На Колфане-16 зимой 2012/13 этот рассказ даже в финал не вышёл. Но всё равно я к нему привязана. Со всеми его недостатками.
Разведчица Зефирелла Мортис из рода Поглотителей летела к Земле, на ходу подъедая попадавшиеся на пути информационные поля. Позади — огромное пространство, опустошенное до последней крошки. Запасливая Зефирелла не пережевывала добычу полностью, а создавала вокруг себя, в закрытых для других Поглотителей областях, хранилища невероятной ёмкости. Кто знает, каков будет путь назад, что найдет она, вернувшись в ту область Вселенной, где Поглотители доканчивали свою работу. Хватит ли у них терпения дождаться ее?
Сколько цивилизаций было отброшено назад в развитии по ее вине, разведчица не считала. Она не думала, что причиняет кому-то вред. Пожирание информации являлось основой ее существования, ее образом бытия. Тем более, восстановление утраченного занимало по меркам Поглотителей совсем немного времени. Тысяча лет, десять тысяч лет. Какая разница. Если бы Зефирелла заинтересовалась этой проблемой, она удивилась бы, сколько разумных существ посылают проклятия неведомой силе, вмиг лишившей их мир сокровищ знаний, накопленных на разного рода тонких носителях.
Зефирелла летела к Земле во второй раз и ожидала найти на маленькой планете много поживы – по ее расчетам за время после первой разведки цивилизация накопила достаточно пищи, чтобы можно было прийти и спокойно, без суеты, поглотить ее.
***
Тогда у нее еще не было имени. Она считалась Разведчицей, самой быстрой, мощной и умелой, самой ёмкой и ловкой. В прошлый раз она пронеслась над Землей, делая лишь короткие передышки, прикидывая и размечая будущие сферы поглощения. Одна, последняя по счету, остановка все изменила, но Зефирелла не отдавала себя отчета в возможных последствиях.
В той экспедиции она много раз пыталась добыть еду с грубых материальных носителей. Полноценным поглощением это вряд ли можно было назвать, потому что информация оставалась целёхонькой, и Зефирелла получала лишь иллюзию пищи, а на иллюзии невозможно долго продержаться. Книги, свитки, таблички, покрытые закорючками, привлекали ее своей недоступностью. Влекомая надеждой когда-нибудь распробовать и этот запретный плод, Разведчица проникла в библиотеку первого попавшегося монастыря на горе и прошлась по книжным полкам. Запас, подхваченный по дороге в цивилизации разумных морских существ, ей не хотелось трогать – путь обратно предстоял неблизкий. Водные жители обменивались информацией в приятном для поглощения диапазоне, но пищи оказалось недостаточно.
Увы, письменные источники так и не дали ей желаемого, более того, Разведчица обнаружила конкурентов – множество грубых микроорганизмов так и норовили сожрать материал, из которого были сделаны книги. То, что не удавалось ей, с легкостью осуществляли простейшие примитивные твари. Зефирелла ощутила такое сильное раздражение, что окружила каждую книгу тонким защитным полем – пусть теперь попробуют попировать!
Разочарованная и голодная Разведчица спустилась с горы и полетела над городом, по улицам, заполненным людьми. Она поедала речь, запахи, звуки, понимая, что этого пока не хватит, чтобы прокормить всю стаю Поглотителей. Оказавшись на городской площади, она притормозила. Большое скопление народа означало больший объем пищи. Зефирелла испытала легкое неудовольствие оттого, что ей не удавалось проникнуть в мысли этих существ. Она поглощала все тонкие объекты, но почему-то не могла преодолеть достаточно хрупкую оболочку, служившую вместилищем их разума. Зефирелла чувствовала барьер, как будто кто-то решил специально оградить и защитить мозг мягкотелых двуногих от Поглотителей. Такого рода препятствия ей никогда нигде не встречались.
Под отвратительные звуки примитивного музыкального инструмента на помост вытолкали девушку со связанными назад руками. Зефирелла сделала быстрый рывок и оказалась прямо напротив жертвы. Она уже наблюдала подобные явления и трепетала в предвкушении: защитный барьер исчезал только в момент перехода от жизни к смерти. Поглотительница приготовилась полакомиться, хотя не надеялась на обилие и важность добычи. Девушка подняла глаза и уставилась прямо на Зефиреллу, не видя ее. Она глядела поверх голов, глядела на окна дома на противоположной стороне площади, и легкая судорога пробежала вдруг по ее лицу.
«Батильда д’Анжу, — начал тем временем бубнить крупный человек в пышном одеянии, — вы приговариваетесь к отсечению головы за убийство вашего мужа, сиятельного графа д’Анжу. Вы так и не признали свою вину, но, может быть, увещевания святого отца помогут вам покаяться в содеянном и спасти свою душу! Отравив мужа, вы совершили страшное преступление, но милость Господня бесконечна!»
Батильда д’Анжу посмотрела на него и закусила губы. На помосте появились двое мужчин – крепыш в маске, с засученными рукавами и в кожаном фартуке, и толстяк в длинном черном балахоне.
«Мне не в чем каяться. Я не убивала мужа! — раздельно и громко произнесла Батильда. – Моя душа пойдет в Рай, а настоящий убийца будет гореть в Аду!»
Священник приблизился и что-то зашептал ей на ухо. Батильда слушала и отрицательно качала головой. Палач развязал ей руки, чтобы она смогла перекреститься, и девушка выпрямилась и осторожно, мягкими движениями, принялась разминать пальцы.
Поглотительница забыла о еде. Она не пыталась извлечь информацию из тихого разговора двух самых важных в этот момент персон.
Зефирелла Мортис была очарована. Эти темные волосы, в беспорядке падающие на плечи, эти тонкие руки с длинными сильными пальцами любительницы игры на клавикордах, этот изящный контур фигуры. Строгое благородство жестов, мелодичная речь. Перед Поглотительницей стояло самое гармоничное создание во Вселенной.
Тем временем священник отошел от девушки, и палач подтолкнул ее к плахе. Батильда оглянулась, и Зефирелла увидела в ее глазах безнадежную горечь пустоты, которая целиком заполнила это совершенное существо. Зефирелла потянулась к ней, ощутив внезапно ни с чем не сравнимое родство. Эта пустота была сродни вечному голоду, заставляющему Зефиреллу мчаться вперед, пожирая, пожирая без возможности остановиться и наконец-то насытиться на всю оставшуюся жизнь.
Зефирелла почувствовала вибрацию – это взмахнул топором палач – и наконец-то проникла в стремительно гаснущий разум Батильды д’Анжу. Впервые в жизни Поглотительница насыщалась не для утоления голода. Пища была взята без остатка и положена в хранилище для особо ценных трофеев.
Внезапное ощущение глубокой вселенской несправедливости пронзило Зефиреллу Мортис.
«Она действительно не виновата!» — крикнула бы она, если бы смогла.
***
Родители Чена приехали в Штаты задолго до его рождения, и слова «ассимиляция» и «адаптация» являлись для него чистой абстракцией. Чен был высок и худощав, но казался меньше ростом из-за сутулости. Он предпочитал очки в роговой оправе и не умел носить даже самую элегантную с иголочки одежду. На его нескладной фигуре книжного червя любой костюм выглядел мятым и мешковато сидящим. В университете он ничем не выделялся, разве что рассеянностью, и доводил до бешенства некоторых преподавателей способностью переключать любую тему научной беседы в интересующее его русло. Причем ораторским искусством Чен не обладал, и мало кто видел рациональное зерно в его косноязычных рассуждениях. Подозревали даже, что свои блестящие научные доклады он пишет с чьей-то высокопрофессиональной помощью. Исключением был профессор Шаров, странный малообщительный старик, приехавший из России еще в конце прошлого века. Он всегда терпеливо выслушивал Чена, и не без его поддержки и советов юноша все-таки окончил университет и поступил на работу в солидную исследовательскую компанию. Чен ходил туда с неохотой, ему казалось, что жизнь его проходит зря, но найти более достойного применения способностям он не пытался. Чен орудовал цифрами и формулами с ловкостью умелого жонглера, в его чётком аналитическом уме выстраивались и топтались в ожидании великих дел целые армии идей, готовые к прорыву во многих областях науки.
***
Умерший вскоре в Шанхае двоюродный дядя оставил Чену в наследство процветающую фирму. Молодой человек воспрянул духом и, не особенно горюя по дяде (они никогда не виделись), но с огромной благодарностью, бросил скучную работу и основал собственную компанию. Большую часть суток он проводил один или с Шаровым, возясь с доведенными им до ума компьютерами, сканерами, анализаторами и прочими приборами, которые теперь были ему по карману. Многие из них Чен придумал лично, и даже мрачный Шаров иногда не мог сдержать восхищения при виде некоторых особо хитроумных агрегатов. Чен, сидя в окружении мониторов и аппаратных блоков, молча улыбался в ответ и плел пальцами изысканную вязь отточенных движений над виртуальными клавиатурами.
Он не интересовался социальными сетями, но однажды Шаров (он, как с удивлением узнал Чен, решил на старости лет искать себе подругу жизни) ткнул пальцем в пришедшее ему письмо.
«Она для тебя, парень, — хмыкнул он, — какая-то одержимая».
Чен был тронут. Он никогда не пытался познакомиться с девушками – его тщательно скрываемой тайной была болезнь с неприятным названием гаптофобия — боязнь прикосновений. Мать и отец с детства водили его по врачам, но никто не смог помочь мальчику. И теперь Шаров предложил ему наиболее простой выход. Чен наделся, что роман так и останется виртуальным, не задумываясь о том, что не всех девушек устраивают подобные отношения. Зато теперь, в разговоре с редкими знакомыми, можно отказываться от совместных мероприятий, с полным правом говоря: «Извините, у меня сегодня встреча с девушкой». Чен не любил и не умел врать.
Ее звали Эмили Пирсон и она читала мысли. Вернее, она обладала особо обостренной интуицией и наблюдательностью, а также склонностью к анализу и гибким умом. Чен припомнил, что встречал ее в университете — она училась на лингвиста. Когда-то ее отец, норвежец по происхождению, проезжал на байке через индейскую резервацию и увидел мать Эмили. Она была дочерью шамана, наследницей древних традиций, но определенно – не красавицей. Тем не менее, ее веселая улыбка и приятные манеры покорили скандинава, и он потом не раз возвращался повидаться с очаровательной девушкой. Когда родилась дочь, они переехали в город, но с возрастом Эмили все чаще приезжала в резервацию и охотно перенимала обычаи своего народа.
Чен виртуально познакомился с ней и был поражен. Она единственная понимала его теории с полуслова, хотя училась по другой специальности. Именно ей первой он рассказал о Зефирелле Мортис, пока безымянной.
— Надо обезопаситься от этой дряни, — заметил он, — люди все чаще полагаются на электронику, а ведь случись что, многие знания тю-тю.
— Кто бы говорил, — расхохоталась в ответ Эмили, — ты, компьютерная душа!
— Ну да, — ответил Чен с напускной серьезностью, — не спорю. Величие моего гения в том, что я понимаю уязвимость техники. Тут я кой-чего проанализировал. Помнишь мою теорию информационных туннелей и мемориол? Я ведь беру данные прямо с Хаббла – что-то непонятное движется к Земле. И представь себе, мемориолы исчезают, как будто их стирают или… пожирают.
— Гений, — по-матерински ласково сказала Эмили, — давай звать твою дрянь Зефиреллой Мортис. На крыльях ветра смерть приходит… Кстати, в древности под словом «зефир» подразумевали разные виды ветра… от легкого ветерка до урагана.
— Гм. Сразу два разных искалеченных языка в названии, — протянул Чен, — звучит неплохо, эдакий коктейль и попурри из Голливуда! Но, по-моему, про смерть это как-то слишком пафосно.
— Что ты знаешь о смерти! – у Эмили еще хватило сил фыркнуть.
Она отключилась и позвала медсестру. О том, что подруга умирает от рака, Чен не подозревал.
Их разговор подтолкнул Чена всерьез заняться проблемой защиты информации. Он никогда не одушевлял объекты своих исследований, но гибнущие мемориолы, эти открытые им узелки памяти на тонких нитях, пронизывающих Вселенную, было жаль до слез. Он быстро продвигался вперед под одобрительные слова Эмили Пирсон – они звучали все слабее и слабее, и на экране монитора ее лицо выглядело все более осунувшимся и приобрело желтоватый оттенок. Чен был вполне удовлетворен результатами, но для завершения работы ему не хватало последнего звена – Зефиреллы Мортис.
Закрыв глаза и сконцентрировавшись, сколько хватало сил, в ночной тишине больницы Эмили Пирсон искала следы Поглотительницы. Зефирелла Мортис была совсем близко, просачиваясь сквозь планеты Солнечной системы. Когда она пересекла орбиту Юпитера, Эмили Пирсон поняла, что победила. Помогли ли ей духи предков или то, что сама она представляла собой уникальное явление, новое ответвление на эволюционном древе, но Эмили коснулась Зефиреллы Мортис и держала ее до последнего, давая другу возможность применить все свои способности, чтобы разобраться в механизме функционирования бесплотного и опасного существа.
Зефирелла Мортис не могла решить, как отнестись к прикосновению Эмили Пирсон. Но желание поглотить новую информацию неудержимо тянуло ее к этому необычному представителю знакомого ей вида. Она чувствовала силу разума Эмили и понимала, что силы, поддерживающие этот разум, становятся все слабее и слабее.
Чен как раз находился на связи с Эмили, когда Поглотительница погрузилась в роскошную зелень парка, окружавшего больницу.
Чен был страшно бледен и расстроен. Эмили наконец-то сказала ему правду. Она не старалась, как прежде, замаскировать больничную аппаратуру весёлыми занавесочками и пледами, а лежала на белой простыне, сосредоточенная и серьезная, в плену разноцветных проводов. Чен горько сожалел, что был слишком занят и ослеплен своей одержимостью, чтобы заметить болезнь и помочь подруге – никогда у него больше не будет такой!
— У меня есть тайное имя, — тихо произнесла вдруг Эмили, — меня зовут Белое Облачко. Его знает только один человек!
Чен не мог понять, зачем она это говорит. Но если это важно для Эмили… Что ж, она останется в его памяти Белым Облачком, а не Эмили Пирсон.
— Спасибо, что доверилась мне, — сказал он.
Эмили прочитала его мысли и улыбнулась.
— Внимание! — прошептала она. — Что бы ни случилось, поймай ее!
Чен включил все возможные анализаторы, голодная Зефирелла Мортис ворвалась в палату. Экраны виртуальных мониторов расползлись синими пятнами перед глазами Чена и исчезли. Мощности больничной аппаратуры, высасываемые Поглотительницей, дали сбой. Погасли экраны, отключились автокапельницы и другие приборы жизнеобеспечения, почти сразу вышел из строя резервный блок, а через несколько минут умерла Белое Облачко.
Перед Ченом на мгновение (или ему показалось?) возник один из виртуальных экранов.
«Я люблю…» — успел прочитать он.
Чен молниеносно пустил в дело сканеры и анализаторы, работающие по принципу, открытому им с помощью Эмили – Белого Облачка. Из чащи энергетических полей стрелой вылетел Рыжий Хвост – невидимый охотник, самая лучшая ищейка во Вселенной. Прадедушка Эмили когда-то дал эту кличку своему охотничьему псу – четвероногому подарку белого человека. Рыжий Хвост был хитер, вынослив, неутомим, обманчиво ласков с чужими и бесконечно предан членам семьи. Он прожил очень долго для собаки, и за его щенками приезжали в резервацию многие годы.
Зефирелла Мортис покинула палату так же стремительно, как появилась. Она все делала быстро. Через какое-то время Чен засёк ее над Атлантикой. Зефирелла Мортис зачем-то спешила в Европу. Чен зорко следил за путешествием Поглотительницы. Но она ела очень мало, равнодушно проносясь мимо источников информации, представляющих для нее ценность. За ней неотступно следовал Рыжий Хвост – он поглощал солнечную энергию и не трогал мемориолы.
Последней остановкой Зефиреллы Мортис был маленький французский городок недалеко от немецкой границы. Чен следил за ней с растущим в душе недоумением. Она посетила старинный дом-музей, когда-то принадлежавший графам д’Анжу, заглянула в архив, прогулялась по монастырю. Монастырь этот получил широкую известность благодаря ценнейшим рукописным и первопечатным книгам, на удивление историков сохранившимся в отличном состоянии со времен Средневековья. Нюх Рыжего Хвоста работал безупречно – Чен мог проследить перемещение Поглотительницы с точностью до сантиметра. Через несколько дней Зефирелла Мортис наконец-то покинула Землю и устремилась в Космос. Охотничий пес вернулся и незримый, виляя пушистым хвостом (Чен почему-то очень ясно представлял этот хвост), сел у ног хозяина. Он принес хорошую добычу.
Чен успел рассказать о Зефирелле Мортис только Шарову. После смерти Белого Облачка в его жизни и душе образовалась пустота. Старый учитель не мог ее заполнить, но оказал ученику поддержку, работая с ним бок о бок и по большей части помалкивая. Именно Шаров первым высказал предположение, что Зефирелла Мортис прилетала на разведку. Чен был склонен согласиться с ним, и ученые продолжили работу. Они скачивали огромные объемы жизненно важной для Земли информации, подобно Зефирелле Мортис перенося ее в защищенные модули: принцип хранения теперь не представлял для них тайны. Одновременно они разработали множество типов блокировщиков, способных остановить существ, подобных Зефирелле Мортис.
«Она убила Эмили!» — думал Чен и ненавидел Поглотительницу, хотя понимал, что девушка все равно бы скоро умерла. Но каждый лишний день жизни – величайшая ценность! Чена печалило, что никто, кроме него и Шарова, не знает о героическом поступке подруги, подманившей Зефиреллу Мортис силой своего духа и разума
***
Они ждали Поглотителей скоро, но те прилетели лишь через девять лет. Шаров выглядел уже глубоким стариком, но ум его был все так же ясен. Он продолжал посещать сайты знакомств (Чен снисходительно подсмеивался над этой маленькой слабостью), но так никого и не встретил. Основное время профессор работал с любимым учеником. За эти годы произошло нескольких серьезных информационных катастроф, и проблема хранения и защиты данных вышла на первый план. Чен с Шаровым наконец-то получили карт-бланш на создание блокирующих установок на подходах к Земле.
В их ловушку и попали Поглотители, ведомые Зефиреллой Мортис. Чен и его многочисленные к тому времени помощники окружили стаю, подсунув им гигантскую мемориолу-иллюзию. Враги кинулись на приманку и были захвачены и обезврежены. Чен изменил механизм питания Поглотителей, и отныне мемориолы могли без потерь передавать информацию во все уголки Вселенной. Поглотители покинули Землю, так до конца не поняв, что случилось. Зефирелла Мортис уцелела. Она уже слишком хорошо знала Чена и не поддалась на обман. Многочисленная алчная родня не услышала ее отчаянных призывов и была переработана и выброшена. Теперь у Разведчицы осталось с ними мало общего.
Чен догнал Поглотительницу во Франции. Она стояла у дома графов д’Анжу, задумчиво разглядывая окна второго этажа. Зефирелла Мортис тысячелетиями привыкла пожирать и уничтожать. Только Чен мог понять, чего ей стоило научиться созидать. Творением Разведчицы была она сама. Молодая женщина лет двадцати восьми со спокойным, как бы застывшим лицом.
— Здравствуйте, Зефирелла, — сказал Чен.
Женщина подняла голову и одарила его слабой, немного искусственной улыбкой.
— Мне не нравится это имя, — отвечала она тихим приятным голосом, — ты, гений, можешь звать меня Белым Облачком.
В ее больших светло-карих глазах не было никакого сходства с черными раскосыми глазами Эмили. Но у Чена гора с плеч свалилась.
Зефирелла Мортис провела его по музею, на минуту задержалась у клавикордов Батильды д’Анжу, вытянув руку, как будто хотела потрогать клавиши, а затем остановилась у небольшого, потемневшего от времени женского портрета, в котором Чен с удивлением увидел явное сходство со своей спутницей.
— Бывает, что одна несправедливость раскрывает глаза на другие, — сказала Зефирелла, — эту женщину казнили безвинно. И она была совершенна. И очень добра. Нельзя было убивать ее.
Чен пожал плечами. Портрет был так себе.
— О, ты же забыл, что Белое Облачко умеет читать мысли. Я, кстати, раньше не умела, а теперь читаю, — усмехнулась Зефирелла, — но ты прав, портрет действительно ужасен! Батильду д’Анжу до сих пор считают злобной ведьмой и отравительницей. Ей посвящены целые научные труды, не говоря уже о страшных историях и высосанных из пальца легендах. Но я нашла в архивах исповедь ее падчерицы. Знаешь, граф был старше нее, вдовец. И все решили, что молодая красивая жена его отравила. А отравила его вовсе не она, а слишком жадный зять. После казни Батильды имущество перешло дочери графа и ее детям. Вот так. Она стояла у окна и смотрела, как казнят невиновную. Она обо всем знала. И Батильда знала. Но кто бы ей поверил? В первых рядах зевак на площади толклись бедняки и калеки из учрежденного ею приюта и тоже жаждали крови благодетельницы.
— Грустно! — вздохнул Чен. – Но надо думать о будущем! Все будет хорошо, поверь!
— Я уже заказала одному талантливому историку книгу о судьбе Батильды, – продолжала Зефирелла. — Главное — знать, откуда брать факты и доказательства.
— Уж ты-то знаешь! — не выдержал Чен.
Зефирелла покачала головой. И улыбнулась. Улыбнулась по-настоящему! Улыбка была загадочная, лукавая, многообещающая.
Чен осторожно взял Зефиреллу Мортис под руку (и куда подевалась ненавистная гаптофобия?), и они направились на автостоянку. Внезапно раздался негодующий лай. Пара обернулась. За ними, несолидно подпрыгивая, бежал Рыжий Хвост – именно такой, каким представлял его Чен по рассказам Эмили – средних размеров дворняга с пушистым рыжим хвостом и с хитрым выражением лисьей мордочки. Зефирелла Мортис потрепала его по голове. «Достал же ты меня!» — с напускной суровостью сказала она.
Зефирелла, стройная, элегантная, с бледным красивым лицом и черными кудрями до плеч, показалась сейчас Чену самым совершенным созданием во Вселенной.
Шаров отключил свой анализатор. Чен, наверное, расстроился бы, узнав, что этот прибор на сотни тысячелетий старше его новейшего изобретения. Что же, все наконец-то получилось. Человечество не отброшено назад. Оно достойно спасения от регресса и застоя! Конечно, пришлось немножко подтолкнуть Чена, познакомить его с необыкновенной Эмили, подкинуть невзначай пару идей. Вмешательство такое незначительное, даже смешно говорить, что он нарушил неписаные законы бытия. Шаров давно следил за Зефиреллой Мортис, он выделял ее, симпатизировал ей. Сильная, хваткая, стремительная, она, сама того не подозревая, стала его любимицей. И он радовался, что впервые за много тысяч лет Зефирелла Мортис получит то, чего так долго бессознательно желала — любви, тепла, настоящего дома. Сейчас круг замкнулся. Когда-то Поглотители были из плоти и крови, но жажда нового погнала их вперед, заставила измениться до неузнаваемости… Так появились Искатели. За миллионы лет они измельчали, стали пожирателями чужих богатств, бездумно используя добычу лишь для утоления голода. Шаров надеялся, что Зефирелла Мортис с ее печальным опытом не даст будущим Искателям повторить судьбу Поглотителей. А там… Поживем – увидим.
«Нашел приятную даму, еду к ней на океан!» — напечатал он записку для Чена. Напечатал на обычной клавиатуре, по-старинке, весомо и солидно. Принтер с легким вздохом выплюнул бумажку, Шаров взял булавку со шляпкой в виде ромашки и прикрепил послание на доску объявлений.
Единственный Искатель, избежавший участи Поглотителей, открыл окно, ступил на подоконник, бросил быстрый взгляд вниз, на заполненные людьми вечерние улицы, совсем по-человечески улыбнулся и растворился в темнеющем небе с тонким серпиком растущей Луны.
Похожие статьи:
Рассказы → Распутье
Рассказы → Лучшая преображающая
Рассказы → Эво люция
Рассказы → Распутье
Рассказы → Человек умелый
