Простор над океаном дышал светом. На узкой песчаной косе, поднимающейся из волн жёлтым гребнем в крапинках ракушек, сидел, свесив ноги, еще молодой мужчина в свободном белом одеянии. Полы хламиды, намокшие в хлюпающем прибое, вспучивались боками большой медузы. За спиной сидящего возился в песке мальчик лет двух от роду, складывая затейливые рисунки из камешков и рогатых, разлапистых раковин, празднично сияющих розовым нутром. Над сине-зеленым стеклом океана носилась, играя в воздушных потоках, большая белая птица, вовсе не похожая на альбатроса.
Задумавшийся о чём-то своём мужчина лёгким движением вынул из воздуха зажженную сигарету. Тут же подлетевшая птица без труда зависла над водной гладью напротив него, повернула голову, неодобрительно покосилась ярко-оранжевым глазом.
— Зачем портишь экологию, Отец? – спросила она неожиданно низким густым голосом. – Ты её ещё не придумал!
Названный с наслаждением затянулся, сразу скурив сигарету на всю длину, щелчком отправил окурок в океан.
— Я ещё много чего не придумал, – лениво ответил он, до одной щекой, то другой подставляя небритое лицо ласковому солнцу. – Женщину… Социальное неравенство… Дарвина…
Птица разразилась ехидным клекотом.
— Надо было тебе вместе с сигаретой и Лилит изъять у небытия. Та еще была выдумщица. Всяко бы развеяла здешнюю скуку! Бедная девочка… Запылилась, небось, совсем, в ледяных просторах забвения…
Мужчина поморщился.
— В этот раз обойдусь без неё! Создам блондинку – с ними легче договориться и требуют они меньше…
Птица раздражённо взмахнула крыльями.
— Зато они любопытны, как белки, и стрекочут, не умолкая. Оно тебе надо? Клюв даю, рано или поздно твоя новенькая проберётся в сад и стырит яблоко познания.
— Белки… Сад… яблоко… – задумчиво протянул собеседник. – Я их ещё не придумал… А кстати, как бы её назвать?
— Что в имени тебе моём? – пропела птица и сделала кульбит, коснувшись крыльями пены на верхушках волн.
— Папа! – воскликнул малыш.
Мужчина обернулся на голос. Перед личиком ребёнка плыла по воздуху лента Мёбиуса, сооруженная из ракушек, камешков и струящихся песочных дорожек.
— Умница, сын! – ласково сказал мужчина и вновь повернулся к птице. – Нужно что-нибудь короткое, ёмкое и приятное мужскому языку...
Та загадочно молчала.
— Вера? – так и не дождавшись ответа, забормотал мужчина себе под нос. – Нет, надо быть скромнее… Гера? Это вообще из другой оперы… Гема?
— Ема! – ехидно подсказала птица.
— Боже упаси! Придумал! Ева! Как тебе?
— Ева, Ева, Ева… – прокаркала птица. – Неплохо. Но, раз уж ты пошел другим путем, ей понадобится самец.
Мужчина хмыкнул.
— Конечно, понадобится. Иначе кому я буду говорить – плодитесь и размножайтесь? Дрозофилам что ли?
— Они и так… – заметила птица, щёлкнув клювом. – Им твои слова по концу брюшка…
— Цыц! – повысил голос собеседник и поднялся. – Про самца подумаю позже. Это женщины выдумываются с вдохновением божиим, а мужчины…
Он обреченно махнул рукой.
— Давай за дело! На чем я остановился?
— И сказал Бог: да соберётся… – начала было птица, но голос ребёнка перебил её.
— Папа!
Мужчина вновь обернулся. Мальчик распустил ленту и почти закончил выкладывать из осыпавшихся ракушек и камней большой белый крест на желтом песке. Изменившись в лице, Отец подошел к нему, поцеловал в крутой лобик.
— Не рисуй больше такое! Бяка!
И одним движением руки изменил крест на знак бесконечности.
— Вот так! Подумай над этим, сын…
Он снова вернулся на берег и ступил босыми ногами в полосу прибоя.
— Итак… Дух, на чем бишь я остановился?
Похожие статьи:
Рассказы → Последняя деталь
Рассказы → Да здравствует!..
Рассказы → Необиблия: Песнь первая: Простые кислотные истины
Рассказы → Необиблия: Песнь третья: О чем думают боги...
Рассказы → Фэнтезийная космогония
