Глава 2
Меня считают сыном Посейдона. Я и сам себя считаю таковым. Наверное… Ну, а как иначе? Посудите сами: меня нашли в море двадцать лет назад. Плавающим в люльке. Люлька оказалась вырезанной из цельного куска дерева, потому, я даже не вымок. Если не считать собственной мочи. Что поделать – младенцы имеют свойство писаться в пеленки. Пеленки, кстати, на мне были богатые из тонкого выбеленного полотна. Саму люльку покрывала изысканная вызолоченная резьба. Ну и, как вы думаете, что, услышав про такое, могут подумать жители маленькой рыбацкой деревни, в которой жил мой приемный отец, выловивший меня из моря? Сын Посейдона, Сотрясателя Земли и Моря, и никак иначе. И им нет дело до того, что поблизости от моей люльки плавали обломки кораблекрушения, а еще на шее у меня был надет серебряный амулет в виде бычьей головы. Такие носят на себе критяне из знатных. Самых знатных. Вообще-то, имеющие родство с царской семьей. Об этом рассказал Авгей, когда мне было лет двенадцать. Но я, и узнав это, никогда не спорил. Как уже сказал, и сам поверил в то, что сын Посейдона. Да и, даже если я принадлежу к царскому роду Миноса, так и он тоже считается потомком Потрясателя Земли. Так что в любом случае Морской бог мой родственник.
Как уже было сказано, мой отец Филандер выловил меня в море во время рыбной ловли рядом с островом Кимол, где он и проживал в маленькой рыбацкой деревушке вместе со своей женой и двумя сыновьями. Один сын у Филандера был от первого брака - он рано овдовел и женился второй раз на моей приемной маме Димитре. Но об этом сыне я расскажу позже. Второго сына Иренея отец произвел в браке с Димитрой. К тому времени ему было два года.
Рыбачил мой отец всегда в одиночку. И каково же оказалось его удивление, когда, будучи от острова в нескольких десятках стадий, он услышал плачь младенца. Хотя, плачь это не правильное слово – звуки, которые я издавал, правильнее было назвать ором. Ну, да, я орал, так, что чуть рябь не шла по воде. Во всяком случае так рассказывал отец. А об истории моей находки рассказывать он любил. Особенно, когда выпивал чашу другую вина в компании односельчан. Услышав мои вопли, Филандер начал осматривать горизонт и увидел сверкающую точку вдалеке. Сверкала вызолоченная резьба на моей люльке. Вот так, благодаря силе своих легких и позолоте, я остался в живых и обрел семью.
Было мне на тот момент не более месяца, потому днем рождения мои родители решили считать день моей находки. Мама с самого начала отнеслась ко мне, как к родному. Относится так и по сей день. Я тоже считал и до сих пор считаю ее мамой и люблю. Не забываю навещать и дарить подарки. В общем, в нежном своем возрасте я ни в чем не знал отказа. Тут сказалась и любовь родителей, и мое предполагаемое божественное происхождение.
Надо сказать, отец из моей находки извлек немалую выгоду. Посмотреть на ребенка, посланного морским богом, съезжались зеваки со всех окрестных островов. Даже царек, под рукой которого находилась тогда наша деревня, почтил честью дом Филандера и подкинул деньжат. Приносили, своего рода пожертвования, и другие «паломники». Кто деньгами, кто вещами. Так что через полгода семья моя стала самой состоятельной в трех деревнях, располагавшихся на нашем островке, а отец мой был выбран архонтом острова. Я, вообще, всегда приносил и приношу удачу. Тем людям, которые, скажем так, хорошо ко мне относятся. И наоборот.
В общем, до десяти лет жизнь моя текла легко и приятно. Отец построил новый дом, не сравнимый с лачугой, в которой они ютились до моего появления, купил три лодки, нанял на них обнищавших рыбаков с окрестных островов. Людей не обижал, платил им честную долю. Он всегда был справедлив мой отец. Филандер утонул десять лет назад во время свирепого шторма. Как так получилось с его умением предсказывать погоду? До сих пор никто не может понять. С этого времени дела нашей семьи пошатнулись.
Но я забегаю вперед. Так вот, как уже сказал, до десяти лет жизнь моя протекала легко и безоблачно. В четыре года я уже научился плавать в мелкой бухточке с уютным песчаным пляжем. Плаванью меня учил Иреней, который относился ко мне с братской любовью, хоть и всегда подшучивал над моим божественным происхождением. Но шутил он беззлобно, и я на него никогда не обижался. В это же время нашим другом, почти братом стал Полидевк. Он был сыном рыбака, нанятого отцом на купленные лодки. Родом их семья происходила с соседнего острова, но, в связи с наймом перебралась на наш.
Полидевк и в четыре года был мальчишкой крупным и сильным не по годам. Первая наша встреча с ним завершилась дракой. Виновным в конфликте, как это часто случалось и тогда, и позже, оказался Иреней с его острым языком. С чего все началось, я не видел – купался в это время в бухточке. Иреней же загорал на прибрежном песке. Когда я выбрался из воды, то увидел двух катающихся по песку и мутузящих друг друга разъяренных зверенышей, в одном из которых не сразу узнал своего брата. Естественно, я сразу вступил в драку на стороне Иренея. Объединенными усилиями, с трудом, но нам таки удалось справиться с чужаком, припершимся на наш пляж. Мы придавили его к земле, не давая шевельнуться и только после этого стали выяснять, что он и как. Парнишка не плакал и не просил пощады. Пыхтя от натуги и шмыгая разбитым носом, он поведал, что его семья перебралась на наш остров и будет жить совсем неподалеку от нашего дома. Пораженные самообладанием незнакомца, мы отпустили его, а к концу дня уже вместе плескались в водах бухты и считали друг друга закадычными друзьями.
Другие мальчишки с острова сразу признали Полидевка лидером. Само собой, после меня и Иренея. С Иренеем все понятно, а говорить о том, что среди местной пацанвы я, со своим загадочным происхождением стал лидером, наверное, и вовсе излишне. Справедливости ради, следует сказать, что помимо этого я рос пареньком крепким и задиристым, к тому же обладал харизмой, заставляющей сверстников, да и ребят постарше, мне подчиняться – ихор в крови давал себя знать. Ко всему моя внешность довольно сильно отличалась от жителей острова. Большинство их происходили из пеласгов – народа, поселившегося на Пелопоннесе и островах Эгейского моря в незапамятные времена, покоренного затем ахейцами, пришедшими с севера. Были они черноволосыми, смуглыми, не слишком крупного сложения. А я выглядел настоящим ахейцем – белокурым, синеглазым, светлокожим. Зимой. Летом загар делал меня почти таким же смуглым, как все остальные ребятишки острова. И был я заметно крупнее и лучше сложен, чем мои сверстники. Не такой здоровый, как Полидевк, но, все же…
В Полидевке, кстати, тоже имелась кровь северных завоевателей. Кажется, его бабка какое-то время была наложницей в доме ахейского эвпатрида. Когда игрушка надоела, тот выдал ее замуж за рыбака, дав тому небольшое приданное и довесок в виде будущего отца моего друга. Соответственно, Полидевк, когда подрос, превратился в хорошо сложенного мужа с более или менее светлой кожей и вьющимися каштановыми волосами. Теперь, поскитавшись по Ойкумене и пообщавшись с разными людьми, я бы сказал, что с точки зрения скульптора, мой друг имеет переразвитую мускулатуру, немного длинноватые руки и чуть коротковатые ноги. Однако это ничуть не мешало ему пользоваться успехом у женщин, начиная от портовых шлюх, кончая довольно знатными дамами, любительницами приключений. Его некоторая неотесанность и грубоватость только добавляла ему шарма, со слов этих дам.
Раз уж занялся описанием внешности, скажу несколько слов и о Иренее. Мой брат чистокровный пеласг. Насколько я знаю. Предки его всю жизнь занимались рыбной ловлей, ну и иногда прибрежным пиратством. Это, когда шторм прибивал к острову терпящее бедствие судно. Экипаж в этом случае шел под нож, судно топилось, или разбиралось на дрова, а его груз расходился по закромам жителей острова. Это вовсе не говорит о кровожадности и разбойничьих наклонностях моих земляков. Насколько знаю, так поступают и поступали во все времена во всех прибрежных землях.
Так вот, о Иренее. Ростом он меньше Полидевка и меня, но среди своих малорослых соплеменников выделяется, возвышаясь почти на голову. Лицом смугл, как и все пеласги, но чертами лица похож больше на северян-ахейцев. Волосы черные, кучерявые. Телосложение атлетическое, но немного сухощав. Тоже нравится женщинам. На меня женщины, кстати, тоже падки. И это я еще мягко выразился.
