Когда проснётся мистер Дрискл - 2(Три мечты мистера Пома)

 На одиннадцать часов были назначены проводы мисс Перкинс. Старушка лежала в гробу, открытом для последнего «прости», как королева, обрамлённая живыми, печально бордовыми цветами.  Лицо строгое, спокойное, будто и не была она первой скандалисткой и сплетницей на всю Thrush street.

Прощальные речи были краткими, в меру прочувствованными. Некоторые даже попытались всплакнуть глядя во след уползающему в газовую камеру гробу.

С лязгом опустилась железная заслонка, в маленьком окошке полыхнуло. Шипение перешло в глухой гул. Запахло газом.

 Присутствующие выдержали положенную паузу, стали переглядываться, особо нетерпеливые затоптались на месте, с тихим гомоном приглушенных разговоров  потянулись к выходу.

 - Спасибо, мистер Пом, - сказала Ева Стоун – внучка покойной, прикладывая платок к сухим глазам. – Бабушка была бы благодарна вам за ваши труды.

 Мало кто знал, что Пом – это от Паломо по-испански. И уж совсем единицы смогли бы назвать его фамилию: Тратт. Вместе это прозвучало бы Паломо Тратт. Ужасно, правда?

 Может быть ещё и поэтому окружающие и звали его просто - мистер Пом. И был он владельцем единственного похоронного агентства города Бренди. Того самого, под которым была пещера.

- Дружище, ты как всегда – на высоте, - сказал Донован Перкинс, сын умершей старушки, и пожал ему руку.

 Ещё один сын, Роберт Перкинс, молча похлопал Пома по плечу. Судя по его лицу, он испытывал облегчение, что и этот этап похорон миновал. Оставался поминальный ужин, но это уже было совсем другое дело. В конце концов, что он, как не своеобразная вечеринка? Тем более, что после третьей порции виски мало кто вспомнит повод, по которому собрались. 

 Когда последний из скорбевших покинул крематорий, Пом закрыл дверь на замок и вернулся к пульту управления газовой горелкой.

 Газ нынче дорог – он наполовину снизил подачу пропана. Гудение в криокамере перешло в тихое шипение. Подумав, он перевел таймер подачи газа на сорок минут. В среднем, чтобы сжечь тело, нужно два часа, но для миссис Перкинс и этого много.

 Старая сука.

 Мистер Пом глянул на круглые часы на стене. Ещё только полдень, а осталось только наполнить погребальную урну и отдать «безутешным» родственникам. Но это – завтра. Сегодня поминки. И негоже отдавать прах усопшей пьяным наследникам. А то, что нынче братья Перкинс накидаются в грязь, мистер Пом не сомневался. Они и так были не прочь. А тут такой повод.

На час он покинул крематорий, чтобы пообедать в забегаловке Дика Андерсона, а когда вернулся криокамера уже остыла. С помощью нехитрого механизма, открыл железный люк в полу и отправил в него останки покойной бабки Перкинс.

 Куда конкретно вела эта, примерно с метр в диаметре, дыра в земле, Пом не знал. Кто-то из предков заштукатурил стенки этого отверстия, что бы не осыпались, замаскировал под колодец, и несколько поколений Траттов использовали его для сброса мусора и слива нечистот. И только Пом додумался построить над дырой крематорий и сбрасывать туда несгоревшие останки покойников. Каждый раз, когда кости и остатки плоти соскальзывали в чёрную бездну, он прислушивался: может сегодня раздастся всплеск или шум падения. Ведь скольких он уже отправил туда - куча должна была расти и расти. Он представлял себе эту многоэтажную конструкцию из останков, и чувство гордости переполняло его. Увидеть бы хоть глазком эту пирамиду из костей, которую он продолжает и продолжает творить.

 Это была его мечта №1.

 Сколько раз он укладывал в багажник мощный шахтёрский фонарь, садился в свой «Cadillac Flееtwood» и колесил у южной окраины Бренди, где зиял вход в Пещеры. Но так и не решился шагнуть под её своды. Мистер Пом не без основания думал, что там, где много падали, водятся и те, кто ею питается. Крысы, например. А их он до смерти боялся.

 Конечно, был и другой путь. Он мог попытаться спустится в дыру по верёвке.

 Но, во-первых, Пом не был уверен, точнее, был на все сто процентов убежден, что не сможет потом подняться обратно. А посвящать кого-либо в тайну дыры под крематорием, чтобы тот потом вытащил его, было неразумно. Кроме того, он боялся, что тот, кто останется вверху, отвяжет верёвку, сбросит её вниз, а потом возьмёт, да и закроет железную крышку. И Пом навсегда останется среди костей и гнилой плоти.

 И крыс.

 Бр-р-рр!

Пепла, который оседал в специальном отстойнике под постаментом, оказалось мало. Ничего - добавим к нему обычной древесной золы, и кто там разберёт, чей это прах: любимой бабушки или деревянного полена?

Наполнив глиняную урну в виде распятия, Пом вышел в ритуальный зал и поставил её на специальную подставку. С этим – всё.

 Ещё час уборки в криокамере – и на сегодня с делами было покончено. Он принял душ, переоделся. С хрустом потянулся.  Улыбнулся. Решил, что нынче будет особо внимательным. И если небо даст ему знак, значит именно сегодня он и воплотит в жизнь свою мечту №2.

 Путь до дома занял у похоронных дел мастера всего пятнадцать минут. Загнав автомобиль в просторный гараж, он вошёл в дом. Пыль, лёгкий беспорядок, и застарелый запах одиночества – итог пятнадцати лет холостяцкой жизни. С тех пор, как умерла его мать, почти никто кроме него не переступал порог этого дома.

 На кухне он сварил себе кофе, сотворил пару бутербродов. Прошёл в гостиную, включил компьютер. Зашел на местный новостной сайт. Главной новостью было день рождения старейшей фермерши в округе Каролины Спенсер. Старушке стукнуло  девяносто семь, но она и не думала переселяться в дом престарелых в окрестностях Далласа, куда её мечтали сбагрить алчные родственнички. Далее, в хронике происшествий, была заметка про то, как Паркер младший, не справившись с управлением, снёс столб на перекрёстке у мэрии.

 Отец уже год, как умер, а всё он младший, - пробормотал Пом.

Нижнюю часть страницы занимала реклама электрических степлеров и заклёпочных пистолетов.

Пом потёр лоб. Он даже немного испугался. Ладно бы один сигнал. Ну, два. Но чтобы три к ряду! Это не могло быть совпадением.

 

Он вспомнил, как пьяная Каролина Спенсер прижимала палец к накрашенным губам и приговаривала:

 - Мы ведь никому об этом не расскажем, малыш?

Ему было семнадцать, а Каролина уже и тогда была старухой. Она сцепила его у бара «Три цента», где он ошивался, набираясь храбрости, чтобы зайти и заказать себе джина.

Темнело. Она подкатила к Пому на своём «Линкольне» 1973 года и, заплетающимся голосом спросила:

 - Не желает ли юноша помочь одинокой женщине?

Это потом Пом врал себе, что сел к ней в машину, потому, что испугался: а вдруг она врежется куда-нибудь по-пьяни!  Тогда же он решил, что Каролина предложила ему перепихнуться, и подумал: «Почему бы и нет?». Как раз накануне его отшила Люсси Бартон, и Пом был в настроении отомстить. То ли ей, то ли самому себе, то ли всему миру…

 Нет, весь мир он тогда ещё любил.

Когда он, решительно хлопнув дверью, уселся рядом с Каролиной, та потрепала его по щеке:

 - Какой ты стал красавчик, - и так газанула с места, что на мгновение ночь заволокло сизым дымом с запахом бензина.

Около часа они тряслись по просёлочной дороге, а когда остановились, Каролина, игриво поправила причёску и вдруг спросила, обдав Пома перегаром и заплетаясь за согласные:

 - Хочешь, тётушка Каролина покажет тебе её секретное местечко?

 Пока Пом думал, что ей ответить, она погладила его по коленке старческой морщинистой рукой, вышла из машины, достала из багажника полугалонную канистру бензина и заставила Пома тащить эту канистру с полмили куда-то в  прерию. Сама шла рядом, то отставая, то забегая вперёд. В одной руке она держала, освещая путь, электрический фонарик. В другой - бутылку виски, к которой то и дело прикладывалась. Старуха и Пому дала пару раз отхлебнуть. Как она сказала: «Для храбрости».

Пом чувствовал себя всё большим дураком. Ему уже не хотелось смотреть ни на какие «секретные местечки» этой чокнутой старухи.

 - Смотри, малыш, - наконец сказала она, указывая куда-то вперёд фонариком. – Вот ОНО.

«Этим местом» оказался невысокий холмик, вокруг которого чернел пятачок выжженной земли. Отобрав у Пома канистру, старуха стала щедро поливать холмик и его окрестности бензином.

 - Знаю я ваш карантин, - бормотала она при этом. – Всю скотину под нож, а меня на паперть. Да ещё и подписку о неразглашении. Так что и в суд не подать. А вот не будет по-вашему, не будет.

 Она поскользнулась и упала, вымазывая платье о мокрую от бензина землю. Пом взял у неё канистру, оттолкнул её назад в темноту и сам стал поливать вокруг холмика.

 - Вот отлично, - услышал он за спиной. – Давай, давай. Хороший мальчик. Не жалей, лей всё без остатка. Тётя Каролина нынче не в форме.

 Вспыхнула зажигалка. Пому вдруг показалось, что эта старая дура сейчас подожжёт бензин, и его заодно, но его она всего лишь прикуривала сигарету.

 - Карантин, - хмыкнула Каролина Спенсер, выдыхая дым. – Я сама себе карантин.  Пять поколений Спенсеров – и все скотоводы. Это я вас поучу, а не вы меня.

Пом торопливо вылил остатки из канистры, повертел её в руках, вопросительно посмотрел на Каролину, но та, казалось, его не замечала.

 - Да хоть бубонная чума! - повысила она голос, снова затягиваясь. – Лекарство одно и тот же. Две недели – и чтоб даже полевая мышь рядом не пробежала. А я три недели их пасла в прериях. Семнадцать штук издохло. Остальных – не дам.

Она опять крутанула колёсико своей бензиновой зажигалки, но потом протянула её Пому.

 - На, красавчик. Подожги.

И он поджог. С первой попытки добыл огонь и бросил зажигалку в тёмное пятно вокруг холма. Яркая вспышка ударила по глазам.

 - Знаешь, что такое сибирская язва? – спросила Каролина, когда они возвращались к машине. Пом пожал плечами.

- Это самая опасная, мать её, зараза в мире, - продолжила старуха. – И самая живучая. Я поливаю бензином и поджигаю этот могильник уже месяц, но до сих пор не уверена, что выжгла её до конца.

Сзади догорал разлитый бензин, неясные тени метались у него под ногами. Хмель выветрился из головы окончательно, старуха рядом вызывала лишь отвращение. А та, как только они сели обратно в машину, стала проявлять активность. Навалилась ему на плечо, подставляя для поцелуя разящие алкоголем губы, стала шарить по его ширинке, то ли пытаясь расстегнуть молнию, то ли пытаясь его возбудить. Хватала Пома за руку и пихала её себе в промежность, приговаривая:

 - Ну же, красавчик. Доставь тётушке Каролине…

Пом пытался отстраниться, отворачивался, вырывался. И чувствовал, как растёт напряжение в паху.

 - Отстань от меня, старая шлюха!

 А в ответ хохот и:

 - Ну же, миленький! Он же уже встал! Тётушка Каролина ждёт…

  Господи, как же ему потом хотелось, чтобы эта ночь когда-нибудь кончилась. И она, конечно же, кончилась. Но до этого они вернулись в Бренди, и, прежде, чем он покинул провонявшую потом, бензином и спермой машину, Каролина Спенсер сказала ему абсолютно трезвым голосом:

 - Если ты кому-нибудь расскажешь, то я заявлю, что ты пытался меня изнасиловать.

 Вот таким было их прощание.

 После этого, если их пути и пересекались, то оба делали вид, что знать друг друга не знают.

 Пом иногда спрашивал себя: зачем вообще он понадобился старухе? Нет, про перепихон – тут всё ясно. Но вот зачем она потащила его в то «гиблое место»? Ну, пускай в тот вечер она была пьяная и не смогла бы самостоятельно облить его бензином и поджечь. Сделала бы это в другой день.

 В конце-концов он пришёл к выводу, что бабке, в том числе, нужно было и выговориться. Тайна душила её – такое иногда бывает. Пом не раз наблюдал, как какой-нибудь заезжий дальнобойщик изливал свою душу за стойкой забегаловки Андерсона. Говорят, подобное происходит и в поездах. Мол, случайные попутчики выбалтывают друг дружке такое, о чём не рассказали бы даже на исповеди.

 Пом никогда бы и не вспомнил про эту историю, если бы не два литра пива и не шериф Генри Паркер. Тот самый Паркер, сынок которого не справился нынче с управлением своей колымаги. Ну и, конечно же, если бы не сквалыга Андерсон, сэкономивший на перегородках в баре.

 В тот год, когда умерла мать Пома, в тот месяц, когда лопнул банк, в котором он держал все свои сбережения, в ту неделю, когда от него сбежала с парикмахером его жена Эльза, в тот день, когда ему в лицо плюнул Алан Свенсон, не плативший за похороны дочери уже полгода…

 Ну конечно, всё не так идеально выстроилось по времени. Если вспомнить, то банк лопнул позже, а мать к тому моменту уже года полтора, как была в могиле. Но Пому нравилось, когда события выстраивались ровно, будто под линеечку. Поэтому он любил фантазировать, расставляя воспоминания в такую чёткую цепочку.

 Так было проще ненавидеть.

 Это был один из тех вечеров, когда сидел он в баре, наполняя желудок и всё, что ниже, пивом, и думал, не пора ли  ему заказать виски. Но прежде, чем принять на грудь ударную дозу, Пом решил отлить. Перегородки, как уже было сказано, в баре были картонные, так что, оправляясь, он поневоле услышал, о чем в тот вечер разговаривали шериф и помощник мэра, сидевшие за столиком по ту сторону стены. А разговор был о том, что в Вашингтоне все с ума посходили с их борьбой с терроризмом. Что предписания присылаются невыполнимые и что всё равно это никак не поможет в случае чего.

- Вот, к примеру, - услышал Пом гнусавый голос шерифа. – Если в наш водопровод запустить какой-нибудь яд, а сделать это – пара пустяков, то город благополучно сыграет в ящик. И предотвратить такой теракт мы не в силах, так как American Water Works в своё время сэкономила и закопала водопроводные трубы как попало. И уж точно - не на положенные восемь футов. В районе Lincoln Street, у пруда, в результате осадка почвы, труба вообще чуть ли не наружу торчит. И всего-то надо дрель на аккумуляторе и шприц с какой-нибудь ядрёной дрянью, да побольше, чтобы сделать одновременно всем жителям города смертельную инъекцию. 

 Пом, который уже тогда подумывал, не купить ли ему винтовку с оптическим прицелом и не забраться ли с ней на старую водонапорную башню, чтобы затем рассчитаться со всем этим говёным городом и говёным миром, в тот момент - будто переродился.

 Оказывается самому при этом умирать необязательно!

 У него появился шанс спровадить жителей Бренди на тот свет, одного за другим, и помахать им во след платочком.

 Какие он всем им устроит похороны!

 С этого дня у него появилась мечта номер два!

 Он бросил пить, привёл себя в порядок и убрался в доме.

 И, казалось, сам господь Бог хотел, чтобы мечта №2 сбылась.

 А чем ещё объяснить, что после недолгих поисков, Пом нашёл в интернете компанию, которая совершенно официально продавала желающим питательную среду для выделения возбудителя сибирской язвы?  Чем объяснить, что буквально на следующей неделе объявила о банкротстве аптека на углу Кастл и Библ-стритт, и Пому за бесценок досталась полновесная химическая лаборатория? Чем, как не божьим промыслом можно объяснить, что всего с пятого раза проба из захоронения, которое устроила Каролина Спенсер, дала положительный результат?

Потянулись месяцы экспериментов. Пом не спешил. Оказалось, в виде бактерий, сибирская язва быстро погибала при отсутствии воздуха или при высоких температурах. Но вот превратившись в спору, она становилась по истине - неуничтожимой!

 И ныне в подвале дома, переделанном под лабораторию, в специальном холодильнике хранилось тридцать унций этих самых спор. Пом ждал только знака. И сегодня этот знак был ему явлен. Трижды.

 

Значит - нынче вечером, как стемнеет.

 Место примечено и проверено: участок трубы в небольшом, размытом дождями, овражке за старым футбольным полем.

 Три галлонные бутыли, в каждой по десять унций смертоносных спор, давно готовы. Нужно только добавить в них питательную смесь и через пару часов можно будет приступать к тому, что многотысячно раз было отрепетировано, сначала мысленно, потом и на практике в собственном доме. Труба, мощная дрель, с заряженным под завязку японским аккумулятором, дыра в трёхсантиметровой пластиковой стенке, струя воды, которая тут же затыкается толстой и длинной ниппельной иглой, электронасос, запитанный от запасного автомобильного аккумулятора и пятнадцать минут, по пять минут на бутыль, перекачки подарка Пома всем жителям ненавистного городка. Далее, уничтожение улик, при которых не обойтись от клёпачного пистолета, рекламу которого – третий знак! - увидел Пом  нынче на новостном сайте города. И всё. Через сутки, максимум – через трое, появятся первые симптомы. А через пару недель - этому городу конец. А может и не только городу.

 Сам мистер Пом не боялся. Иммунитета от сибирской язвы добиваются долгие шесть лет. Он пошёл на это: шесть лет, каждые одиннадцать месяцев ездил в Даллас, делая специальные и очень болезненные прививки, прослыл там параноиком, зато теперь мог не беспокоиться по поводу заражения. В отличие от остальных жителей этого грёбанного города.

 Мистер Пом знал, что, если болезнь перейдёт в лёгочную фазу, смертность составит до девяноста семи процентов.

 Он сладко потянулся. Сегодня вечером наконец-то воплотится мечта номер два! А следовательно нужно поспешить и с мечтой номер три. Иначе – поздно будет.

 Мечтой номер  три мистера Пома была Саманта Браун.

 Золотистые кудри, огромные голубые глаза, пухлые губки, вздёрнутый носик, конопушки… Ну и что, что ей было всего девять лет.

Уже год, как Саманта Браун со своей шлюшкой-матерью переехала в Бренди. Он увидел её два месяца назад и пропал: его душа расщепилась на  куски, и каждый из них по-своему восхотел этого ангела.

 Плотская часть Пома изнывала от похоти.

 Эстетичная твердила, что не даст вирусу изуродовать и покрыть язвами и смертельной бледностью это прекрасное личико. Уж лучше это сделает он сам.

 Третья, романтичная, частичка его души, твердила, что нужно спешить, пока взросление не исказило её черты и не превратило Саманту в обычную потаскуху, готовую отдаться первому встречному дальнобойщику, лишь бы он увёз её из этого грёбанного городишки.

 Короче, как ни крути, а все его помыслы сводились к тому, что девочку нужно похитить, изнасиловать и убить. И умнее всего это стоило было сделать в тот день, когда сибирская язва начнёт своё путешествие по водопроводу Бренди. Девочку, конечно, будут искать. Но, мистер Пом надеялся, что пройдёт пару дней прежде, чем мать Саманты, вечно пьяная Ева Браун, заметит пропажу дочери, а потом всем уже станет не до того.

 Саманта жила в восточной части городка, примыкавшей к старому карьеру. Он завёл моду проезжать в том районе по пути на заправку, в надежде ещё раз увидеть эту очаровашку. А та, будто специально все время попадалась ему на глаза. То в сарафанчике, из-под которого выглядывали длинные полосатые гольфы, то в коротенькой, до ссадин на коленках, юбчёнке и майке с Мики-Маусом, то в заношенном платье неопределённо голубого цвета. Пару раз он, потеряв голову от вожделения, пытался заманить девочку в свою машину, но та отпрыгивала от протянутой ей шоколадки или батончика «Пони-бони» и отрицательно мотала головой на предложение подвезти её до дома.  Последнее время она завела моду держать во рту круглый леденец на палочке, и это зрелище совсем сводило Пома с ума. Каких сил стоило ему удержаться от того, чтобы не наброситься на девочку прилюдно и силой не затащить её в машину.

 Но сегодня – день исполнения желаний. Саманта Браун наконец-то станет его. Позолоченный скальпель в роскошном кожаном футляре, специально купленный в Ирвинге, дождался-таки своего часа.

* * *

  Занятия в начальной школе Бренди заканчивались в половину третьего. До  кинотеатра «Newport Ultra Cinema» Саманта шла со своими тремя одноклассницами, но дальше их пути расходились. Подружки шли дальше к центру города, а она поворачивала к восточной окраине, и шагала к парковочной стоянке, где был припаркован их с матерью трейлер.

Мистер Пом ждал в небольшом переулке у нотариальной конторы. Он припарковал машину, с таким расчетом, что открытый багажник скроет его от Саманты, пока девочка будет проходить между крылом машины и кирпичной стеной. А дальше он схватит её, прижмёт к лицу тряпку, пропитанную хлороформом, потом уложит безвольное тельце в багажник, закроет его и повезёт… Куда?

 Изначально, мистер Пом планировал снять для своих целей небольшой домик у озера Уайт-Рок. Идеальное место. И людей в будний день мало, и от тела, как стемнеет, легко будет избавиться…

 Но нынче его посетила шальная мысль: а что, если для воплощения мечты № 3 использовать пещеру под Бренди! Вот уж место, где никто не ходит! А если ему заодно повезёт разыскать комнату, где находится сотворённая им башня из костей! Ведь не зря же ему дан знак!

Блин, а как же крысы?

 Он так увлёкся своими мыслями, что чуть не пропустил момент, когда девочка появилась в переулке. Саманта шла медленно, хромая на левую ногу. Мистер Пом присмотрелся: похоже, девочка споткнулась и упала. Её левая коленка была вся в крови.

 Поколебавшись, он вышел ей навстречу.

 - Ай-яй, - зацокал мистер Пом. – Ты где так расшиблась, девочка?

 - Я у-упала, - всхлипывая, сообщила Саманта.

 - Тебе срочно нужно к врачу, - безапелляционно сказал Пом. – Садись в машину, я тебя отвезу.

 И она села на заднее сидение. Сама!

 Что за день!

  - Тебе лучше лечь, - всё тем же тоном приказал мистер Пом. – А-то у тебя закружится голова от кровопотери.

И здесь она послушалась, легла, подложив ранец под голову.

Пом же уселся за руль и помчал машину вон из города. Вот и развилка. Налево - к озеру, направо – к Пещере.

 Ну, Пом - решайся!

 На дороге, ведущей к озеру, он увидел припаркованную полицейскую машину, а рядом шерифа Барроу, который о чём-то спорил со своим помощником – носатым евреем Зильбергом. На секунду полицейский прервался, провожая глазами машину мистера Пома, сделал жест, будто собирается её остановить, но тот уже свернул направо и понёсся в сторону Пещеры.

 Провидение решило за него.

 Когда он остановился на обочине рядом с узкой дорожкой, которая спускалась по крутому склону и упиралась в зев Пещеры, Саманта завозилась на заднем сидении, приподняла голову:

 - Мы уже приехали?

 - Лежи, - приказал мистер Пом. – Что-то с колесом. Сейчас я проверю, и мы поедем дальше.

Он открыл багажник. Так: фонарь, смотанное в рулон одеяло, скатанный в трубку прорезиненный фартук, верёвка, клейкая лента чтобы заклеить рот, кусок мела… Он доставал предметы и укладывал их на землю, подсознательно оттягивая момент, после которого дороги назад уже не будет.

К чёрту!

 Мистер Пом решительно окропил кусок марли хлороформом, шагнул к задней дверце и растерянно остановился. Та была открыта, на заднем сидении никого не было. Даже ранец с собой забрала…

Но когда? Как? Мистер Пом обежал вокруг, упал на колени, заглянул под машину – никого! Куда же подевалась эта маленькая…?

 Пещера!

 Он подбежал к склону и различил далеко внизу силуэт в школьной форме. Девочка не бежала, даже не шла – она стояла, смотрела на него снизу вверх, и палочка леденца всё так же торчала у неё изо рта.

 Ах, так! Поиграть вздумала, дрянь?

 Мистер Пом захлопнул багажник, рассовал, что влезло, по карманам, моток верёвки повесил на плечо, проверил: скальпель всё так же лежал во внутреннем кармане пиджака - подхватил фонарь и побежал вниз, оскальзываясь на осыпающейся тропинке.

 Увидев в его перекошенное лицо, девочка взвизгнула и, прихрамывая, бросилась ко входу в Пещеру. На границе света и тьмы она оглянулась – мистер Пом нагонял её – и канула в темноту. Но ненадолго. Луч мощного фонаря уткнулся ей в спину и не отпускал, пока девочка не скрылась за поворотом. Повернув следом, мистер Пом остановился, переводя дух. Слева был ход в большую пещеру. Он направил туда луч фонаря. Пусто, да и звук шагов доносился из узкого прохода, который вёл правее. Пом достал из кармана мелок, начертил стрелку по направлению движения. Не хватало ещё здесь заблудится. Прислушался – всё верно, звук шагов слышался из этого прохода – и двинулся следом.

 - Милая моя, - позвал он, не особо рассчитывая на результат. – Почему ты убегаешь? Я тебя чем-то напугал? Я ведь только хотел помочь.

 На его удивление ангельский голосок где-то вдалеке ответил:

 - Вы обманываете меня мистер. Обещали доставить к врачу, а привезли сюда. Вы, верно, недоброе замыслили.

 - Я же сказал тебе, что-то с колесом было. Давай, прекращай здесь бегать. Пойдём к выходу. Тут опасно. Одну коленку ты уже разбила. Хочешь, чтобы и другая пострадала?

 Но девочка и не думала останавливаться. На очередном распутье, она повернула налево, мистер Пом, предварительно пометив стену мелом – тоже.

 - Когда проблемы с колесом, пользуются домкратом, а не хлороформом. Признайтесь, мистер, вы хотели меня усыпить?

 - Какой хлороформ? Это был обычный растворитель. Бутылка была неплотно закрыта, вот он и расплескался…

Последовал новый поворот, потом ещё, и ещё… Пом, хоть и оставлял перед каждым отметку на стене, давно уже запутался в лабиринте проходов и развилок.

 - Врёте вы, мистер. Я вот, когда выберусь отсюда, обязательно всё расскажу шерифу Барроу. И про то, как вы меня конфетами угощали, и про то, как сегодня в машину заманили. Он вас в тюрьму посадит, мистер, будьте уверены.

Нет, теперь ты уже никуда не выйдешь. После таких слов. Нам внимание шерифа ни к чему.

Мистер Пом остановился.

 - Знаешь что? – крикнул он. – Если ты такая плохая девочка, я не буду тебя спасать. Даю тебе последний шанс: или ты немедленно перестаёшь убегать, мы выбираемся отсюда и едем, куда до этого и собирались – в больницу, или я ухожу, и ты остаёшься здесь одна. А потом тебя найдут здоровенные крысы и загрызут насмерть.

 С этими словами он выключил фонарик, сделал несколько шагов в обратную сторону. Конечно, эта малявка не сможет вечно бродить здесь. Рано или поздно она выйдет наружу. Или так заблудится в этих лабиринтах, что подохнет не от голода, так от жажды. Другой вопрос: когда это будет? Не мог же мистер Пом караулить её у выхода несколько дней. Никто и никогда не слышал, чтобы из пещеры были другие выходы. Но вдруг они есть?

 Он прислушался. Тишина была такая, что в ушах звенело.

 - Как ей не страшно, - вдруг подумал он. – Одна, в темноте. А тут ведь могут быть…

 Как только он подумал про крыс, послышалось какое-то шуршание… Или показалось? На цыпочках он снова двинулся вперёд, по проходу, в конце которого в последний раз мелькнуло, исчезая, платьице его мечты № 3. Прислушался. За поворотом кто-то тихо и часто дышал. Пом расплылся в улыбке. Испугалась? Так я тебе добавлю! Он хотел с криком выпрыгнуть, напугать и ослепить девочку светом фонарика, а там, пока она будет в растерянности, успеть её схватить…

 И он выпрыгнул. И включил фонарик. Вот только крик застрял у него в горле. Перед ним была огромная крыса. Она сидела на задних лапах и была высотой, по крайней мере, так показалось мистеру Пому, фута четыре.

 Свет, бьющий прямо в глаза твари, заставил её зажмуриться и дико заверещать. Но не от страха, а от гнева. Крыса открыла пасть, обнажая кривые зубы, зашипела. Пом попятился. Ему до смерти хотелось выключить фонарик, чтобы не раздражать чудовище, но ещё сильнее он боялся остаться наедине с этой крысой в темноте. Оставалось бочком, бочком обратно за поворот…

 В этот момент, крыса таки рванулась к нему. Пом бросил ей прямо в морду моток верёвки, который прихватил в багажнике своей автомашины, да так и носил на плече, после чего припустил со всех ног.

Как же он бежал! Один поворот, другой, третий. И это всё в темноте и мельтешении луча фонарика, которым он подсвечивал себе дорогу. Так, налево? Направо? В любой момент он рисковал споткнуться и так грохнуться о каменный пол пещеры…

 Где отметка на стене? Где отметка?! А, плевать - направо! Теперь – налево! Налево! Направо!

 Ведь догонит же! Сейчас догонит!

 Пом остановился, когда в лёгких уже не осталось места для вздоха. Он упёрся рукой о стену и пытался отдышаться, отплевываясь от слюны и роняя капли пота на каменный пол. Перед глазами плыли разноцветные круги.  Дрожащей рукой мистер Пом направил луч фонарика в сторону, откуда он прибежал. Тёмный тоннель. Пустой.

 Задержал очередной вдох, прислушался: сердце бухает в груди, в висках шумит, в ушах звон… И всё. Оторвался. Наверное.

 Мистер Пом снова шумно задышал. В пору было взвыть. Не было печали. Проблемы множились, а как решать их, он не представлял.

 Во-первых, эта маленькая дрянь. Её нужно обязательно найти. Иначе она такого наговорит шерифу. И ещё неизвестно, как тот отреагирует на её жалобы.

  Во-вторых, где-то там – позади, бегает громадная крыса. Один раз Пом от неё убежал, но вот в следующий раз врядли ему так поезёт. И тогда, похоже, ему придётся вступать в бой.

Мистер Пом достал из внутреннего кармана позолоченный скальпель.

 «Ох, не для такого я тебя покупал!».

И в-третьих, и самое главное: он заблудился, и теперь понятия не имеет, как выйти из этой проклятой пещеры.

 Ему вдруг захотелось заорать от тоски. И плевать на Памелу, на крысу, плевать на целый свет! Но вместо крика из горла вырвался тонкий вой. Получилось неожиданно громко. А затем, не успело ещё эхо затихнуть:

 - Мистер, а вы, похоже, трусишка. Мышки испугались, - и, следом, тихий смешок.

 Саманта? Пом выпрямился, повернулся в сторону, откуда прилетел этот ангельский голосок.

 - Как твоя нога? – спросил он первое, что пришло в голову.

Это что получается: девочка угадала все его спонтанные повороты на развилках, мало того, у неё хватило сил не дать себя догнать и быть всё время впереди него? Это не просто странно. Это ОЧЕНЬ странно. Но пока – это не важно. Всё потом. Сейчас главное – не терять контакта. Саманта, похоже, ориентируется в этих катакомбах получше, чем иной в собственной квартире. Нужно во чтобы-то ни стало уговорить её вывести Пома наружу. А вот тогда…

 - Болит, - он прямо будто увидел, как девочка приподнимает подол школьного платьица, рассматривает рану на ноге, морщится, закусывая прелестную пунцовую губку…

«Опомнись!», – одёрнул он себя. – «Какое платьице? Какая коленка? Что она может видеть в кромешной темноте?».

 - Если ты долго будешь здесь бегать, ты можешь потерять много крови, - сказал Пом, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – У тебя закружится голова. Ты даже можешь потерять сознание. И тогда до тебя доберутся крысы.

 Не дождавшись ответа, он продолжил:

 - Давай-ка выбираться отсюда, пока не поздно. Клянусь, я не приближусь к тебе. А когда выйдем из пещеры, ты сможешь обратиться к любому другому взрослому. И уже он, а не я, раз мне ты не доверяешь, отвезёт тебя в больницу.

 Пому так хотелось пойти в небольшое ответвление влево, откуда донёсся до него голос девочки. Но он сдержался. Не время ещё нарушать обещания.

 - Ну что – договорились? – как можно более равнодушно спросил он.

 Прошла вечность прежде, чем он услышал неуверенное:

 - О кей.

  - Тогда так, - сказал Пом, переводя дух. – Ты иди к выходу, а я за тобой следом. А чтобы ты не подумала, что я затаил недоброе, мы будем разговаривать. И если ты услышишь, что я к тебе приближаюсь – спрячешься.

 И снова бесконечная пауза, прежде чем Саманта сказала:

 - О кей.

 А следом он услышал звук неспешно удаляющихся шагов и поспешил следом.

 - Как ты видишь в такой темноте? – спросил Пом.

 - Не знаю, - ответила девочка издалека. – Просто вижу. Всегда так было.

Они прошли ещё немного, и снова Пом нарушил тишину.

 - Ты, наверное, здесь раньше бывала?

 - С чего вы так решили, мистер?

 - Ты так уверенно идёшь. Не боишься заблудиться?

 - Как я здесь могу заблудиться? Это же не лес!

 - И ты всегда знаешь, куда нужно поворачивать? – не поверил Пом.

 - А вы разве – нет? – в голосе девочки послышалось изумление.

 - Ну так я ведь взрослый, - вовремя пошёл на попятную Пом.

Они миновали сводчатый коридор и небольшую пещеру с огромным, почти до потолка сталагмитом в центре. Потом было два коротких тоннеля, в конце которых девочка, а следом за ней и Пом, выбирала из двух развилок - левую. Потом был провал и узкий переход через него, потом, где-то неподалёку, громко шумела вода, и им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.

 Они шли явно не тем путём, каким заходили в пещеру. Один раз Пом не выдержал и, после очередного поворота, спросил Саманты, а правильно ли они свернули? В ответ услышал удивлённое: « Ну конечно!» - тем и довольствовался. Сам он давно потерял счёт поворотов и проходов. И Пом готов был поклясться, что они идут не к выходу, а всё дальше и дальше уходят в глубь пещеры. Воздух стал спертым, потянуло какой-то гнилью, разложением…

 Мистер Пом неверяще замер. А потом всё быстрее двинулся на этот такой привычный запах смерти.

 Неужели это оно – то самое место, в которое он столько лет сбрасывал останки покойников?

 Небольшая галерея, длинный проход, запах всё усиливался, и вот перед ним открылась огромная пещера, у дальней стены которой возвышалась она – Костяная Пирамида. В точности такая, какой он её себе и представлял: сложная конструкция из переплетения рёбер, длинных бедренных костей, широких костей таза и  с широким основанием и, он посветил фонариком вверх, с останками миссис Перкинс на вершине.

 - Вот и выход, мистер, – услышал Пом.

 Оказывается и Саманта была здесь. Вон её белая блузка маячит у противоположной стены слева от Пирамиды. А рядом… Пом чуть не закричал от радости. Рядом с Самантой зиял проход, из которого исходил солнечный свет. Другой выход! Ну конечно - из пещеры есть другой выход.

В этот момент ему и в голову не пришло, что дом его стоит не на холме, и что, если где-то там, в вышине, находится люк, через который он избавлялся от останков после кремации, то - что за выход может быть на такой глубине? Вне себя от радости, мистер Пом припустил к свету, к свободе, ещё не решив: сразу нырнуть в проход или сначала схватить эту мерзавку, чуть не погубившую его. Девочка взвизгнула и скрылась в проходе. Пом устремился следом.

 

 Ночью Саманте Браун приснился сон. Она стояла на небольшом травяном холмике, а впереди расстилалось до горизонта целое море цветов с большими красными лепестками. Рядом стоял тот самый мистер Дрискл, который подарил ей бесконечный леденец, который не портит зубы, а напротив – делает кое-что полезное. Например, пока он во рту, он не даёт Саманте состарится и умереть.

 Мистер рядом прямо наслаждался тем, что у него руках были белоснежные перчатки. Оглаживал их, шевелил пальцами, ласково тёр матерчатые ладошки друг о дружку. Вдруг он как-то по особому развел руки в стороны, свёл их, прищелкнул языком, дважды резко хлопнул ладонью о ладонь, и чёрная тень расползлась от стоявших на холме к цветочному полю.

- Ну вы и хитрец, мистер Дрискл – сказала девочка с леденцом, глядя на серый песок и прах над ним до горизонта – все, что осталось от цветов с красными лепестками.

- Всё по-честному, - немного виновато развёл тот руками. – Артефакт в обмен на желание. Всё равно он не знал, что с ним делать.

 - Да я не про это, - махнула Саманта рукой. - Вы ведь злодей? Чем тогда вам помешал другой злодей?

 - Не люблю конкурентов. Тем более – таких дилетантов, как этот Пом.

 Мистер Дрискл снял перчатку с руки и погладил девочку по голове.

 - А ты молодец. Страшно было?

 - Немножко, - призналась Саманта. – Особенно когда этот страшный человек бросился на меня в пещере с костями. Еле успела юркнуть в расщелину, что вы мне показали. Да и бегать, зажмурившись, поначалу было как-то неудобно.

 - Иначе ты бы ничего не увидела, - усмехнулся мистер Дрискл. – А так я видел за тебя и показывал, куда бежать.

 Они помолчали, потом Саманта спросила:

 - Он умрёт там – по ту сторону?

 - Конечно, - очень серьёзно ответил мистер Дрискл. – Вы все умрёте. Вопрос только: как и когда. И тут у вас разброд и анархия. Ни какой дисциплины.

 - Я не про всех спросила, - проявила девочка упорство. – Я спросила про человека, чьи перчатки сейчас у вас на руках.

Её собеседник улыбнулся.

 - Хочешь про него конкретно? Изволь. Этот, как ты выразилась, человек отразился в зеркале, которое называется Три Четверти. Оно отражает не в нашу, а в иную реальность. Можно настроить в какую. В обмен на это, - он покрутил белоснежными перчатками перед лицом Саманты. – Я отправил его в мир, где он сможет пережить любого и продолжит жить, после того, как умрёт последний человек на той Земле. Но потом, естественно, всё равно – умрёт. Про вечную жизнь в договоре не было ни строчки.

 - И он не вспомнит о том, что произошло в Пещере-под-Бренди?

 - Саманта, ты же умная девочка. Догадайся сама.

Девочка покусала нижнюю губку, вдруг глаза её засияли, а рот расплылся в улыбке:

 - Все дело в названии, правда? Зеркало Три Четверти. Значит, четверть оно не отразило. Если бы это было про физическое тело, он бы не смог жить, или, на крайний случай, остался бы калекой. И какой дурак подписал бы такой договор? Значит, зеркало не отразило духовную четверть того человека. В том числе и память. Правильно?

 - Тебе точно девять лет? – притворно нахмурился мистер Дрискл, потом не выдержал и расхохотался. – Ты совершенно права, Саманта. В том числе и память. А так же наиболее сильные и едкие эмоции.

- Я даже догадываюсь, куда это всё делось, – сказала девочка, снова глядя на перчатки на его руках...

 И проснулась.

 

Через пару дней увалень Бон зашел в за месячной оплатой и, в который раз,  не удержался -заглянул за полог балдахина. Всё ему казалось, что этот странный мистер уже проснулся и смотрит на него сквозь полупрозрачный тюль. Нет – спал его работодатель. И - слава Богу.

 Лишь одна мысль занимала его весь обратный путь.

 - Ты не помнишь Павло, - спросил Бон старика, который курил самокрутку и кашлял в одном из тупиков левого крыла ответвления от основного прохода. – Ты не помнишь – Он в перчатках был, когда ложился спать?

Павло нахмурил брови, выпустил густой клуб дыма, пожал плечами.

 - Тебе не все ли равно?

 - Ну, кто ложится спать, не сняв перчатки? – не унимался Бон. – Мне почему-то хорошо помнится, что не было у него перчаток на руках. А вот сегодня ходил я за звонкой монетой, гляжу, а они у него и одеты. Белые, аж в темноте светятся.

 - Да чего ты завёлся? – спросил Павло и сплюнул коричневую слюну на каменный пол. – Были – не были, одеты – раздеты… Тут малявка эта приходила. Дочка Евы Браун.

 - Саманта? – переспросил Бон и улыбнулся. Приход девчонки сулил хоть какое-то разнообразие в их однообразных буднях. Взять хотя бы последний раз, когда Бон переоделся в костюм гигантской крысы и, пока Павло стирал меловые отметки на стенках пещеры, подкараулил и напугал местного могильщика – мистера Пома. Весело было.

 - Кого на этот раз пугать будем?

 - На этот раз будет кража со взломом, а потом поджог.

 - За отдельную плату, я полагаю?

 - Правильно полагаешь, дружище, - ответил Павло и тоже улыбнулся. Видать не одному Бону осточертели бесконечные поединки в тёмных закутках пещеры со смертоносными тварями и захотелось какого-то разнообразия.

 Через пару дней Саманта Браун написала для школьного литературного кружка вот такой стишок:

Могильщик Том Пратт, как всегда при параде,
В последнем стоял похоронном обряде.
С надгробья стер пыль белоснежным платочком,
У этой могилы он был в одиночку. 

Том медленно кладбище взглядом обвел:
Остатний покойник покой здесь обрел.
Пустынные  в  городе нынче дома,
Где вирус прошел, праха там аромат. 

Лишь двое оставили смерть в дураках:
Могильщик Том Пратт и его катафалк.
И газа педаль, надавив до упора,
Том  двинул назад. В обезлюдевший город. 

Но на вираже возле самой плотины
Он выпрыгнул прочь из ревущей машины.
И крикнул во след катафалку он: « Врешь!
Меня ты уж точно не переживешь!» 

Машину в момент поглотил водоем,
А Том  возвратился в свой город пешком.
Но несколько раз по дороге назад
Он чувствовал в спину уткнувшийся взгляд… 
 

А позже, во тьме  опустевшего бара
Он пил ром и помер. Кажись, от удара.
И тотчас вдали замерцала мигалка…
Такая же, как у его  катафалка.

 

И, хотя девочка поменяла заглавные буквы имени и фамилии местами, никто не усомнился, что стишок этот про мистера Пома. Того самого, чей дом несколько дней  назад сгорел дотла, а сам он бесследно исчез. Даже шериф Барроу зашел в школу, чтобы поговорить с девочкой: не знает ли она что-либо о судьбе пропавшего. Но что могла знать девятилетняя кроха о таких делах?

 Далеко за городом, в прерии, появился свежий холмик, под которым на глубине почти в десяти футов покоились три пластиковые галлонные бутыли, по десять унций спор сибирской язвы в каждой. И на этом пока - всё.

 Мистер Дрискл продолжал свой отдых в Пещере-под-Бренди, увалень Бон и старый Павло гонялись по тёмным закоулкам за монстрами, которых порождал сон его разума. Жизнь городка снова вернулась в свою обычную колею.