1.
Агамемнон Борисович Пирофагов лежал на кровати без трусов, зато в рубашке и галстуке. Подушка валялась на полу. Простыня, одеяло и брюки были скомканы в изножье бесформенной грудой. Несколько минут Пирофагов изучал трещину на потолке, а потом, натужно кряхтя, попробовал встать. Стоять было трудно. Ноги не держали. В голове черти лихо отплясывали под мелодии и ритмы зарубежной эстрады. Охая, Пирофагов включил радио и поплелся на кухню ставить чайник, а потом в ванную.
— …завода «Красная деталь»! Вчера в цехе №5 завершился монтаж четырех дополнительных агрегатов, в связи с чем, в доме культуры предприятия состоялся торжественный вечер. Честь открытия вечера была предоставлена бессменному бригадиру бригады номер шестнадцать — товарищу Вакханяну: «Товарищи! Это день знаменательный для нас в частности и для всего предприятия в целом! Благодаря дополнительным мощностям, уже в следующем квáртале мы дадим стране в полтора раза больше фигурок оленя для автомашины ГАЗ-21 и другой полезной продукции! Это настоящий прорыв, товарищи!..»
— …бык-рекордсмен Бугай колхоза имени М. Карла покрыл в этом году телок в четыре раза больше, чем в прошлом, благодаря эффективному рацпредложению старшего зоотехника товарища Маниаки. Прогрессивный пример колхоза уже подхватили некоторые хозяйства нашей, и других областей...
Из ванной Пирофагов выбрался посвежевшим. А первосортный грузинский чай — мутное пойло, отдающее древесными опилками, — почти привел его в чувства.
— …миллионы советских людей в едином порыве… могучей поступью шагает первомай по планете!..
«Значит, шагает», — машинально отметил Агамемнон Борисович. — «Значит, не на работу, а вчера, была премия».
— Дружным строем проходит колонна тружеников резинотехнической промышленности. Еще до конца текущей пятилетки с новым комсомольским почином рабочие резинотехнического завода «Красный параллелепипед» дадут населению еще больше изделий номер два, номер три и даже номер пять! Ура, товарищи! Да здравствует…
«Ну и славно», — сказал в сердце своем Агамемнон Борисович и решил отправиться куда-нибудь за пивом.
2.
— Сергей Павлович, — проговорил отец народов, расчесывая гребешком левый ус. — Объясните, наконец, популярно, где мы находимся и сколько, еще прикажете это терпеть?
— Товарищ Сталин, — Королев выглянул из-за кожуха дублирующего комбайна с тяжелым медным паяльником в руке. В рубке запахло горячей канифолью. Вождь поморщился. — Наши точные координаты мне, к сожалению, неизвестны. Могу только предположить, что мы все еще в пределах галактики Млечный путь, неподалеку от звезд…
— А ведь звезды, Сергей Павлович, просто так не бывают …
— На погонах, да, товарищ Сталин, но в данном случае… да чертов керогаз! — выдохнул конструктор, с грохотом опуская паяльник на горелку. — Совсем не греет!
— Вредители, товарищ Королев. Вредители и диверсанты в нашей нефтеперерабатывающей промышленности. Кстати, стоит признать, что, не расстреляв вас, мы поступили мудро. Ненужных людей, как известно, в природе не существует. Впрочем, даже и жизненно необходимые иногда бывают, неблагонадежны, а то и опасны. Вот почему в своей автономной республике горцы должны начать, прежде всего, с устройства школ и культурно-просветительных учреждений[1].
— Не нужно этих намеков, товарищ Сталин. Конечно, я был виноват, но уверяю вас, что исправлюсь. Да, мы поступили опрометчиво, доверившись новой, не проверенной технике, но результат превзошел все мои ожидания: в этом огромная заслуга нашего НИИ-3.
— Верю. Кстати, как у вас тут в космосе насчет идейной подкованности?
— Не знаю, товарищ Сталин.
— Плохо. Впрочем, и во многом знании много печали.
— Что верно, то верно, товарищ Сталин. Взять, например, уголовный кодекс РСФСР. В книжной лавочке его не купишь. Сами-то вы, надеюсь, его читали?
— Такие вещи, — сухо отозвался отец народов, — каждый уважающий себя чекист заучивает наизусть. Сами посудите, Сергей Павлович, на сэкономленной таким вот образом бумаге можно издать полное собрание сочинений Льва Толстого и Иосифа Сталина. Опять-таки, работникам комиссариата не приходится листать зачитанные до дыр книжки, а это сильно упрощает их работу. Им хватает старинной народной мудрости: «закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло». Но не будем об этом. Давайте-ка лучше еще по рюмочке.
— А это с удовольствием, — отозвался Королев, бросая остывший паяльник. Сбегал на камбуз. Принес четыре бутылки Хванчкары и горячий лаваш по-королёвски: конструктор выпекал его сам, наклеивая тесто на титановые плиты обшивки двигателя. Вождь разлил вино по солдатским кружкам, а потом вызвал по радио работника НКВД Путилова для снятия пробы. Убедившись, что вино не отравлено, отец народов сделал большой глоток. Выпили за нашу победу. За товарища Жукова. За товарища Исаева, который героически кует победу в стане врага. За артистку Любовь Орлову. Захмелев, конструктор повеселел и затянул:
На лугу зеленом да над тем простором
Два сокола ясных вели разговоры…
— Я могилку милой искал, — подпевал ему вождь, — но ее найти нелегко…
Была весна 1942 года. Почти закончилась битва за Москву. 12 апреля верховный главнокомандующий исчез из столицы. Вместо себя он оставил пятерых двойников и командующего Западным фронтом товарища Жукова. Кое-кто из ближнего круга поговаривал, что исчез верховный не только из столицы. И надо сказать, они были правы. Но не долго…
Все началось за два года до войны. Как-то раз отец народов сказал директору Реактивного института Борису Слонимеру:
— Нашей стране необходимы, наконец, космические исследования. Необходимы, вопреки поползновениям буржуазной лженауки, которая уже давно ведет разработки в этой области. Через пару лет они выйдут за пределы земной атмосферы. А что делаем мы? Вообще ничего! Наша задача опередить их! Слонимер, глядя в пол, ответил:
— Это невозможно, товарищ Сталин.
— Вы хорошо подумали Борис Михайлович? — поинтересовался вождь.
Лицо Слонимера выражало всю гамму эмоций человека, близкого к обмороку. Он подумал еще раз и брякнул первое, что пришло в голову:
— Современная наука, товарищ Сталин, еще не созрела для этого. Хотя… есть в нашем НИИ один весьма талантливый сотрудник — бывший руководитель ГИРДа[2]: мечтает воплотить идеи Циолковского и буквально бредит космосом. Его фамилия Королев.
Так вопрос о создании первого в мире межпланетного корабля оказался решенным. В июне 1938 года Сергей Королев возглавил в городе Судомле сверхсекретный проект под кодовым названием «УЮ». Чтобы объяснить внезапное исчезновение конструктора из столицы, его для вида пришлось арестовать…
Дерзкая мечта человечества была осуществлена в стране Советов. Причем в рекордные сроки. 1 января 1942 года корабль «Новый завет Ильича» сошел со стапелей секретного тридцать четвертого цеха судомльской обувной фабрики. 12 апреля того же года, после серии наскоро проведенных испытаний и доработок, он стартовал с Земли. Управление кораблем было поручено главному конструктору. Пассажирами стали Верховный главнокомандующий и три сотрудника НКВД — товарищи Путилов, Батурин и Полетаев.
— Эх, полетаем! — мечтательно сказал Полетаев, распахивая перед Хозяином крышку входного люка, но осекся под его суровым взглядом:
— Вот до чего довели нас оппортунисты меньшевизма! Мы мешали им приспособлять практику пролетариата ко вкусам либеральной буржуазии и будем мешать впредь, ибо это наша священная обязанность. Проходите, товарищи, не задерживайтесь, иначе сюда сбегутся все немецкие шпионы и троцкистско-зиновьевские элементы в придачу…
Первоначально планировалось вывести корабль на орбиту Луны. Здесь, вдали от вражеских происков, Верховный мог бы спокойно следить по радио за сводками с фронтов и отдавать приказы командованию на Земле. Но все вышло немного не так. «Завет» взял слишком большой разгон и покинул пределы Солнечной системы. Каждый день он все больше удалялся от родного светила на огромной скорости.
Пятикратная перегрузка и обморок при взлете товарищу Сталину не понравились. Он совсем уже было решил расстрелять Королева, но, в последний момент, рассудив, что пилот у него только один, приказ о расстреле отменил. Зато была раскрыта истинная сущность Батурина. Он случайно отравился тушенкой и был похоронен без почестей в космическом океане.
3.
Через три с половиной квартала Агамемнон Борисович добрался до улицы Красной диктатуры. Жара была прямо-таки африканская, и Пирофагов страдал, истекая потом. Заветная желтая бочка с синей надписью «ПИВО» стояла напротив столовой им. Томаса Кука. Правда, очередь к ней была длиннее, чем к мавзолею. Алчущие граждане с банками и целлофановыми пакетами задорно матерились, толкались и создавали вавилонское столпотворение. Агамемнон Борисович погрустнел. Он так и не смог побороть чувства, что ничего ему тут не обломится. Вздохнул и побрел к столовой, где у входа примостился лоток с мороженым. Взял «Цитрусовое» за шесть копеек и стал брезгливо ковырять палочкой в бумажном стаканчике.
«Мороженое — не пиво», — сказал Агамемнон Борисович в сердце своем.
— Товарищ, — окликнул Пирофагова гражданин в вельветовой кепке и майке с надписью «спорт». У гражданина было необъятное чрево, которое колыхалось при каждом шаге. Только что он выбрался из очереди, унося с собой трехлитровую банку разбавленного «Ячменного колоса».
— Товарищ, у вас огонька не найдется?
— Не выписываю, — рассеянно отозвался Пирофагов. — Ой, простите. — И протянул ему спички.
Обладатель поставил свою ношу на пыльный асфальт. Достал пачку «Памира». Закурил.
—Тяжко?
— Тяжко, — кивнул Пирофагов.
— Может, пивка?
На душе у Агамемнона Борисовича потеплело:
— Не откажусь. — Он принял у гражданина банку с пивом и стал пить небольшими глотками, как лекарство. Пиво было теплым.
4.
— Конечно, — говорил отец народов, потроша папиросу «Герцеговина флор», — троцкисты, перекрасившиеся и забравшиеся в наши аппараты, обуздываются, но они окончательно еще не обузданы.
— Прошу меня простить, товарищ Сталин, но троцкисты здесь, в космическом пространстве, по-моему, это уже перебор.
— Не скажите, Сергей Павлович. — Вождь задумчиво набивал свою трубку. — Вот, скажем, третьего дня у вас вышел из строя аппарат контроля тяготения. Кто в этом виноват?
— Вредительская метеоритная атака, товарищ Сталин.
— Вот. И именно потому таково в наше время положение нашего разрушенного войной сельского хозяйства. Должно заявить, что против таких агентов комиссариат будет неумолим. — Он кивнул в сторону кают Путилова и Полетаева.
— Вам бы только хлопнуть без некролога, товарищ Сталин…
На главном пульте замигала рубиновая лампочка. Зазвенел зуммер. Сергей Павлович кинулся нажимать какие-то клавиши и крутить верньеры, а потом объявил:
— Звезда, к которой мы приближаемся, имеет планетную систему как минимум из пяти тел. На третьей планете прибор УКД-38 показывает выраженную биосферу. Точнее пока сказать не могу: там может быть что угодно, вплоть до разумной жизни. Высадку не рекомендую.
— Эти опасения, товарищ Королев, как нам кажется, беспочвенны. В кои-то веки мы встретили жизнь на иной планете! Вдумайтесь, какое это замечательное событие в истории советского народа! И мы никак не можем именно теперь поддаться на уговоры мелкобуржуазных адептов, проявив тем самым политическую близорукость и пойдя на компромисс со своей совестью! Вперед и только вперед. Потому как шаг влево — шаг вправо — сами понимаете.
— Хорошо, тогда разрешите изменить курс и выйти на орбиту.
— Ни в коем случае! Двадцать пять лет назад, в ноябре семнадцатого года группа большевиков, деятелей Петроградского Совета собралась и решила окружить дворец Керенского не для того, чтобы каждый мог вертеть курс направо и налево, как флюгер какой-нибудь. Нет, курс должен оставаться неизменным: в этом суть политики, опирающейся на диктатуру пролетариата. Вам понятно, Сергей Павлович? Сразу выходите на орбиту.
5.
Жидкие ручейки демонстрантов сливались на площади Красных делегатов в неширокий поток. Были здесь и настоящие идейные граждане и безыдейные, которым за уход с митинга пригрозили лишением премии и тринадцатой зарплаты. Радио все также вещало о том, что дает нам наша родная партия, о надоях и производственных успехах, а время от времени начинало петь:
В годину тяжких испытаний
И благодатною порой
Нам не забыть завоеваний
И дела партии родной…
Нашей партии свершенья
Да пребудут в веках!
От рабских пут освобожденье
Лишь в наших руках.
Оказался в этом потоке и Агамемнон Борисович. Недавно добрый товарищ в телогрейке поверх сетчатой нейлоновой майки, угостил его теплой водкой. Пили в подворотне на улице Доктора С. Кулапа, закусывая листочками с дерева. На душе Пирофагова было тепло и приятно. Хотелось быть поближе к народу, и он пробирался в гуще потных многоголосых сограждан сам не зная, куда. Рядом с ним, с трудом удерживая тяжелый плакат: «Перевыполним план на 11,7%! /В. И. Вакханян/ шагала очаровательная хрупкая особа в белой кофточке».
Флюиды, которые испускала вокруг себя эта гражданочка, заставляли Агамемнона Борисовича то и дело украдкой бросать на нее восхищенные взгляды и глупо улыбаться. Надо сказать, что в повседневной жизни Пирофагов был очень застенчив и дел с дамами почти никаких не имел. Супруга Клавдия, конечно, не в счет: — это было давно и неправда.
«Хорошая погода сегодня…» — сказал Агамемнон Борисович в сердце своем. — «Хотя, что хорошего в этом пекле?.. Как пройти на улицу грузинского революционера Х. Чапури?.. Время не подскажете?..»
— Привет, — улыбнулась гражданочка, решив взять инициативу на себя. Пирофагов даже вздрогнул от неожиданности. — Я почему-то уверена, что вы — рыцарь. Помогите нести эту штуку — очень тяжелая…
6.
— А я уж думал, что вы решили меня заморозить, как первый мавзолейный вариант Владимира Ильича, — сказал отец народов. Уже два часа ему страшно хотелось курить, но в скафандре такая возможность предусмотрена почему-то не была: не иначе опять вредители постарались.
— Система кондиционирования отказала, товарищ Сталин. — Сами знаете, костюмы пришлось разрабатывать в последний момент…
Вождь ничего не ответил. Только тяжело вздохнул и поднял глаза к местному, ослепительно белому небу. Он никогда еще не видел такого неба — настолько яркого, что смотреть на него без светофильтра можно было не дольше десяти секунд.
Неприветливо встретила покорителей космического пространства планета Сулико (она же Суликская автономная область). На много километров тянулась выжженная солнцем безжизненная равнина. Терракотово-красная земля растрескалась и спеклась. Кое-где из нее торчали сухие былки растений. Почти у самого горизонта виднелись красновато-серые пики гор. Раскаленный ветер вяло вздымал и опускал столбики пыли.
— Нечего доказывать, — говорил отец народов, — что силы советской России растут — об этом достаточно говорят ее успехи. Новая область ее представляет большую притягательную силу. Еще большее значение представляет она в стратегическом отношении — область, где завязывается новый международный узел. Это видно по той работе, которая там проводится. А работа проделана колоссальная, об этом можно судить по сооружениям, которые мы видели при посадке.
— Вы имеете в виду город, товарищ Сталин?
— Именно город. Но встает вопрос, в каких условиях находится рабочий класс этого города? Не угнетаем ли он, чего доброго, какой-нибудь местной мелкобуржуазной кликой? Безусловно, земля тут красная: логично предположить, что идеи большевизма аборигенам не чужды. Но так ли это на самом деле? А поля? Само собой, это говорит об успешном внедрении в сельское хозяйство аграрной политики, но согласована ли эта политика с пролетарским учением академика Лысенко? Мне кажется, именно эти проблемы мы должны вынести теперь на повестку дня…
— Товарищ Сталин, смотрите! — воскликнул конструктор.
В десятке метров от корабля из ниоткуда вдруг появились две очень высокие человеческие фигуры — мужская и женская. У них была медно-красная кожа и длинные волосы. Оба были совсем голыми.
— Несомненно, это индусы, — авторитетно заключил вождь.
— Индейцы, товарищ Сталин.
— Да будь они хоть неграми преклонных годов, никто кроме нас не сможет уберечь их от заведомо ложных путей, от тлетворного влияния мирового капитала. И никто кроме нас не сможет провести их к светлому социалистическому Завтра. Перед нами, Сергей Павлович, поставлена сегодня титаническая задача.
— А может не надо, Товарищ Сталин? — робко взглянул на вождя Королев.
***
Никто толком не знает, что было потом. Одни говорят, что как-то раз, в припадке тоски по родине, вождь намекнул конструктору: мол, пора бы уже и честь знать.
— Совсем забыл сказать, товарищ Сталин, — отозвался Королев, — согласно теории Эйнштейна, вблизи светового барьера время сильно замедляется. Иными словами, когда мы вернемся, на Земле пройдут сотни, а то и тысячи лет.
— А как же обратно, Сергей Павлович?
— А никак, товарищ Сталин.
Объяснение товарищу Сталину не понравилось, но с суровой действительностью примирило навсегда. Он сильно сдал, пристрастился к хмельному напитку, который красные люди гнали из сока местного кактуса, каждый день напивался и плакал. Королев и чекисты с горечью наблюдали за деградацией вождя, но сделать ничего не могли.
А в Москве в это время пятеро заместителей руководили страной. Поделили вместе с Черчиллем и Рузвельтом побежденную Германию, провели денежную реформу и даже пересажали всех эскулапов сомнительной национальности. Не обошлось, правда, без покушений. Так, к марту пятьдесят третьего из пятерых двойников остался всего один, да и тот ненадолго…
Другие утверждают, что отец народов объявил теорию Эйнштейна буржуазным пережитком и под угрозой расстрела приказал конструктору ее проигнорировать. «Новый завет Ильича» стартовал с Сулико и даже благополучно достиг Земли. Только вот посадка была неудачной. На выходе из плотных слоев атмосферы корабль был сбит из пистолета бойцом Красной армии В. Теркиным, который принял его за вражеский самолет. Этот случай, правда, в сильно измененной форме, был описан поэтом Твардовским. Корабль был разбит. Экипажу только чудом удалось спастись. Причем, вождь и его охранники отделались легкими царапинами, а Королев, который при падении сильно ударился головой о панель пульта, — ретроградной амнезией. Отец народов еле успел на Ялтинскую конференцию. А конструктор… сколько он ни бился, повторить погибший «Завет» ему не удалось. Вершиной его достижений так и остались примитивные корабли «Восток» и «Союз».
А третьи… третьи вообще несут какую-то чушь…
7.
Агамемнон Борисович и гражданочка с флюидами шли по залитому палящим майским солнцем проспекту Земли и ковыряли палочками пломбир. Плакат «Перевыполним план на 11,7%!» потерялся где-то по дороге, но никто не обратили внимания. Пирофагов рассказывал:
— И вот, представляете, Таня, вызывает меня бригадир и говорит: Борисыч, нужно выступить на смотре художественной самодеятельности. Если не выступишь — всю бригаду под монастырь подведешь и лишишь прогрессивки. Я ему: так мол и так, баяна с армии в руках не держал. А он: ничего не знаю, поезжай. Ну, я и поехал. Объявляют, выхожу. Стою на сцене как дурак и начать не могу. От волнения, знаете, все слова забыл. Потом говорю себе: да не съедят ведь тебя. И запел «Сулико». А потом «На лугу зеленом». Думал — засмеют. А мне — первую премию: грамоту и вымпел. Ветераны в зале плакали.
— Я вспомнила! Вас тогда по телевизору показывали!
— Ну да, показывали вроде, только я сам не видел.
— Вы, Агамемнон, знаменитость!
— Да будет вам, Таня!
— Нет, знаменитость. Не спортье. А я вот тоже в самодеятельности участвую. Знаете песню «Оглянись, краснокожий прохожий»?
— Ну да, слышал. Хорошая песня…
— Агамемнон…
— Что, Таня?
— Поцелуйте меня, пожалуйста.
«Перегарищем ведь…» — начал Агамемнон Борисович в сердце своем, но не договорил.
— Да здравствует наш великий белый вождь и учитель! — гремело из репродукторов. — Да здравствует Генеральный Конструктор!.. Ур-р-рааа!!!
Труда счастливого не знали
От века люди всей страны,
Но именем священным Сталин
Теперь они озарены…
1 мая 2000 — 1 мая 2019
[1] Здесь и далее отец народов говорит цитатами из Собрания сочинений И. В. Сталина в 4-х т.т. М., 1953 г.
[2] Группа изучения реактивного движения (1931-1933 г.г.)
Похожие статьи:
Рассказы → Отрывок из космической опупеи под кодовым названием "Населена роботами"
Рассказы → Миниатюры.
Рассказы → Улыбка Вселенского Супергалактического Архидьявола
Рассказы → Побочные эффекты
Рассказы → Зелёнка, будь че!..
