Художник стоял перед картиной и с ненавистью смотрел на нее. Вот уже месяц, как он не мог ее закончить. Живописец еще и еще раз придирчиво осматривал картину. В центре полотна изображена прекрасная обнаженная девушка, безупречность форм которой подчеркивала струящаяся вдоль тела волна теплых золотистых волос, стыдливо прикрывающая лоно. Она, улыбаясь, протягивала яблоко обнаженному юноше, который замер в нерешительности, протянув к нему руку. Фигуры девушки и юноши изображены были на фоне огромного дерева, раскинувшегося на заднем плане; в ветвях его угадывался хвост змеи, спрятавшейся за ствол.
Картина была как живая: казалось, что дерево шелестит листвой, а змей, сделав свое дело, быстро скользит по ветвям, прячась в густой кроне. Юноша, полный сил и энергии. Его желание, побеждающее нерешительность, передано так точно, что казалось - еще секунда, и он возьмет яблоко, протягиваемое девушкой. Глаза юноши, несмотря на сомнение, сияли отвагой. Девушка изображена изумительно. Волосы и стройный стан делали ее воздушной, как мечта, а молодая упругая грудь с маленькими розовыми сосками, еще не тронутыми губами мужчины и ребенка, – соблазнительной, как жизнь. Лицо ее было прекрасно - если не смотреть ей в глаза. Глаза! Они были мертвы и пусты, как у куклы! Художник ничего не мог поделать с ее глазами! Он в раздражении в очередной раз стер их.
- Да что ж это такое! Все что угодно в ее глазах: пустота, похоть, наивность, призыв, кокетство, смех – но все не то, не то! - Он в отчаянии бросил кисть и стал ходить по комнате.
Зазвонил телефон.
- Слушаю, – взял трубку художник.
- Здравствуйте, Борис Петрович! – услышал он женский голос. – Вас беспокоят из галереи – галерист Алла Станиславовна Берг. Вы помните, что через полгода у нас запланирована выставка ваших работ? У нас договор на создание пяти картин, но вы пока представили только четыре. Картину «Начало конца» по библейскому мотиву об изгнании Адама и Евы из рая мы до сих пор не увидели. Когда можно будет приехать и взглянуть на картину?
- Да-да, Алла Станиславовна! Конечно, я помню, уже заканчиваю, еще неделя-другая, и я приглашу вас ее посмотреть, не беспокойтесь!
- Ну хорошо. Жду вашего звонка! Творческих успехов. До свидания!
- Всего доброго, Алла Станиславовна!
Положив трубку, художник заходил по мастерской.
– Что же делать, что делать? Я не могу закончить картину. Две недели, - бормотал он. Сел за стол, стоящий прямо перед большим окном, и начал рисовать эскизы глаз. Набросок за наброском выходили из-под его карандаша, и один за другим летели на пол.
- Все не то, не то.
Снова зазвонил телефон.
- Да – в раздражении сказал мужчина.
- Бориска, привет! Это я. Ты как? Давно не звонишь, – от этого женского голоса у художника, должно быть, потеплело на душе: взгляд его смягчился, черты лица стали спокойнее.
- Симка, привет! Прости, милая, замотался совсем. Ты ж понимаешь, договор поджимает… Надо сдавать последнюю картину, а у меня она что-то не идет, устал, что ли, никак закончить не могу. Не обижайся, пока весь в ней. Я тебе перезвоню тогда, ладно? Не обижаешься? Ты сама как? У тебя все хорошо?
- Не беспокойся, у меня все хорошо! Работай спокойно, – ответила Сима. – Я же знаю, ты у меня талантище! У тебя все получится! Только отдыхать не забывай и обедать! Обещаешь?
- Обещаю, – засмеялся художник.
- Ну, давай! Вдохновения тебе, жду звонка.
Проходя мимо зеркала, он бросил взгляд на свое отражение. Остановился и внимательно посмотрел на себя, как будто увидел в первый раз. Из зеркала на него смотрело лицо растерянного человека неопределенных лет. Этот человек был высок и худ, рубашка-балахон и узкие джинсы, казалось, подчеркивали худобу. Лихорадочный блеск в глазах и бледность кожи придавали ему болезненный вид. Черные волосы, собранные резинкой в хвост, и худое небритое лицо довершали образ.
- М-да, ну и вид у меня, – поморщился художник. Он пошел в ванную и побрился. Затем накинул плащ и, бросив взгляд на картину, вышел из дома.
***
На улице царствовала осень. Она только-только взошла на престол, чуть тронув разноцветными красками листья деревьев. Запоздалые цветы еще не отцвели на клумбах, но уже чуть поникли, предчувствуя свой близкий конец. День клонился к закату. Художник шел по оживленному проспекту и заглядывал встречающимся людям в глаза, стараясь уловить их выражение, пытаясь поймать тот единственный взгляд, который ему так был нужен сейчас.
Вот прошли девушки со смеющимися беззаботными глазами, а там на скамейке недалеко от памятника сидят влюбленные и не сводят друг от друга радостных глаз. Тихо прошел куда-то сгорбленный старик, мелькнул его взгляд - усталый, угрюмый… Офисные работники спешат домой - озабоченные, задумчивые, измученные, довольные, несчастные, спокойные, усталые… – десятки эмоций отражаются в их глазах.
- Алешенька! Куда побежал, стой, там машины! – оборачивается и видит ребенка лет пяти, который бежит за мячиком. Мячик катится совсем близко. Художник подхватывает его и дает мальчику. Тут же подбегает его мама. – Спасибо большое! – благодарит она.
– Осторожнее тут с мячом, машины рядом, – говорит тот.
- Да, конечно, случайно выпал у меня из рук, мы сейчас во двор идем гулять, – мать смотрит с любовью и заботой на малыша, с благодарностью на художника.
– Все не то, не то, - в отчаянии думает тот.
Художник зашел в ближайший бар.
– Здравствуйте. Пожалуйста, джек и кола, двойной высокий и сэндвич, – сделал он заказ бармену и, получив его, отошел к столику у окна. Рядом сидели двое мужчин. Один, с беспокойным, мечущимся взглядом, что-то доказывал другому. Другой бессмысленными глазами смотрел на свой стакан. В углу, вполголоса поругиваясь и пересмеиваясь, - молодежь.
- Развлечься не желаете? – рядом присела разбитная девица в бойцовской раскраске, в короткой черной кожаной юбке и ярко-красном коротком кардигане. В глубине ярких вызывающих глаз девицы таился едва различимый страх и мольба. У стойки бара он заметил сутенера, ссутулившегося и злобно посматривающего.
- Нет, спасибо.
Навалилась тоска. Отбросив коктейльную трубочку, он почти залпом выпил напиток, быстро зажевав его бутербродом, и пошел к выходу.
- Все бесполезно, – думал он. – И зачем надо было уходить Адаму и Еве из рая в такое дерьмо?
Усталый, он вернулся домой и в изнеможении, не раздеваясь, прилег на диван.
***
Художник видел безграничный космос. Непроницаемая темнота и тишина окружали его. Вдруг он заметил яркую точку, потом еще и еще. Теперь уже со всех сторон издалека к нему приближались светящиеся небесные тела. Они становились все ярче, и, наконец, увидев их совсем близко, художник понял, что это были за тела. Перед ним, позади него, сверху, снизу – везде, куда бы он ни бросал взгляд, плыли глаза: большие, средние и маленькие; карие, голубые, черные, зеленые - всех возможных оттенков; узкие и широко распахнутые; круглые, квадратные, треугольные – любые! Казалось, все безграничное пространство космоса наполнено глазами. Художник в растерянности парил, окруженный миллиардами глаз. Вот совсем близко он увидел два огненных глаза, которые беспощадно и изучающе смотрели на него - в них бушевало пламя ада. В вихре безумного танца их сменили глаза, излучающие сострадание и неземную любовь. В бешенном вальсе пронеслись безумные глаза, за ними гнались пустые, словно замороженные, глаза убийцы. Их сменили смеющиеся глаза. Плачущие, несчастные, счастливые, хохочущие, алчные, тоскующие, страстные, обжигающие гневом и ненавидящие, сострадающие и страдающие, любящие глаза его матери и строгие глаза отца… Совсем близко пронесся один глаз, огромный, как планета, а вот пролетел прозрачный шар, наполненный разноцветными глазами самых разных размеров.
- Что это такое? - ужаснулся художник. – Я схожу с ума!
Бешеный танец глаз вселенной вокруг художника усиливался. Казалось, еще немного - и его разорвет на тысячу частей, и останутся от него одни только глаза, которые присоединятся к этому сумасшедшему хороводу.
Внезапно художник почувствовал, как чья-то теплая рука легла ему на лоб. Эта рука успокаивала, эта рука стала точкой опоры сознания художника в ужасающем хороводе, который стал замедляться и таять в глубинах вселенной.
Художник очнулся.
- Милый, я разбудила тебя? Прости, ты сильно стонал…я привезла тебе обед, - Сима склонилась над ним.
Художник открыл глаза и замер – прямо перед собой он увидел свет. Он увидел душу, которая смотрела на него с любовью, немного с тревогой и сочувствием. Приятная теплота исходила от нее, согревала его сердце, успокаивала разум, отгоняя воспоминания кошмарного сна.
Художник сел.
– Сима, как хорошо, что ты пришла, - он спрятал свое лицо в ее ладони. –Я немного устал.
Художник взглянул на Симу - всепонимающая любовь смотрела ее глазами. Не любовь ко всему живому, а именно к нему, каким бы он ни был.
Художник вздрогнул:
- Сима, ты!
Он взглянул на картину - и вдруг ясно представил себе, как пустое место глаз прекрасной девушки с картины заполнило изображение глаз Серафимы. Девушка на полотне ожила!
- Сима, родная, я понял! – сияющими глазами он смотрел на нее.
- Это не Бог их изгнал из рая, это они сами ушли, не захотев обменять радости рая на великий дар Любви Человеческой друг к другу, который поняли и получили, вкусив от плода Познания. Адам и Ева - несовершенные существа, сотворенные Богом из праха Земли, - стали сами способны, подобно самому Богу, создавать по образу и подобию своему людей силою своей Любви Человеческой. Они не захотели отдать свой дар, они хотели любить и творить, но они были несовершенны. Несовершенное существо может сотворить только несовершенное существо, которому не место в раю, и потому они ушли на Землю и зародили жизнь на Земле. Мы, люди, разные, нет среди нас богов и ангелов, но у нас есть дар великой Человеческой Любви, переданный нам Адамом и Евою.
- Я понял, Сима! – радостно повторял он. - Я знаю теперь, как закончить картину.
- Милая моя, как мне хорошо с тобою, – художник обнял Симу. - Выходи за меня, – тихо произнес он, целуя ее ладони. - Все прелести рая я готов отдать за твою любовь…
Похожие статьи:
Рассказы → Снег (Работа №4)
Рассказы → Благими намерениями… (Работа №6)
Рассказы → Монолит (Работа №7)
Рассказы → До рассвета (Работа №5)
Новости → Конкурс "Начало конца"
"
Нашёлси, панимаш, ухажёр! 
у нас, у уникумов...дальше не помню, что там Нюша вещала в мультике, но явно по делу!
Уныло!
