Крылопатка в сметоусе Часть третья

                                         Часть третья

                                              Пар

 

Сегодня Минькин дом остановится на берегу реки. Это только сегодня, завтра или дом отправится в дальний путь, или река, или сам Минька по течению — в никуда.

Минька стряхивает с крыльца налетевшие за ночь плохие сны. Сны еще живые, еще не убитые рассветом, верещат, кусаются, клюются, Минька прибивает их метлой, чтоб не лезли. И знает, что нельзя на сны смотреть, еще мать в детстве хлопала, не смотри, не смотри, — а нет-нет да и поглядывает, интересно же, что за мракобесие ночью в окна билось, пыталось присниться. Жуть какая-то, как хватает кто-то в темном подвале, тащит куда-то назад, назад. Вот еще сон страшный, сидит человек на скамейке, подходишь к нему, он оборачивается, а у него вместо лица черт знает что, черное, жуткое… Или вот…

А это что…

Это не сон, у сна перья не такие. Это прошлое чье-то откуда-то выпало. Минька хочет сбросить с крыльца, передумывает, отряхивает от звездной пыли, несет в комнаты.

Прошлое. Так и есть. Документ какой-то, откуда-то из ниоткуда, из прошлого, такого далекого, что про него никто ничего и не помнит.

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Минька читает. Перечитывает. Так, от не фиг делать. А то Минька раньше в городе работал, а город сегодня уплыл, вот Минька без работы и остался.

Что еще делать… только прошлое чье-то читать…

Минька листает прошлое, дом поднимается, идет-бредет куда-то в сторону холмов.

 

Докладная записка

 

Властирану мира

 

Докладываю вам, что операция по изменению прошлого успешно завершена.

 

Инструкция по изменению прошлого.

 

Чтобы изменить прошлое, выберите отрезок, который вы намереваетесь изменить. Прихватите его с запасом в 200-300 лет для древних времен, для давних времен — 20-30 лет, для недавних — 2-3 года.

 

Временными ножницами разрежьте время. Время нужно пока разрезать в одном месте — в начале.

 

Не вздумайте перекусывать его зубами. Не забудьте про резиновые перчатки — время может ударить вас током.

 

Обрезанное время моментально скручивается, поэтому придерживайте его рукой.

 

Разумеется, вы заранее должны подготовить время, на которое хотите поменять существующий отрезок.

 

Проверьте новое время: подходит ли оно на место старого по длине, ширине и, разумеется, по показателю континуума. Показатель континуума на континометре не должен превышать 0,05 Чщ.

 

Приставьте к обрезу новое время. Подождите, пока оно прирастет, это займет около минуты. Не вздумайте приклеивать время на клей или скреплять его степлером (да-да, попадались и такие оригиналы).

 

Теперь разрежьте время в конце выбранного отрезка, точно так же приставьте новое время.

 

Приложение. Известные случаи подмены прошлого.

 

… Уинчтожение Александрийской библиотеки, переписывание прошлого.

 

Царствование Петра Первого, изменение российской истории в угоду немецким летописцам.

 

Германия, 30-е годы ХХ века. Переписывание мировой истории, подчеркивание особой значимости арийской расы

 

Россия, 90е годы ХХ века. Переписывание прошлого…

 

Дальше оборвано. Минька листает прошлое, вырванное откуда-то кем-то когда-то, вот, блин, вырежут прошлое, даже не уничтожат, не добьют, так и оставят подраненное прошлое истекать временем.

 

2050-е годы. Властиран меняет прошлое, снимает с себя вину за аварию на БАКе, объявляет себя спасителем человечества после аварии…

 

Дальше оборвано. Совсем. Минька разглаживает кусочек прошлого, хочет вставить в рамочку на стене, передумывает.

Дом плывет куда-то по воздуху мимо обломков городов, мимо осколков чьих-то надежд, мимо плохих снов и кусочков чьего-то прошлого. Земля течет, трескается, расползается, в глубоких трещинах видна пустота, насколько хватает глаз, и не верится, что есть что-то кроме этой пустоты…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Показалось…

Нет, не показалось, так и есть, стучат в дверь, не стучат, скребутся, так скребутся животные, так скребутся воспоминания, так скребутся хорошие сны.

Минька смотрит в глазок, в глазке ничего непонятно, приоткрывает, на всякий случай держит кольт.

Кто-то входит в сени, кто-то непонятный, тонкий, как тень, сгибается пополам, падает на шкуру неубитого медведя в углу. Минька хочет шугнуть незваного гостя, тут же спохватывается, да это ж дядь, шут бы его драл, да в каком виде дядь, это что это с ним…

— Ты… Ты чего? — Минька смотрит на гостя, спохватывается — это кто это тя так?

Минька носится по дому, ищет бинты, должны же быть где-то, это кто же его так подстрелил, да это не подстрелили, это вообще не поймешь, что с ним сделали…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Дядь понемногу приходит в себя, вытягивается на шкуре неубитого медведя, длинный, тощий, горящие глаза глубоко запали, держит в руках чашку с варевом, Минька наварил. Получилось, конечно, не как у мамки, у той варево что надо выходило, но и получше, чем у Иринки какой-нибудь, которая только каперсы-фьючерсы замороженные в маркете купит, в мокроволнушке разогреет и радуется.

Минька кое-как разводит огонь в очаге, кое-как молится, чтобы отогнать от дома дурные помыслы, страшные сны — дай нам солнца поболе да тьмы помене, хлеба поболе, да глада помене, добра поболе, да зла помене. Аминь. Аллилуйя.

— А кто тя так? — спрашивает Минька.

— А? — дядь будто только сейчас приходит в себя.

— Кто так?

— Прошлое… прошлое… — дядь шарит вокруг себя руками, — прошлое…

— Как-кое прошлое? — спрашивает Минька, тут же спохватывается, точно, гость же не с пустыми руками пришел, у него с собой сумка была, а в сумке… так и есть, кусочки прошлого, свернутые в трубочку, обрывки, осколки…

— Если их найдут… меня убьют, — гость приподнимает голову, — убьют…

— А… посмотреть можно? — спрашивает Минька.

Дядь руками разводит, бородкой трясет, нет, нет…

— Окстись, племяш, там же правда вся… за ней люди Властирановы охотятся, правду убьют и тебя вместе с ней…

Минька мотает головой, разворачивает прошлое.

— Не боишься, племяш?

— А чего бояться-то… давно уже ничего не боюсь… с тех пор еще как…

Минька разворачивает свитки прошлого, смотрит, в деревеньки входят  солдаты с эмблемой Властирана, с эмблемой конфедерации, бьют жителей, поджигают дома, отчаянно голосит женщина, у которой убили маленького сына, пылает мельница…

Минька разворачивает второй кусочек прошлого, видит Властирана, еще молодого, проворачивающего какие-то аферы, купи-продай, купи-продай, благотворительный фонд «Надежда», какие-то средства на лечение больным детям, потом с этими средствами махнул куда-то за бугор…

Минька листает прошлое, осколки, обрывки, огрызки.

 

Властиран, верни наших детей, это еще что… какая-то война, Властиран стоит на трибуне, бьет себя пяткой в грудь, защитим отечество, потихоньку продает оружие врагу, строит себе замок на той стороне луны.

 

Портрет Властирана на стене дома, яркая реклама -

 

МУЧАЮТ КОШМАРЫ? ПОМОЖЕМ!

 

Заводишко, где делают обереги от кошмарных снов, там же, под полом, матерят сами кошмары, не на конвейере, а вручную, каждый сон уникальный, чтобы на людей кошмары пустить, чтобы обереги покупали…

 

Минька сжимает зубы. Нехило…

— Так вон он что… скотина паршивая…

Минька ищет свой кольт, только что вроде был, да и калаш на чердаке завалялся…

— Ты чего, племяш? Окстись, куда с калашом-то… Неужто на Властирана решил, он же сам знашь, какой, одним пальцем тебя перешибет…

— Не перешибет.

— Да с ума свихнулся, племяш, он с тобой знаешь, чего сделает…

— И знать не хочу. Таких, как я, знаешь, сколько… давай уже, вытряхивай все, что ты там надыбал… завтра перед людьми прочитаешь, пусть посмотрят на Властирана своего… вместе на него навалимся… одолеем…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

— До-лой влас-ти-ра-на!

— Вер-ни на-ших-де-тей!

— Позор правительству!

— Властирана на нары, народ на Канары!

Что такое Канары, уже и не помнит никто, вспоминают древние мантры, заклинания откуда-то из прошлого.

Площадь под ногами трещит, ползет трещинами, расползается во все стороны. Из дома на той стороне луны никто не показывается, люди пересмеиваются, аг-га, испуга-а-ались там… пацаны, а они вообще там, не, а то, может, сдулись ужо?

Люди рвутся туда, ко дворцу, Минька впереди, и дядь за ним следом, не боись, племяш, мы их ужо сделаем…

Ворота замка распахиваются. Резко. Внезапно. Люди все только так во все стороны бегут, а-а-а-а, властели-и-и-н, куда весь задор делся, куда весь накал страстей — только людей и видели. Кто в расщелины попадал, кто нет еще, дядь, и тот куда-то назад, назад подался, только шепчет, давай, племяш, покажи ужо ему…

— Ну, что скажете… мой юный друг? — Властиран идет к Миньке, сжимает в руках что-то, Минька еще не знает, что, но нехорошее что-то, у Властирана все нехорошее, Властиран по-другому не может…

— Я… это…

— С чем пожаловали?

У Миньки язык к горлу прилипает, вот, блин, куда только вся храбрость делась, или это Властиран что-то такое с Минькой делает этой вот штукой…

Так и есть.

Властиран к Миньке подбирается, ближе, ближе… точно, делает что-то этой штукой своей, что Минька уже и шагу ступить не может, Минька сам себе не принадлежит. И дядь сзади не унимается, ну что ж ты, племяш, сдрейфил…

Сдрейфишь тут…

Властиран делает шаг к Миньке, проваливается в расщелину, глубокую, бездонную, еще пытается ухватиться за края, не может, соскальзывает в бездну, мечется в бездне эхо, кувыркается, ищет выход, не находит.

Мир замирает.

Люди, и стар, и млад, смотрят на Миньку, не верят себе…

Крик над разрозненным, раздробленным миром, над островками, островочками, островочечками:

— Ур-р-аа-а!

— На-а-аа-ша-а-а взя-ла-а-а-а!

Минька отсупается, сам чуть не валится в расще…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

— Как вам удалось победить Властирана?

Минька хочет сказать, что вовсе не он его победил, продюсер делает отчаянные знаки, молчи уже… Говорил тебе, если скажут, что ты луну с неба достал, кивай и соглашался, было дело, ох, холодная была луна, чуть из рук не выскользнула…

— Ну… вы знаете… если чего-то хочешь добиться, ты этого добьешься… я был не один, меня поддерживали мои соратники… единомышленники… просто хорошие люди… Один бы я не справился… и думаю… любой человек на моем месте поступил бы точно так же… Властиран должен быть побежден…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Минька ещё не верит себе.

Смотрит через толпу, поверх голов, говорит себе – так не бывает.

Потому что…

Потому что не может быть.

Все-таки бросается туда, через толпу, кто-то отталкивает миньку, кто-то больно бьет локтем, парень, ты куда прёшь вообще…

На Кудыкину гору, блин… воровать помидоры.

Минька бросается наперерез через дорогу, свет фар, оглушительный сигнал, Минька выворачивается из-под колес, мерс врезается в угол дома, водитель бросается за Минькой, парень, я те щас башку отвинчу. Даже некогда сообразить, жив Минька или умер, бежит по улице, все еще не верит, что просто померещилось. Бегущего водителя сбивает трамвай, Минька не оборачивается, спешит…

Только не исчезай, шепчет Минька.

Даже если ты глюк, морок, наваждение – не исчезай…

Нет. Не исчезает, все так же виднеется далеко впереди дом.

Да не какой-нибудь бизнес-центр в сто этажей, и не какая-нибудь контора, которая завтра рухнет, и не квартиры, которые риелторы лепят из воздуха. Старый дом, с покатой крышей, с башенками, смотрит блестящими окнами, приветливо приоткрывает дверь, и уже видит Минька, как в глубине дома светится огонь в очаге.

Минька бежит к дому, тротуар расступается под ногами, проваливается, Минька еле-еле хватается за обломки асфальта. С-суки, а ведь по радио объявляли сегодня, мол всё спокойно, гуляй, народ…

Ага, щас.

Сам виноват, давно привыкнуть пора, если радио говорит, что всё нормально, жди беды.

Жду беды. Кое-как забирается Минька на тротуар, спешит к дому. Асфальт уже совсем разошелся на мелкие кусочки, прыгаю с островка на островок, кто-то кричит с улицы, парень, ты уж давай сразу в бездну прыгай, и дело с концом…

Минька спешит к дому. Настоящему. Почему-то ждёт, что дом убежит, мало ли, испугается человека. Или наоборот, поспешит к человеку, понадеется, может, дадут ему чего, свежей черепицы или красочки.

Дом не двигается.

Ах да, это же дом ещё из тех далеких времен, когда дома не бегали, не прыгали, не летали. Уму непостижимо, как он вообще сохранился в наш век, когда уже само время бежит по-друго…

 

Вот не поминайте время всуе. Вот помянули время всуе, вот оно уже завертелось, и пространство с ним, вот как мы теперь на мир смотрим? А-а, Минькиными глазами смотрим, то-то же. Ну что же, сами виноваты, вот теперь и смотрите, никуда не денетесь…

 

Дом не двигается.

Ах да, это же дом ещё из тех далеких времен, когда дома не бегали, не прыгали, не летали. Уму непостижимо, как он вообще сохранился в наш век, когда уже само время бежит по-другому…

Осторожно подбираюсь к дому, почти у крыльца асфальт снова расступается передо мной, падаю в бездну. Хватаюсь за пустоту, кое-как повисаю на ступеньках крыльца. Говорят, по радио нарочно сообщают, что всё будет хорошо, чтобы люди потом проваливались. Говорят, там, внизу, что-то есть, что глотает упавших, бездна какая-то. Говорят, эта бездна что-то властям нашим доплачивает, чтобы люди валились…

Говорят…

Говорят, что кур доят.

Это я в какой-то сплетне прочитал, которую подобрал вчера на улице. Нехорошо подбирать сплетни, знаю. Все мы знаем и все подбираем, так ведь?

Кое-как вскарабкиваюсь на крыльцо, кое-как поднимаюсь в дом. Из прихожей сразу пахнет чем-то печеным, горячим, сготовленным по старым рецептам, забытым в наши дни. Принюхиваюсь, так и есть, крылопатка в сметоусе, любовь моя давняя, как в детстве, когда ждешь, не дождешься, бегаешь на кухню, мамка только передником машет, ишь, нетерпеливые, скоро только сказка сказывается…

Дом встречает меня, накрывает на стол. Все еще сомневаюсь, все еще жду, что откроется дверь, войдет хозяин, заорет на всю Ивановскую, э-это ш-ш-што т-такое, я щ-щ-щас м-милицию вызову!

Не заходит.

Не орёт.

Уже знаю, что дом постелил мне кровать и разжег огонь в очаге в спальне. Как в старину, когда дома стояли на месте, не бегали, не летали, ждали своих хозяев…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

— Каковы ваши прогнозы на будущее, господин знающий?

— Ну что я могу сказать… связи рушатся, мир меняется с каждым днем всё быстрее.

— И к чему это может привести?

— Ну как бы вам сказать… конечно трудно что-то прогнозировать в таком быстро меняющемся мире. Прогнозы можно было делать лет двести назад, когда земля была неподвижной. В крайнем случае лет сто назад, когда люди пытались удержаться на текучей земле… но уж никак не сейчас…

— И все-таки?

— Ну… я думаю, тенденция будет продолжаться. Лет через десять мы окончательно перестанем строить мосты между островками земли. Наши дети забудут, что такое твердая почва под ногами. Может быть, они даже научатся летать…

— А в дальнейшем будущем?

— Тут есть два варианта развития событий. Либо же мир окончательно распадется на отдельные частицы, которые разлетятся друг от друга бесконечно далеко. Либо же грянет какой-нибудь кризис, чего-то будет катастрофически не хватать, энергии, например… и разрозненные кусочки снова склеятся в единое целое… схлопнутся в коллапс.

— Это будет конец света?

— Это будет начало нового света. Из твердой земли снова потянутся ростки, потом начнут расти дома…

 

Просыпаюсь.

Просыпаюсь от того, что подо мной больше ничего нет. Не чувствую опоры, хватаюсь за воздух, где дом, нету дома, да может, его и не было, никакого дома, еще бы, откуда здесь взяться дому…

— Будете продлевать?

— А?

Кто-то подхватывает меня, кто-то помогает вскарабкаться на остатки фундамента.

— Продлевать, говорю, будете?

— Ч-что продлевать?

— Контракт на дом. Надо?

До меня начинает доходить. Только сейчас. Ну конечно. Всё это слишком нелепо, чтобы быть правдой. Это не дом, откуда здесь взяться дому, дома все вымерли ещё в середине двадцатого века, если не раньше…

Так и есть, сварганил кто-то иллюзию, суррогат дома, ловко сварганил, как настоящий получился….

Прыгаю с островка на островок, надо бы найти какое-нибудь пристанище в этом переменчивом мире, хоть на день, на два…

Пристанище…

Спохватываюсь.

Поворачиваюсь к торговцу, махонький, щупленький, ну вот такие сейчас и крутятся, как могут…

— Сколько?

— Двадцать тысяч всё удовольствие.

— Ну, это еще по-людски.

— …в день.

Давлюсь собственным языком.

— Нашли дурака.

— Вон их тут сколько.

— И что… соглашаются?

— Бывает.

Демонстративно отворачиваюсь, сдурел он, что ли, или за сумасшедшего меня принимает…

 

Померещилось.

Бывает такое, когда не удержишься на плаву, падаешь, померещится что-нибудь с перепугу, потом ухватишься за твёрдую землю, удержишься, оглядываешься – а нет ничего.

Хватаюсь за твёрдую землю.

Оглядываюсь.

Нет, не показалось, не померещилось, точно, стоит дом, не шелохнется, смотрит на меня блестящими окнами. Иду к дому, легко сказать, иду, спотыкаюсь, падаю, хватаюсь за воздух, за пустоту, снова вскарабкиваюсь, снова бегу…

Дом ждет меня. Не убегает, не улетает, как будто ждет. Приманиваю к себе, цыпа-цыпа-цыпа, лихорадочно припоминаю, на что можно приманить дом, да не офис какой-нибудь и не высотку многоквартирную, а хороший дом, от которого пахнет пирогами и теплом очага…

Дом не приманивается, так и стоит, на крыльцо выходит хозяин, нет, не хозяин, чёрт, где же я видел этого человечишку…

— Ну что… арендовать будете?

Взрываюсь, набрасываюсь на человека на крыльце:

— Вы дом-то не могли подвинуть, чтобы мне не бегать тут за километр?

— Э-э, мил человек, где ж вы видели, чтобы такие дома бегали… вы как вчера родились, чесслово…

Спохватываюсь:

— Так это что у вас… настоящий дом?

— А то.

— А… как же…

— Что как же?

Постукиваю ногой по паркету, твердому, натуральному, вот ведь черт…

— Вы осторожнее, не любит дом, когда его ногами пинают…

Наконец, говорю то, что нужно было сказать уже давно:

— Так вымерли же… давно они все.

— Все да не все.

— А как вы его… м-м-м…

— Приручил как? Да потихонечку, полегонечку… правда ваша, дома-то дикие стали, боятся человека, отвыкли уже от нашего брата… ну ничего, приманил помаленьку, он, правда, клевал меня сильно поначалу…

Бережно глажу стены, настоящие, каменные – дом вздрагивает под моей рукой.

Еле выжимаю из себя:

— С-сколько?

— Как говорил. Тридцатчик за день.

— Вы говорили двадцать.

— Мил друг, это когда было-то? Инфляция-то на месте не стоит, вы как хотите…

Хочу ответить – хочу, чтобы стояла на месте. Не отвечаю.

 

Сегодня мир рухнул.

Окончательно.

Бесповоротно.

То есть, он и до этого много раз рушился, что ему ещё делать. Но теперь развалились все островки, островочки, островочечки, рассыпались в прах.

Сижу на крыльце дома, смотрю, как рушится мир. Кто-то еще пытается удержаться на пустоте, кто-то протягивает мне руки, пытаюсь кого-то поймать, не успеваю, человек падает в бездну. Кто-то кричит мне, давай к нам, сюда, помоги – мотаю головой, не-ет, шалишь, я ещё тоже жить хочу, с крыльца не сойду…

— Будете продлевать?

— А?

Смотрю на продавца, на щупленького человечишку, откуда его чёрт принес, что ему нужно вообще…

А…

Ну да.

Продлевать, продлевать… лихорадочно проверяю свои счета, понимаю, что проверять нечего, вчера инфляция проходила, слопала всё за милую душу, еле успел вырвать у неё последнюю трёшку…

— А в долг можно?

— М-м-м… кредитная история у вас невесёлая какая-то…

— У кого она вообще весёлая…

— Так-то да, только у вас вообще плакать хочется. Ну что, будем вас ждать… с нетерпением.

Не понимаю. Смотрю, как он цепляет на дом ошейник, уводит за собой, ничего не понимаю, а я как же, а я куда, а я…

 

— Ну что же… мы вам перезвоним.

Уже знаю, что не перезвонят. И чёрта с два мне дадут кредит, чёрта с два, тут скорее небо упадёт на землю, да оно вчера падало, наши синоптики долбанные как всегда никого не предупредили, пропадайте, люди добрые…

Как всегда думаю, где загнездиться сегодня, на день, на час, на минуту. Прыгаю с островка на островок, расстояние между ними день ото дня всё дальше. Кто-то предприимчивый уже мостики навёл, только что там эти мостики, через день обрушатся, только их и видели.

Под ноги бросаются сплетни, слухи, какие-то нездоровые сенсации, отталкиваю их ногами, пшли, пшли вон, огрызаются, крысятся, норовят укусить…

Чёрт.

Что-то догоняет меня. Там. В темноте ночи. Что-то недоброе, потому что… потому что доброе догонять человека не станет, не иначе как увязалась за мной какая-то дрянь.

Бегу. Со всех ног. Ночь она такая, ночь человека поймает, потом вообще хрен от неё отвертишься, высосет до последней капли.

Оборачиваюсь.

Померещилось.

Нет, не померещилось, не показалось, так и есть, догоняет меня дом, мерцает огнями в темноте ночи.

Жду.

Дом спешит ко мне. Уже никаких сомнений, он искал меня, он нашел меня, он спешит ко мне…

Дом.

Мой дом.

А как вы хотели, дом старый, в старых традициях воспитанный, он тоже так не может, сегодня один хозяин, завтра другой, послезавтра третий. Вот и не выдержал, вот и кинулся к мне…

Дом открывает двери, спешу на кухню, тпру, стой, на какую кухню, сначала разуться, куртку снять, руки вымыть, дом-то тоже уважать надо.

Дом – он такой.

Дом хлопочет на кухне, режет крылопатку, поливает сметоусом, приправляет ломтиками молодой луны.

Разжигает огонь в очаге.

 

— Вон еще один падает.

— Да много их сейчас падает, вишь, чего делается-то.

— Прикольно так, падает, не кричит даже. Еще и улыбается…

— А это бывает… иллюзии такие делают, человеку кажется, что всё океюшки, а на самом деле вишь чего….

— Какие иллюзии?

Да всякие есть. Например, наглючат человеку, что у него свой дом, красивый такой, уютный, ну как в древности бывали… он и поведется… потом еще бабки отдавать будет за то, чтобы в доме жить…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Время снова делает развилку,  в одной Минька падает в бездну, в другой… в другой у Миньки больше денег не хватило дом арендовать, потому Минька в бездну не упал.

 

Мин удостоен нобелевской премии мира…

 

ШОК! Властиран жив! Шокирующие откровения из первых уст…

 

Минька даже не хватается за голову, Минька привык уже, что про Властирана черт пойми что говорят, знает, что все вранье.

 

Люди, не верьте тому, что говорят, — ВЛАСТИРАН ЖИВ! Я вчера лично говорил с ним, держится бодрячком, собирается вернуться к власти.

 

Властиран умер. Я сам лично был на похоронах.

 

Не ври, не было никаких похорон, он в расщелину улетел на хрен.

 

ШОК! Обращение Властирана к народу…

 

Откровения вдовы Властирана — Властиран и Минька одно и то же лицо!

 

Властиран: как я работал на Миньку, вся правда о закулисье мировой элиты!

 

Минька стряхивает со своего островка налетевшие за день новости. Вот, блин, раньше ночью не знали, куда от плохих снов деваться, днем тишь да гладь была, а тут нате вам, средь бела дня люди не знают, куда от новостей деваться. Новости друг друга клюют, дерутся, одна одно говорит, другая другое, только перья летят.

Островок Минькин плывёт куда-то мимо таких же островков, сидят люди, каждый на своем островке, нет чтобы друг на друга посмотреть, да нет же, сидят, каждый в свое волшебное зеркало уткнулись. Минька не знает, куда несет его остров, раньше хоть продюсер был, показывал, куда плывут, а сейчас и того нет, унесло его куда-то, может, уже куда в бездну провалился.

Минька стряхивает плохие новости, которые уже свили гнездо в почтовом ящике, любят они там гнезда вить. Разводит огонь, жарит в очаге крылопатку в сметоусе, сегодня повезло, сегодня крылопатка есть, а завтра вообще ничего может не быть, ни дома, ни ужина, от луны кусочек отрежешь и жуешь…

Всё течёт, всё меняется.

Минька сметает с крыльца кусочек прошлого, заглядывает в него, просто так, и знает, что нечего чужое прошлое смотреть, а смотрит…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

Минька снимает с полки фолиант, раскрывает на случайной странице, вспоминает буквы, Пы и О будет по, Эс и Эл, и Е, будет сле…

По-сле ка-тас-тро-фы цивилизация была отброшена на уровень дровяных печей и повозок с лошадьми, выжившие образовали мелкие княжества, враждовавшие друг с другом, мир погрузился в пучину анархии…

Минька кусает губы, вот, блин, понаписали мудреных слов, а Минька-то как все эти слова теперь разбирать должен…

Иванченко Борис Павлович, 1997 г.р., с 2014 г. – главный инженер на БАК, один из немногих, переживших Большую Перемену в убежище. После Большой Перемены благодаря оставшимся в распоряжении БАКа технологиям смог подчинить себе большинство населенных пунктов, установил жесточайшую тиранию, чем спас цивилизацию от анархии и дальнейшего упадка. Благодаря Иванченко от голодной смерти были спасены миллионы…

…а дальше мыши потравили, дальше читать нечего. Остался только портрет в уголке, Минька смотрит, не верит глазам.

Властиран.

Минька лихорадочно припоминает, где это ущелье, куда он сбросил Властирана, где оно, это окаянное ущелье, да не там, где было раньше, там-то его давно уже нет, а куда оно уплыло за пару дней, на запад, на восток, на север, на юг, в тартарары… Минька найдет, обязательно найдет, вытащит Властирана, оживит, у Миньки живая вода есть, осталась еще маленько. Минька Властирана спросит, что на самом деле, уж Властиран-то знает, чей он сын, и зачем на землю пришел, да нет уже никакой земли, островки, островочки, островочечки…

Минька оглядывает площадь, ищет проводника, профессия такая новая появилась за последние дни — проводник, человек, который помнит, куда какие островки сместились, острова, островочки, островочечки, отслеживают они как-то по навигаторам.

— До ущелья… доведете? — спрашивает Минька.

— Это до которого? До того, где Властиран пацана этого сбросил, как его, Ваньку?

Минька сжимает зубы, вот, блин, как все переинакали, уже и не разберешь ничего. Ладно, уже и говорить не хочется, что на самом деле-то было…

— До него.

— Отчего ж не довести… вон, к северу, а потом чуть южнее, а потом опять к северу, вот и дойдем…

Идут. Не идут, прыгают с островка на островок, дрожат под ногами плохие новости, слухи, сплетни, скандалы, чьи-то меч… стой, а чего тут мечты делают, вроде не положено так, чтобы мечты под ногами валялись, мечты, они же в небе летают. А нет, мертвые, вот и валяются, что им еще делать-то.

— Нет, к востоку надо взять, — говорит проводник, — ушло ущелье…

Минька кивает, ушло так ушло, к востоку, так к востоку, куда скажете. Властирана, главное, достать, а как достать… можно, конечно, время назад отмотать, чтобы Властиран над пропастью поднялся и ожил. Только времен сейчас до фига и больше, у каждого своя история, свое прошлое, черта с два отмотаешь, как надо. Или мечту какую попросить Властирана вытащить, и живой водой его сбрызнуть…

Или…

Много еще всяких или…

— Это ж как раньше-то было… — бормочет проводник, седой, сгорбленный, — это ж раньше веками горы на месте стояли, и реки, и города… Поколениями в одном доме жили, поколениями… лес какой-нибудь шумит, так он еще при твоем прадеде шумел, еще прапра…

 

ОБРЫВ РЕАЛЬНОСТИ

 

— …дед твой там белок стрелял… а потом пошло… я-то молодой еще был, салага, в столицу поехал… уж мать убивалась, чего ты там в столице не видел… ну мы же умные самые, нам на месте-то не сидится…. Поехал… пока то да это самое, тут-то земля и потекла… говорят, Властиран её околдовал…

— Неправда — хочет сказать Минька, не говорит, кто его знает, может, и правда.

— Я через год домой поехал своих проведать, гляжу, дома-то и нет… и городка нет, вот как был, так сплыл. У людей добрых спрашиваю, а городок-то куда девался? Люди говорят — сплыл. Я им киваю, хорош прикалываться-то уже, а кроме шуток что? Они кивают — кроме шуток, сплыл городок, все плывет…

Минька за проводником прыгает с островка на островок, спотыкается, только бы не упасть в бездну, кто туда упал, того уже все, считай, не вытащишь. Падает в бездну раскидистое дерево, на котором жили два эльфа, их когда-то выдумал маленький мальчик, потом мальчик уехал в город, а эльфы остались.

— Вот так-то… шел, шел за городом за своим, три дня и три ночи… так и не нашел… до сих пор бывает, среди ночи проснешься, кажется, будто голос матери слышишь…зовет тебя… из дома выбежишь, а нет никого…

Островки редеют, все больше, больше, уже не прыгать приходится с одного на другой, перебираться по мостам. Проводник ставит мосты из старых прописных истин, забытых легенд. К северу слышится хлопанье крыльев, дерутся две истории, одна говорит, что Минька победил Властирана, вторая говорит, что Властиран победил Миньку.

Минька взводит курок, прицеливается. Стреляет в историю, которая говорит, что Властиран победил Миньку. Черт, промазал, падает на островки подстреленная история, где Минька одолел Властирана, бьет, клюет её лживая история…

— Правильно, так их… обманчивых, — говорит проводник.

Минька сжимает зубы. Сверху пикирует еще одна история, забивает мощным клювом и ту, и эту, только перья летят, белые страницы. Минька смотрит, что за история, вздрагивает — та история пишет, что Минька и Властиран — одно и то же лицо.

Все реже, реже островки, дальше и вовсе пустота…

— Не пройдем, — проводник мотает головой.

— Две цены, — не сдается Минька. Задним числом вспоминает, что денег нет и на одну цену.

— Да хоть десять. Тебе, парень, жить надоело или как? провалишься на хрен, мало не покажется.

Минька обреченно машет рукой.

— Ладно… сам дойду.

— И не вздумай, парень, вообще рехнулся, или как?

— И вздумаю!

Проводник хочет схватить Миньку, не успевает, Минька отскакивает на соседний островок, снова взводит курок, ну только подойди, только подойди…

— Взбрендил парень… — проводник упрыгивает куда-то к западу, к западу, ну и шут с ним. Минька перебирается с островка на островок, бросает мосты, мастерит их на месте из чего ни попадя, из детских снов, из отголосков первой любви, из вечерней молитвы, только кому это нужно здесь, сейчас, никогда еще все твердое и незыблемое не было таким непрочным…

Минька перебирается с островка на островок, с островка на островок. Вон островок, где написано, что Властиран…

 

…Властиран объявил о восстановлении империи…

 

Откровения Мина: как я работал на Властирана, и что из этого вышло.

 

…Властиран берет реванш…

 

Так что же на самом деле случилось в момент катастрофы? Свидетельства очевидцев

 

…армия Властирана разгромлена…

 

ШОК! Во что превратился Властиран после облучения (шокирующее фото)

 

Откровения Мина: как я был Властираном

 

Что же на самом деле случилось в эпоху великого оледенения? Свидетельства очевидцев.

 

Рецепт крылопатки в сметоусе: это блюдо со стола сметают первым!

 

Властиран жив!

 

Властиран мертв!

 

А Властиран все-таки жив!

 

Властиран спас мир!

 

Властиран погубил мир!

 

Идите все к чертям, Властиран спас мир!

 

Минька перепрыгивает с островка на островок, не удерживается, летит в пустоту…

 

— Сегодня еще один, — говорит отец.

Не Минькин отец. Чей-то другой.

Никто не спрашивает, что один, почему один, куда один, где один, зачем один. Может, Властиран вернулся, может, Властиран и не уходил, пал кто в бою с Властираном, может, Властиран пал с кем-то в бою, может…

По времени должна быть ночь. Только сейчас нет ночи, нет дня, все перепуталось, перемешалось, светит черное солнце, обдает холодом, рыжая кошка греется в лучах ночи на раскаленной крыше…

Минька устраивается на ночлег. На островке, который, вроде бы, еще держится, не развалится за ночь, не рухнет в бездну. Здесь бы надо на пороге снять сапоги и плащ, только нет порога, что дом, что улица — все одно. Вместо очага у Миньки экран, Минька молится ему на ночь, введите пароль, обновить статус, выложить в инстаграмм...

Надо бы смести со ступенек налетевшие за день дурные сны. Сны, они уже тоже запутались, где день, где ночь, летают, когда хотят. Минька берет метлу, смотрит на сны, так уже и не отличишь, где хорошие, где дурные, все какие-то непонятные.

Из черного солнца на землю падает снег.

Что-то бьется, хлопает крыльями среди потерянных снов, Минька не сразу понимает, что такое. Подбирает, согревает в озябших руках, подносит к глазам.

Видит упавшую откуда-то с неба Мечту…