Кружка эля, Мон-Мон-Шер. (Продолжение-финал)

Скептики убеждены в том, что я не существую. Пусть так. Ибо я был создан, чтобы все знали, что я только выдумка. Некоторые люди, к примеру, пастафарианцы[1], в меня не верят. Иные, вроде морских пиратов, верят, но сомневаются. Остальные знают, что учение обо мне, как и теория о коровах – инопланетных захватчиках, нужно, чтобы продемонстрировать, как легко и просто доказывать все недоказуемое и нелепое.

Но до тех пор, пока не нашлось опровержения тому, что я есть, в этом забавном мире далеко под моими тефтельками всегда есть и будет на что посмотреть.

Как вам, например, вон тот розовый торт среди черного моря? Плывет себе и плывет, а смотри, какая любопытная сцена на нем разворачивается! Пойду-ка спущусь поближе, погляжу, что там происходит!..

(Из дневника Летучего Макаронного Монстра[2]).

– Бандзай!!! – во все горло заорал Джокер с чего-то нифонский боевой клич, бросаясь на верхнюю палубу под сень плененного корабля. – Эй, на «Палермо»! Примите на борт!!!

Удивленная его просьбой, Мон-Мон соизволила приспустить защитные решетки и выглянуть за пределы своих редутов.

– Кого принять? Тебя, что ли?

– Меня и команду, госпожа тетушка! – заявил Джокер, растянувшись в улыбке, что было подвигом, учитывая обстоятельства.

Тетушка повернулась к помощнице:

– Улита, где мой самый большой зонтик? Царь-наглость надо бить царь-оружием!

– Это твоя будет наглость, Тортилла – нарушать морские законы! – закричал капитан побиваемой в данный момент команды. –  Тому, кто тонет за бортом, положено протянуть руку помощи!

Мон-Мон высунулась еще более, оглядывая Джокера, стоявшего на розовой твердой палубе. Он оценил ее взгляд:

– Через десять минут мы все будем тонуть в море. Почему бы тебе не опередить время, тетушка? Подумай, что скажет Грег, узнав о твоем поведении? Бедный мой капитан! Непутевая тетя желает разбить ему сердце, какой позор!

– Капитан! – крикнул Пингвин из-за спины Джокера. – Смываемся!

– Куда? – с притворными слезами отвечал капитан. – Мы брошены на волю обстоятельств. Ни одна душа, да что там… ни одна бездушная леди не готова нас приютить. Смывайтесь, друзья. Авось волны черные примут вас безболезненно, и ваша смерть будет похожа на сладкий сон…

– Ты чего хлюпаешь? – наклонилась Старая Тортилла к Улите. – Что с тобой?

– Тетушка-а! – заревела в ответ ее боцман. – Тетушка-а-а, давай возьмем их на борт! Ведь они и вправду погибнут!

– Фигвам тебе с маслом погибнут! – хмыкнула Мон-Мон. – Не слушай Джокера, он хороший психолог.

– Псих-кто?

– Не обращай внимания, ему полезно получить от «Консервы».

– А может, лучше «Консерве» от него получить?

«А ведь и правда!» – подумалось тетушке. Уж насколько она была против Джокера где-нибудь поблизости от себя, а тем более – ой-ой-ой! на своем корабле – тем не менее, проклятая «Черная Консерва», на которую у нее имелся зуб (и не один, и не все простые – некоторые были из чистого золота, а один даже из целикового розового брильянта), получила бы удовольствие, раскидав и захватив в трюм команду Грега. И тут на поддержку антиконсервной вредности выступила семейная лояльность – в самом деле, не самые ли это преданные ее племяннику матросы? Не лучше ли доставить их Грегушке в невредимом виде? А иначе в этот сложный период своей жизни, он наберет команду из не пойми кого, а такие не пойми кто учинят бунт, а это так вредно для капитанских нервов!..

– Ну, Джокер! – сказала она, опуская колья на бортах и сворачивая в клубок колючую проволоку. – Если ты на «Палермо» хоть что-нибудь тронешь, хоть пальцем, хоть… и твоих ребят это тоже касается… будешь в семи морях у меня рыб смешить, пока не знаю как, но придумаю!

– Эй там, Пингвин!!! – загорлопанил счастливый Джокер. – Свистать всех наверх! Ко мне!

Последний монстр еле-еле успел забраться на борт, ибо капитан команды проигнорировал все правила, по которым он должен был покидать корабль последним, и заскочил на спасительную палубу поперед всех. Тетушке пришлось помахать зонтиком и ятаганом, скидывая назойливых черноконсервцев, прежде чем удалось снова выставить непроходимый заслон.

– Ну и? – спросила она плывущее над головой облако, убирая ятаган в ножны. – Что теперь будем делать? Отстреливаться?

– Что? Что ты сказал? –  услышала она за спиной восклик, и обернувшись, успела заметить, как один из нелепых персонажей убирает руку от уха капитана, куда, видимо, что-то прошептал. Что-то, заставившее Джокера побледнеть и просиять одновременно. – Дорогая тетушка, – сказал он ей, шкодливо закатив глаза куда-то вверх и в сторону. – Я опасаюсь, тебе надо отдать приказ своей… этой… команде… ДЕРЖАТЬСЯ ЗА ВСЕ, ЧТО ЗАКРЕПЛЕНО – И НЕМЕДЛЕННО!!! Видишь ли, тут какая штука вышла… сейчас по «Палерме» слегка бабахнет.

Пока он говорил, все пушки на палубе «Розового торта», который, к слову сказать, усилиями некоторых освобоженных пленников уже поутратил розовости и тортовости, со скрипом ворочаясь, нацелились на корабль Старой Тортиллы.

– Улита! Хватайся за ванты!

Отдав приказ боцману, Мон-Мон оставалась неподвижна: все канаты, мачты и прочие части рангоута и такелажа были облеплены матросами Джокера. Он же, равно как и хозяйка корабля, стоял посреди палубы, ни за что не держась, а засунув руки в карманы. В удивлении тетушка даже забыла о чрезвычайной обстановке.

– Ты почему не держишься?

– Ты запретила к чему-нибудь прикасаться, – ответил помощник Грега со смиренным вздохом.

И тут пушки выстрелили. Резкий толчок, все смешалось в дыму.

…«Палермо», на всех парусах, резал черную гладь. Полным ходом несся корабль к берегу вожделенной Улаи. Сверкающая полоска земли стремительно приближалась, но никто на нее не смотрел, никто не кричал: «Земля!» и даже не строил планов, как пройти все пороги и сильные течения вокруг острова. Матросы были заняты более важным делом: ругались друг с другом после долгих поисков Джокера и Мон-Мон. Два капитана пропали, когда корабль вышибло с «Торта-Консервы».

Стоит ли удивляться, мой дорогой читатель, что тем же делом были увлечены в это время встрепанная тетушка Мон-Мон и потерявший в воде половину своих белил Джокер. Двое недругов и противников только-только добрались до крохотного клочка суши – ни остров, ни риф, так, мель надводная.

– Вот если бы тебя на меня не швырнуло?! – повторяла Мон-Мон в сотый раз во весь голос, грозно размахивая зонтиком. – И если бы я вот этот самый парашют вовремя не раскрыла?! Где бы ты был сейчас?!

– На корабле бы и был!!! – перекрикивал ее Джокер, который стоял на четвереньках, пытаясь встряхнуться как собака. – Я рассчитал, что меня кинет к штур…

– К моему штурвалу? Ах, негодяй!

– Да! Я негодяй, открываю тебе на это глаза! Я негодяй, потому что составил прекрасный план, за пять минут, заметь! сразу, как обнаружил, что мои храбрецы заготовили тебе фейерверк тогда, когда ты удерживала в плену, ах, невинную деву…

– Ври сколько хочешь, но не заговаривайся, называя Ядовитую Плющ невинной девой!

– …И вот, я был вынужден за пару мгновений – оцени мой ум! рассчитать толчок взрывной волны, ее направление, положение рук и тела, удобное, чтобы меня вынесло на капитанский мостик, где я получил бы возможность удерживать твой корабль от превращения в металлолом…

– Там автоматическая система поставлена, она и так спасает «Палермо» от превращения в металлолом! Зачем тебе было пытаться вмешиваться?! Еще и меня смурзил, так что я, чем взяться за что-то стабильное, схватилась за тебя, за придурка!

Старая Тортилла замахнулась на Джокера зонтиком, а тот, разозлившись на оскорбления, попытался вцепиться ей в волосы.

– Здравствуйте на кругу солнечном! – сказал кто-то сбоку.

Отложив разборки, противники повернулись посмотреть, кто вмешивается в такую священную вещь, как драка. В двух шагах от них дымил костерок, а у костерка сидел по-турецки кто-то похожий на человека, но наряду с этим не очень понятный. Все лицо непонятной личности терялось в тенях и бликах, так что было не разобрать, кто это или что это. Незнакомец, тем временем, подкидывал веточки в костер, хотя на песчаной мели не виднелось ни одного куста или дерева, которое могло поставлять ему топливо.

– Солнечный круг, небо вокруг… – напевал странный человек.

– Вы кто? – не растрачивая времени на вежливость, поинтересовался Джокер. – Человек, али зверь?

– Все люди – звери, звери – человеки… – отвечал незнакомец. – А я тут отшельник, не зверь и не человек и не куст и не гриб. Вздумалось мне тут быть, и я стал. Кругом было море, а я не рыба. Хотя, я рыба. Море спросило меня, чем будет мой дом. «Да будет Солнцем», – ответил я. И стало землей. А вы кто? Люди – не люди, тучи – не тучи…

– Меня зовут Мон-Мон Старая Тортилла, – реверанснула тетушка. – А это Джокер.

– Молодцы. Надо бы и мне имя себе придумать. Каким ветром вас сюда занесло?

– Ветром, который называется глупостью, ее глупостью, тетушкиной Мон-Мониной! – заявил бывший капитан «Торта», и начал рассказывать о приключении с «Черной Консервой». – И вот, – подошел он к кульминации, – я стою на палубе и готов словно Супермен по методу Бэтмена, у которого я учился, пока лупил, лететь на помощь ее кораблю, а она стоит на пути как штырь – ни туда, ни сюда!

– Штырь? Красивое слово, – задумчиво сказал отшельник. – Так назовусь. А вы продолжайте.

Не обращая особого внимания на соседей по острову, он ворошил свой костер.

– А она открывает зонтик, хватает меня, и нас сдувает с корабля на этом зонтике.

– Вы летите. Романтичная картинка. Бушует море. На море остров.

– Никакого острова мы не видели, – фыркнула тетушка, решив взять бразды разговора в свои перчатки. – Джокер вцепился мне в юбки, да так нахально, что задел на корсете триггеры реактивного пояса, и понесло нас на тяге не пойми куда. Лапать не надо было! – хлопнула она по руке своего недруга, пытавшегося в раскаянно согнутой позе прикарманить у нее из-под юбки парочку бомб. – Закончилось топливо в поясе, плюхнулись мы с ним в море, поплавали чуточку и обнаружили эту мель.

– Мель мелом мелИт мелко меленого Джокера… – пропел отшельник. – Нет, «Джокера» звучит не в лад. А как твое настоящее имя, бел человек? Мелад? Мелопат? Мелендюк? Давай ты будешь Мелендюк, ибо здесь пробегал один человек с таким именем и удрал, а без Мелендюков жить скучно.

– Индюк тебе, а не Мелендюк! – вскричал помощник Грега. – Куда он пробежал? Говори живо! – он внезапно задумался. – Хотя, зачем он мне? Откуда я его знаю? А! Он же у меня что-то украдет… или уже украл? Не пойму!

– Неважно, что ты вспоминаешь – будущее или прошлое, – утешил его отшельник. – Дорога у тебя одна – по вектору стрелки часов золотых, что в квадрате времени не встанут никак под прямым углом.

При разговоре о стрелках тетушка вздохнула.

– Джокер, – поинтересовалась она. – Ты скажи, поганец, не украл ли ты у меня за эти двадцать минут один золотой компас?

– Какой, этот? – продемонстрировал Джокер «компас Колумба» из-под полы. – Украл.

– Ладно, я добрая, можешь оставить себе, – обрадовалась Старая Тортилла возможности избавиться от нехорошего предмета. Раз Джокер похитил вещицу собственноручно, можно считать, что она сгинула у него в карманах надежнее, чем в жерле вулкана. – Я даже Грегу тебя не заложу, если скажешь мне сейчас, куда показывает стрелка. В этом море где и север-то – не поймешь.

Не догадываясь о ее хитрости и коварстве, помощник племянника живо установил компас на песке, чтобы было удобнее проследить за стрелкой. Та дернулась, прокрутилась по сторонам, после чего уверенно указала на пенек, торчащий из воды. Тетушка подошла разглядеть пенек поближе, и обнаружила, что это нос лодки, наполовину покрытой водой.

Совместными усилиями, под взглядами островитянина, вышивавшего на носовом платке неизвестно откуда взявшимися нитками вензель «А. Ш.» (что означало «Атшельник Штырь», это же очевидно!) и под этим предлогом не предлагавшего руку помощи, «робинзоны» вытащили лодку из-под воды. Она оказалась безнадежно дырявой.

– Отшельник, а не накидаешь ли нам стройматериала? – предложил Джокер. – Ведь дрова для костра у тебя возникают из ничего, значит, пару досок добыть не проблема.

– Здесь на острове появляется все, что мне нужно, – отвечал Штырь, закончив вышивку и доставая из воздуха зубочистку. – Мне не нужны доски для вашей лодки – они и не появятся.

– Да ну, как не нужны? Ты же поплывешь с нами!

– Зачем?

– Разве ты не желаешь попасть на большую землю?

– Вся земля большая, и каждая точка Вселенной является точкой отсчета, как всем покажет Эйнштейн через сотни лет. Моя система отсчета мне нравится, и я не вижу смысла ее покидать.

От этих слов Джокер глубоко задумался. Правда, размышлял он не про бытие и не о смыслах и не о красивых вещах… Нет, он решал задачу, как изловчиться дать пинка гуру пофигизма, если искомый зад крепко сцеплен с землей, которая, в чем он согласился с отшельником, и вправду слишком велика, чтобы ее отодвинуть от точки приложения толчковых сил к системе отсчета. Но всей изученной им математики не хватало на составление правильного алгоритма для пинкодавательной машинки.

– Лодка нужна вам, мой дорогой, – замурлыкала тетушка Мон-Мон, в свою очередь пытаясь найти подход к несгибаемому хозяину острова. – Чтобы спровадить непрошенных гостей восвояси.

– Без вас хорошо, а с вами – весело, – отвечал тот. – Еды на всех хватит.

Достав из воздуха три банана, он кинул два к их ногам, и начал очищать третий. Оба пожалованных гостям банана Джокер забрал себе, и, от нечего делать, со смешно скорченной физиономией вставил их себе в уши.

– Не весели его, – кисло предупредила Мон-Мон. – Нас сюда тоже, небось, принесло, потому что наш новый друг захотел гостей. Надо стараться, чтобы он расхотел гостей, а не наоборот.

– Не скрою, мне пока с вами нравится, но вы можете поискать способ меня разозлить, – согласился отшельник. – Тогда я узнаю, как выглядит несуществующее.

Но Старая Тортилла решила поверить на слово, что способа его разозлить не существует, а за тем, чего не бывает, у нее обычно и не бывало привычки гоняться. Поэтому она сменила тактику и стала давить на жалость:

– Уважаемый отшельник! Вы знаете, как мы счастливы знакомству с вами! Не будь здесь вас, мне через пару дней пришлось бы съесть Джокера, а белил я категорически не переношу на вкус. Спасибо за бананы, за них мы готовы вас забавлять хоть вечно… если бы не «но»! Увы, но сейчас нам необходимо откланяться и поспешить на свадьбу, ибо мы опаздываем на бракосочетание моей драгоценной внучки Джульетты, а я с ней еще даже не познакомилась!

– Погоди-погоди, тетушка, какая свадьба? – с подозрением спросил Джокер.

– Вынь бананы из ушей и послушай еще раз: как раз сейчас на Улае готовится свадьба моей обожаемой внучки Джульетты и некоего господина Сойера! Мой племянник лично устроил их брак но именно я должна их поженить! Что ты выпучился, как филин? Не ты один, стоя на этом острове, видишь будущее. Дорогой отшельник…

– Я есть Штырь! – голосом Грута сообщил ей хозяин острова, раскуривая трубку с выжженным на ней вензелем.

– Многоуважаемый, нет, драгоценный Штырь! Позвольте мне довести до вашего сведения, что в ближайшем будущем, а если быть точнее, то через два часа, я присутствую на свадьбе моей дорогой внучки. Менять время нам не дано, и значит, вы нам поможете.

– Изменить – интереснее. Не стойте над пропастью на канате предопределения, один шаг в сторону, и вы либо в пропасти, либо летите над ней.

Трубка отшельника дымила все гуще и гуще, обволакивая его сизыми клубами. Скоро весь остров покрылся туманом, так что Мон-Мон и Джокер не видели ни берегов, ни друг друга. Небо темнело, море чернело, земля исчезала, не видно ни зги…

Спустя некоторое время, стало понятно, что кругом уже не туман повисает, а стоит кромешная тьма. Зрение начало постепенно к ней привыкать. Первое, что забелело перед глазами Старой Тортиллы, было растерянное лицо Грегова помощника. Вскоре и он увидел ее.

– Где мы? – спросили они друг у друга одновременно. Эхо подхватило их голоса и стало на все лады повторять вопрос.

– В пещере, – облегченно вздохнула Мон-Мон. – Раз есть пещера, значит, есть и выход из нее.

Повертевшись на месте, они увидели свет вдали и пошли на него. Источником света был указатель на развилке ходов. «Пещера Платона» – гласила одна из стрелок (показывая в ту сторону, из которой они пришли). «Другие галактики», сообщала табличка, нацеленная на пятно золотистой пыли.

– Спасибо, я здесь уже побывала, – негодующе отвернулась тетушка, вспоминая недельную пьянку в космическом баре.

– А мне еще предстоит там разок-другой побывать, – зловеще ухмыльнулся Джокер, невольно припоминая тот же бар.

Третья стрелка приглашала в клуб толстых троллей. Четвертая была рекламой пятимерного гиперкуба, а пятая…

– Нам туда! – целенаправленно пошла тетушка в ход, обозначенный как «Свадьба на острове Улая».

Выбравшись из пещеры, недавние противники были сшиблены с ног и с толку радостными возгласами, музыкой и целой толпой друзей и родственников, навалившихся со всех сторон. Указатель оказался на удивление правдивым: они перенеслись на кристальную почву Улаи в самый разгар подготовки к свадебному пиршеству. Команда Джокера подхватила своего капитана и понесла на руках к пышному дикарскому трону, на котором устроился капитан Грег. Тетушкин племянник ничего не делал, но был занят раздачей ценных указаний, которые все игнорировали.

Добраться до Грега Мон-Мон не могла еще полчаса: ее подвергали допросу «Как вы здесь оказались?» многочисленные племяннички и племянницы, внуки и внучки, а также целый бессчетный клан Серпентариев в полном составе.

Ну вот и свадьба – не к ней ли мы так долго плыли? Ах да, занудный читатель вспомнит, что мы шли (ведь на кораблях ходят, а не плавают) к мести. Зануда, что ты здесь делаешь? Твое место в других рассказах.

Тетушку уже познакомили и с невестой – внучкой Джульеттой, и с женихом – господином Сойером, ковбоем, пиратом и путешественником, последним из племени острова Романтиков, ныне нещадно утопленном волной времени. Она уже спросила племянника, кто наставил ему фонаря под единственным глазом, и узнала, что это Улита сдала экзамен на поступление в Пиратскую Академию. Отвоевав у племянника трон, Мон-Мон устроилась на нагретом сиденье и стала спрашивать жениха и невесту об их взаимном согласии на брак. Первым она обратилась к до невозможности обаятельному господину Сойеру:

– Жених, вы согласны принять деву Джульетту родом с Улаи в законные жены?

– I do!!! Согласен!!! – радостно завопил жених и полез целоваться к невесте. Тетушкин зонтик встал у него на пути:

– Еще не вечер!

– А можно до ее ответа?

– Нет!

– А в щечку?

– Нельзя!

– А в носик?

– Тетушка, якорь тебе в ухо! Не тяни! Невесту вопрошай! – подкрался Грег сбоку, чтобы попытаться выпихнуть Мон-Мон со своего трона. Старая Тортилла прочнее устроилась на захваченном сиденье и приняла строгий вид:

– Невеста, согласны ли вы принять доброго, благородного, умного, полного достоинств внутри и снаружи господина Сойера в законные мужья, или папка сейчас наденет изоляционный костюм и надает тебе капитанским ремнем с толстой пряжкой по месту, куда крепятся чулочки?

– А вот это уже шантаж и угрозы! – вскипела Джульетта. А «вскипеть» по-улайски означало заискриться молниями, не давая к себе подойти во избежание удара током. – Мы и знаем друг друга две недели!!! А меня уже замуж выдают!!! – и тут же по улайскому непостоянству ее гнев сменился на милость, красное личико превратилось в смущенно розовенькое, и она с придыханием прошептала: – Но я согласна!

– Ура!!! – заорал господин Сойер, заключая невесту в объятья, и уже поверх их голов Мон-Мон произносила речь:

– Протестующих против этой свадьбы нету? Возражающих тоже? Властью данной мне капитаном Грегом, законным папой невесты, а теперь и жениха, во имя пиратства и грабежей и Летучего Макаронного Монстра, объявляю вас мужем и женой! Идите целоваться.

Джульетта и господин Сойер уже до приказа охотно слились губами. Тетушка, во время их долгого поцелуя, обозревала окрестности. Обаянием и дипломатией Грег вернул себе расположение улайских электрофей, пообещав лично вести наблюдение за пещерами, где жили несносные дикари. Но «лично» для него означало «чужими руками» – вот тут-то и выступил на сцену господин Сойер. Этого доблестного романтика Грег подобрал по пути с необитаемого острова, где тот неплохо устроился робинзоном и подавал надежды. Прибыв на Улаю, господин Сойер влюбился в Джульетту с первого взгляда, за ее руку и сердце он был готов выполнять обязательство своего капитана перед феями, и Грег, пустив сладкую слезу, с радостью согласился сбыть ему новообретенную дочурку с рук на руки.

Пещеры, мрачные зевы глубин, окружали солнечный пейзаж под зеленовато-голубым небом.

На свадебный пир выкатили сто бочонков ста видов напитков из трюма фрегата Грега. Под действием рома, улайского табака и незаходящего солнышка веселье за столами лилось бурной, щедрой, пьянящей рекой. Даже тетушка не пожалела «внучатам» бутылочки рома, вынутой из корсета. Некий немец устроился тамадой, и к концу начала попойки все уже знали, что его зовут Немец и он тамада, но под столом разгуливали слухи, что на самом деле он двойной агент Спиридон Штирлиц, и поэтому с ним были особенно обходительны.

На середине пиршества случилось одно происшествие. Вся компания была уже достаточно пьяна и нанюхалась табачка, росшего на Улае, а иначе как объяснить их странные действия? Никто в здравом уме не пошел бы на поводу у пещерного выходца.

Но вышло так, как вышло. Из черного зева глубокой пещеры выбрался серый каменный тролль. Протопал к столам, огляделся и ка-ак заревет:

– Ы-Ы!!! ХВАТАЙТЕСЬ ЗА БУЛКИ!!!

И можете верить, мой дорогой читатель, можете и посмеиваться в сомнениях, но вся компания, как один, выполнила требование! Разве что юным модницам из клана Серпентариев – подражательницам Мон-Мон, и самой тетушке пришлось сесть на землю – мешали фижмы. Зато Джокер схватился за булки в прямом смысле, сметя все хлебное на столе в зонт Пингвину. И младшая сестра Грега, Люсинда, подоставала из-под перламутровых пуговиц сюрикены, готовая запустить их в тролля. Ну а лично Грег наливал себе в глотку огненное виски в этот момент, поэтому ничего не услышал.

Увидев, какой эффект возымело его появление, тролль громко расхохотался и отделил ручищами свою голову от туловища. Из тела, лишенного головы вылезла тоненькая молодая женщина в кимоно с черным поясом и катаной в руках. Это была Дарина – старшая из двух сестер Грега. Она смеялась не переставая. Оказалось, она давно лазила по этим пещерам в поисках назойливых троллей, а чтобы приманить хорошего пещерного тролля, да еще чтобы другие пещерные жители тебя не покусали, необходима такая вот маскировка. Дарина подарила молодоженам корабль-призрак, но тот дариться не пожелал и уплыл, едва оказавшись центром внимания.

Чем закончилась свадьба, никто, как положено, и не помнит. Говорят, наутро гостей расталкивал ото сна Старый Саш, заблудившийся по пути, как обычно, в тайге, ненароком ставший вожаком племени йети, и от этого припозднившийся.

Эпилог

Казалось бы, самая пора здесь поставить точку в рассказе о приключениях тетушки Старой Тортиллы Мон-Мон в поисках ее ненаглядного племянника. Ведь в самом деле: она нашла свою цель, сбыла Грегу Улиту с рук на руки, и говорят, что русалку уже приняли в Пиратскую Академию на Острове Черепа. И даже свадьба была в этой истории. Все хорошо, герои вознаграждены, а злодеи наказаны сильным похмельем. Но приключения, как и жизнь продолжаются.

Отшумела, отыграла, отревела свои пьяные песни свадьба Джульетты и Сойера. Стало на острове как-то тихо. Грег собирался в дорогу-путь по своим пиратским делам, Джокер сбыл ему свою команду, а сам куда-то пропал. Молодые прятались по убежищам, охраняемых непроходимым заслоном электрических фей, ну а толпа гостей медленно подтаивала, пока не остались на Улае самые твердолобые и упертые ревнители надежды на повторное бесплатное угощение.

И еще в тени пальм устроился Старый Саш со своей новой трубкой.

– Привет сеструха! – поднял он глаза, когда к теням веерных листьев добавилась еще одна – с зонтиком.

– Привет, братец. Подбросить до берегов тайги?

Вождь индейцев и йети попыхтел трубкой.

– Благодарю, но я сам, по старинке. Пешком.

– Пешком через море? – разочарованно протянула тетушка, раздумывая, чем бы заняться, раз даже брат не хочет помочь подыскать интересный маршрут для «Палермо».

– А я и пешком могу!

Старый Саш, брат Старой Тортиллы вкурился в свою длинную трубку, и после долгой паузы заявил:

– Вишь, я свою Трубку Мира передал в благотворительный фонд, потому что добыл более крутую вещь – Трубку Вселенной. Теперь могу летать где хочу и на чем хочу. Но это секрет между нами, сестренка.

Тут-то Мон-Мон обрадовалась и пристала к нему, чтобы он одолжил ей Трубку Вселенной. Довольно долго вождь сомневался, стоит ли выполнять ее просьбу, если на предыдущую трубку ушла почти вся изолента. Но тетушка успокоила его, сказав, что более на невоспитанных розовых слонах летать не желает.

Итак, она взяла Трубку Вселенной, спустилась в машинную часть «Палермо» и окурила табачным дымом все углы и устройства. Не успел дым рассеяться, как бывший люгер расправил паруса, загремел снастями, задраил щели, и, едва успела Мон-Мон передать трубку появившемуся из воздуха Старому Сашу, как ее корабль рванул в небеса, а затем – в космос, а затем – прямиком в соседнюю галактику.

Такого быстрого и удивительного эффекта тетушка не ожидала.

Выбравшись из трюма в рубку, Мон-Мон застыла на пороге, глядя на стол в углу. Звездную карту, развернутую на нем, прижимал собой блестящий золотой предмет, который она меньше всего хотела здесь видеть: Компас Пути.

Стрелка компаса не колеблясь стояла по курсу летящего корабля.

Продолжение последует в байках про космический люгер «Палермо».