За пеленой дождя

1

Он выехал на обед чуть позже, чем обычно. Вроде бы ерунда, но как часто бывает в таких случаях – одно обстоятельство накладывается на другое, другое на третье – и начинается цепная реакция. Так было и на этот раз. Ему нужно было сегодня попасть домой на пять минут раньше, но выйти раньше не получилось из-за телефонного звонка. Потом пока он шел до машины, ему встретился начальник – разговор, конечно, затянулся, и спас его только начинающийся дождь. Он быстрым шагом дошел до машины – дождь пока был несильный и сильно промокнуть он не успел.

Но пока он пристегивался, заводился и включал музыку, переключая станции в поисках подходящей песни, дождь разошелся не на шутку. Он включил дворники и тронулся. На минимальном режиме дворники с дождем не справлялись, и он переключил на следующий режим. Стало лучше. Когда он выехал из двора на дорогу, грянул настоящий ливень, и пришлось включить дворники на максимальную скорость, а самому пришлось замедлиться, потому что видимость была очень плохой. Цепная реакция шла по нарастающей, так как неизбежное опоздание домой все увеличивалось.

Поток машин был плотный. Перед ним ехала какая-то малолитражка, сзади его почти подпирал, нервируя, большой красный джип. В зеркале заднего обзора было видно раздраженное лицо его водителя. Он глянул в зеркало на номер джипа. Номер был густо заляпан грязью. Хорошо видны были только две последние цифры, как будто их специально отмыли: двойка и пятерка – двадцать пять.

Малолитражка ехала шустро. Подъезжая к пешеходному переходу и заметив приближающегося пешехода, она резко рванула вперед, несмотря на плохую видимость, успела миновать переход до пешехода и скрылась из вида за пеленой все усиливающегося дождя.

А он не успел. Он остановился у перехода, пропуская идущего – почти плывущего сквозь дождь – человека, да так и остался стоять, потому что ливень перешел в следующую стадию, превратившись практически в стену воды. Дождь был настолько силен, что просто стекал сплошными потоками по стеклам машины: он абсолютно ничего не видел вокруг. Он включил аварийку и решил переждать пару минут, надеясь, что остальные водители последуют его примеру.

Через пару-тройку минут дождь начал слабеть, он потихоньку тронулся и стал разгоняться. Странно, что вокруг совсем не было других машин. И сердитый красный джип куда-то пропал. Когда он разогнался до обычной скорости, а дождь превратился в изморось, ему пришлось опять замедлиться и даже совсем остановиться и выйти из машины, потому что…

 

2

 

Потому что за те пару минут, пока ливень был самым сильным, мир вокруг него изменился кардинальным образом. Машина стояла на обочине со включенной аварийной сигнализацией, а он стоял рядом с ней под моросящим мелким дождем и удивленно озирался вокруг, даже слегка приоткрыв рот по причине того же удивления.

Было ощущение, что дождь смыл одну картинку, обнаружив под ней другую. Так бывает на старых картинах – начинают их реставрацию, и вдруг под слоем краски обнаруживают другую картину.

Та картинка, которую он увидел, была свежа из-за недавно прошедшего и еще на закончившегося дождя. И этот дождь освежил и его память. Он оказался в другом месте, в другом городе – но он вспомнил этот город, он был в нем когда-то.

 

3

 

Да, был. Четверть века назад он ездил туда по работе, и город ему очень запомнился и понравился. Город был похож на его родину – не очень большой старый провинциальный городок, но в то же время не глухомань, так как достаточно близок к столице. Очень уютный, тихий.

Однако была еще одна причина, возможно, основная, по которой этот городок так врезался в его память. Когда он ехал туда в автобусе, он познакомился с девушкой. Они оба были молоды, в таком возрасте люди легко знакомятся и сходятся друг с другом. Поэтому в их знакомстве, быстро возникшей симпатии не было ничего удивительного. У них нашлось много общих тем для разговоров, она была очень смешливая, подхватывающая на лету любую его шутку. Правда, она очень мало рассказывала о себе, но он тогда этого даже не заметил, потому что он мог говорить о себе самом неограниченно много… Она рассказала ему только, что тоже едет туда по работе. Они прекрасно скоротали в обществе друг друга время поездки на автобусе и договорились встретиться через несколько часов по конкретному адресу: улица такая-то, дом такой-то. Этот адрес был целью ее поездки. Города ни она, ни он толком не знали, а ему хотелось встретиться с ней как можно скорее, поэтому он решил, что, сделав свои дела, он сразу пойдет к ней. Собственно, дел у него по работе было немного, и он, только расставшись, уже предвкушал новую встречу со своей новой знакомой. Он помахал ей рукой в окно автобуса, достал из кармана листок бумаги, где было нарисовано, как ему добраться до места и написан адрес. Она поехала дальше, по ее слова, ей надо было проехать еще пару остановок.

Как и ожидал, свои дела он сделал очень быстро – его задачей было просто передать бумаги, что он и сделал. А потом он пошел на встречу к ней. Так как города он абсолютно не знал и никакой карты или плана, кроме той бумажки, на которой было указано, как ему добраться до цели его собственной поездки, у него с собой не имелось, то он попытался сначала идти по памяти, вспоминая ее указания, как до нее добраться. Но следовать ее указаниям было сложно – ох, уж эти женщины! – подумал он. Ее описания сильно расходились с тем, что он видел вокруг – но его это тогда не насторожило. Он просто стал останавливать местных жителей и спрашивать, как пройти на такую-то улицу у них. Первый прохожий сказал, что не местный и ничего не знает. Второй выслушал его и задумался. Он стал описывать прохожему ориентиры, которые она ему давала – это не помогло, прохожий пожал плечами: не знаю. Следующий прохожий оказался более сведущим и сразу объяснил ему, как пройти на требуемую улицу. Правда, детальное описание улицы прохожим тоже не совпадало с тем, что говорила она.

Но это было не страшно. Он теперь знал, куда идти, знал, что это не так далеко и припустил почти бегом. Улицу он, в конце концов, отыскал. Улочка была маленькая, очень короткая, поэтому неудивительно, что не все местные жители знали о ней. В ее описании улица должна быть длиннее и на ней должны стоять новые высотки – но в реальности этого почему-то не было. На всей улице было не более десятка домов и большой пустырь со столетними дубами, на которых гнездились и шумно каркали вороны – узкий тротуар под деревьями был весь белый от птичьего помета. А там, где была приблизительно середина пустыря, тротуар прерывался, образуя как бы въезд – только въезд в никуда.

 

4

 

Он запомнил пустырь и дубы потому, что по логике вещей, тот дом, в который ехала она и который он искал, должен был находиться именно на том пустыре. Но дома не было. У дома слева был номер два, у дома справа – номер шесть. А номера четыре – не было!

Он поймал еще одного прохожего, благообразного всезнающего старичка-старожила с палочкой, который вышел только что из калитки через дорогу, и спросил у него, где дом номер четыре. Старичок сконфуженно заулыбался и сказал беззубым ртом, что сколько лет он тут живет – никогда не было тут дома номер четыре. Говорили, что когда-то давно здесь стоял дом местного фабриканта, но в революцию фабрикант бежал, дом его передали под приют – народишек там обитал так себе: пьяницы да бывшие проститутки – район тут такой был нехороший. Ну и спалили они этот дом – года не прошло. Пожар-то вроде небольшой был, как старики говорили, можно было потушить – но у нас на весь город тогда одна пожарная машина была, и она, как назло сломалась. Водитель молодой был, неопытный, так и не смог ее завести. Дело ночью было. Район тут глухой, малолюдный. Пока соседи пожар увидели, пока оделись, из домов повыходили – пожар разошелся со страшной силой. Как ни пытались его потушить – не смогли. Потом уже и пожарка приехала, завелась-таки – но поздно уже было… С той поры вот так все и есть, как сейчас – пустырь.

Выслушав рассказ деда, он хотел было и его спросить про новые дома на этой улице, но не стал. Вряд ли дед бы что сказал. Да и сам он всю эту улицу уже изучил вдоль и поперек – негде здесь быть высоткам.

Он опечалился. Ему трудно было поверить, что она его так банально обманула, кинула. Он же видел, что ей было приятно с ним общаться и что она совсем не против была с ним встретиться еще. Да, инициатива исходила от него, но она согласилась. Или он ничего не понимал в женщинах…

Он понуро побродил еще намного в окрестностях пустыря и этой маленькой короткой улочки, словно надеясь обнаружить если не по указанному ей адресу, то где-то здесь, рядом какие-нибудь ее следы – а еще лучше, ее саму… Но не обнаружил.

Он пошел на автобусную остановку и уехал. Когда автобус ехал по городу, он жадно смотрел в окно, надеясь увидеть ее среди людей на улице. Город был небольшой, народа на улицах было не очень много. Если бы он увидел ее, он смог бы узнать – правда, непонятно, что тогда делать дальше: останавливать автобус?.. Однажды ему показалось, что женская фигурка вдалеке, быстро свернувшая за угол, принадлежит ей. Что она как будто сначала шла, глядя на автобус, а потом, увидев его, отвернулась, ускорила шаг и быстро свернула за угол. Но он не был уверен в том, что ему это не показалось и что желаемое он не выдает за действительное.

После возвращения домой эта история какое-то время побередила его душу, она ему даже пару раз снилась, но постепенно краски потускнели и остался только небольшой горьковатый осадок в душе.

 

5

 

И вот ливень обновил эти потускневшие краски, освежил их в памяти. И внутри опять защемило. Он глубоко вздохнул и стиснул зубы. Потом заставил себя расслабиться: все-таки двадцать пять лет прошло…

Теперь его занимала мысль о том, как он вдруг сейчас оказался здесь. Ответа он найти не мог, как ни старался. Логичного объяснения происходящему не было.

Тогда он стал думать, что делать дальше. Собственно, он спешил на обед, но так и не пообедал. Он решил, что было бы неплохо перекусить, а потом подумать над тем, что делать дальше. Как например, попасть назад на работу…

Он огляделся вокруг. Людей было немного. Те, что были на улице, шли под зонтами. Машин не было. Он подумал еще немного, потом сел в машину, сделал музыку погромче и плавно тронулся. Он ехал медленно, чтобы успевать читать надписи на улице. Странный городок. Как будто за прошедшие двадцать пять лет здесь ничего не изменилось. Вывески были все старинные, нигде не было ярких и крикливых современных реклам.

Сзади кто-то загудел клаксоном и его обогнал автомобиль, первый, увиденный в этом городе. Машина была под стать вывескам – такой же древней модели. Странно было только, что она прекрасно сохранилась, краска была новой, блестящей. Не лень же людям так вкладываться в такую колымагу, подумал он.

А навстречу ехал грузовик. И был он такой же древний, как вывески и обогнавшая его легковушка. И когда он увидел в зеркало сзади еще одну доисторическую колымагу в отличном состоянии, ему стало не по себе. Мгновение позже, он прочитал надпись «Столовая» и свернул с дороги. Столовая размещалась на первом этаже приземистого трехэтажного  здания. Рядом была стоянка, на которой стояла всего одна машина – конечно, тоже доисторической породы… Он припарковался и вышел из машины, невольно сравнивая взглядом свое авто и стоящее на стоянке.

Какие-то люди по одному и по двое заходили и выходили из здания. Он присмотрелся к ним и понял, что они как-то очень по серому одеты, как будто все они одевались в одном дешевом магазине, где яркой одеждой, похоже, не торгуют.

Внутри столовой была длинная очередь – он от таких очередей отвык со студенческих, наверное, времен. Но искать другое заведение не хотелось, и он, смирясь, встал в хвост очереди. Да, одежда разнообразием не отличалась. Все лица мужского пола были одеты в не очень хорошо сидящие костюмы серых, коричневых или черных тонов. Под пиджаками у абсолютного большинства были голубые рубашки. Немного большее разнообразие цветов было у галстуков, но они тоже был выдержаны в очень неброской цветовой гамме. Изредка попадались мужчины без галстуков. И очень немногие были в джемперах вместо пиджаков.

Женщины были одеты хотя бы немного, но получше мужчин. У большинства были костюмы с неплохо сидящими юбками средней длины. Да и пиджаки с выточками смотрелись на дамах поизящнее, чем на их кавалерах. Около половины женщин вообще были без пиджаков, в одних блузках, где доминировали бледно-голубые и бледно-розовые тона, иногда, правда, встречались бледно-желтые.

Он взял, как и все, в порядке очереди, поднос, поставил его на раздачу, чуть-чуть подвинул вперед, уперев в поднос стоящего впереди, и потянулся за компотом, но вдруг опешил…

 

6

 

Опешил от того, что на ценнике значилось: «Компот слив. 15 коп.»

Столько стоил компот во времена его юности, где-то четверть века назад. Он увидел неподалеку листок с меню. Сильно прищурился, чтобы различить мелкие и плохо пропечатанные, как на печатной машинке, буквы. То же самое. Все цены значились в копейках. Люди впереди и сзади его неторопливо ставили на свои подносы еду, нимало не задумываясь о копеечных ценах.

Он подумал и решился. Он взял себе полный обед и медленно продвигался к кассе. Спросить у окружающих про странность увиденного он постеснялся, потому что они и сами были странные… Подойдя к кассе, он увидел, чем расплачивался человек, стоящий в очереди перед ним – у него были старые деньги! Те самые, которые были в ходу четверть века назад… Но как будет расплачиваться он?

– Так, что у Вас? – спросила кассирша, и не дожидаясь ответа, стала что-то выбивать на старинном кассовом аппарате. – пятьдесят две копейки с Вас.

Он растерянно открыл кошелек, не зная, что будет делать дальше. Движения его были очень медленные и неуверенные, и уже успевшая заскучать от ожидания кассирша на мгновенье посмотрела в его раскрытый кошелек, где он в задумчивости перебирал пальцами купюры.

– Мелочи-то у Вас не будет? Я с таких крупных сдачи не наберу, – недовольным голосом сказала она, глядя, как он медленно перебирает купюры. – Мелочь посмотрите, пожалуйста.

Он открыл кармашек с мелочью и высыпал его содержимое в ладонь.

– Ну, вот, так-то лучше, – смягчилась кассирша и стала ловко набирать монеты прямо из его ладони. – Двадцать, сорок, пятьдесят и две копеечки.

Она ссыпала мелочь себе в аппарат, он понял, что расчеты с ним закончены. Кассирша стала обсчитывать стоящую за ним даму. Он поспешно положил кошелек на край подноса, поднял поднос и стал искать глазами свободный столик. Таковых не оказалось. Он немного покружил по залу, потом заметил, как компания из четырех человек освободила стол в дальнем углу и пошел туда.

Он подошел к столику, поставил на него поднос и перед тем, как сесть, убрал кошелек в карман. Странно! Он рассчитался с кассиршей деньгами совсем другого образца, чем у всех окружающих, а она ничего не заметила и приняла его деньги.

– Здесь свободно? – вопрос подошедшего с подносом молодого человека вывел его из задумчивости.

– Да, садитесь.

Подошедший был молод, худощав и носил на немного прыщавом лице периодически сползающие на нос очки в массивной оправе. Он шмыгнул носом, поставив поднос, поправил очки, отодвинул с грохотом стул, но прежде, чем опуститься на него, махнул кому-то вдалеке рукой, сказав себе под нос: «Иди сюда, здесь свободно.» Затем он сел на стул, продолжая смотреть куда-то вдаль.

К столику подошла девушка. Парень указал ей на место рядом с собой и отодвинул стул. Она поставила поднос и села. Они были очень похожи, прямо брат и сестра. У нее тоже было угреватое лицо и большие некрасивые очки.

Он был одет в брюки и голубую рубашку. Ни пиджак, ни джемпера на нем не было. Во всей столовой он один был в рубашке «без всего». Волосы у него были слегка не стриженные и не слегка сальные – причесанные или нет, сказать было трудно: было неясно, то ли он не причесан и растрепан, то ли это такая модная прическа-растрепка.

Она была в серой юбке и бледно-розовой блузке с какими-то старушечьими кружевами. Волосы ее были гладко зализаны и собраны в пучок.

Разговаривали они немного. Парню просто некогда было говорить – рот его был набит едой, он чавкал и ел не очень опрятно и аккуратно, что-то роняя назад в тарелку, а что-то даже на пол. Он, в основном, утвердительно угукал и отрицательно качал головой. Те несколько фраз, которыми они обменялись на девяносто девять процентов принадлежали девушке – парень только показывал «да» или «нет».

Их короткий разговор носил какой-то производственный характер, и он так ничего из него и не понял. Они очень быстро поели и ушли. Он только заканчивал второе. После них к нему подсел какой-то лысеющий мужчина со смешно зачесанными и якобы скрывающими лысину жидкими седеющими прядями. А потом к ним подсела она…

 

7

 

О, да, он сразу узнал ее. Она подошла из-за спины, он не мог видеть, как она подходит, но при приближении ее он уже что-то ощутил. Она изменилась, все-таки, прошло двадцать пять лет, но он никогда бы не сказал, что она постарела за это время. Нет, она просто стала другой. Она стала зрелой. Вот на примере с ней уместно сравнить зрелых женщин с выдержанным вином… Впрочем, нет, он бы сравнил ее даже с чем покрепче.

Она была хороша. Как и тогда, в автобусе. Собственно, она не была королевой красоты. У нее было симпатичное лицо, и все остальное было при ней – волосы, грудь, фигура. Но главное в ней было и тогда, и сейчас – ее самодостаточность. Какая-то независимость от окружающего мира и самозавершенность. В ней не было гордыни, она не задирала нос – но она была сама по себе! И тогда, и сейчас.

А еще – она была по-другому одета. Не как все вокруг. Так были одеты только двое здесь – она и он. На ней были обтягивающие джинсы, белые кроссовки и ярко-красная футболка. Из всех людей в помещении в джинсах и футболках с кроссовками были только двое – он и она… Но людей вокруг, кроме него, ее яркость никак не привлекала, никто не заглядывался на нее. Он вспомнил, как она была одета при их прошлой встрече. Да, она тогда была одета, как большинство людей в столовой сейчас: юбка и блузка – тогда все так ходили. И уж никто так долго, как он, не разглядывал ее – ту, которую он не смог найти четверть века назад…

Он не знал, как заговорить с ней. Он даже не мог понять, вспомнила ли она его. Мысли кружились в его голове пестрым хороводом. Из этого хоровода он пытался выхватить какое-нибудь слово для начала беседы – но все было не то! И пока он подбирал слова, она вдруг обратилась к тому смешному лысеющему и зачесанному мужчине, с которым села рядом:

– Сергей Иванович, приятного аппетита!

– Спасибо, душенька, – по-стариковски и одновременно по-старинному ответил мужчина. – И Вам приятного.

– Я к Вам зайду после обеда.

– Да, конечно, как раз у нас все будет для Вас готово.

– Во сколько лучше к Вам зайти?

– Давайте к трем. Меня не будет, но мои девушки Вам все подготовят к трем часам.

– Хорошо.

Она, наконец, ответила на его долгий взгляд. Посмотрела на него со своей, ни на кого не похожей улыбкой и даже как будто еле заметно подмигнула ему. Он счастливо выдохнул: все-таки, узнала, вспомнила! Но на этом ее внимание к нему и закончилось. Он немного растерялся, не зная, что делать дальше. Больше между ними троими за столом не происходило, а свой обед он уже давно доел. Он встал и пошел относить поднос. Она осталась со стариком. Он заметил, что они так и не разговаривают, просто молча едят. Он вышел из здания на улицу и остановился на широком крыльце столовой, решив дождаться, когда выйдет она.

 

8

 

Он опасался, что она выйдет вместе с тем пожилым мужчиной. Так оно и получилось. Но пока он глядел на эту неравную пару и думал, что делать, какой-то встречный мужчина поздоровался с ее спутником, отвел его в сторону от нее и начал с ним о чем-то по-заговорщицки шептаться. Сергей Иванович только сказал ей:

– Не ждите меня, пожалуйста, душенька.

И она пошла. К нему.

– Ну, привет! Быстро нашел дорогу? Рановато ты – я еще немного не закончила.

У него в голове вертелось одновременно столько слов, столько вопросов и ответов, что он то приоткрывал, то закрывал снова рот и молчал.

– Ну? – не выдержала она.

Его, наконец, прорвало и он смог говорить.

– Привет! Ты снова здесь? Через столько лет? И ты помнишь меня? А куда ты пропала тогда? – он засыпал ее вопросами.

– Подожди. Я не знаю, на какой вопрос отвечать… Тем более, что все твои вопросы какие-то странные, – улыбнулась она. – Что значит «снова»? Я вышла из автобуса, где мы с тобой ехали и пришла сюда, по тому самому адресу, который тебе дала. Естественно, я тебя помню – за прошедшие четыре с небольшим часа, что мы не виделись, я еще не успела тебя забыть… И никуда я не пропадала… Да что с тобой? Или ты подумал, что я тебя не узнала, потому что я будто не заметила тебя за столом и начала разговаривать с Сергеем Ивановичем? Ну, здесь я просто немного смутилась, увидев тебя и его за одним столиком, и решила, что проще будет перед Сергеем Ивановичем сделать вид, что я тебя не знаю. Он очень разговорчивый и любопытный – потом вопросами замучает, кто ты такой, откуда я тебя знаю? Тем более, что я в этом городе в первый раз и никого не должна знать.

Она обернулась на стоящего невдалеке к ним спиной Сергея Ивановича, который все также разговаривал со своим собеседником, и добавила:

– Давай, кстати, отойдем в сторону, чтобы он меня не увидел. Что с тобой случилось?

Он тоже посмотрел на Сергея Ивановича. И пока он на него смотрел, в поле его зрения попало большое цифровое табло у входа в столовую, на котором высвечивалось по очереди то время, то дата, то температура воздуха.

– Какой же сейчас год? – спросил он.

– Тот самый, что был, когда мы сюда ехали с тобой, – весело ответила она. – Вроде еще не успел закончиться!

– Нет, я не о том… Просто я – из будущего, из того которое будет двадцать пять лет спустя, – с трудом выговорил он.

– А ты не изменился, – улыбнулась она, все еще не понимая его и думая, что он шутит.

– А ты изменилась за это время. Но я тебя узнал бы и через пятьдесят лет! Как же я рад, что мы встретились!

Какая-то волна сомнения прокатилась по ее лицу, она тоже взглянула на табло:

– Слушай, мне сейчас очень надо отойти – по работе. Ты слышал, я с Сергеем Ивановичем договаривалась. Подожди меня, не уходи, пожалуйста. Я не больше, чем через час, а надеюсь, даже раньше сюда подойду. Не уходи, хорошо?

– Мы не потеряемся опять на четверть века? – грустно усмехнувшись, спросил он.

– Ты меня пугаешь, – сказала она.

– Я и сам боюсь. Боюсь, что если сейчас потеряю тебя из виду, то потеряю если не насовсем, то опять надолго, на очень долго…

– Хорошо. Как бы глупо не звучали твои слова, но я поверю тебе. Что-то внутри меня просит поверить тебе. Пойдем со мной.

– Но как же вопросы того же Сергея Ивановича?

– Я к нему не пойду – только к его подчиненным. Он, будем надеяться, не выйдет из своего кабинета и не увидит тебя. Что тебе нужно, чтобы ты был уверен, что не потеряешь меня?

– Я думаю, что достаточно тебя все время видеть.

– Хорошо. Там во всех кабинетах открыты двери из-за духоты. Ты будешь ждать меня в коридоре и видеть через открытую дверь. Так пойдет?

– Мне стыдно из-за таких глупостей, на которые я тебя обрекаю, – сказал он, опуская глаза.

– Ерунда. Пошли.

 

9

 

И они пошли. Она очень спешила, шла очень быстро, он едва поспевал за ней. Оба молчали. Она явно думала о чем-то другом, возможно, о работе… Он немного задыхался от быстрой ходьбы и не стал больше ни о чем ее спрашивать.

Они вошли обратно в здание, где была столовая, но в небольшом холле на входе повернули не в сторону двери в столовую, а в противоположную. Там была лестница, по которой они очень быстро стали подниматься.

Они дошли до второго этажа, вышли с лестницы в широкий и пустой коридор и немного прошли по коридору. Было душно и двери почти всех кабинетов были, действительно, настежь распахнуты в коридор. В одну из таких дверей стремительно ушла она. Как она и обещала, она оставалась у него на виду. Он присел на подоконник напротив двери и стал смотреть на нее.

В кабинете, где она сейчас с кем-то оживленно разговаривала, также настежь, как и дверь, было распахнуто окно на улицу. Шторы на окне были раздвинуты, и он от нечего делать стал разглядывать улицу за окном, постоянно держа при этом ее в поле зрения.

Улица была залита солнцем после дождя. Слышалось чириканье каких-то птиц. Деревьев на улице не было. Была видна неширокая разбитая дорога, по которой он ехал, когда искал столовую. За дорогой виднелись заросли кустарника, за ними прятались старые, но ухоженные одноэтажные домишки горожан. К одному из домов направлялась фигура, показавшаяся знакомой. Он присмотрелся и узнал в человеке Сергея Ивановича. Сергей Иванович перешел через дорогу, подошел по скрипнувшему под ним деревянному к калитке, открыл ее скрылся в маленьком дворике.

Он задержал взгляд на доме, в который вошел Сергей Иванович. Удобно так жить – через дорогу от работы! Легкий ветерок колыхнул ветку сирени под окном домика – и в этот момент он успел разглядеть старинный резной наличник на окне. А на крыльце дома, над входной дверью была вырезана дата строительства дома: 1959. И он вспомнил и старинную резьбу на наличнике, и цифры над дверью. Именно из этого дома в его прошлое пребывание здесь вышел тот самый старичок, который рассказал ему историю сгоревшего дома под номером четыре.

Значит и улица должна быть той самой. Да, она ведь спросила у столовой: «Быстро нашел дорогу?» Это то самое место. Только дубов не было. Через окно того кабинета, где была она, никаких дубов видно не было. Он попытался, не теряя ее из вида, посмотреть в окно за спиной – дубов не было. Он даже краем глаза, опять-таки не теряя ее из поля зрения, попытался посмотреть через окна других кабинетов, но тоже не увидел деревьев.

 

10

 

А она уже освободилась и выходила из кабинета.

– Видел Сергея Ивановича? – спросила она его.

– Да, конечно, – ответил он.

– Где? – не понял он.

– Хотел бы так жить – через дорогу от работы?

– Не знаю даже… Слушай, а у Сергея Ивановича отец жив? – спросил он.

– Еще один неожиданный вопрос. Но я уже начинаю привыкать… Хотя в автобусе за тобой ничего подобного не замечала… Не знаю. Сергей Иванович очень разговорчив, конечно, но про своих родственников ничего не говорил. А специально спрашивать я даже не подумала… – Она двинулась по коридору. – Пойдем отсюда – я закончила.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Когда они немного отошли от здания, он остановился и обернулся. На левом углу здания, из которого они только что вышли синей краской через трафарет не очень аккуратно был написан номер дома: 4. Он уже не удивился, только поводил взглядом вправо-влево. Ну да, дом стоял на том самом пустыре. Дубов никаких не было. Только дорожка под дубами была, как двадцать пять лет назад – с тем же самыми выбоинами и ямами, давно не асфальтированная. Только без вороньего помета. А в том месте, где он четверть века назад заметил какое-то подобие въезда в никуда – дорожка там прерывалась – сейчас был, действительно, въезд – на стоянку возле столовой, где стояла его машина, теперь уже в одиночестве, соседняя колымага уехала.

– А скажи мне, Сергей Иванович здесь давно живет? – начал он.

– Да, старожил. Все здесь помнит, всех здесь знает. Еще и историей увлекается – про эти места чуть ли не со средневековья все рассказать может.

– А про это здание, где мы были, он тебе что-нибудь говорил? Оно же старое, дореволюционное, похоже?

– Сергей Иванович говорил, что это был дом фабриканта местного. После революции тот сбежал, все бросил. Дом почти сразу приспособили под какую-то контору, типа городского управления, потом хозяева менялись неоднократно – так он и дожил до наших дней. Его ремонтировали не раз – он достаточно хорошо сохранился.

– А он никогда не был приютом для бездомных, ночлежкой?..

– Как ни странно, но – был. Очень короткое время. Почти сразу, как владелец сбежал, дом этот самовольно набился всякий сброд. Сергей Иванович говорил, что дело как-то дошло до небольшого пожара – но пожарные приехали очень быстро, дом был спасен, а его обитатели в тот же день были выставлены на улицу.

 

11

 

– Ну, теперь твоя очередь мне рассказывать. Мы спешим куда? – она посмотрела на часы. – До автобуса еще три часа, идти тут недалеко. Может, посидим здесь на лавочке, отдохнем, а то я забегалась. И ты мне все расскажешь.

– Не знаю, с чего начать.

– С начала. С того момента, как ты вышел из автобуса, а я поехала дальше.

– Да, хорошо, – сказал он и подумал, как он сможет сжато пересказать ей двадцать пять лет своей жизни, внутренне усмехнулся этой мысли. – Я быстро нашел то место, в которое я ехал. Все, что мне было надо там сделать, передать бумаги, времени ушло на это очень мало, а потом я вприпрыжку побежал искать тебя. Но быстро заблудился. Прохожие мне сказали, где искать эту улицу. Правда, когда я им описывал улицу с твоих слов – они говорили, что там такого нет…

– Подожди. А что я такого сказала, что не совпадает с реальностью?

– Ты описала улицу как достаточно большую, с высотными домами, как я понимаю, с правой стороны. Но домов там нет и сама улица очень маленькая.

– Ах, да… Я поняла, о чем ты. Это меня коллега по работе так неверно проинформировал! Я сама здесь первый раз. Нашла все достаточно быстро. Про дома эти, высотки, я и забыла. И не вспомнила бы, наверно, если бы ты не напомнил. В этом городке вообще высоток нет… Вот, у меня листок есть со схемкой, как добираться – смотри.

Она развернула аккуратно сложенный листок, и он посмотрел на коряво нарисованную схему. Не сразу, но понял, где что находится на рисунке. В принципе, все совпадало. За исключением того, что на картинке улица была продлена в сторону березовой рощи справа, и там были изображены три жилых башни.

– Твой коллега, наверно, с хорошим чувством юмора, – отведя взгляд от рисунка и глядя на нее, предположил он.

– Вообще не замечала за ним такого. Обычно, наоборот, юмора не понимает вообще. Не знаю, почему он тут так нарисовал. Может, как раз издевался в отместку за мои шутки над ним, которых он не понимал?

– Но мы отвлеклись. Что было с тобой дальше?

 

12

 

– Дальше я отыскал улицу, но не увидел на ней не только высоток, но и дома по тому адресу, что ты мне сказала. Там был пустырь со старыми дубами на нем и воронами, обгадившими весь тротуар. А из дома Сергея Ивановича вышел благообразный старичок с палочкой. Я к нему подошел и спросил про дом номер четыре, – и он пересказал ей историю, рассказанную старичком. – Я походил туда-сюда, абсолютно не понимая, зачем ты меня так жестоко обманула и где тебя искать, но потом вынужден был вернуться на остановку и уехать домой, так и не встретившись с тобой.

– Голова идет кругом от твоих слов, – сказала она. – Но ты же здесь сейчас. И я здесь. И не думала я тебя обманывать. Ни к чему это мне. Я так никогда не делаю.

– Я тоже так хотел думать. Но ведь не встретил тебя! Дома я долго не мог выкинуть эту историю из головы, перебирая всевозможные варианты. Но согласись, следуя обычной логике, из того, что я тогда увидел, вывод следовал один – ты меня обманула.

– Как ты рассказал – пожалуй, да, только такой вывод… Но почему? Подожди, а что ты говорил про двадцать пять лет?

 

13

 

Я вернулся в свой город и прожил там двадцать пять лет. Без тебя. Я помнил тебя, но это воспоминание было очень горьким и лежало на самом дне моей памяти, и я старался не ворошить старые раны…

И вот спустя четверть века в тот же самый день (я забыл точную дату нашей поездки, помню только весну, май – но уверен, что число то же самое!) я ехал на машине и попал под сильнейший ливень. В какой-то момент видимость стала нулевой, мир пропал вокруг… А когда появился – это был уже другой мир. Дождь за окном затихал. Я разглядывал город вокруг, размышлял, что мне делать. И лучшее решение, которое мне пришло в голову – это было решение пообедать. Я стал искать кафе и нашел вот это столовую. Видимо, я подъехал с какой-то другой стороны к этому месту или просто за двадцать пять лет подзабыл его – но я не понял, что очутился на той самой улице. Потом тебя встретил. А дальше – ты знаешь.

– То есть ты мне сейчас вот так, за полторы минуты рассказал, как прожил четверть века? – она улыбнулась. – Но как ни странно, я тебе почти верю. А ты можешь чем-то доказать, что ты из будущего? Ну, чтобы я еще больше поверила…

– Сейчас, где же он? – он рылся по карманам. – У нас там в будущем такие штуки есть, мобильные телефоны. Сейчас покажу.

Но сколько он не копался в своих карманах, так и не нашел телефона.

– Наверно, выложил на работе, – подытожил он. – Давай какое-нибудь другое доказательство найдем.

Он вспомнил вдруг про машину:

– Смотри, вон моя машина стоит.

– Вижу. Ты уже говорил. В этом есть странность – ты ведь на автобусе со мной приехал. Но в целом – машина как машина.

– Но она же другая! Не как у вас! Посмотри на формы, на марку! Таких машин у вас еще не существует!

– А по-моему, самая обычная.

По дороге, разбрызгивая из ям воду, проехала машина. Естественно, старомодная, как и все вокруг.

– Вот, смотри, точно такая же, как твоя. И цвет даже совпадает, – сказала она, показывая на проезжающее авто.

Только цвет и совпадал – белый. Но ни одного другого различия она почему-то не видела.

– Пойдем, – сказал он ей и пошел в сторону машины.

Открыл дверь.

– Садись, прокатимся.

Она села.

– Смотри, какая приборная панель, аудиосистема – у ваших машин все иначе!

– Да нет, все такое же, – возразила она.

Он хотел найти флешку, чтобы включить ей с нее музыку и продемонстрировать то, чего она точно не видела на их машинах и вообще в том времени. Но вспомнил, что флешки у него нет в машине. Тогда он включил радио, сильно сомневаясь, правда, что оно ему поможет доказать его правоту – ведь непонятно, какие станции здесь ловятся… Он поймал несколько станций. На всех играло какое-то ретро, и он понял, что не сможет ей ничего так доказать. Но у него появилась другая идея.

 

14

 

Он завел мотор и тронулся. Он хотел выехать на трассу и разогнаться так, как машины в ее времени не могут ездить. Идея была рискованная, но он не испугался. Он не знал местности, не знал, как выехать из города, но интуитивно поехал в сторону той самой рощицы, где должны были стоять высотки.

Интуиция его не подвела. Проехав около сотни метров вдоль рощи, они увидели знак выезда из города. Дорога была прямая, как стрела, асфальт был сравнительно неплох, и он втопил педаль в пол. Шоссе было пустым, издалека только кто-то ехал по встречке. Он набирал скорость.

– Смотри, сто сорок, – сказал он, продолжая разгоняться и показывая ей на спидометр.

– Не вижу сто сорок, – сказала она, глядя на спидометр.

– А сколько видишь?

– Около восьмидесяти.

Он даже выругался про себя и продолжил разгон.

– Сто шестьдесят… Ну, у вас же так не ездят! – почти взмолился он.

Она опять взглянула на спидометр:

– До ста чуть-чуть не дошел… Правда, я не понимаю, где ты видишь свои сто шестьдесят!.. Поедем назад, пожалуйста.

Он сбросил газ, потом развернулся, и они поехали назад в город. Он поставил машину на той же стоянке. Они вышли и вернулись на лавочку.

– Выходит, одни и те же вещи мы видим по-разному… Кстати, а ты легко узнала меня, я ведь изменился за двадцать пять лет?

– Я не шутила, когда сказала, что ты не изменился. Для меня прошло несколько часов, и ты не должен был измениться.

– Как же так? Смотри, я же сейчас сорокалетний с лишним сильно полысевший мужчина, а тогда был молодым лохматым красавцем. Ну, вот потрогай мою голову, в конце концов!

Она неловко погладила его по голове. Она смотрела ему в глаза, водил ему рукой по большой залысине и говорила, как будто была слепой или загипнотизированной:

– Лохматый красавец! Какая лысина? О чем ты? Вот же кудри! – и перебирала в руках воздух или невидимые ему пряди волос.

Но потом она остановилась и спросила:

– А ты тогда сказал, что я изменилась. Как?

– Так, как должна была за двадцать пять лет.

– Бред какой-то! То есть я в твоих глазах старая?

– Нет, не старая. Ты мне нравишься ничуть не меньше, чем тогда. Даже больше. Ты стала зрелой и еще более…

Она прервала его:

– А что, кстати, с моими волосами? Как ты их видишь? Они не стали менее густыми? Они до плеч, как сейчас? – она тряхнула волосами.

– Нет, не до плеч. У тебя, по-прежнему, шикарные густые волосы, но стрижка стала покороче. Смотрится очень здорово.

– Опять ты говоришь странности. Вот же мои длинные волосы, – и она стала перебирать воздух чуть ниже плеч.

Это выглядело очень странно, по логике вещей, в данной ситуации кто-то один из них должен быть сумасшедшим, но это не соответствовало действительности.

– Есть еще некоторые странности, – сказал он – Скажи мне, во что ты сейчас одета?

– А ты разве не видишь? Впрочем, да – видишь, но не то… На мне синяя юбка и бледно-голубая блузка.

– Ну, а я?

– Ты в серых брюках и синей рубашке.

– Но ты же в джинсах и яркой футболке! А на ногах у тебя белые кроссовки! И я в джинсах. И в футболке. Правда, в серой. И в серых кроссовках.

– Ту одежду, про которую ты говоришь, здесь очень сложно найти. Дефицит…

– Я помню это. Почему мы так по-разному все видим? Там, в столовой я расплатился за обед совсем другими деньгами, чем платите вы, но кассирша приняла их за ваши обычные монеты…

– Я не знаю, это вас как-то ирреально. Но мне почему-то грустно от этого. Как будто это разделяет нас, – она подвинулась ближе к нему и взяла его за руку. – Но ведь ты реальный, я чувствую тебя, твою руку…

Он в ответ обнял ее, лица их приблизились, и они поцеловались.

– И мы должны будем опять расстаться, – очень тихо сказал он после долгого поцелуя.

– Как я смогу найти тебя? – спросила она.

Он продиктовал ей адрес. Еще при прошлой встрече в автобусе они выяснили, что живут в соседних городах, разделяла их города всего сотня километров. Вполне можно приехать к друг другу в гости…

– Пиши мне письма – может, тебе повезет, и я отвечу. Если я там живу, конечно… И оставь мне свой адресок, на всякий случай… Почему мы не обменялись адресами еще в автобусе?

– Не знаю, – сказала она и вырвала из блокнота листок со своим адресом. – Вот, держи. А если тебя там нет, как мне еще тебя найти?

– Тогда я найду тебя через двадцать пять лет по адресу, который ты мне дала сейчас. Если ты, конечно, будешь в моей реальности… – он запнулся и задумался. – Слушай, я вот что еще придумал. Если ты есть в моем будущем, запиши мой номер мобильного – просто запиши эти цифры, потом ты поймешь, что это и что с ними делать – через четверть века ровно в этот день пришли мне сообщение.

Она достала из сумки блокнот и записала продиктованные им цифры, совершенно, впрочем, не понимая, что она будет с ними делать.

– Сейчас сколько времени? – он посмотрел на табло над входом в столовую. – Мы с тобой увиделись около часа… Выходит, время для меня при переходе из одного мира в другой не сбилось, потому что я вышел на обед там, у себя, в двенадцать. В начале первого начался дождь… Пожалуйста, отправь мне сообщение, например, ровно в час дня, хорошо? К этому времени я уже буду знать там про нашу встречу здесь… Бред какой-то!

– Да, конечно, – ответила она и смутилась. – В смысле, конечно, отправлю, а не – конечно, бред...

Он замялся:

– Что бы ты мне могла написать?.. Придумал. Напиши: за пеленой дождя. Если я получу такое сообщение, мне будет намного легче отыскать тебя, так как я буду уверен, что ты точно существуешь в моем будущем… Тут есть только одно «но» – я не знаю, как мне вернуться.

Она закрыла блокнот и убрала его назад в сумку.

– А может, тебе не надо возвращаться? Оставайся здесь, со мной.

– Нет, я знаю, что это будет неправильно. Я должен вернуться.

– Проводи меня до остановки, а то я опоздаю на автобус.

– Может, довезти тебя на машине?

– Нет, тут совсем рядом. Давай пройдемся.

 

15

 

Они встали с лавочки и побрели в сторону автобусной остановки. Именно так, уныло, обреченно – побрели. Ибо кругом была весна, весна в самом соку – май. Чуть трепетала свежая зелень, воздух был свеж, влажен и прохладен после дождя. В воздухе резвились и щебетали птицы. Мир был чрезвычайно радостен в этот миг, а эти двое – чрезвычайно грустны. Им предстояло еще раз расстаться, как они уже расставались однажды – выйдет ли снова встретиться?

Он взял ее за руку, она немного прижалась к нему. Когда они пришли на остановку, автобуса еще не было, до него оставалось еще пара минут. В эту пару минут они делали то, что делают все влюбленные в моменты расставания. Они обнимались, целовались и что-то обещали друг другу...

Последний поцелуй, последний взмах ее руки – и автобус забрал ее.

 

16

 

Он пошел назад к машине. Печаль разлуки была столь велика, что он даже не задумывался над тем, что он будет делать здесь дальше и как он вернется домой. Эти мысли пришли ему в голову только когда он открыл машину и забрался в нее… Да, как ему попасть домой?

Он собрался было завести мотор, но понял, что куда-то дел ключ от машины. Похлопал себя по карманам и обнаружил, что ключ там. Вспомнил, что, думая о разлуке с ней, он, отперев машину, зачем-то спрятал ключ назад в карман, с волнением нащупав в том же кармане листок с ее адресом.

Сейчас, сидя в авто, ключ из кармана вытаскивать было крайне неудобно, поэтому совсем неудивительно, что почти достав ключ, он уронил его себе под ноги. Пришлось наклониться, чтобы увидеть, куда упал ключ, нащупать его рукой…

И в этот момент назойливо, несколько раз сзади просигналил клаксон. Он инстинктивно резко поднял голову, стукнувшись о руль, и хотел уже выругаться на сигналившего…

И выругался. Только не на сигналившего, а от удивления. Его машина стояла на дороге посреди его города, в том самом месте, где во время ливня он переместился в пространстве-времени. Теперь дождь все шел, но уже явно ослабев, а он почему-то стоял на дороге и мешал проезду других машин. О чем водители тех других машин ему надсадно сигналили. Особенно старался водитель красного джипа сзади, с лицом, просто перекошенным от злости. И номер джипа, вернее, его видимая часть, по-прежнему состояла из двух цифр: два и пять – двадцать пять.

Впереди был тот же пешеходный переход, на данный момент без пешеходов.

Он быстро выдохнул, решив, что сейчас не время для удивлений. Также быстро ставил ключ, завел машину и с громким рыком мотора тронулся. Разгоняясь, он задался вопросом, сколько времени он отсутствовал здесь. Как будто немного. Кажется, что еще даже его обеденное время не закончилось. Показалось, что далеко впереди промелькнула и свернула та самая, шустрая малолитражка.

 

17

 

И опять накатила грусть по ней, по той, с которой расстался то ли четверть века, то ли полчаса назад… Телефон! Он же оставил ей свой номер с просьбой отправить сообщение ему. Она абсолютно ничего не понимала, когда он ей говорил, что ей надо будет сделать, так как двадцать пять лет назад вряд ли бы кто-то понял его. Но номер записала. Он сказал ей, что она поймет, когда придет время.

Время… Там, в прошлом, время суток не сбилось для него. Он не носил часов, но по тем часам, которые были в столовой, он заключил, что время не сбилось. По крайней мере, ощутимо не сбилось. Он просил ее написать ему сообщение в час дня. Сколько сейчас времени? Телефон, как он выяснил раньше, он забыл на работе. В машине была аудиосистема, там есть часы.

Он включил музыку и глянул на время. Нет, тут что-то не так. Часы показывали начало шестого. Но пока он переключал радиостанции, прямо на его глазах цифры часом мигнул и время сменилось на начало первого. Он было удивился, но потом вспомнил, что аудиосистема синхронизирует время по радиостанциям, что сейчас и произошло. Начало шестого – это было время того мира, где ее автобус отошел от остановки ровно в пять вечера. А потом, синхронизировавшись со включенной радиостанцией, часы снова стали показывать правильное время этого мира.

Скорей бы наступил час дня! Обедать ему не хотелось – он ведь там уже пообедал. Поэтому на первом же перекрестке он развернулся и поехал назад на работу.

 

18

 

Он изо всех сил старался не спешить, чтобы приехать не раньше часа, не раньше того времени, когда она должна будет послать ему сообщение. Но у него не получилось не спешить. До часа оставалось еще около пятнадцати минут, когда он вошел в свой кабинет и сразу метнулся к телефону.

Никаких сообщений не было. Ну, почему он не попросил ее написать пораньше, без двадцати час? Оставшиеся до времени Х минуты он пытался отвлечь себя работой, но, на самом деле, ничего делать не мог, только каждое мгновение косил глазами на телефон.

А когда не косил на телефон, то гладил пальцами немного помятую в кармане, а сейчас очень бережно расправленную, бумажку с ее адресом, решив, что если она не напишет, то он завтра же… или сегодня же поедет ее искать по этому адресу, пусть он и двадцатипятилетней давности.

 

19

 

Она была пунктуальна. Сообщение пришло почти ровно в час, а отправленным значилось ровно в час ноль-ноль. «За пеленой дождя.»

 

Эпилог

 

1

 

Двадцать пять лет – огромный срок. А для того, кто любит – во много раз огромнее.

Нет, она не была верна и преданна ему все это время. Она была живым человеком, ей хотелось любви и внимания. У нее были мужчины – друзья и любовники. У нее было жизнь обычного человека, обычной девушки и женщины, весьма, правда, привлекательной. Но все это время она помнила его. Он был где-то с ней. Сам по себе, независимо от ее желания. Она не могла с этим ничего поделать.

Сначала она писала ему письма по тому адресу, который он ей оставил. Она очень хотела, чтобы он ей ответил – но ответа от него не было. Она не знала, что подумать – могло случиться, что угодно: от простой лени написать ответ до того, что он забыл ее. Правда, ни в первое, ни во второе она особо не верила – она же помнила его глаза…

Написав с десяток безответных писем, она решила сама поехать по указанному им адресу, чтобы попробовать отыскать его. Она быстро нашла дом, квартиру. С трепетом позвонила в дверь. Ей открыла пожилая женщина, поздоровалась, пригласила войти и приветливо спросила ее, к кому она пришла. Она назвала в ответ его имя. Женщина с грустью понимающе кивнула ей и позвала кого-то из недр квартиры. Вышел пожилой мужчина, видимо ее муж, поздоровался… И тут сердце ее захолонуло – как он был похож на него! Это, наверняка, его отец, подумала она. Но ошиблась. Когда женщина рассказала все мужу, тот подтянув спадающие тренировочные, явно немного стесняясь, посмотрел на нее и сказал:

– Видите ли, в чем дело… Тот, кому Вы пишете, здесь не живет. И никогда не жил… Странно, что у него та же фамилия, как у нас… Но здесь живем только мы с женой и две наших дочки – больше никого… Здесь какая-то странная ошибка. Я даже хотел Вам письмо ответное написать, но как-то не сложилось… А письма Ваши – вот они все, мы их даже не распечатывали.

Он открыл ящик в прихожей и, порывшись, вытащил оттуда и передал ей небольшую пачку писем:

– Заберите их, пожалуйста! Нам они ни к чему.

Она тяжело вздохнула, осознав свою неудачу, и взяла письма:

– Спасибо. Извините за беспокойство. Больше не буду писать вам. Извините. До свиданья, – она направилась к двери, но тут у нее вспыхнула маленькая надежда, и она обернулась. – Скажите, пожалуйста, а среди ваших родственников с вашей фамилией нет никого с таким именем случайно? Извините за бестактность…

– Да нет вроде, – сказала женщина, переглянувшись с мужчиной.

– Точно нет, – подтвердил мужчина. – Это какая-то ошибка.

– Тогда еще раз извините и до свиданья, – бодро сказала она, не показывая своего расстройства.

– До свиданья. Ничего страшного, – сказала ей вслед женщина, чуть слышно что-то сказал мужчина, и дверь закрылась.

В горле стояли слезы. То, что она его сейчас не нашла, означало, что у нее остался всего один шанс. Один шанс на двадцать пять лет.

А письма она сожгла. Потому что, если бы она их хранила – они сожгли бы ее.

 

2

 

И спустя двадцать пять лет, несмотря на друзей и любовников, на вполне полноценную, при взгляде со стороны, жизнь, да и не только со стороны, действительно, полноценную – она оставалась независимой и одинокой. Одинокой – в минуты горестей, независимой – в минуты радостей. Она хорошо выглядела, на нее до сих пор заглядывались на улице. Только стрижка у нее стала короче. Как он и сказал тогда…

И листок из блокнота с его номером она упрямо хранила все эти годы. И за неделю до указанного срока у нее начался мандраж, она все возвращалась мыслями к этому листку, а через листок – к нему… Чтобы хоть как-то отвлечься – она установила себе напоминание на телефон – боялась отвлечься и упустить время.

Написать эти два слова оказалось делом нехитрым, но руки тряслись от волнения очень сильно. Потом она еще полчаса ждала времени Х. А потом нажала: отправить.

 

3

 

Он позвонил ей почти сразу после получения сообщения. В груди было тяжело дышать от волнения, в горле стоял какой-то ком, поэтому разговор получился нескладный и короткий:

– Привет, как ты?

– Привет. Нормально.

– Я не знаю, удобно ли… И вообще могу ли я… Короче, мы можем встретиться?

– Конечно.

Она тоже сильно волновалась и отвечала с видимым усилием…

 

4

 

И местом встречи они, конечно выбрали тот самый город и то самое место, где встретились перед этим – он из будущего и она из прошлого.

Они узнали друг друга сразу, и никто из них не стал проверять, так ли выглядят предметы на самом деле, как он их видит. А одеты они была: она – в джинсах, яркой футболке и ослепительно белых кроссовках; он – в джинсах, в серой футболке и в серых кроссовках. Впрочем, об этом они специально договорились по телефону.

После первых объятий и нежностей, после первых неловких слов, когда они, наконец-то, хоть как-то смогли после наплыва чувств разговаривать друг с другом – а она даже всплакнула – они с большим трудом опознали то место, куда пришли сейчас.

Вернее, она его с трудом узнала. А он, хотя и удивился, но узнал его быстрее ее.

Не было там опять никакого здания со столовой и конторой над ней. Был опять тот же заросший дубами пустырь. С каркающими воронами и белой от помета дорожкой под деревьями.

Скрипнула калитка дома через дорогу и оттуда, ковыляя с палочкой вышел тот самый благообразный старичок, которого он видел четверть века назад. А над входной дверью дома, откуда он вышел, сквозь качающиеся ветки кустов были видны вырезанные цифры: 1959.

Он поспешил к старику, взяв ее под руку, но она почему-то медлила идти.

– Пойдем, – сказал он, но посмотрел на нее и притих.

Она ошеломленно смотрела на старика, не в силах сдвинуться с места. Наконец, она поддалась его усилиям, и они приблизились к старику. Прежде чем, он успел раскрыть рот и начать разговор со стариком, она успела громко и ошарашенно шепнуть ему:

– Это же Сергей Иванович!

Он в недоумении повторил за ней, разглядывая старика и, действительно, узнавая в нем их старинного знакомца:

– Сергей Иванович?

Старичок остановился:

– Здравствуйте, молодые люди! Но откуда Вы меня знаете, душенька? – он посмотрел на нее. – Я вроде Вас не припомню. Я давно здесь живу, всех знаю, а Вас не помню.

– Сергей Иванович, здравствуйте! Вы же в конторе через дорогу работали. Здесь вместо пустыря здание было, столовая на первом этаже. Куда все делось?

– Это Вы что-то путаете, душенька, – ласково сказал старик. – Здесь уже лет сто как пустырь, не мог я работать на пустыре… Я в музее всю жизнь проработал. Он тут недалеко, в двух кварталах. Советую, кстати, сходить – не пожалеете. От того все про эти места знаю, начиная чуть ли не со Средневековья. И живу тут с рождения, поэтому всех знаю.

И тут старичок посмотрел на него:

– Вот Вас я помню. Много лет назад Вы тоже спрашивали про здание на пустыре. Я бы Вас не запомнил так хорошо, если бы Вы тут потом, после нашего разговора еще несколько часов кругами не ходили… Видимо, все надеялись ее встретить. И встретили-таки! Что ж, поздравляю!

Старичок перевел взгляд на нее:

– Ваш молодой человек, я надеюсь, не забыл, что я ему тогда рассказывал про этот пустырь. Он Вам расскажет – а я очень не люблю повторяться. И спешу я очень, признаться. На новую почту мне в микрорайон надо, за пенсией пойду.

Он махнул рукой вдаль:

– Да, вон целый район построили, всю рощу вырубили – а пустырь так этот и не облагородили. Э-эх! Ну, счастливо вам!

И поковылял в том направлении, куда только что махнул рукой. Они посмотрели ему вслед и в очередной раз удивились.

Потому что там, куда пошел словоохотливый старичок, действительно, был виден новый район вместо той рощи, через которую они в прошлый раз выезжали на машине из города, стояли высотные дома. И улица теперь с этим приросшим микрорайоном стала гораздо более длинной, но менее уютной…