Вы мне только одно скажите – а крылья когда-нибудь еще нужны будут?
Кто скажите?
Да хоть кто-нибудь. Кто там управляет всеми нами… не знаю.
Если вообще кто-нибудь нами управляет.
А то жизнь-то течет, все течет, все меняется, а мы-то еще держимся как-то, остаемся собой. Ну как держимся… живем. Ну как живем… Жизнью это не назовешь, конечно, вот, сейчас землю подтопило, так мы устроились тут на скалах, болтаемся между небом и землей, один шаг – свалимся в бездну, в пучину океана.
Пока держимся.
Кто поумнее, те давно уже крылья сбросили… Когда давно? Ну, как прилетели сюда, так и сбросили. Куда – сюда? На землю. А на что на земле крылья, на земле крылья не нужны, здесь лапы нужны, здесь лапами бегать надо, раз-раз-раз, цок-цок-цок, побежали, скок-скок-скок, поскакали, хоп! – кто-то кого-то поймал, хрум, хрясь! - кто-то кого-то…
Да.
Так вот, на земле лапы нужны. Вот крылья-то все посбрасывали. Ну, кроме нас, мы до сих пор с крыльями, потому что…
Потому что…
…да сами не знаем, почему.
Да потому что вы сами подумайте, ну вот как крылья сбросить можно! Это же не вещи какие-то, это же не чайник старый, который прохудился, - его и выкинули, это же не… да много чего не.
Это крылья.
Вот и не сбрасываем. Ждем чего-то, сами не знаем, чего.
А чего ждать, можно подумать, изменится что-то, если ждать будем.
Изменится, конечно.
Уже изменилось.
Вон, была-была суша, топ-топ, ходили по ней, прыг-прыг, прыгали, мы одни как дураки в небе порхали. А тут раз – суша-то и под воду ушла, ну, не сразу, конечно, постепенно, медленно-медленно, но ушла. Миллиона лет не прошло – и нате вам, и под воду ушла суша.
А нам чего делать?
Нам – всем?
Помирать? Не-е, не такие мы, чтобы помирать.
А наши додумались, плавники отрастили, в воду ушли.
Все.
Ну, кроме нас.
Мы опять, как дураки, с крыльями остались.
Вот, крыльями машем.
Вспоминаем, как хорошо было, когда не было никакой земли, было небо – высокое-высокое, чистое-чистое, и парили мы в этом небе высоко-высоко…
А?
Сейчас почему в небе парить не можем?
Так говорю же, на землю прилетели. Вокруг земля, земля-то вогнутая, а мы внутри. Как-то мы на неё попали, а как – уже и не помнит никто. Помнили бы, глядишь, улетели бы. Хотя в открытом космосе тоже трудновато жить, вот что я вам скажу.
Потом вода схлынула.
Не век же ей, воде-то быть.
Замерзло все, застыло, заледенело, снегом замело. А нам-то что делать? Вот мечутся по снегу, хлопают плавниками, хватают ртами воздух, задыхаются, еще бы не задыхались, дышали-то жабрами, а жабры-то все, не нужны больше…
Ну да ничего.
Наши приспосабливаться умеют. Зря, что ли, миллионы лет живем, да что миллионы, кто-то и про миллиарды говорит…
Ничего.
Плавники в лапы вытянули, жабры отбросили, легкие отрастили, шерстью обросли, шерсть белая, чтобы на снегу видно не было. И пошли.
Куда пошли?
Жить пошли. По снегу хруп-хруп-хруп, хруст-хруст-хруст, кто-то кого-то – хрясь, хвать…
А мы с крыльями.
А мы как дураки – с крыльями.
Все уже привыкли, что мы с крыльями, уже и не смотрит никто, не косится, как раньше, пальцами у виска не крутит, только отмахиваются от нас, и детям говорят – вы на них не смотрите, пример не берите, будьте умницами…
Да.
Вон вьюга налетела – вь-ю-юю-ю-га, все от вьюги попрятались, и не найдешь их в снегу, одни мы как дураки над землей порхаем, неприкаянные…
Потому что с крыльями.
Ничего. Утешаем друг друга, ну да ничего, не век же земле быть, и небо будет. Было же так уже
Мечтаем, как будет небо, как полетим в пустоте, будем парить в космосе. Там, конечно, тоже жизнь не сахар, там сколько летать приходится, крошки хватать, чтобы прокормиться…
Но там хоть крылья нужны…
А потом не стало снега, стала земля.
То есть, она и раньше была, земля-то. Только раньше земля со всех сторон была, а внутри пустота, а теперь земля сжиматься стала.
И пустоты все меньше.
А наши что?
А наши ничего, нашим и не то переживать приходилось. Шерсть сбросили, в червей вытянулись, в землю уползли, там живут.
А мы с крыльями.
А с крыльями в землю не уползешь. Вот и пурхаемся мы в пустоте пурх-пурх, туда-сюда, крыльями о землю ударяемся.
А земля все больше, больше сжимается, просвет все меньше…
Смотрим в темноту.
Спрашиваем кого-то, сами не знаем, кого:
А небо еще будет?
А?
