Другое племя 1-5

Мы меняемся, не изменяясь.

 Мы набираемся мудрости, но подвержены ошибкам!

Сколько бы мы ни существовали,

 мы остаемся людьми – в этом и наше чудо, и наше проклятие.

Энн Райс (Вампир Лестат)

1

— Скажи мне, что ты видел? – спросил шериф, наклонившись к напуганному мальчишке.

Теплый ветер колыхнул бесконечное кукурузное поле. Стебли вздрогнули, зашелестели, словно взволнованное дыхание молодого любовника, прикоснувшегося к юной, недавно сформировавшейся груди. Шериф поежился и огляделся по сторонам. Волосы на затылке зашевелились. Теплое калифорнийское солнце перестало согревать. Озноб сковал тело. Кто-то наблюдал за ними из густых зарослей кукурузы, прячась за пыльными зелеными стволами в человеческий рост.

— Кого ты видел? – повторил шериф свой вопрос.

Мальчишка вздрогнул и замотал головой.

— Никого! Клянусь никого! – По его грязным щекам покатились слезы. Он схватил шерифа за руку. – Заберите меня отсюда, пожалуйста! – Детские пальцы впились в мужскую ладонь. Причинили боль.

Шериф снова вздрогнул.

— Кого ты… – он прервался, услышав какой-то шорох. Боковое зрение уловило мимолетную тень, нырнувшую в заросли. – Да что здесь происходит?

Десяток напуганных мух, прервав трапезу, поднялись в воздух. Зажужжали, кружась над распотрошенным телом светловолосой женщины.

— Не смотри! – Шериф силой заставил мальчика отвернуться. – Не смотри на нее!

Он приказал себе не думать о том, кто эта женщина. Сколько мальчишке лет? Десять? Одиннадцать? Если это его мать, и он видел, как все произошло, то кошмары на всю жизнь ему обеспечены. Шериф снова посмотрел на разбросанные вокруг тела внутренности. Господи, пусть это будет животное! Шакал или дикая собака – неважно. Лишь бы не человек!

— Пойдем. – Шериф подтолкнул мальчишку к своей машине. Ветер снова приласкал кукурузное поле. Дверка скрипнула. – Садись. – Пыль под ногами поднялась, заполняя глаза. – Чертов ветер! – Шериф сел за руль. Включил зажигание. Стартер заурчал, но двигатель не завелся. – Что за… – Шериф повторил попытку. Ничего. – Черт! – Он вышел из машины и открыл капот. Пусть это будет не человек. Пусть это будет…

Шериф выругался, увидев вырванные высоковольтные провода. Значит, все-таки человек. Рука потянулась к револьверу. Но когда он успел? Когда смог повредить двигатель? Шериф обернулся. Мухи снова облепили изуродованное женское тело. Убийца всегда находился здесь. Наблюдал за ними. Выжидал. Сколько времени шериф пытался поймать мальчишку в этих зарослях? Пять минут? Десять? Шериф расстегнул кобуру и взвел курок.

— Вылезай! – прокричал он мальчишке.

— Но…

— Я сказал, вылезай! – Шериф заставил себя успокоиться. – Мы пойдем пешком.

2

Дин сплюнул истлевшую до фильтра сигарету и любовно погладил приклад «Ремингтона». День только начинался, но за последние недели он понял, что это не дает ему никакого преимущества. Зверь не боится солнечного света. Не боится огня. Да и зверь ли? Месяц назад Дин сказал бы, что такого не бывает. Месяц назад он назвал бы человека, рассказавшего ему о звере, чокнутым. Но сегодня он сам стал тем человеком. Отчаявшимся. Одержимым. С черной щетиной, растрепанными волосами и безумным взглядом. Зверь забрал у него все. Забрал жену, дочь, забрал желание жить, оставив лишь месть, да ночные кошмары – кровавые, темные. В них Дин всегда возвращался к озеру. В ночь, когда зверь уничтожил всю его жизнь. В ночь боли и страданий. В ночь беспомощности и отчаяния. В ночь, когда лунный свет посеребрил поляну, и ничто не предвещало трагедии…

— Скажи, что любишь меня, – попросила Эшли.

Дин обнял ее, зарывшись лицом в светлые волосы. Любимая женщина прижалась к нему – теплая, податливая. Вики заснула в соседней палатке, и можно было заняться сексом, но Дин хотел просто лежать, обнимая мать своей дочери, слышать ее дыхание, вдыхать запах ее волос. Он заснул на какое-то время, растворившись в этом океане чувств.

— Дин! – он вздрогнул, услышав встревоженный голос жены. Сердце екнуло. – Господи! – Эшли вскочила, пытаясь выбраться из палатки.

Еще один крик Вики прорезал тишину, прогоняя остатки дивного сна.

— Да что же это?! – Эшли рванула вверх молнию входа, сдирая с пальцев кожу. Кровь потекла по руке, но Эшли не заметила этого.

— Мама! – крик дочери захлебнулся в каком-то чудовищном хлюпанье.

Дин оттолкнул жену и, разорвав молнию, выскочил на поляну. В палатке дочери, стоявшей чуть поодаль, горел свет. Включенный фонарик рождал дикие, безумные тени. Они извивались на брезентовой поверхности, вздрагивали, скалили черные, беззубые пасти.

— Вики! – Дин бросился к ней. Преодолел за несколько шагов отделявшее его расстояние и нырнул в палатку.

Кровь. Она была повсюду: пропитывала одеяла, стекала с брезентовых стен… И зверь. Дин так и не смог разглядеть его. Лишь глаза. Желтые. Дикие. А потом зверь развернулся и выпрыгнул в разодранную стену.

— Вики, – прошептал Дин, не в силах оторвать взгляд от изуродованного тела. Вернее не тела – рваных ошметков, разбросанных по палатке.

— Что с ней? – закричала за спиной жена. – Он ее укусил? Скажи мне, что все хорошо.

— Нет. – Дин выбрался из палатки.

— Она испугалась? – Эшли отказывалась верить. – Она… – Женщина увидела кровь на руках мужа. Вскрикнула. Попыталась заглянуть в палатку.

— Нет. – Дин прижал ее к себе.

— Пусти!

— Не надо.

— Пусти! – Она оттолкнула его. Увидела то, что осталось от дочери, и закричала…

Дин посмотрел на перешептывающееся на ветру кукурузное поле. Сможет ли он когда-нибудь забыть тот крик жены? Сможет ли перестать вздрагивать, когда будет слышать случайные крики? Радость, удивление, счастье – нет, теперь для него все превратилось в этот дикий истошный крик. Крик боли и отчаяния…

Дин не помнил, как они вернулись в город. Не помнил, как решили подать на развод. Нет, они не обвиняли друг друга. Просто не могли вспоминать ту ночь. Не могли забыть, когда рядом находился тот, кто был там. Видел. Страдал… Вики… Ей было девять. Девять. Девять… Дин съехал первым. Собрал вещи и перевез в отель. Он все еще любил Эшли, но он больше не хотел напоминать ей о дочери своим присутствием. Не хотел напоминать себе.

— И не звони мне, – попросила Эшли.

— Не буду, – пообещал он.

3

Эшли. Ночь была слишком долгой. Веки слишком тяжелыми. Сны – беспокойными. Стоило закрыть глаза, и она видела своего растерзанного ребенка. Свою маленькую Вики. Слышала ее голос. Видела ее улыбку. А потом всегда появлялась кровь – красная, теплая, липкая. Казалось, что ей пропитана вся кровать. Эшли сбрасывала одеяло, но под ним находилось лишь ее покрытое холодным потом тело. И все. И никаких снов. Никакого шанса на забытье. Лишь воспоминания. Эшли поднялась на ноги и вышла на веранду. Говорят, старые привычки возвращаются в трудные моменты. Что ж, люди не врут. Эшли достала пачку сигарет, сорвала слюду и закурила. Какое теперь значение, сколько минут жизни забирает у нее каждая сигарета? Главное, что они помогают расслабиться. Забыться. Отвлечься. Главное, что сейчас они могут стать тем единственным другом, компания которого по-настоящему нужна. Эшли села на ступени и, поджав колени к груди, устремила взгляд в пустоту. Теплый ветер приятно ласкал тело, раскачивал деревья, окружавшие дом, заставлял перешептываться кустарник. Эшли выдохнула в ночное небо синий дым и, обернувшись, посмотрела на темные окна комнаты Вики. Никогда больше в них не загорится свет. По крайней мере его не включит ее дочь. Слезы навернулись на глаза, но так и остались в них. Где-то за спиной треснула сухая ветка. Эшли вздрогнула. Безразличие и пустота, вызванные трагедией, пошатнулись, вздрогнули вместе с телом. Сигарета выпала из руки.

— Кто здесь? – Эшли вглядывалась в черные заросли. – Дин, это ты? – Она прислушалась. Нет. Дин бы не стал пугать ее. Не стал бы прятаться. – Кто здесь? – Она поднялась на ноги. – Я спрашиваю, кто здесь?! – Ветер снова качнул заросли кустарника. – Черт! – Эшли рассмеялась. Подняла голову и поблагодарила небеса за то, что позволили улыбнуться. Но небесам сегодня было плевать. Телефон небесной канцелярии молчал. – Господи! – Эшли попятилась к дому.

Желтые глаза смотрели на нее из темноты. Яркие. Голодные. Злые.

— Нет! – Сердце бешено забилось в груди. Желание мстить сменилось желанием спасти свою жизнь. Зверь здесь. Он забрал сначала дочь, а теперь пришел за матерью. Страх пересилил ненависть и отчаяние. Инстинкты очистили разум, придали сил. Эшли развернулась и побежала обратно в дом. Зверь зарычал. Бросился за ней следом. — Нет! – Эшли захлопнула дверь, в которую тут же ударил зверь, разбил стекла. – Нет! – Эшли закрыла задвижки. Зверь снова ударил в дверь. Затрещало дерево. Разбитые стекла порезали Эшли ступни. – Черт! – Она схватила телефон. Набрала трясущимися руками 911. Поняла, что не дождется. Выбросила трубку и побежала наверх. Снова зазвенело стекло. Хлопнула дверь, ведущая во двор. – Черт! – Эшли отчитала себя за неосмотрительность, но пытаться что-то исправить было поздно. Зверь проник в дом. Эшли не видела его. Лишь желтые глаза, склонившиеся к полу. Он нюхал ее кровь. Он искал ее след. – Черт! – Эшли бросилась в ближайшую комнату. Закрыла дверь. Придвинула к ней тяжелый шкаф. – Господи, пусть он уйдет! – взмолилась она, прячась за кроваткой Вики, но, не замечая этого, не вспоминая свою дочь. Сейчас были только инстинкты. – Господи! – Зверь ударил в дверь, сдвигая шкаф. Черная лапа просунулась в образовавшуюся щель. – Нет! – Эшли навалилась на шкаф, пытаясь закрыть дверь, но в этой борьбе у нее не было шансов.

4

Дин узнал о случившемся лишь четыре дня спустя. Ему позвонили и попросили прийти в морг для опознания.

— Для опознания кого? – спросил Дин, но в трубке были уже гудки.

Он одевался в какой-то прострации. Выбрал лучший костюм. Побрился. Начистил ботинки.

— Господи, Дин! – помощник шерифа Допс встретил его на входе в морг. Посмотрел на голубой галстук. Посмотрел на отутюженные брюки. «Не в этой ли одежде он был на своей свадьбе?» – подумал Допс, но спросить не решился. – Уверен, что в порядке? – Дин кивнул. Они прошли в морг. Помощник коронера выкатил из холодильника тело Эшли. Вернее то, что осталось от Эшли.

— Это она, – сказал Дин, вглядываясь в знакомое лицо. Протянул руку и попытался отдернуть прорезиненную простыню, чтобы увидеть тело.

— Не надо, Дин, – попытался остановить его Допс.

— Я должен.

— Нет, – Допс сжал его кисть, но рука друга оказалась сильнее. – Дин… — он замолчал. Женщина, которую он знал, с которой обедал, встречался на улице, учился в одной школе, была… Допс пытался, но не мог подобрать нужного слова. – Господи! – он посмотрел на Дина. Менее чем за месяц он потерял двоих. Какие слова тут могут помочь? «Все будет хорошо» или «Я понимаю тебя», а может «Все образуется»? Нет. Ничего не поможет. Человек держал на руках своего мертвого ребенка, а теперь пришел опознать тело любимой женщины. Какие слова он хочет услышать? Наверное, уже никаких. Просто кто-то на небесах перепутал его личное дело и бросил не в ту папку. – Дин! – Допс разжал его пальцы и укрыл тело Эшли простыней. – Пойдем, Дин.

— Нет.

— Ты не можешь остаться здесь.

— Почему?

— Потому что… – Допс посмотрел на помощника коронера, словно выпрашивая у него помощи, хотя бы одного слова. – Потому что…

— Потому что они умерли? – помог ему Дин и как-то отрешенно кивнул.

Он вернулся домой. Вернее, в отель. Вещи все еще стояли в чемоданах, и никто не собирался их распаковывать. Допс попросил его пока не возвращаться в свой дом.

— Сам понимаешь, криминалисты… Да и тебе не стоит лишний раз вспоминать о том, что случилось.

— А что случилось?

— Дин…

— Нет. Я понимаю, что погибли люди, но попытайся объяснить мне почему? Кто это? Что это?

Допс не ответил. Перед глазами все еще стояли фотографии с мест преступлений.

— Поверь, – сказал Шериф Притчард. – Такое мог сделать только зверь. Хищник. Я видел человека, которого загрыз гризли, так вот он выглядел почти также.

— И с его семьей?

— Что?

— Я спрашиваю, этот гризли потом пришел и убил всю семью своей первой жертвы?

— Это могло быть совпадение.

— А если нет? Коронер сказал, что форма зубов напавшего на Эшли хищника, идентична с зубами, оставившими свой след на теле Вики. И еще он сказал, что не знает, какое животное это было. Не может определить.

— И что?

— Ничего.

Допс покинул участок. Вернулся в дом Дина. Почему, если это был зверь, не осталось ни шерсти, ни экскрементов? Почему хищник оставил нетронутым мясо на кухонном столе? Слишком много вопросов. Допс поднялся наверх. Какой силой нужно обладать, чтобы разнести в щепки такую дверь? Допс прошел в спальню. Нашел разорванную рубашку Дина. Почему никто не сфотографировал ее? Или же они решили, что это сделала Эшли? В гневе, отчаянии? Не важно. Допс поднял рубашку и втянул носом исходивший от нее запах. Что хотел найти здесь зверь? Почуять запах? Взять след? Но зачем? Неужели Дин следующий? Допс посмотрел на часы. Приближался вечер. Но если он прав, и хищник теперь начнет охоту на Дина, то что делать ему? Рассказать обо всем своему старому другу или попытаться помочь, наблюдая за ним? Навряд ли Дин согласится закрыться дома и ждать, когда зверь придет за ним. Значит, остается лишь наблюдать. Допс остановился возле отеля. Если он окажется прав, то зверь скоро будет здесь. Допс закурил. Если он окажется прав, то ночь обещает быть долгой и бессонной.

5

В лесу было тихо, но голова пульсировала так сильно, словно вокруг работали тысячи отбойных молотков. Шериф Притчард стоял возле старого камня и отказывался верить в то, что видит. Могила. Старая могила, которую он сделал, казалось, тысячу лет назад. Он, да еще его совсем юный помощник, сбежавший после из города, лишь бы не вспоминать кошмар. Шериф достал дрожащими руками сигарету и закурил. Нет. Этого не может быть. Они же убили его. Похоронили. Прострелили голову и бросили тело в глубокую могилу… Но зверь вернулся. Выбрался из бездны забвения. Зверь, которому они так и не дали тогда имя. Но зачем оно нужно зверю? Никто ведь не будет вспоминать его. Никто не придет сюда, чтобы рассказать усопшему о детях и внуках…

Шериф выхватил револьвер и резко обернулся. Он знал, что не успеет, но попытаться стоило. Зверь ударил его в грудь. Острые когти рассекли шерифу левую щеку. Еще один удар, и хрустнули ребра. Шериф потерял равновесие и полетел в раскопанную могилу. От удара он потерял сознание, а когда очнулся, увидел комья земли, летящие ему в лицо. Где-то здесь должен быть револьвер! Шериф шарил рукой по земле. Черная тень мелькала у края могилы. Над ним. Внезапная догадка повергла шерифа в ужас. Зверь не хочет убить его. Зверь хочет похоронить его заживо! Страх. Шериф выплевывает набившуюся в рот землю. Подпрыгивает. Пытается выбраться. Сдается. Лежит и смотрит, словно со стороны на свое погребение. Глупцы! Почему они не сожгли зверя, когда была возможность? Шериф вспомнил свою дочь и заплакал. Кто теперь будет заботиться о ней? Кто будет вывозить каждое утро на веранду и готовить ей завтрак?

— Ты забрал у нее ноги, не забирай хотя бы меня! – прокричал шериф зверю, но зверь не ответил.

А Тесс… Молодая Тесс уже улыбалась шерифу из прошлого, из воспоминаний. Даже не шерифу, а всего лишь стажеру. Молодому, влюбленному помощнику Даку. В тот далекий день трагедии на ней было легкое белое платье. Они сели в старый «Датсун» и выехали за город, где на большом экране показывали какую-то мелодраму. Ей было восемнадцать. Ему двадцать один.

— Посмотри, – сказала Тесс, указывая на соседнюю машину с закрытым верхом. – Кажется, это Джони!

— Джони? – Дак попытался разглядеть друга.

— Думаешь, они с Хлоей?

— Не знаю.

— Не будем им мешать, – промурлыкала Тесс, перебираясь к нему на колени. Дак провел рукой по ее бедру, подцепил пальцами резинку трусов и потянул вниз. – Не здесь, – остановила его Тесс. Дак посмотрел на соседнюю машину и тяжело вздохнул.

— Думаешь, чем сейчас занимается Джони?

— Хочу посмотреть фильм, – она обняла его за шею и поблагодарила за понимание. Дак снова тяжело вздохнул.

— Ты убиваешь меня, – пошутил он, и в этот самый момент зверь разбил стекло в соседней машине. Так, по крайней мере, Дак и Тесс позже рассказали шерифу. – Какого… – Дак смотрел, как убегает черный силуэт, растворяется во тьме. – Джони! – Он вышел из машины. – Джони, с тобой все в порядке?

Тишина. Джони мертв. Все мертвы. Девять из десяти автомобилей на стоянке наполнены смертью. Старый шериф терпеливо выслушал рассказ своего помощника, что-то хмыкнул в свои густые вислые усы и велел Даку отвезти Тесс домой. Когда Дак вернулся, шериф и десяток разгневанных горожан уже отправились на охоту. С винтовками и собаками они прочесали лес, но так и не нашли зверя.

— Отвези меня домой, – попросил Дака шериф. Усталость и скотч сделали его тело вялым и неуклюжим. По дороге из участка он то засыпал, то вздрагивал, открывая глаза, и начинал вглядываться в ночь.

— Могу я поговорить с Тесс? – спросил Дак, останавливаясь возле его дома.

— Утром. – Шериф наградил его внимательным взглядом. – Утром. – Он выбрался из машины и тяжелой походкой пошел к дому.

Дак ждал. Сидел в машине и смотрел на погруженные во мрак окна Тесс. Думал о ней. Мечтал, вытесняя ее образом из своего сознания дурные воспоминания прожитого дня. Мечтал до тех пор, пока ночную тишину не прорезал дикий, истошный вопль старого шерифа. Сердце замерло. Кровь застыла в жилах. Дак выпрыгнул из машины и побежал в дом.

— За что? – кричал шериф, прижимая к груди растерзанное тело супруги.

— Господи! – Дак почувствовал, что его сейчас стошнит. Отвернулся. Вспомнил Тесс. Взбежал, спотыкаясь, по лестнице. – Тесс! – Он поднял ее на руки и уложил на кровать. – Тесс! – Она вздрогнула. Кровь из разодранной спины пропитала простыни.

— Она сильная, – сказали в больнице.

— А мать? – Дак заставил себя не вспоминать ее изуродованное тело. – Она… – Врач покачал головой. Помялся немного, но все-таки спросил, что предпринято для поимки преступника.

— Преступника? – Дак нервно сглотнул. – Думаете, это мог сделать человек?!

— Всякое бывает, – развел руками врач. Дак вышел на улицу.

— Мы должны найти это отродье, – сказал шериф, постаревший за эту ночь лет на десять. Он открыл багажник патрульной машины и протянул Даку винтовку.

— Я останусь. – Дак смущенно опустил голову. Пикапы с добровольцами скрылись в облаках пыли.

Дак сел на стул возле палаты Тесс и заставил себя не спать. Ему казалось, что это важно. Важно для Тесс. Если он уснет, то она останется одна, а сейчас ей и так сложно. Смерть все еще стоит в изголовье ее кровати. Ждет. Караулит. Дак заглянул в палату и сказал Тесс, что не оставит ее.

— Спасибо, – шепнула она одними губами, но он услышал. Сказал, что любит, прислушался, но Тесс на этот раз промолчала. Лишь где-то в коридоре послышался едва различимый шорох.

Дак открыл дверь. Желтые глаза уставились на него из темноты. Запах свежей крови ударил в ноздри. Дак выбросил вперед руку, пытаясь схватить зверя за горло. Пальцы коснулись грубой шерсти. Зверь зарычал. Где-то в коридоре громыхнул выстрел. У Дака заложило уши. Пуля пробила зверю череп, но желтые глаза не потухли. Даже когда старый шериф отвез его в лес, в нем все еще теплилась жизнь.

— Копай. – Шериф бросил Даку лопату. – Глубже.

— Вы знали! – дрожащим голосом сказал Дак. – Знали, что он вернется.

— Догадывался. – Шериф пнул тело зверя ногой, сбросив в могилу. В тот день никто так и не смог разглядеть монстра. Не решился. – Поедешь домой, – приказал Даку шериф. – Помоешься и отоспишься. Тесс не должна видеть тебя таким.

 6

Похожие статьи:

Рассказы → Другое племя 6-10