахнул рукой и произнес:

— Друзья, сейчас я научу вас, как творить добрые дела.

Мара, Ове, Барб и Спир дружно выпрямились, словно моя матушка Никта разом потянула наверх ниточки их нечистых душ. Теперь более внимательных слушателей Деприягу было не найти.

— Представьте человека в беде, – проникновенно сказал он, понизив голос. – Например, кто-то болен. Или разорился. А может, несчастен в браке или умирает с голоду. А теперь вообразите, как вы ему помогаете: находите для него лекарство, отправляете в лучшую клинику мира за собственный счет, дарите деньги, еду или любовь. Думая так, вы посылаете тонкие вибрации своего астрального тела всем людям, попавшим в подобные ситуации. Чем чаще вы будете так думать, тем крепче станут струны энергетической связи между вами и несчастными. Ситуация этих людей постепенно улучшится, а в один прекрасный момент все их беды исчезнут. И все – благодаря вам. Вот так творятся добрые дела.

Я хотел было спросить, не Вассарго ли случайно научил его столь гениальному методу успокоения собственного эго, но тут мое внимание привлек знакомый голос с нижней палубы:

— Я оставил их в каюте всего на полчаса, чтобы сходить за ужином, – взволнованно говорил мужчина. – Они никогда не выходили гулять одни, всегда дожидались меня. Пожалуйста, господин полицейский, обыщите корабль еще раз.

— Не кричите, гражданин, – пробубнил другой голос, в котором отчетливо слышались нотки раздражения. – Мы уже осмотрели палубы и даже грузовые отсеки. Между прочим, два раза. Говорю вам, дети, наверное, упали за борт. Вон, волна какая, и скорость приличная. Вы правила читали? На обратной стороне билета написано, что родители сами несут ответственность за безопасность детей. Смотреть надо было лучше. Или вы читать не умеете?

— Да что вы такое говорите! – вскричал Лок. Свесившись с поручней, я сразу узнал того подозрительного героя, который поймал гроб Спира. У Лока был вид бешеной собаки – еще немного, и он разорвет полицейского на части. Растрепанные волосы, словно знамя революции, развеваются по ветру, тело напряжено, словно стянутая пружина, на скулах гуляют желваки, в глазах стоят слезы – то ли от ветра, то ли от горя, губы растянуты в страшную гримасу оскала, пальцы то сжимаются в кулак-молот, то безвольно повисают, словно вырванные с корнем стебли. Я, как всегда, позавидовал человеческим эмоциям. Мне бы уметь так переживать.

— Они не могли упасть, – упрямо повторил Лок. – Пусть пароход осмотрят еще раз. Что-то случилось, их похитили!

— Да кому нужны ваши дети? – устало повторил полицейский. – Успокойтесь, мы бандитов не перевозим. Здесь все приличные, законопослушные, добрые граждане. Действительно, что это мы сразу о плохом? Никто не тонул. Уверен, ваши детки забежали кому-нибудь в гости и сейчас конфеты трескают.

— Они никого не знают, а с незнакомцами не общаются!

— Кому вы сказки рассказываете? У меня самого четыре рта. Какая-нибудь сердобольная дама из первого класса увидела ваших прелестных ангелочков, и решила угостить их сладостями. К сожалению, мы не можем обыскивать каюты первого класса. Потерпите до ночи. Вот увидите, когда начнутся ночные гуляния, они сами объявятся.

— Я требую, чтобы вы продолжали поиски! – лицо Лока побелело до такой степени, что могло соперничать с мертвяцкой физиономией Спира.

— Конечно, конечно, – скривился полицейский. – Но паниковать еще рано. Подождем до утра и тогда забьем тревогу по-настоящему.

Его можно было понять. Кому охота придумывать себе работу накануне праздника, и так обещавшего массу проблем? К тому же пропали-то дети из третьего класса, а не из первого или второго. По одному виду Лока можно было понять, что денег у него в карманах никогда не водилось, а билет ему подарили. Вряд ли полиция станет серьезно искать его детей. «Упали за борт по недосмотру родителю» – стандартная фраза для стандартного протокола.

Между тем, у молодого папаши, действительно, были проблемы. Я бы удивился, если бы узнал, что до Кондура доплыли все пассажиры в целости и сохранности. На корабль погрузилось столько нечисти, что люди должны были начать исчезать еще в порту. А дети, оставленные без присмотра, – лакомый кусочек для нашего брата. Они могли понадобиться, безусловно, всем: от вампиров до некроманта. Мысли цинично плавали вокруг моей пустой головы, пока я не спохватился, что вообще-то случай грустный, и лицу полагается придать соответствующее выражение. Моя гримаса напугала Деприяга, увлеченно рассказывающего о космическом сознании. Ученик Вассарго опасливо отошел ближе к вампиру, который из всей нашей компании имел наиболее располагающий вид.

Похоже, Лок тоже понимал безвыходность своего положения, потому что, когда полицейские ушли, он в отчаянии поднял лицо к небу, словно собирался послать в адрес богов и демонов все проклятия мира. А с неба на него смотрел я. Лок открыл рот и выпучил пронзительно синие глаза, продемонстрировав ту самую реакцию, когда узнают Черного Кормака.

Отпрянув от поручней, я поймал встревоженный взгляд Барба и быстро прошептал:

— Уходим. Немедленно.

Вопросов никто задавать не стал. Таким тоном я говорил редко и всегда по делу. Оставив растерянного Деприяга на скамье, мы поспешили в каюту, но смыться по-тихому не удалось: у трапа нас поджидал Лок.

— Кормак! – воскликнул незнакомец. – Ты!

— Мы твоих детей не трогали, – быстро сказал я, злясь на то, что до сих пор не определил природу «папаши». Человеком он быть не мог хотя бы потому, что все люди, которые знали меня настоящего, давно умерли: сами, либо с чьей-либо помощью.

— Я тебя не боюсь! – перешел в нападение Лок. – Верни их, или я расскажу капитану, кто ты.

Глупее угрозы я не слышал, но привлекать внимание к себе не хотелось. Парень размахивал руками и кричал так, что на нас стали оборачиваться гуляющие. Ветер стих, и палуба постепенно наполнялась пассажирами. Матросы притащили откуда-то живую ель и теперь пытались закрепить ее у мачты, при этом напевая что-то глупое про одиннадцать огней, которые должны прилететь с неба в новогоднюю ночь. Почему одиннадцать, а не двенадцать?

— Во-первых, не кричи, – осадил я Лока, который раздражал сильнее матросов. – Во-вторых, если узнал меня, то должен знать, чем мы здесь занимаемся.

— Группа Кормака! – фыркнул парень и сплюнул, словно ему в рот залетел мусор. – Слышали, знаем. Да только, кто вам поверит. Только прикидываетесь невинными, а сами мерзкие пакости творите.

— Ничего мы не прикидываемся, – возмутилась Мара, подходя к Локу слева. С другой стороны его обступили вампир, тролль и оборотень. Все старались придать рожам исключительно честное и невинное выражение. Эх, нам еще репетировать и репетировать. Я бы на месте Лока тоже бы не поверил.

— Повторять не стану, – произнес я, пристально разглядывая «папашу» снизу вверх. – Если сказал «не трогали», значит, «не трогали». Между прочим, тут и без нас любителей хватает. Смотреть надо было лучше. А ты сам кто такой?

— Феи мы, – не моргнув глазом, ответил Лок. Так нагло мне в лицо давно не врали. Еще бы эльфом назвался.

Мара фыркнула, Спир презрительно улыбнулся, Ове сплюнул тугой комок соплей, которые подхватил ветер и развесил лохматыми водорослями на поручнях. Я даже пожалел, что забыл свой носовой платок в каюте – бедолагу так сильно мучил насморк.

Барбатос вмешался, как всегда, не вовремя.

— Мак, – прошептал он мне на ухо. – Доброе дело. То самое. Настоящее.

— Тебе мухи не хватило, идиот? – сердито огрызнулся я и тут же извинился. – Прости меня, Барбатос, за то, что я назвал тебя «идиотом», да наградит меня Абрамелин тремя заслуженными неделями за оскорбление. Но если ты не научишься думать, прежде чем говорить, я больше не стану выручать твою жирную задницу. Детишки ничем от мухи не отличаются. Как думаешь, сколько у них шансов дотянуть до нового года при таком составе пассажиров? А если мы влезем в это дело, то их смерти Абрамелин повесит на нас. И прости, что назвал тебя жирным.

Лок обладал хорошим слухом и не пропустил ни слова.

— Все верно! – воскликнул он. – Если это не вы украли их, то докажите. Ты ведь Кормак Черный? Так узнай, где мои дети. Что тебе стоит?

— Ему нельзя колдовать, любезная фея, – протянул вампир, обнюхивая шею Лока. – «Заклинание Абрамелина» тебе о чем-нибудь говорит? Ах, как сладко от тебя пахнет. Не хочешь улучшить свою карму? Давай слетаем вместе в астрал? Я могу почистить ауру, а заодно избавить от лишней крови. Ты слышал, что кровопускание помогает при стрессах? Оно тебе сейчас необходимо.

— Отстань от него, Спир, – буркнул оборотень, вежливо отодвигая голодного вампира от Лока. – Когда твои дети пропали?

— Сегодня утром. Понимаете… – Лок замялся. – Нас немного больше, чем указано мест в билете, поэтому я приносил им еду в каюту. Полиции я, конечно, сказал, что пропало два ребенка, но, на самом деле, их четверо. Когда я уходил, они всегда запирались изнутри и никому не открывали. Я еще до полиции весь пароход обегал – нигде нет. Ну а про то, что они за борт упали, вообще бред. Они уже взрослые у меня.

— Ты не фея, – фыркнул я. – Ты коза, вернее, козел. А деток у тебя, случайно, не семь? Сказочка есть такая. Как раз под твой случай подходит. Знаешь, сколько волков плывет в большой мир на этом чудесном корыте? И у каждого своя маска. Подумай и ответь честно: сколько шансов, что твоих детей не съели оборотни, не сварили в котле ведьмы и не загрызли вампиры? Я, между прочим, самое очевидное перечислил.

— Мак, здесь написано, что за спасение детей сто лет дают, – Барб сунул мне под нос замусоленную книжку с выписками из заклинания. – Мне шестьдесят восемь осталось. Не знаю, как ты, но я участвую. Ты не представляешь, как хочется вмазать по твоей наглой роже. Надоело быть вежливым.

— Тогда я тоже хочу! – завистливая Мара не могла остаться в стороне и позволить Барбу одному наслаждаться победой.

— И мне надо, – прогнусавил тролль, которого никак не оставлял насморк. Сопли желтой лавиной стекали на шарф, и он уже не пытался их утирать.

— Я тоже помогу тебе, фея, – произнес Спир, виновато скосив на меня голодные глаза. – Только с условием, что мы избавим тебя от лишней крови.

— Предатели, – прошипел я и, отвернувшись, уставился в серое тревожное море. Снег обсыпал волны мелкой крупой, которая тут же таяла, превращаясь в соленые слезы. А если дети Лока уже мертвы? В отличие от Барба заклинание Абрамелина жило в моей голове, и нужное правило вспомнилось легко: «за смерть ребенка получишь тысячу лет жизни жалкого червя". Я сглотнул. А ведь у Лока их было четверо, значит, в случае провала нас ожидало наказание в четыре тысячи лет. С другой стороны, если нам удастся их спасти, то в Кондур мы прибудем уже свободными. От этой мысли забегали мурашки по коже, а во рту появился привкус яблок и шоколада. А ведь шансы-то были. Никто так хорошо не знал нечистую силу, как Кормак Черный. Вся нежить обожала красивые ритуалы. Если детей не сожрали прямо в каюте, то, значит, забрали не для того чтобы просто покушать. Скорее всего, кто-то решил поколдовать на водных просторах Мертвого Океана. А новый год подходил для этого случая идеально. В таком случае у нас еще оставалось десять часов до полуночи – наверняка, похититель все организует точно по времени.

Появление Деприяга, направляющегося в нашу сторону, убедило меня, что ответ на просьбу Лока мог быть только один. Я хотел стать человеком – хотел до пронзительной боли в сердце и яростного скрежета крепко стиснутых зубов. Хотел стать глупым, сентиментальным, верящим в астрал, в бога и карму человеком, который умеет чувствовать дыхание мира и любить. Хотел быть смертным, чтобы ощутить настоящий вкус того, что делает короткую человеческую жизнь бесценной. Ради этого стоило рискнуть.

— Ладно, – кивнул я, увлекая за собой всю компанию вниз по трапу. – Мы поможем тебе, Лок, но играть будем на моих условиях.

3.

К нашему неудовольствию, новогодние празднования начались рано. Когда мы проталкивались к каюте Лока, на встречу попадались пьяные ряженые пассажиры, в каждом из которых мне виделся Деприяг. Когда я освобожусь от заклинания, то, непременно, найду этого типа и накостыляю ему так, что он надолго останется в астрале. Желание кого-нибудь покалечить стало почти непреодолимым.

По дороге Лок рассказал о соседях в других каютах. Обычные люди, трудяги, бедняки, которые с трудом сводили концы с концами и едва наскребли на билет. Когда я заметил, что все феи, которых я знал, ни за что не стали бы путешествовать третьим классом, Лок буркнул о тяжелых временах и в сотый раз принялся описывать, как выглядели его дети.

Барб отнесся к делу с привычной для себя энергией и скрупулезно записывал в книжечку каждое слово лже-феи: в каком часу Лок ушел за завтраком, сколько времени отсутствовал, что подозрительного заметил, сорился ли с соседями… «Папаша» отвечал старательно и многословно, но только лил воду, словно ее вокруг и так было мало.

Осмотр каюты ухудшил мое и без того скверное настроение. В номере пахло без исключения всеми: вампирами, оборотнями и другой нечистью. Объяснения Лока о том, что они переехали в каюту два дня назад из другого номера, дела не облегчило. Окрашенные белой краской панели, дырявый линолеум, железная двухъярусная кровать, прибитый к стене умывальник, обшарпанный стул, пара матрасов на полу, кипа сумок и тюков – личные вещи Лока. Ничего интересного.

Под пристальным взглядом «феи» я обошел всю каюту, задержавшись у нижней кровати, где спал Лок. Недостающая часть мозаики вдруг нашлась сама по себе и, заняв положенное место, явила моему взору удивительную картину. Она захватывала воображение, лишала спокойствия и толкала на преступления.

Попросив всех выйти в коридор и дождавшись, когда за Спиром закроется дверь, я повалил Лока на кровать и принялся бороться с собственными пальцами, которые хотели его задушить.

— Что, драконья шкура, думал провести Мака, да?

В каюте просто смердело драконами – поразительно, как я мог не заметить этой вони раньше. Стоило признать, что человеческая маска Лока выглядела безупречно.

«Папаша» ответил агрессивно. Еще бы, ведь он помнил нашу стычку на Зеленой Горе. Тогда мне пришла в голову блажь покататься на огнедышащей твари. В мои сети попался красивый дракон с блестящей черной шкурой и пронзительно синими глазами, но наспех построенная ловушка не выдержала драконьей мощи. Льдистое Око – так звали дракона – откусил мне хвост, я же от злости порвал ему крылья, заставив позорно бежать с поля боя. Полета, увы, не получилось.

Лок, конечно, все помнил, а так как его маскарад раскрылся, то не счел необходимым сдерживаться. Пользуясь тем, что я был связан заклинанием, он швырнул меня на пол и принялся от души пинать. Прежде чем на истошные вопли прибежали остальные, дракон успел вдоволь прогуляться сапогами по моим ребрам.

Впрочем, его гнев прошел быстро, и когда в каюту ворвались мои нечистые товарищи, мы уже сидели рядом на кровати, испепеляя друг друга злобными взглядами.

— Ничего личного, Мак, – прошипел Лок. – Это тебе за крылья.

— Проехали, – сказал я. – Когда заклинание закончится, тебе конец.

— Что происходит? – оборотень непонимающе уставился на мою куртку с отпечатками сапог.

— Все в порядке, – икнул я и, встав, упер руки в боки. – Придется внести коррективы в твои записи, Барб. Вместо «феи» впиши дракона, все остальное не меняется.

— Не меняется? – переспросил Лок с глупейшим выражением лица. Он, конечно, уже жалел о своем выпаде и, наверное, собирался ползать передо мной на коленях, умоляя найти его детей. По крайней мере, я на это надеялся. Однако дракон оказался стеснительным и при посторонних ползать на коленях не стал. Я решил обязательно напомнить ему об этом – как-нибудь в другой раз.

— Помогите мне, – прошептал Лок так растерянно, что даже злющая Мара часто-часто заморгала глазами. – Если бы это было лично для меня, я бы близко к вам не подошел. Но это касается всего драконьего рода. Эти дети – последнее, что у нас осталось.

Мы были в курсе драконьей проблемы. Стихитрум, вещество, которое позволяло драконам жить, исчезло из воздуха еще полвека назад. Драконы нашли весьма оригинальный выход – превратили последнюю молодую кладку в людей, а себя поубивали, чтобы не тратить остатки Стихитрума. Теперь вся их надежда была на драконят в человеческом обличье. Они должны были пережить катастрофу и возродить драконий род, когда Стихитрум снова появится в мире в достаточном количестве. Льдистое Око, последний взрослый дракон, должен был оберегать молодых драконов, пока они не научатся сами заботиться о себе. Задачка не из легких: драконьи дети росли долго, тысячелетиями.

Мои нечистые друзья уставились на Лока, как на чудо из чудес. Еще бы – последний дракон, да еще с такой историей. В отличие от меня драконов они уважали. Барб раздул ноздри и выкатил вперед живот, готовый разорвать на части похитителей драконят, Спир расправил плечи и зачем-то взялся за эфес шпаги, которую повсюду таскал с собой под видом трости, тролль забыл о насморке и, выпятив нижнюю губу, забулькал от переживания. Мара принялась теребить пальцы, щелкая суставами. Она всегда так делала, когда нервничала.

 Даже Джунг выглянул из-за пазухи оборотня. Драконов он в жизни не видел и теперь пытался понять, что в облике Локе указывало на ту огнедышащую тварь, которую рисуют в книжках. Почему-то он смотрел ему в рот, словно ожидая, что оттуда вот-вот вырвется огненная струя.

«Глаза, идиот, смотри на глаза, – подумал я. – У людей таких глаз не бывает».

Я, пожалуй, мог бы посочувствовать горю Лока, если бы сам не был источником всех драконьих проблем. Некоторые строят свои отношения с миром на правде, другие – на лжи. И эти последние не менее, прочны.

О том, что это мы со старшем братцем сожгли Стихитрум, нечаянно выпустив на волю Большого Огненного Беса, я не рассказывал никому. Демона, конечно, загнали обратно, но тех нескольких минут, что он пробыл в нашем мире, хватило, чтобы изменить климат на нескольких континентах. А заодно уничтожить Стихитрум, который неожиданно оказался восприимчив к дыханию твари. Ну и досталось же мне тогда от матушки! Братец, как всегда, выкрутился, и Великая Никта выплеснула весь гнев на меня, отправив в ад к дедушке, где я триста лет проработал чертом, поджаривая грешников на сковородках. С тех пор я ненавидел драконов и жареное мясо.

— Мы тебе поможем! – уверенно заявил Барб, а все остальные дружно закивали.

Лок натянул на физиономию трогательную улыбку и скосил на меня глаза. Повернули головы и остальные.  Для важности я порисовался еще пару минут и деловито произнес:

— Начнем с правды. Сколько драконьих деток ты перевозил?

— Одиннадцать, – буркнул Лок, и я почувствовал, как у меня вытянулось лицо. Вот это чудеса маскировки. Куда там дриаде с русалкой в бочке… Интересно, куда он их запихал? В тюки?

— Ладно, – я облизал губы, решив, что маскировка драконят вряд ли прольет свет на их исчезновение. – А что вам понадобилось в новом свете?

Лок настороженно оглянулся, словно нас могли подслушать, и тихо произнес:

— Говорят, Стихитрум возрождается. Я собирался подзаработать денег в Кондуре, а потом отправиться в горы, чтобы узнать, так ли это на самом деле. А тут такое...

Лок беспомощно развел руками, и его яркие синие глаза стали еще ярче.

Если бы я был Кормаком Черным, то, несомненно, обрадовался, услышав о том, что в мир возвращается такой полезный эфир, как Стихитрум. Мне его в свое время очень не хватало – то одно заклинание приходилось бросать, то другое. Сейчас же я звался просто Маком, и Стихитрум был для меня не больше, чем сказкой о молочных реках с кисельными берегами.

— Найдем мы твоих «детей», – сказал я самым уверенным и наглым тоном, на который был способен – больше для того, чтобы поверить в обещание самому.

4.

Как я и подозревал, план никому не понравился, но спорить со мной не стали. Во-первых, я жертвовал своим сроком, и все это понимали. Во-вторых, другой возможности обыскать две тысячи пассажиров за десять часов, не было.

Когда мы ввалилась в нашу каюту, чудом миновав пьяного Деприяга, который приставал к гуляющим, циркачи, к счастью, уже ушли развлекать пассажиров первого класса. Это было нам на руку. Перетряхнув цирковые шмотки, я с удовольствием разложил на полу те, которые подходили под мою затею.

— Правила необходимо нарушать, иначе они не будут доставлять никакого удовольствия, – заявил я и протянул вампиру костюм снежинки. – Извини, Спир, но, не считая меня, ты самый худой, а новогодняя клоунада без снежной девы будет подозрительной. Мара не в счет – таких старых и потрепанных снежинок не бывает, здесь даже твоя косметика не поможет.

— И кем же мне быть? – ведьма злобно выставила вперед обросший щетиной подбородок.

— Зайкой, – сказал я и поспешно протянул ей пушистый комбинезон.

На этом дискуссия закончилась. Все понимали, что времени нет, и одевались быстро. Барбу достался костюм белки – исключительно потому, что это был единственный наряд, который на него налез. Белка получилась настолько страшная, что я велел оборотню держаться позади. Тролль нарядился елкой. Не знаю, чем его поразил этот костюм, но едва увидев зеленую бахрому, Ове вцепился в нее, не желал даже думать о том, чтобы стать оленем, в которого я хотел его нарядить.

Когда подошла очередь Лока, я с удовольствием вручил ему костюм дракона. Портной постарался на славу, хотя и обладал странным чувством юмора. У дракона имелось большое отвисшее брюхо и две отрубленные головы, которые полагалось носить в сумке на боку. Лок вскипел – его драконье самолюбие не могло согласиться с накладным пузом, но я нагло заявил, что другие костюмы под мой замысел не подходят, и если он хочет искать драконят с нами, ему придется смириться.

— А ты, Мак, наверное, гномиком будешь? – елейным голосом произнес вампир, который не мог простить мне «девчачьего» наряда.

Я молча натянул на себя костюм клоуна и, сунув ноги в огромные красные башмаки с пушистыми помпонами, вышел на улицу.

Когда мы появились на палубе, там уже вовсю отмечали новый год. Мы начали с нижней, где веселились пассажиры третьего и второго классов, и плавно влились в гуляющую толпу, смешавшись с ряжеными, которых было больше, чем лиц без масок. Громко взрывались хлопушки, весело сверкали фонарики, дурманяще пахло конфетами и мандаринами. Снег уже не сыпал колючей крупой, а падал красивыми, мягкими хлопьями, выбеливая изъяны мира. Люди плясали, водили хороводы, поздравляли друг друга и просто бездумно кричали от нахлынувших эмоций. Мне бы уметь так радоваться какой-то смене года.

Над ухом взвизгнуло, и я подпрыгнул от неожиданности. А разобравшись, едва не набросился с руганью на Спира, который с невозмутимым видом еще раз крутанул ручку шарманку. Я не имел ни малейшего понятия, откуда он ее взял, но на разборки времени не было – нас заметили дети. Их появление входило в мой план, единственное, что я не продумал так это то, что их окажется слишком много. Они облепили нас, словно мелкие паразиты, и бурным потоком поволокли к елке. Мы проплясали вокруг дурацкого дерева пять кругов и смогли вырваться лишь тогда, когда на палубе появился стюарт с огромным мешком подарков.

Кривляясь под шарманку Спира и старательно подражая другим ряженым, мы двинулись в обход по палубе. Вскоре я заметил первых подозреваемых и плавно повел нашу клоунскую компанию к полубаку, где укрылись вампиры. План был прост до безобразия. Ребята отвлекают любопытных, а я приближаюсь к «жертвам» и ищу в их мыслях драконьих деток. За чтение мыслей себе подобных старик Абрамелин прибавлял месяц, но если наше доброе дело закончится успешно, эти месяца растворятся в ста годах, что полагались мне в качестве награды. Это был не лучший план в моей жизни, но другого способа, как отыскать драконят среди двух тысяч пассажиров за столь короткое время, я не придумал.

Для того чтобы незаметно залезть в голову к нечисти, приходилось подбираться к ней поближе – и это была самая опасная часть плана. Не все мои бывшие братья были такие, как Морриган, которая нагрянула к нам в прошлом году, чтобы вернуть меня обратно. Большинство считало нас предателями, и о моей отрубленной, оторванной или отгрызенной голове мечтали многие.

Первыми стали вампиры. Спирос разумно остался у елки, чтобы случайно не выдать нас запахом, а остальные прикрывали на случай, если проникновение в вампирские головы окажется неудачным. Я все-таки давно не практиковался. Кровососы отмечали новый год на широкую ногу. Спрятавшись за надпалубными пристройками, они накачивали алкоголем девушек в костюмах горничных – настоящих или ряженных я не разобрал, да это и не имело значения. От Спира я знал, что кровь пьяных действует на вампиров, словно крепкая настойка. Не знаю, откуда пошел обычай встречать новый год пьяным, но нечисть, похоже, ничем от людей не отличалась.

Чувствуя, как костюм клоуна липнет к взмокшей спине, и неуклюже шлепая огромными башмаками, я приблизился к поручням, положил голову на руки и сделал вид, что набираюсь сил перед новым заходом в толпу детворы. Кровососы меня, конечно, заметили, но увидели лишь то, что я хотел им показать. Неудачник в костюме клоуна был им неинтересен.

Постояв минут двадцать и заработав носовое кровотечение от усилий, я понял, что вампиры детей дракона не трогали. Я был немного разочарован, хотя понимал, что глупо было бы надеяться на удачу с первого раза – она разлюбила меня в тот момент, когда я открыл книгу Абрамелина. У кровососов, конечно, имелось злобное дело, но драконята к нему отношение не имели. Вампиры плыли в Кондур, чтобы найти там какого-то Избранного. Выпив его кровь, они хотели получить способность появляться на солнце. Зная, какими активными были нынешние вампиры, я не завидовал жителям столицы. Если кровососы найдут своего избранного, то население Кондура точно поубавиться. Впрочем, меня это не касалось, и мы отправились к следующей группе нечисти, которая расположилась неподалеку.

Ведьмы веселились на славу, лихо отплясывая вокруг дымовой трубы. Я собирался поторчать у них за спинами, но меня неожиданно схватили под руки и толкнули в центр хоровода. От страха я едва не бросился наутек, но вовремя заметил, что ведьмы игрались – хватали, кого попало, и начинали дико кружиться, заливаясь бесовским смехом. Неизвестно каким образом рядом со мной оказался Деприяг, и я порадовался, что на мне была нелепая маска клоуна. На путешествия в астрал и чистку кармы времени не было. Ведьмы щипались, толкались и передразнивали наши судорожные попытки вырваться, не позволяя сделать в сторону ни шага. Я видел, как за их спинами маячили встревоженные фигуры «моей» нечисти, но успел махнуть им, чтобы не вмешивались. Когда я все-таки сумел вырваться из ведьминского круга, прошло не меньше получаса. Лок схватил меня за ворот, едва не оторвав красный клоунский бант, и принялся обвинять, что я трачу время на глупые танцы, когда его род мог оборваться в любой момент. Я настолько выбился из сил после плясок с ведьмами, что повис в его руках, словно тряпка, пока не вмешался Барб. Увы, мои старания снова оказались напрасны. Ведьмы к похищению драконов Лока тоже не имели отношения. Они плыли в Кондур, чтобы навести порчу на мэра города и детьми не интересовались.

Приближаясь к оборотням, которые резались в карты у входа в камбуз, я был готов ко всему, но разведка прошла на удивление спокойно. Если вначале я истекал потом в дурацком комбинезоне и с бантом и накладным брюхом, то сейчас меня трясло от холода. Не иначе как надышался чем-то от ведьм – ясно дело, что веселили они себя собственными зельями. К счастью, трясущийся клоун внимания оборотней не привлек. Сделав пару кругов от одного борта к другому, я выяснил, что Западный Клан Волков, как они себя называли, ехал в Кондур, чтобы надрать задницы столичным оборотням, которые в прошлом году загрызли кого-то из «волков». Я знал, на что были похожи подобные разборки. В такое время лучше было сидеть дома и на улице не показываться. Кровная месть оборотней обычно протекала с большими жертвами, которыми становились все, кто оказывался поблизости.

Не вся нечистая сила отмечала новый год на свежем воздухе, поэтому, забрав у стюартов несколько подносов с шампанским и заработав себе пару недель срока, мы пробежались по коридорам под видом обслуживающего персонала в костюмах. У дверей с «нечистыми» задерживались под разными предлогами, но ничего интересного не выяснили. Правда, русалка снова повеселила. Они с дриадой праздновали с самого утра, и мне даже не пришлось читать их мысли. Девы леса и воды нализались ведьминских настоек и орали так, что их планы сгноить Кондур в диких зарослях и болотных топях слышались по всему коридору.

Когда мы выбрались обратно на палубу, до нового года оставалось три часа, с нас градом катил пот, а детей Лока мы так и не нашли. Я начинал медленно закипать. В каютах оказалась на удивление много нечистых, каждый из которых мог быть похитителем, и вместо нескольких месяцев, как я рассчитывал вначале, Абрамелин отвесил мне пару лет. А ведь еще оставалась верхняя палуба с самыми главными подозреваемыми – магами.

И хотя Лок рвался вперед, пришлось сделать технический перерыв. Не мог же я признаться своим, что от магии у меня течет носом кровь и скоро красным будет не только клоунский бант, но и манишка. Таких казусов с Кормаком никогда не случалось. Решив, что это действует заклинание старика Абрамелина, я сделал вид, что меня укачало, и быстро отошел к поручням, повернувшись ко всем спиной. Лок возмутился, но тут его с моими нечистыми братьями накрыла толпа ребятишек, и я понял, что у меня появилась пара минут, чтобы привести себя в порядок.

Стащив с головы маску, я достал из кармана платок и запихал его в ноздри. Реакция организма на такую простую магию, как чтение мыслей, удивляла и настораживала. А вдруг я уже начал меняться, и завтра меня убьет упавшая с верхней палубы сосулька? Придумать ответ я не успел, так как к поручням вдруг подбежал Лок и, перегнувшись, испачкал борт содержимым желудка. Из всей нашей компании он был самым популярным – вероятно, детишки закружили его до тошноты. Я с любопытством перегнулся следом: никогда не видел дракона, которого укачало. Серые волны окатили меня солеными брызгами, а Бог Мертвого Моря, плывущий рядом с пароходом на льдине, приветливо помахал рукой. Он, конечно, меня узнал – в прошлом мы неплохо ладили. Я поздравил его с новым годом и спросил, не падали ли случайно в воду маленькие драконы. Он ничего такого не видел, но обещал дать знать, если вдруг их забрали нимфы. На том и расстались.

5.

Несмотря на трескучий мороз, на верхней палубе было не менее людно, однако дикие хороводы сменились вальсом и приличными танцами-обнимашками. Стюарты сбивались с ног, разливая шампанское, музыканты из оркестра не щадили собственные легкие и мой тонкий слух, певцы и артисты развлекали капризную толпу изысканными театральными пьесками и опереттами. Маски тоже были иными. Вместо добрых зверят, снежинок и гномиков, которые изобиловали на нижней палубе, на нас таращились уродливые гоблины, прекрасные ведьмы и свирепые оборотни. Порой у людей было странное чувство юмора. Мы не очень вписались в их компанию, и к нам сразу направилась полиция. Я был готов, и смело указал на циркачей, которые выступали в главном танцевальном салоне. Окна зала выходили на прогулочную палубу, и нам было видно, как они крутили сальто под потолком салона.

— Клоуны, – уверенно представился я. – Сейчас будет антракт, и если мы не явимся вовремя, начальник нарежет из моей спины ремни. Пропустите, а?

Спирос крутанул ручку шарманки, ведьма повиляла пушистым хвостом, Барб похлопал себя по пузу, а Джунг, сидевший внутри его накладного брюха, издал противное карканье. Получилось далеко не смешно, но полицейский не выдержал и пропустил.

Я понятия не имел, где искать магов, но удача, наконец, нам улыбнулась. Все пятеро, включая некроманта, стояли у елки с бокалами шампанского в руках, и, как идиоты, пялились на мерцающие в ночи гирлянды. Магов было трудно не заметить, потому что они были единственными взрослыми, которые торчали у наряженного дерева в окружении ребятни. Только в отличие от деток, которые не могли устоять на одном месте, эти застыли, как вкопанные, пожирая глазами наряженную красавицу.

 Елка для первого класса значительно отличалась от растрепанного дерева в аляповатых бусах, установленного на нижней палубе. Для богатеньких, как всегда, постарались, только на мой вкус – чересчур. О святая простота, как нам порой тебя не хватает. Ветки зеленой красавицы окрасили золотом, а вместо игрушек и шаров повесили свернутые пачки денежных купюр, часы дорогих марок и драгоценности. Сразу было понятно, что команда «Новой легенды» желала своим пассажирам исключительно богатства. Мне ужасно захотелось проверить, какие украшения были фальшивыми, а какие – настоящими, но я вовремя заметил полицейских, притоптывающих ногами неподалеку. На верхней палубе было холоднее, чем на нижней, и стражи порядка изрядно наморозили носы и щеки – остальное было спрятано под огромными меховыми шапками со служебными бирками: «полиция». Теперь стало ясно, отчего они не горели желанием искать детей Лока: ведь нужно было охранять денежную ель.

Мы проложили курс к танцевальному залу таким образом, чтобы пройти как можно ближе к магам, которые любовались отнюдь не драгоценными бирюльками. Проследив за их взглядами, я увидел, что в молочно-серых тучах, густо застилающих ночное небо, образовалось окно, и в этот просвет заглядывало несколько робких звезд – маленьких, но таких ярких, что их можно было принять за огни фейерверка. Елочные ветви загадочно шевелились на ветру, и казалось, что звезды качаются вместе с ними. Падающий снег наполнял мир мягкостью и добротой, превращая всех нас в героев сказки, в которой, как я надеялся, мне наконец-то досталась не роль злодея. Я незаметно послал матушкиным звездам воздушный поцелуй и притерся спиной к старшему магу. Каулюс Леворукий сердито оглянулся, но увидев всего лишь дурацкого клоуна, раздраженно фыркнул и вернулся к созерцанию неба. Если бы не его очевидная занятость, меня бы наверняка прокляли. Толкать других магов было опасно для жизни, поэтому я воспользовался старым, как мир, трюком – рассыпал мелочь из карманов по палубе и, опустившись на колени, принялся ползать у чернокнижников под ногами. Как я и рассчитывал, меня не заметили.

— Ну что? – взволнованно спросил Лок, когда мы спрятались на лестнице, ведущей к шлюпочной палубе. Гуляющий народ заметно оживился, так как капитан объявил о том, что скоро начнется новогодний фейерверк. Теперь из кают вылезли абсолютно все, и на палубе было не протолкнуться – никогда не понимал человеческой страсти к зрелищам. А до чего же хотелось.

— Пусто, – буркнул я и покосился через борт на Бога Мертвого Моря, который помогал взбираться на льдину толстой водяной нимфе – вероятно, любимой жене. Морская нечисть тоже была не против поглазеть на живые огни в небе. Что они понимали...

Чернокнижники меня разочаровали, так как я искренне на них надеялся. У них оказался собственный заговор, который к детям дракона не имел отношения. Колдуны собирались отомстить администрации Кондура за преследования магов в прошлом столетии и планировали превратить всех жителей столицы в зомби. Я вспомнил нашего некроманта – беднягу Лео, который сидел в грузовом отсеке, и погрустнел. Ему еще пять дней томиться в тесной клетке. В подвале пиццерии я планировал устроить для него загон просторнее. Надо бы не забыть поздравить его с новым годом, когда мы закончим с драконьим делом. Признаться, оно мне уже порядком наскучило, и если бы не горящие глаза моих нечистых друзей, я бы от Лока отвязался. Тоже мне хранитель… Пусть сам разбирается с потомками рода, коли такой растяпа.

— А если мы кого пропустили? – взволнованно спросила Мара, пытаясь разглядеть мои глаза сквозь щелочки в клоунской маске.

— Может, и пропустили, – вздохнул я, уже готовый смириться с парой новых лет, которые получил от Абрамелина за чтение мыслей. В этом был весь я: гениальный вначале, скучающий в середине и ненавидящий всех в конце любого дела. Звезды в небесном оконце уже не качались – они мелко дрожали от смеха. «Если вы не перестанете смеяться над своим глупым сыном, то заработаете себе икоту», – мысленно обратился я к Никте, но матушка продолжала демонически хохотать, и от ее вздохов и всхлипов снег взвивался вокруг нас затейливыми вихрями.

— А если это люди? – вдруг спросил Лок, который от беспомощности царапал стальные поручни, оставляя на них глубокие царапины. Я даже не хотел знать, что стало с его ногтями – хватало кровавых полос на перилах.

 – Людей тоже надо проверить!

Я не выдержал и вскипел:

— Даже если бы я был настолько добр, что согласился прибавить себе с десяток лет, мы бы все равно не успели. До нового года осталась пара часов, а тут две тысячи пассажиров! За чтение человеческих мыслей дают не один месяц, а три года за каждого. Сечешь, драконья башка? И вообще, оглянись, тут везде порядочные люди. Деловые, ответственные, занятые. О драконах они слышат исключительно в детстве и перестают в вас верить быстрее, чем в фей. Да и среди детей вы сейчас не очень-то популярны. Слыхал о роботах? Конечно же нет, откуда парню из провинции знать о сказках нового мира. Будешь хорошим мальчиком, я дам тебе почитать одну книжку, комиксом называется, так там такие роботы – закачаешься!

Лок в гневе схватил меня за манишку, но прежде чем успел вмешаться стоящий рядом Барб, мы услышали громкий, хорошо поставленный голос неподалеку.

— Да, дитя мое, и жить мы будем дольше, как только орган чаробуфера вернется к людям!

Где-то я это уже слышал.

Осторожно выглянул из-за угла, я увидел Деприяга, который раскрыв рот, пожирал взглядом высокого пожилого мужчину в котелке и с тростью. Он стоял в окружении захмелевших пассажиров и увлеченно декламировал:

— Обратите взор внутрь себя, мои возлюбленные братья и сестры! В новом году, после того как я найду орган чаробуфера в астральном поле, ваша сущность превратится в особую космическую субстанцию и, слившись с ней, пронзит ваше естество и поселится в каждой клеточке, нет, в каждом атоме вашего тела.

— Расскажите нам о вашей новой книге, профессор Вассарго! – попросила девушка в изящной шубке из редкого красного соболя. – Это сенсация!

Вассарго был не из тех людей, которых надо просить рассказывать о себе и собственных достижениях – он этим жил.

— Моя книга о Космосе, – важно произнес он, ласково поглаживая набалдашник трости и глядя на девушку хорошо знакомым мне взглядом – искушающим и обещающим открыть загадки вселенной после одной небольшой услуги с ее стороны.

— Космос – это цилиндр, который по форме напоминает бочку, – продолжил Вассарго, не сводя глаз с Собольей Шубки. – Секрет этого цилиндра – в характере материалов, покрывающих его внутреннюю поверхность. Эти материалы изолированы друг от друга посредством особого эфира, благодаря чему могут воздействовать на космическую газовую субстанцию. В основании цилиндра имеется крышечка, которая может открываться и закрываться. Эта крышка приводит в действие рычаг, который, в свою очередь, заставляет двигаться зубчатые колеса по бокам космического эфира. Вот очевидный ответ на вопрос ученых о том, как происходит движение мира в пространстве.

— Вы гениальны! – воскликнула Соболья Шубка, и вся группа раскрасневшихся на морозе людей, будущих носителей органа чаробуфера, принялась нахваливать учителя. Я им даже позавидовал. Быть глупым и доверчивым – так по-человечески. А ведь это тоже своего рода счастье: жить, не замечая, что тебе врут.

— Читайте мою книгу трижды, – никак не мог заткнуться Вассарго. – Сначала, как обычную литературу, потом вслух, как если бы вы читали для другого человека, и лишь на третий раз постарайтесь вникнуть в ее глубинную суть. Тогда сбудется моя мечта, и вы извлечете из моего труда ту особую пользу, на которую я надеюсь всем свои существом.

Да, этот певец мог научить не только в астрал ходить. Если бы мы встретились на пару сотен лет раньше, непременно, забрал бы его себе – уж больно складно сочинял. И тут я вспомнил, где видел этого типа: на причале, когда грузили гроб Спира. Вассарго тоже был там: следил за личным багажом с какими-то ящиками. Я напряг память, подсчитывая в уме количество коробок, и тут меня прошиб пот. Все складывалось! Учитель Деприяга по кличке Предвечный погрузил на борт «Новой легенды» одиннадцать ящиков – ровно столько, сколько было детей Лока. И хранил их не в багажном отделении, а у себя в каюте. Я еще удивился, когда их не стали спускать в грузовой люк. Мысли заскакали, словно блохи на бродячем коте, которого бросили в воду. Похищение готовилось заранее, и этот знаток Космоса мог быть не таким пустоголовым, каким казался. Он знал, что похищал драконов! Но зачем? Может, надеялся найти с их помощью свой дурацкий орган чаробуфера?

— Я знаю, где твои дети, Льдистое Око! – восторженно прошептал я и хлопнул дракона по крепкому человеческому плечу. Хотелось прыгать и скакать от радости – настроение у меня менялось каждую секунду. Странно, такого раньше не случалось. Может, заклинание действовало?

6.

План родился быстрее, чем улыбка Никты достигла крошечного парохода, качающегося на волнах бескрайнего моря. И вот мы с Локом уже ползем вдоль борта парохода, цепляясь за леера и надеясь, что ветер не сбросит нас к нимфам, которые, воспользовавшись тем, что их хозяин, Бог Мертвого Моря, смотрел на фейерверк с другого борта судна, только и ждали, чтобы нас сцапать.

Мои нечистые друзья должны были отвлекать внимание всех любопытных, кому бы приспичило подойти к поручням с этой стороны и полюбоваться серыми волнами. А так как поблизости торчали только ученики Вассарго с профессором, нечисть побросала клоунские костюмы и уверенно двинулась к ним. Спир, конечно, подкатил к Деприягу, которым он собирался поужинать, Барб, как самый представительный, – к Предвечному (на льстивые речи он был мастер), ну а тролль, как всегда, сглупил, потому что направился к Собольей Шубке. Я уже давно понял, что ему охота женщину, но с такими запросами Ове еще долго придется радовать себя самого в одиночестве. Его тянуло исключительно на красоток, а так как заклинание запрещало насилие, он ходил «голодным» уже много лет. Впрочем, это были его проблемы – у нас с Локом имелись заботы посерьезнее.

В каюты первого класса можно было попасть с палубы, где вовсю шло гуляние, но там повсюду сновали полицейские, а на наших рожах было проштамповано, что мы с первым классом не имеем ничего общего. Второй вариант – миновать надстройку с капитанским мостиком и попасть в каюту Вассарго с носовой части. Но для этого надо было проползти пару десятков метров по внешнему борту парохода, так как надстройка занимала всю палубу и проходов не оставляла.

Так как мы с Локом людьми не рождались, то даже думать не стали. Перемахнули через поручни и, держась за нижние леера, осторожно поползли, прижимаясь животами к стальному борту и опираясь ногами на какой-то выступ, который вился по всему боку корабля. На первый взгляд, очень удобно – даже особых физических усилий прилагать не потребовалось. О том, что стоило хотя бы немного подумать, я понял через пару метров. Вот тебе и разница между человеком и такими как мы – еще не людьми, но уже и не всесильными хозяевами мира. Выступ, по которому мы удачно прошагали пару метров, вдруг перестал быть стальным, превратившись в ледяной.

Я оглянулся и увидел, что сзади тоже подступил лед. Тут нас окатила волна, и причина неожиданного обледенения прояснилась сама по себе. Мы с Локом уставились друг на друга и, прокричав что-то нецензурное, дружно застучали зубами. Мокрые перчатки сразу прилипли к поручням, а ветер, которого и в помине не было на верхних палубах, с удовольствием принялся примораживать нас к стальному борту. Услышав хихиканье, я глянул вниз и злобно уставился на расшалившихся нимф. Стоило догадаться, чьи это были проделки. Пользуясь тем, что их хозяин и мой добрый друг, Бог Мертвого Моря, дрейфовал на льдине с другой стороны судна, собираясь любоваться салютом, эти проклятые дочери моря решили пошалить. Я крикнул, чтобы они убирались к дедушке, но нимфы были наглыми от природы и к тому же знали, что Кормак Черный трясется над своим заклинанием, как курица-наседка.

— Будем ползти по леерам, – просипел я Локу, моргая заиндевелыми ресницами. Мою дубленую куртку было трудно намочить, но вода попала в ботинки, устроив ледяную ванну для ног. Холод пробирал до костей, однако дракону было еще хуже. Он полз первым и принял удар волны на себя – его дохлый сюртук промок насквозь, шапка улетела в новогоднюю ночь, а длинные волосы превратились в сосульки, звеневшие на ветру.

Не знаю, что за колдовство использовал Лок, когда превращался в человека, но держался он молодцом. Судорожно кивнув и с треском оторвав заледеневшую рукавицу от поручня, Лок сделал первый шаг и исчез в огромной волне, которая в этот момент врезалась в борт судна.

— Ах вы поганое отродье! – завопил я нимфам, понимая, что следующая волна смоет в море уже меня. – Щас спущусь – получите у меня дерьмо!

В лицо мягко сыпанули снегом, который пришлось глотать, чтобы не задохнуться. Я уже мысленно похоронил Лока и даже принялся высчитывать, сколько лет приплюсует мне Абрамелин за косвенное участие в гибели дракона – ведь это же я потащил его на поручни, когда снизу раздался хриплый рев, отдаленно похожий на голос разъяренного человека.

— Мак! Вытащи меня отсюда!

Я скосил глаза вниз и увидел Лока. Живой и невредимый дракон в человеческой шкуре висел на борту, цепляясь то ли за обшивку, то ли за воздух.

— Быстрее! – крикнул он, но я терпеть не мог, когда мной командовали. Нимфы искренне веселились, но пока волнами не швырялись. Наверное, им тоже было интересно, кто из нас упадет первым: Мак, который висел на поручнях, смешно елозя заледенелыми башмаками по стальному корпусу судна, или Лок, висящий чуть ниже и держащийся непонятно за что.

— Барбааатос, – проблеял я, пытаясь привлечь внимание оборотня, чей голос доносился сверху. – Спир, Мара!

Бесполезно – волны били в борт с таким остервенением, что я сам себя едва слышал.

— Лок, покричи ты. Вы драконы горластые.

— Ты идиот или как? – отозвался Льдистое Око. – Кто нас услышит сквозь такой шум? Где твоя чертова магия?

Он был прав. Если мы упадем, нимфы не станут с нами возиться – сожрут и даже не поперхнутся: ни сыном Никты, ни последним взрослым драконом. Но, дедушка нас забери, эта магия потянет уже не на пару месяцев, а на десять лет! В этом плавании я и так заработал столько времени прилежного поведения, что хотелось добровольно утопиться.

— Твоя очередь! – закричал я ему. – Превратись в дракона и спаси нас всех. Я знаю, Стихитрума тебе хватит, не отпирайся. А пассажиры так надрались, что если тебя и заметят, то решат, что ты часть новогоднего салюта.

— Ах ты, мерзавец! – Лок так возмутился, что потерял равновесие и проехал по обшивке вниз, чудом зацепившись где-то внизу. Теперь волны доставали до его ног без участия нимф. Впрочем, паршивки уже вертелись рядом, выпрыгивая из воды и пытаясь схватить Лока за пятку.

 – Я должен беречь Стихитрум для детей! – донес ветер его пронзительный вопль. – Помоги мне, Мак. Пожалуйста! Или будь ты проклят! Будь проклят!

Я разозлился не на шутку. Проклятие при заклинании Абрамелина – дело серьезное. Тут попахивало столетиями, и скотина Лок это знал.

Я собирался еще немного помучить его за вредность, но одна из нимф продемонстрировала чудеса акробатики и допрыгнула до драконьего сапога. Лок с диким ревом покатился вниз, а я понял, что у меня не осталось шансов.

Когда мы сухие и относительно невредимые ворвались в каюту Вассарго, я украдкой смахивал слезы, оплакивая приобретенные десять лет, и ненавидел дракона всей своей нечистой душой. Впрочем, он испытывал ко мне то же самое. Когда я вытащил нас на палубу, то рассказал ему, что именно собираюсь потребовать с него за услуги. Разумеется, дракон взбесился, но до нового года оставались считанные часы, и выбирать ему не приходилось.

В каюту попали легко. После стольких серьезных проступков обычный взлом казался песчинкой в пустыне. Я пропустил Лока вперед, надеясь, что он соберет на свою голову все ловушки, которые мог установить похититель драконят. Но Лок беспрепятственно проник в каюту и завертел лохматой башкой, озираясь по сторонам. После морского купания, обморожения и экстренной волшебной сушки его шевелюра удивительным образом напоминала гребень дракона.

Я тоже немного постоял, любуясь роскошью, с которой пришлось расстаться из-за старика Абрамелина. Теперь было ясно, за что люди платили такие деньжищи. Гостиная, две спальни, гардеробная, ванная, туалет, личная прогулочная палуба и горшки с растениями. Последние поразили меня даже больше электрического камина, обшитых дорогим деревом стен и шелкового белья на просторных кроватях. А еще были картины в золоченых рамах, хрустальные люстры, мягкие ковры и другие предметы роскоши, без которых плавание первым классом было бы не полноценным.

Теперь было, почему Вассарго не требовалось место в багажном отделении. Он спокойно разместил все одиннадцать ящиков в своем обширном номере, сложив их в гардеробной.

Не обнаружив следов охраны или скрытых ловушек, мы бросились к коробам и яростно их раскурочили, обрушив на деревянную обшивку всю нашу злость. Я – за несправедливо прибавленные к сроку годы, Лок – за обещание, которое ему придется выполнять, если мы найдем его деток.

Не знаю, что я собирался найти в ящиках на самом деле, но от увиденного столбик ртути на шкале моей злости достиг предела.

Я открыл рот, чтобы огласить каюту самыми страшными ругательствами, которые знал от дедушки, но Лок заботливо прижал шершавую ладонь к моим губам.

— Тсс, – прошептал он. – Не надо, Мак. Эмоции делу не помогут. Нам просто нужен другой план. Соберись, у нас всего час остался. Если ты прав, и мерзавцы планируют свое черное дело в полночь, нам потребуются холодные сердца и ясный ум.

Ишь, как заговорил! А вот я с удовольствием разнес бы всю эту каюту по клочкам. И начал бы с ящиков, доверху набитых кокаином, гашишем, марихуаной и другими прелестными дурманами, обещающими легкий выход в астрал и стопроцентное вдохновение при написании шедевров о Космосе.

Усевшись на роскошную кровать, я положил голову на колени, свесив руки к полу. В этой позе мне всегда думалось легче, но сейчас правило почему-то не работало. Хотелось растянуться на атласном шелке и спать, спать, спать… Но для начала пообщаться с Собольей Шубкой. Интересно, вышло ли что-нибудь у Ове? Зря я так с ним. В следующий раз нужно будет ему помочь, а то бедолага совсем озвереет.

— Ты думаешь, Мак?

— Думаю, думаю! – сердито отозвался я и попытался вернуться к драконьим детям.

Но тут снаружи что-то ухнуло, стукнуло и засвиристело так, словно мы оказались в осадном городе под обстрелом катапульт. Однажды меня занесло в такое городишко, чудом ноги унес.

— Салют начался, – вздохнул Лок, и я бросил на него сердитый взгляд – много умничал. Нет, правда, нужно помочь Ове с этой Собольей Шубкой. Если уговорить его не снимать маску, почистить ему хорошенько зубы… Хм, а с зеленой шкурой что делать? Она у него весьма противная на ощупь. Да и сопли постоянно текут.

— Странно, – протянул Лок. – Почему-то только одиннадцать выстрелов. Обычно ведь двенадцать стреляют? Или это они специально под новый год? Если не ошибаюсь, это ведь одиннадцатый год будет, верно?

Я аж подпрыгнул.

— Что ты сказал?

— Одиннадцать раз только стреляли, – растерянно повторил Лок, не в силах догнать своих крохотным драконьим мозгом ход мощных кормаковских мыслей.

— Год, год какой?

— Одиннадцатый!

— Верно! – взревел я. – Одиннадцатый – это год козла! А у тебя одиннадцать детей! Понимаешь?

Дракон честно помотал головой – нет, мол, ничего не понятно.

— Сколько времени до полуночи?

— Сорок минут осталось.

Лок был тупым драконом, а я еще более тупым недочеловеком. Если бы я соображал чуть лучше, то можно было обойтись без купания в ледяной ванне и десяти лишних лет в придачу.

— Должны успеть! – крикнул я, выталкивая Лока из каюты.

Искать обходные пути времени не было, и мы бросились напрямую через служебный коридор. По пути пришлось совершить преступление: напасть на пьяных стюартов и забрать у них одежду. К счастью, на этот раз грязную работенку сделал Лок. Выбежав на палубу, мы идеально вписались в толпу раздерганной, сбивающейся с ног прислуги и подозрений не вызвали.

К тому времени, когда я отыскал наших нечистых друзей, пассажиры первого класса ничем не отличались от второго и третьего, разве что женщины вели себя чуть приличнее. Грань этого «приличия» держалась на едва уловимой границе между откровенным развратом и легким флиртом. Кавалеры ничем не уступали дамам, пускали пьяные пузыри и пачкали палубу блевотиной. При этом все танцевали – или пытались танцевать, прыгали, как дедулины черти, и кричали бессмысленные слова радости. Может, стюарты разливали по бокалам не шампанское?

— Счастья тебе, малыш! – какая-то дама в роскошном колье и черном лисьем полушубке потрепала меня по волосам и подбросила в воздух горсть звезд. Звезды упали на палубу золотыми монетами, которые принялась собирать детвора. К женщине присоединились еще несколько богачек, и вот уже с неба сыпался бело-золотой снег, загадочно мерцающий в бликах праздничных фонарей.

Одна такая золотая «снежинка» больно стукнула меня по лбу, и я сердито засеменил к своим. Черная зависть окутала мое сердце – вот бы мне уметь так чувствовать жизнь! На корабле целая армия нечистой силы, которая плетет коварные замыслы, чтобы завоевать мир людей, но я уже знал, кто проиграет в этой войне. Человек силен не телом, не знаниями, не техническими достижениями и даже не верой. Он силен духом – неугомонным, не знающим границ, всепобеждающим духом свободы, полет которого не сравнится с полетом на черных крыльях. Непременно, во что бы то ни стало, я должен был закончить заклинание Абрамелина, чтобы попробовать то, что казалось слаще власти, богатства и могущества, которые достались мне от рождения и успели надоесть задолго до того, как я понял их истинное значение.

7.

Мои дожидались нам там, где я их оставил. Спир одарил меня осоловелым от сытости взглядом и поуютнее устроился на плече Деприяга, который, вероятно, уже путешествовал по любимому астралу, так как глаза у него были еще глупее, чем когда мы познакомились. Рядом с ними стояла пустая бутылка шампанского. Понятно, что от вампира сейчас толку не будет. Накачал Деприяга и наклюкался через него сам. Ведьма Мара сидела в окружении детворы и тонким фальцетом пела какие-то заклинания на мотив популярных новогодних песенок. Смысл никто не понимал, но всем нравилось. Барб и Вассарго яростно спорили о Космосе – причем от профессора заметно тянуло абсентом. Оборотень, конечно, не пил, но уверенно притворялся пьяным. Ему это всегда нравилось больше, чем сам алкоголь, за который Абрамелин давал от двух до восьми месяцев – в зависимости от степени опьянения. Овехайруза и Собольей Шубки нигде не было.

Недолго думая, я грохнул о палубу поднос с шампанским, который прихватил для маскировки, и громко завопил:

— Счастья вам, люди!

От меня шарахнулись в стороны, зато я быстро привлек внимание нечистых друзей. Не став ждать, когда они соберутся, я бросился к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Теперь нам нужно было только вниз – туда, где билось сердце «Новой легенды».

Когда нас с Локом догнали Барб, Мара, пьяный вампир и не понять откуда взявшийся тролль, я принялся торопливо объяснять:

— Нужно найти тех матросов, что вешали фонари на елку. Помните, они еще пели такую глупую песню об одиннадцати огнях с неба? Не помните? Ну и дедушка с вами! Везде цифра одиннадцать! Одиннадцатый год козла, одиннадцать детей, я уверен, что широты, которые мы проплываем, тоже имеют в составе число одиннадцать.

— Ни черта не понятно, – пропыхтел Барбатос, пытаясь поспеть за мной. – Причем здесь матросы?

 Мы уже пробежали нижнюю палубу, утопающую в веселящейся толпе и направлялись к тому месту, где впервые повстречали Деприяга – ко входу в машинное отделение.

— А вот дедушку ты сейчас очень вовремя вспомнил. Это ведь мое заклинание! Я сам его придумал, когда мне нужно было подольстить дедуле, чтобы он дал мне… Ааа — теперь это уже не важно. Важно то, что если к нашей веселой компании нечистых прибавится дедушка, можно забыть о Кондуре и пиццерии. Старик давно меня ищет, а со мной и вас заберет.

Мои молча пыхтели рядом, и я понял, что придеться разжевывать. Только у Лока лицо вдруг стало бледным-бледным. Ну, на то он и был драконом, чтобы быстро соображать.

— «Одиннадцать» – так называется заклинание, которое я придумал для сатанистов, – нетерпеливо пояснил я на бегу. – Когда их течение только-только появилось из какой-то секты фанатиков дедули, я решил их поддержать, а заодно ублажить престарелого родственника. К тому же тогда они мне показались забавными, эти поклонники дьявола. Красивая атрибутика, черные свечи, пентаграммы и все такое – идеальный материал для того, чтобы вылепить преданных идиотов. Я, в общем-то, всерьез не рассчитывал дьявола призывать – сочинил красивые стихи, напустил дыма, издал книжку скромными тиражами, тут же сам запретил ее во всех странах, оттого ее расхватали, как горячие пирожки. Людям нужен эпатаж, модный тренд, сенсация. А если поверят, то глубоко и надолго. Я уже и не помню толком, чего там нафантазировал, но все было связано с цифрой одиннадцать. Конечно, дедуля в человеческом мире мне совсем был не нужен, поэтому я составил заклинание так, чтобы в него поверил хитрый родственник, но при этом оно было совершенно не рабочим. Только теперь понимаю, каким же идиотом я был. Если люди захотят, они все достанут. Тогда, тысячу лет назад, одиннадцатый год козла представлялся мне невероятно каким фантастическим будущем, но вот, дождались же! Там, конечно, куча других трудно выполнимых условий, но кто знает, вдруг наши сатанисты хорошо потрудились. По крайней мере, одиннадцать жертв у них уже есть.

— Жертв?! – взвыл Лок.

— А как ты хотел? Дедуля без крови сюда не полезет. Однако у нас появилось время. Одиннадцать часов по старому времени – это два часа ночи по-нынешнему. Надеюсь, что похитители твоих деток об этом знают, иначе драконят уже зарезали.

Кулак Лока стукнул воздух там, где была моя голова, но я быстро нырнул в открытый люк, который вел в нутро корабля.

— Я все-таки думаю, что они грамотные ребята, – попытался успокоить его я, хотя сам нуждался в успокоении. Мысль о том, что на «Новой легенде» появится еще один пассажир, вызывала у меня дрожь в коленках. Когда дедуля узнал, что я начал заклинание Абрамелина, то пообещал меня съесть, медленно разжевывая по кусочкам.

— Зачем же мы прибежали сюда? – вклинилась Мара в мои черные мысли. – Может, лучше было по кубрикам пройтись?

 – Нам нужно очень горячее помещение с цифрой одиннадцать, – уверенно заявил я. — Может, одиннадцатая котельная или одиннадцатый насос, или отсек какой? Главное, чтобы горячо было в воздухе, огонь трещал повсюду, искры взмывали до небес, ну и все остальное в дедушкином стиле.

— А почему «Одиннадцать»? – спросил Ове, который иногда умел задавать правильные вопросы. – Не «Двенадцать», не «Вызов дьявола в темную ночь» или там «Черная радость» какая-нибудь...

Увидев кочегаров, которые шли прямо на нас, я быстро присел за перегородкой, дав знак своим спрятаться, и прошептал:

— А у меня тогда страшная депрессия была. Я одиннадцать раз пытался себя убить, да так и не смог. Поэтому «Одиннадцать».

Мои странно на меня покосились, видимо, не улавливая связи, но кочегары уже прошли, и мы помчались дальше. Впрочем, пробежали недолго. Я остановился первым, предусмотрительно шагнув в сторону, чтобы не быть сбитым тушей Барба. Все обрадовались передышке и завертели головами по сторонам. А посмотреть было на что.

Мы, нечисть, все-таки любим подобные места. Нутро «Новой легенды» разительно отличалось от ее внешнего облика и напоминало старуху, чьи годы красоты и молодости остались в прошлом. Она еще пытается обмануть себя, надевая парики и накладывая килограммы макияжа на потрескавшееся от времени лицо, но болезни и дряхлость выдавали ее гнилым зловонием смерти, перебить который не в силах ни одно волшебное средство мира моды.

Грязные, металлические стены коридора – в солевых разводьях и ржавых потеках, напоминающих кровь, не были покрыты ничем – ни краской, ни обшивкой. Внутренние отсеки машинного отделения не нуждались в косметике. Красавица была у себя дома и гостей не ждала – к чему краситься и наряжаться? Глядя на трещины между отсеками, в которые можно было просунуть руку, на зияющие чернотой дыры в полу, на капающую с потолка маслянистую воду, на хлам, сваленный грудами вдоль стен, я удивился, что пароход еще плыл и не развалился от первого выстрела новогоднего салюта. Теперь понятно, почему пассажиром сюда было нельзя. Судовладельцы руководствовалась отнюдь не соображениями безопасности. Они совершенно правильно опасались, что на таком корыте вообще никто не поплывет.

В одном я не ошибся: место идеально подходило для вызова дьявола. Промашка была в том, что помещения пронумерованы не были. Вдоль всего коридора виднелись многочисленные ответвления, уводящие в темноту, запертые и открытые двери, лестницы, выступы, отсеки… Но где именно находились котельная, турбинное отделение, генератор, угольные бункеры, паровая и прочие отсеки с «адской» атмосферой, вероятно, знали только избранные.

Шум, который мы сразу не заметили, навалился со всех сторон, добавив необходимый штрих к портрету «плавучего ада»: за стенами коридора что-то ухало, стукало, клокотало и скрежетало, навевая мысли о гигантском сердце зла, которое толкало гнилую кровь по нашим нечистым венам.

— Нужно разделиться, – решил я, стараясь не вдыхать вонь кокса и тяжелых маслянистых испарений, поднимающихся с пола. – У нас, конечно, есть время, но вдруг эти сатанисты неграмотны? Мы ведь не знаем, какой книгой они пользуются, к тому же ее много раз переписывали. Вдруг они решат, что одиннадцать – это полночь или первый час нового года? Если будем искать вместе, до утра этот вертеп не обойдем.

— Плохая идея, – буркнул Барб. Все были с ним согласны, потому что в прошлом обожали издеваться над такими вот «разделившимися», но теперь роскошь выбора была нам недоступна.

Мара с еще пьяным Спиром отправились в одну сторону коридора, Барбатос – в другую, Ове нырнул в лабиринт отсеков, который начинался за первой незапертой дверью, я же полез по лестнице вниз – куда-то в задницу «Новой легенды».

А дальше случилось то, о чем меня предупреждала матушка, когда я рассказал ей, что хочу начать заклинание Абрамелина. «Какой ты у меня еще глупенький, – сказала она тогда. – Человеческие чувства завораживают, а реальность их жизней не сравнится ни с одним магическим чудом. Но их могут нечаянно стукнуть по голове, и тогда все закончится очень быстро».

Меня стукнули нарочно – это я понял, когда очнулся со связанными руками и ногами на куче угля. Капли то ли пота, то ли крови стекали по левому виску, тело затекло от неудобного положения, а в ушах плескался прибой. Первым, что я увидел, была лопата, которой меня огрели. Подняв взгляд выше, я уставился на пару гигантских ручищ и подумал, что среди предков этого человеческого великана, наверное, затесались тролли. Скосив глаза в сторону невыносимого жара, который ощущался по правую руку, я едва не ослеп от невыносимо яркого света. Жерло топки было ничем не прикрыто, и от яркого пламени, бушующего в паре метров от моей головы, заслезились глаза. Странно, но когда я посещал дедулин ад, со мной ничего подобного не случалось. После того как я посмотрел на огонь, все остальное помещение заполнилось белыми бликами, и, как я ни старался, разглядеть что-либо кроме кучи угля, великана и лопаты не получалось. Однако я был уверен, что в кочегарке помимо нас с потомком тролля были еще другие люди.

— Зачем ты приволок сюда этого клоуна? – послышался хриплый голос с южным акцентом. – Мог бы найти двенадцатого из бедняков, как и предыдущих. Зачем связываться с циркачами? В третьем классе полно нелегалов, их бы даже искать не стали. А циркачи могут о своем спросить.

— Так он сам к нам залез, я его на лестнице у паровой поймал, – пробасил Великан. – Вечно ты все усложняешь.

— Эй, заткнитесь там, – пробубнил кто-то в углу. – Я тут рисовать пытаюсь, а вы меня сбиваете.

— Не груби, – вмешался четвертый голос. – Мы должны быть вежливы друг с другом, иначе ничего не выйдет.

Да сколько же их там? Я поморгал и прищурился, пытаясь прогнать белые блики перед глазами. Наконец, мне удалось различить фигуры то ли шестерых, то ли восьмерых мужчин, которые ползали по грязному полу в окружении оплывших свеч, беспорядочно расставленных повсюду. Одна такая свеча стояла как раз под моим носом – я ее сразу не заметил из-за полыхавшего жерла топки. Определить размеры помещения не удалось. С одной стороны из темноты выступала гигантская печь, плюющаяся огненными искрами, с другой наползала черная куча угля, на которой валялся я и… драконовы дети! Одиннадцать детишек смирно лежали чуть повыше того места, где находился я, и пожирали меня любопытными взглядами. Из-за полумрака в их драконьих глазах плясали темные блики, и я поежился. Хорошо, что в помещении были другие люди. Я с драконьим родом никогда не дружил, и перспектива оказаться наедине с молодыми драконами меня пугала. По глазам видел – они прекрасно знали всю мою подноготную.

Тут кочегары снова заспорили, и я вспомнил, зачем все это новогоднее приключение затевалось. Оставалось придумать, как бы из него выпутаться без дедулиного явления. И тут я понял, почему с момента пробуждения у меня чесалась левая пятка. Пятки вообще обычно чесались не к добру, а тут еще левая!

Вместе со мной получалось двенадцать, а не одиннадцать жертв, а сатанисты были на сатанистов совсем не похожи. Да – в помещении было жарко, как в адском пекле, да – на полу истекали воском одиннадцать свечей, да – наступал одиннадцатый год козла, но на этом сходством с заклинанием по вызову дьявола моего сочинения заканчивались. Кочегаров было восемь – уже нарушение числового порядка, их тела не были покрыты ритуальными татуировками, нигде не было заметно перевернутых крестов, пентаграмм и других атрибутов сатанинского культа. А знаки они чертили и вовсе странные. И к чему эта проклятая вежливость? Кочегары – пока я решил называть их так, хотя бы потому, что время от времени то один, то другой подбрасывал уголь в топку – не были с детства приучены к нормальной человеческой речи, которая и мне-то давалась с трудом, поэтому постоянно делали паузы в тех местах, где должны были проскользнуть крепкие словечки.

Я снова скосил глаза и начал вглядываться в знаки на полу, которые старательно зарисовывал Южанин из замусоленного блокнота. Так, спокойно, начнем с книженции. Напряги мозги, Кормак, сделай хоть одно дело без нарушений! Что это там блестит на корешке? Какой-то символ… А если подключить воображение, то он похож на руку, держащую факел. Знавал я одного мага, который любил штамповать таким значком все личные вещи. Каулюс Леворукий сейчас стоял на верхней палубе и, как идиот, пялился на звезды. На то его и прозвали Леворуким, что какое-то неграмотное отребье сумело украсть у него черный гримуар. Переведя взгляд на знаки, которые рисовал кочегар, я помрачнел. Что-то они мне напоминали, что-то очень знакомое… В одном круге я разглядел пентаграмму и знак дедули, но символы другого круга меня озадачили. Ерунда какая-то получалась. Пользуясь тем, что великан, который нас охранял, отошел подбросить угля в топку, я сполз немного вниз по куче и уткнулся носом в три круга, вписанных в треугольник. Любой уважающий себя некромант умер бы на месте, если бы увидел, как неровно и с какими ошибками начертили этот, с первого взгляда, неказистый знак. Но увидев его, я почувствовал, как все тело начинает покрываться крупными пупырышками страха. Объяснение могло быть только одним: кочегары были неучами и не догадывались, что напутали два могущественных, но абсолютно разных заклинания.

Когда рисующий кочегар, послюнив палец, перевернул страницу древнего фолианта и начал читать, я понял, что дела мои плохи.

— Аль буль канят… дык, – прокаркал горе-художник, за что получил по шее от человека с южным акцентом.

— Ты что делаешь? – отчитал тот его. – Твое дело рисовать, а творить заклинание будет Ворон, не зря же он его учил. К тому же он три года в школу ходил и даже писать умеет. А ты давай, заканчивай поскорее. Полночь уже скоро.

Я заскрежетал зубами от ярости и едва не вывихнул себе челюсть.

«Альхаразм Бульдавореп Канятсион Тнаркдыкчис» – то были первые слова из заклинания, которое когда-то придумал один мой заклятый враг. Колдунишку я отыскал и сгноил в подвалах замка, но к тому времени заклинание уже разлетелось по миру.

— Потерпи, мой друг, – продолжал Южанин, ласково поглаживая художника по голове. – Когда мы вызовем Черного Кормака, то заживем, как и не снилось. Он даст нам богатство, власть, красивых женщин, совершенные тела, вечную молодость и могущество. Нужно ничего не испортить, а главное – быть вежливыми. Мы ведь помним, что Кормак Черный не терпит грубости, да, ребята?

Кочегары важно закивали, а я мысленно завопил так, что оглушил самого себя.

Где, на каких задворках мира, в каких черных книгах, эти придурки вычитали, что я люблю вежливость? С чего они вообще взяли, что я раздаю несметные сокровища и дарю людям вечную жизнь? Почему меня всегда путали с джином из бутылки? Колдун тот хоть и был умником, но одну ошибочку допустил, а проверить, как работает заклинание на практике, не успел – сцапал я его. Однако пара чернокнижников все-таки решила меня вызвать, за что и поплатилась. Я разметал их кишки по всем известным мирам и долго потом не мог успокоиться от гнева. Но то были маги! А это кто? Кочегары какие-то, людишки поганые, которым захотелось всего и сразу! Поймав себя на кощунственной мысли, я осекся и закусил губу. Вот и приехали. Заклинание Абрамелина строго-настрого запрещало ругать человеческий род даже в мыслях – коли захотел называться человеком, начни с уважения. Я прямо таки физически ощутил, как к моему выросшему срок добавляются года: один, третий, пятый...

— Не плачь, – прошептал драконенок, лежащий по соседству. – Лок найдет нас. Он всегда находил.

Эх, знала бы молодая поросль, о чем я плакал. Эти неучи, кочегары-недомаги, даже не выяснили, кого именно собирались просить о богатстве и молодости. На полу вперемешку были начертаны мои и дедулины знаки. При всей своей богатой фантазии я не мог вообразить, что из этого получится, но за собственную человеческую шкурку, с таким трудом полученную от Абрамелина, стало страшно. Не хватало еще с дедулей встретиться в каком-нибудь… астрале. Такое даже самые могущественные чернокнижники себе не позволяли.

— Да, при Кормаке хорошо заживем! – донеслись до меня слова одного из кочегаров.

Никто никогда не жил хорошо при Кормаке. Я даже вспоминать не хотел те бедные королевства, которые однажды подчинил себе скуки ради. И почему вы, люди, всегда надеетесь, что вам поможет волшебная палочка, золотая рыбка или чудо божие? Зачем разочаровываете того, кто хочет стать таким, как вы? Что вам мешает хорошо жить прямо сейчас? Чего не хватает для счастья? Нет денег – покопайся в себе, наверняка, тебе не нужно столько, сколько ты просишь. Ты старый? Так радуйся тому, что не умер в молодости. Хочешь вечной жизни? А у тебя есть лекарство от скуки? Такой, от которой начинаешь рвать себе вены, зная, что все без толку, потому что ты бессмертен. Хочешь красивой любви? А ты научился давать, прежде чем брать? Нужна власть? Наведи для начала порядок в собственной голове.

Мои руки и ноги были крепко связаны – я был беспомощен, как младенец после пеленания. Кажется, я начинал понимать, о чем мне пыталась сказать матушка. Но, если я сейчас вмешаюсь, как Кормак Черный, плюс много-много лет мне гарантированно. Надо потянуть время, решил я. Мои нечистые друзья ведь где-то рядом. Вдруг нам повезет?

— Давай зарежем сначала вот этого, противного, – раздался голос над ухом и меня потащили к кругу, выложенному угольными камешками у топки. Я и не заметил, как художник закончил рисовать знаки, и вся братия кочегаров решила приступить к главному.

«Эй, люди, вы чего-то совсем неправильное творите!» – хотел закричать я, но мне в рот сунули грязный ком маслянистой тряпки. Хорошо, что я не успел поужинать.

Что же делать?

Я перехватил взгляд одного из драконят. Его глаза улыбались.

Дверь распахнулась в тот момент, когда Южанин приставил острый кривой нож к моей шее, а кочегар по кличке Ворон приготовился читать заклинание по вызову Черного Кормака. Будь проклято мое прошлое!

Они пришли все. Не знаю, что там случилось за то время, пока я валялся на угольной куче, но мои нечистые друзья почему-то забыли о заклинании Абрамелина и явились в своих истинных обличьях. Я уже и забыл, какой страшной была старость ведьмы Мары, какими длинными были клыки у Барба, и какой мерзкой была рожа Спироса без грима. Хотя, наверное, хватило бы одного Овехайруза, который сбросил одежду и ввалился в кочегарку во всей своей тролльей красе – зеленый, осклизлый, огромный, прямо как тот мутировавший тип из его комиксов. Но нет же, словно им это было мало, мои любимые нечистые братья и сестры притащили с собой бывшего некроманта Лео, а ныне зомби и мертвеца, которого держал на цепи шестирукий великан Ар, а из-за плеча последнего выглядывали щупальца слизня Иссы. Лок смотрелся на фоне всей этой компании совсем мирно и по-домашнему. На нем лица не была: глаза по монете, рот открыт, волосья растрепаны.

Не знаю, что со мной случилось, но глядя на моих рычащих и ревущих товарищей, меня вдруг охватило такое сильное и непонятно чувство, что мое сердце подпрыгнуло и застучало быстро-быстро, будто по-человечески. Никогда я не видел своих друзей такими красивыми.

В общем, с кочегарами больше проблем не было. Они умерли от страха на месте, когда посмотрели на Черного Кормака, который умилился настолько, что на время потерял свой человеческий облик.

Трупы побросали в воду – на радость нимфам. Пусть и у них будет праздник. Загадочное появление моих нечистых товарищей без привычных масок объяснилось просто. Потеряв меня в трюмах «Новой легенды», Спир пожертвовал годом и обратился к старой доброй магии, чтобы связаться со мной мысленно. У него ничего не вышло, так как я был к тому времени без сознания, однако он почувствовал мое тело в одной из кочегарок. Нечисть всегда предполагает худшее, поэтому все дружно решили, что дьявол уже здесь и приступил к разборкам, начав с меня. Понимая, что бежать с парохода некуда, друзья собрались драться, а заодно отомстить за Кормака. Меня, конечно, уже похоронили. Вот они и ворвались в кочегарку всем составом, собираясь увидеть дедулю, застрявшего посреди пентаграммы. А там я — живой, невредимый и глупо улыбающийся от незнакомого счастья.

Драконята даже успели попасть на новогоднюю елку. Хоть они и были потомками великого драконьего рода, но все-таки оставались детьми. А новый год – это их праздник.

Ведьма Мара, оборотень Барбатос, вампир Спирос, тролль Овехайрус, шестирукое чудовище Ар и слизень Истас собрались на скамейке у машинного отделения на нижней палубе, где и встретили новый год под громкий треск хлопушек и салютов. Вскоре к ним присоединились Деприяг, который хотел еще немного полетать в астрале вместе со Спиром, и Соболья Шубка, которая искала Ове – сердцу не прикажешь. К тому времени люди были настолько пьяны, что никого не удивляли лишние руки Ара и совсем не человеческий вид слизня.

Ну а мне достался главный приз. Я думал, что придется напоминать Локу о его обещании, однако дракон посмотрел на меня лукавым взглядом, и вот я уже летел на самом прекрасном создании в мире, держась за гибкую шею. Его иссиня-черная шкура загадочно блистала во мраке ночи, отражая свет звезд и молодого месяца. Я с треском провалил мое первое настоящее доброе дело, заработав от Абрамелина столько лет прилежной жизни, что и страшно представить, но отчего-то в моей нечистой душе пели сверчки и порхали бабочки.

А с неба на меня глядела матушка – заботливо так, с любовью. Никта улыбалась: они никогда не забывала своего сына, Черного Кормака, который хотел стать человеком.

Похожие статьи:

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Лизетта

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах