Несотворенный мир (Часть 3)
в выпуске 2015/09/07- Огни, мой добрый господин.
- Огни?
- Да, огни. Там. На мертвой земле.
- Быть того не может. Мороки. Миражи.
- Нет, добрый мой господин. Огни.
А Ши настораживается. Это плохо, что огни, да еще и незнамо где. Мало ли что за огни, шуточка ли дело, огни, где огни, там и до беды какой недалеко. Да и мало того, что огни, огни, это полбеды, так огни-то в мертвом мире. Знает старый А Ши, что мертвый мир, сам А Ши умерший мир хоронил, глаза ему закрывал. Был мир, и умер мир, давно уже ничего не светится в мире, а тут на тебе – огни.
- Проверить надо, добрый господин, - говорит прислужник.
- Проверить надо, - соглашается А Ши.
Ох, не хочется А Ши что-то там проверять. А надо. А мало ли. Встает А Ши с отдыхалища, отряхивается, отфыркивается, летит через черную пустоту космоса.
Это А Ши может.
И точно, чем ближе к мертвому миру приближается, тем четче видит – свет. Тусклый свет, малый свет, такой свет, что отгорит-отгорит свое, и погаснет. Тем страшнее, потому что не может такой огонь сам по себе гореть, кто-то его зажег, а кто кто-то, когда нет никого в пустом мире…
Приближается А Ши.
Страшно А Ши.
А что страшно, разбираться надо, пока беды какой не случилось.
Хочет А Ши в мертвый мир войти, а мертвый мир закрыт.
Так-то.
Ничего, А Ши просочится, да чтобы А Ши куда не просочился, да не бывать этому. Много чего повидал А Ши, вам и не снилось, чего повидал. И как миры рождались, и как мерли миры, и сам миры хоронил, а уж просочиться куда – это А Ши раз плюнуть.
Просочился А Ши.
И прислужник за ним. Так прислужнику велено, куда А Ши, туда и прислужник его.
Смотрит А Ши на мир, который считал мертвым.
И такое там видит, что не в сказке сказать, не пером описать.
Ужас какой.
Такой ужас, что всем ужасам ужас.
Около полуночи я услышал шорох. Не такой шорох, от которого сразу беспокойно вскакиваешь, а такой вкрадчивый шорох, который будто стесняется самого себя, боится меня потревожить. Я бы и не услышал его, если бы спал – но в эту ночь я решил лечь пораньше, хоть немного привести в порядок дом. И шорох ворвался в мои мысли незваным гостем, пробрался в тишину мертвой ночи в мертвом мире.
Мне стало не по себе – не то, чтобы страшно, просто не по себе. Я подумал о бесчисленных легионах душ, воспоминаний, образов, которые обычно роятся в мертвом мире. В моих размышлениях о душах не было ни капли суеверия – люди с давних пор мечтали о бессмертии, пытались оцифровать свое сознание. Первые жертвы таких попыток нет-нет да и попадались в нашем мире – по крайней мере, в былые времена. Возможно, что-то осталось от них и сейчас.
Мне стало интересно. Конечно, вряд ли отжившие свое мыслеобразы могли рассказать что-то об умершем мире – но все-таки надежда была. Я спустился вниз, в залы – шум доносился оттуда, - подсвечивая себе факелом. Сам не знаю, почему я не воспользовался более современным освещением – должно быть, во мне проснулась память предков, память начала начал, когда первый из моего рода шел по дикому ночному лесу, подсвечивая себе дорогу прирученным огнем.
Шорох повторился. Что самое странное – он доносился со стороны чудом уцелевшего бункера, где лежали два истлевших скелета. Теперь мне стало по-настоящему страшно. Напрасно говорил я себе, что полурассыпавшиеся трупы не могут встать, напрасно говорил себе, что от своих сородичей мне не придется ждать ничего плохого – страх проснулся во мне.
Темнота снова зашуршала – я шагнул навстречу шороху, подсвечивая факелом.
- Кто здесь? – спросил я, сам испугался своего голоса. И странно, сколько ни пережил я в дальних мирах, чужой среди чужих, но там как-то не было места страху – здесь же, в родном мире, мне сразу стало не по себе.
- Кто здесь? – повторил я.
Два истлевших остова вышли мне навстречу. Что удивительно – мой ужас тут же куда-то улетучился. Я стоял и смотрел на них, тонких, костяных, полупрозрачных, я ждал чего-то, сам не знал, чего. Я уже понимал, что они не просто так встали из своей могилы, а пришли ко мне, чтобы сказать что-то… что-то…
- Что вы хотите? – спросил я.
Должно быть, мой вопрос прозвучал грубовато, поэтому я добавил:
- Рад вас видеть.
- И мы тебя рады видеть, добрый господин.
Точно пелена упала у меня с глаз. То, что я принял за истлевшие остовы, было причудливой конструкцией, поддерживающей конструкцию еще более причудливую. Сейчас я не мог сказать, какая планета породила их, а может, и не планета, а межзвездная среда.
Меня охватило смущение. Я никак не ожидал гостей – тем более, в столь поздний час. Мало того, я совсем не знал, что предложить гостям, что они едят, и едят ли, чем они дышат, о чем думают, глядя на звезды.
- Честное слово, - признался я, - даже не знаю, что вам предложить…
- Хватит и доброго слова, добрый господин.
Я не знал, что это означает – то ли красивый речевой оборот, то ли им и правда нужны были добрые слова. На всякий случай я сказал:
- Никак не думал, что у меня будут такие замечательные соседи.
- Так теперь вы живете здесь, добрый господин?
- Видите ли… я жил здесь раньше… давным-давно. Потом нам пришлось покинуть этот мир… а теперь я вернулся.
Я сжался, ожидая вопроса – зачем. Беда в том, что я сам не знал – зачем я вернулся, что я хочу найти в мире, которого больше нет.
- Здесь давно уже никто не живет, - сказал тот, в чьей памяти я прочитал, что его зовут А Ши.
- Да, вижу… а… вы не видели, куда они… ушли?
- Кто ушел?
- Те… кто жил здесь.
- Они никуда не уходили. Они ушли под землю, потом земля сгорела… а потом замерзла…
Сердце сжалось. Подтвердились мои худшие опасения – никто не выжил на земле, которая была моим миром. Похоже, я и правда, был последним представителем своего рода.
Последним…
Но, черт возьми, кто тогда оставил сигарету… я напрасно пытался сказать себе, что то, что я принял за сигарету, могло оказаться чем-то другим, каким-то прибором, а то и вовсе живым существом. И, тем не менее, в сознании крепла уверенность, что сигарету оставил кто-то из людей.
Когда гости ушли, я вспомнил, что надо бы поспать, хотя бы немного. Но какое там спать, я чувствовал, что всю ночь не сомкну глаз: мир звал, мир манил своими тайнами, которых у него было много, ой, как много…
Мне хотелось метаться по заброшенному миру, распахивать все двери, заглядывать во все щели, сундуки, ящики и шкатулки. Но я понимал, что так ничего не найду, и если я действительно хочу выйти на след своих сородичей, я должен искать их шаг за шагом.
Я решил по-быстрому осмотреть одну комнату. По-быстрому – потому что в ней ничего не было, и её изучение заняло бы несколько минут. Я добросовестно отодрал обои, исследовал растресканный потолок, клочок бумаги на подоконнике – если там что-то и было когда-то, время не пощадило чернила, - и уже хотел уйти с чувством выполненного долга, когда увидел то, чего не замечал раньше.
Надпись на стене.
Надпись была сделала иероглифами, мне неизвестными. Я терпеливо перебирал в памяти земные языки – но ни один из них не подходил к тайным знакам. Ближе к рассвету мне удалось разобрать первую часть слова – южная рыба. Я стал думать, что это за рыба, какая вообще может быть рыба в мире, где океаны много раз вскипали, испарялись и промерзали до самого дна.
Утром я записал и подытожил все, что мне довелось узнать за последнее время. Я говорю утром, хотя здесь уже не было ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи. Однако, я почти всерьез намеревался в ближайшем будущем снова зажечь солнце и отделить свет от тьмы.
СИГАРЕТА. В мире есть, по крайней мере, один мой сородич
ЗАКАЗЧИК МИРА УМЕР. Умер, но где-то могли остаться его чертежи, его замысел. Я перечитал это, и мне стало смешно. Я собирался искать замысел сотворения мира, который давно умер.
НАДПИСЬ НА СТЕНЕ люди не погибли вместе с миром, они куда-то ушли
СО СЛОВ СОСЕДЕЙ никто не видел, как люди покидали мир. Значит, они остались здесь. Но их здесь нет. Значит… значит…
Я не знал, что это значит.
Я подумал и на всякий случай записал еще одну строку:
ЭЛЕН
И тут же перечеркнул. Нет, Элен была слишком глубокой тайной, моей личной тайной, я не должен был с кем-то делиться ею.
Элен…
Скажу сразу: если вы думаете, что Элен была моей возлюбленной, вы глубоко ошибаетесь. Меня связывал с Элен совсем другое, а именно…
Стоп-стоп-стоп, никому ни слова.
СПИСОК ЮЖНЫХ РЫБ
Кобия
Дораду
Марлин
Ваху
Разобрав надпись до конца, я узнал кое-что еще. Я четко разобрал слово – Рот, но что это значило, я не понимал. Возможно, мне нужно было искать что-то во рту рыбы, и я уже представлял себе красивые сказки, как ключ от всех наших человеческих загадок упал на дно морское, его съела рыба, и теперь океан надежно хранит свою тайну и южную рыбу, которую я должен найти…
Все бы ничего, если бы южные рыбы не вымерли много веков назад – как и все прочие рыбы. Мне оставалось только надеяться, что я найду что-нибудь в музеях, если на умершей земле остались хоть какие-то музеи.
Если…
Этот мир тоже стоял здесь с самого своего сотворения. Но в отличие от нашей многострадальной вселенной у этого мира был хозяин, заказчик, у которого не кончились деньги в самый ответственный момент. Видно было, что создатель очень любил свой мир, берег его и заботился о нем. В этом мире вдоволь хватало тепла, хоть и не было солнца, в этом мире было вдоволь истинного знания – и не истинного тоже. Здесь и правда не было ни мора, ни глада, ни плача, и лев ложился с ягненком, и малое дитя вело их.
Я вошел в мир – и только сейчас понял, что не знаю его нравов и обычаев. На всякий случай я низко поклонился и сказал:
- Мир вам.
А Ши не ответил мне. Кажется, я сказал что-то совершенно неуместное здесь и сделал что-то еще более неуместное. Но я даже не знал, как попросить прощения.
- Этот мир и так наш с самого своего сотворения, - отозвался А Ши, - пойдем, милый сердцу друг, я покажу тебе, как прекрасен может быть мир, сотворённый по всем правилам.
Я кивнул. Раньше мне никогда не выпадала такая удача – чтобы хозяин сам рассказал мне про свой мир, да не какой-то там мир бесконечно далекий, бесконечно не похожий на нас, а схожий с нашим, такой, каким мог бы быть наш мир, если бы на него хватило материалов, и всего-всего-всего. Мне стало неловко за свой мир, такой убогий по сравнению с этим великолепием…
- Вот что бывает, когда создатель всерьез берется за мир, - сказал я.
- Здесь дело не только в создателе, - возразил мне А Ши, - мы и сами немало сделали, чтобы наш мир был таким.
- Неужели? – спросил я.
- Первый раз я видел мир, над которым трудились не только творцы, но и сами его обитатели. Я разглядывал любовно подобранные истины, истории любви и дружбы, я шел по миру бесконечного созидания, по истории, бесконечно рвущейся ввысь, без провалов и падений.
- Создатель велел нам заботиться о мире, достраивать его, - сказал А Ши.
Я задумался. Первый раз за все это время я подумал, а что если и нам тоже нужно было самим позаботиться о сотворении своего мира, что если создатель дал нам только кальку, чистый илст, который нужно было разлиновать и расписать – а мы веками строили храмы и жгли жертвенные костры, просили у Творца мира и достатка…
- Мы тоже должны были достраивать свой мир, - полусказал-полуспросил я.
- Разумеется, - если бы у А Ши была голова, он бы мне кивнул.
Я чувствовал, что мне становится все стыднее перед ним, и даже не столько перед ним, сколько перед самим собой и своим миром – который мы за миллионы лет так и не смогли довести до ума. Чтобы побороть смущение, я бережно взял в руки частицу абсолютной истины. Что-то насторожило меня в этой частице, и чем больше я на неё смотрел, тем больше настораживался, пока не спохватился, что…
Да.
Абсолютная истина идеально ложилась на мое сознание.
На мое.
Я стоял и думал, как истина другого мира может так идеально лечь на мое сознание. Потом я машинально взял еще один кусочек истины, какое-то открытие, и понял, что они тоже прекрасно подходят к моему сознанию.
- Откуда это у вас? – спросил я как можно непринужденнее.
А Ши забормотал что-то про то, как они построили мир сами, - но я уже чувствовал фальшь в его голосе.
- Откуда?
- Купили…
- У кого?
Я посмотрел на него так, что стало ясно – он скажет всё.
Всё.
- У строителей…
- Которые строили….?
- Ваш мир.
- С вами все ясно. И сколько вы успели… м-м-м… купить? – спросил я тоном, не терпящим возражений.
- Вот… и вот… и еще вот тут…
- Позвольте, я сам взгляну.
Я перебирал духовные скрепы, тайные знаки и значимые тайны, знаковые знаки и тайные таинства. То, что должно было быть в нашем мире, и то, чего там не было. То, что кто-то когда унес, пользуясь тем, что заказчик не следил за миром.
- Ты что? – ахнул А Ши, - заберешь… себе?
- Ну мы же не будем доводить дело до мирового суда? – спросил я.
А Ши забормотал что-то про сроки давности – я его не слушал. Я мало что понимал в законах, но на этот раз чувствовал – закон на моей стороне. Я собирал обломки мира, который так и не сложился, мира, который умер, толком не успев родиться.
И спрашивал себя – для чего.
Я сам не знал, зачем я это сделал. Я сидел и смотрел на захваченные мною сокровища, которые должны были принадлежать мне – абсолютное знание, любовь, истина, доброта – и думал, что мне со всем с этим делать в мире, которого больше нет.
- Ты все равно не сможешь применить их, добрый господин, - не унимался А Ши, - ведь твоего мира больше нет.
Если бы он не сказал этого, я бы, быть может, вернул бы его (мои) недостающие фрагменты мира. Но теперь во мне проснулся дух противоречий, и я твердо решил оставить свое себе.
Дух противоречий… да, он был почти у каждого представителя нашего вида, и если с нас требовали что-то, очень хотелось сделать наоборот, и если нам говорили – над нами находится небесная твердь, твердый купол, за пределы которого нельзя заглянуть – отчаянные головы готовили лестницу и ледоруб, а самые отчаянные головы уверяли, что нет никакого купола, а только бесконечная пустота с мириадами солнц такими же, как наше солнце.
Ну да.
- И что ты будешь делать со всем с этим, добрый господин? – не унимался А Ши.
Я не знал. Мало того, что я не знал, что я буду с этим делать, я не знал, что ответить ему.
- Мне еще южную рыбу искать, - огрызнулся я, - у неё во рту что-то.
- Так вот же южная рыба.
Я обернулся, чтобы сказать ему, что это не та южная рыба. Но сказал совсем другое.
- Но… здесь нет никакой рыбы.
- Да вот же. В небе.
В небе… вспомнилось что-то из Чуковского, давно забытое, рыбы по небу летают… нет, не так. Рыбы по полю гуляют, жабы по небу летают, прибежал медведь, и давай реветь, ку-ка-ре-ку… От нечего делать я шагнул к А Ши, чтобы посмотреть на летучую рыбу, но ничего не увидел в темноте звездного неба.
- Где же…
- Где всегда. Южная рыба…
Если бы у меня был лоб, я бы хлопнул себя по лбу. Южная рыба, ну конечно же, я искал её в южных морях и океанах, Южную рыбу, а она ждала меня на небе, Южная рыба, ждала там, где жила всегда…
- А где у неё рот? – спросил я.
И тут же сам догадался, ну конечно же, рот, рот рыбы, Фам Эль Хат, одинокая осенняя звезда…
- А там… кто-то живет?
А Ши не ответил мне, сгинул в темноте. Похоже, он и правда обиделся на меня, еще бы он после этого не обиделся. Я утешал себя тем, что на обиженных воду возят, но на душе у меня становилось все сквернее.
Фам Эль Хат… рот рыбы… а ведь я даже не спросил, сколько добираться до этого самого рта, может, считанные дни, а может, века.
Вячеслав Lexx Тимонин # 13 марта 2015 в 12:23 +3 | ||
|
Добавить комментарий | RSS-лента комментариев |