Осёмасоу, Рума

 

И вдруг возник перед ним лес

цветущих персиковых деревьев,

что обступили берега на несколько сот шагов;

и других деревьев не было там,

только душистые травы, свежие и прекрасные,

да опавшие лепестки, рассыпанные по ним.

Тао Юань-мин «Персиковый источник»

---

---

- Хо-хо! – вскричал Матвиенко, обводя красным карандашом четвертое мая в календаре. – Ровно пятьсот восемьдесят четвёртый день. Смена окончена! Где Борода?

- Заперся в каюте, - ответил Дробышев. – Грозился привести себя в порядок.

- Неужто парадную форму наденет?

- До этого, думаю, не дойдет, - ухмыльнувшись, покачал головой Дробышев. – Но взял нитки с иголкой, ножницы и утюг.

- Ого!

- Так отож.

Матвиенко оправил парадную форму, надетую по случаю успешного окончания вахты.

- Как на Землю прибудем, ты первым делом куда?  - поинтересовался Дробышев.

- Костюм пошью с отливом, - мечтательно сощурив глаза, ответил Юрка Матвиенко. – И в Ялту! Насычевался тут на Венере. Хочу с девушками знакомится, водить их в кино, на танцы, мороженным угощать. Ты знаешь какие в Ялте девушки?

- Так и знал, что ты девушник. А я в деревню, к мамке.

- А я всегда знал, что ты маменькин…

Матвиенко не договорил. Дробышев налетел на товарища и, захватив за шею, принялся трепать тщательно уложенные волосы, приговаривая:

- Кто маменькин? Кто? М?!

- Хорош! – возмущенно заорал Матвиенко, выдираясь из мастерского захвата и принимаясь приглаживать вздыбившиеся кудри. – Прическу спортишь.

- Отставить портить прическу! – скомандовал начальник смены, появляясь в дверях кают-кампании.

- Я что, я ниче… - Дробышев не договорил.

Обернувшись и взглянув на Климова, старший техник потерял дар речи. Прожжённая кислотой роба отглажена и аккуратно заштопана, Климов даже заплатки соорудил на коленках. Всколоченные волосы зачесаны назад. Вместо густой, можно сказать окладистой бороды, Дробышев улицезрел голый, как пятка подбородок.

- Борода, ты ли это? – Матвиенко, не веря своим глазам подошел к Климову.

Ткнув пальцем в бритую щеку, Юрка присвистнул.

- Руки!  - начсмены гордо приосанился. – Ну как?

- Да ты пижон! Эх, тоже побриться что ли? – Матвиенко прищурился, разглядывая помолодевшего начальника. – А кой тебе годик? А тож был случай у нас в школе. Пятнадцатилетний пацан наклеил бороду и заявился в комиссию по приему во Вторую Звездную. Про него рассказ в газете написали «Пятнадцатилетний капитан». Как же его фамилия была?

Начсмены покраснел, сурово нахмурив пшеничного цвета брови.

- Отставить разговорчики! – рявкнул он. – Товарищ радист, почему не на посту? Провести пеленгацию венерианского горизонта. Эфир слушать каждые полчаса.

- Слушаюсь! – Юрка вытянулся в струнку и даже попытался отдать честь, приложив руку к непокрытой голове.

- Товарищ Дробышев, - обратился к старшему технику начсмены. – Швартовочные узлы проверены?

- Так проверены, еще вчера. И сегодня с утра проверял, – примирительным тоном ответил Дробышев.

- Груз?

- Двадцать тонн висмута, ну там золотишко, уран. Еще готовы три сплава. Я тут проверил их теплопроводность – закачаешься. Доработаем на Земле и глядишь лет через пять будем шагать по Венере на своих двоих в скафандрах.

- Летят! - проорал Юрка, вваливаясь в кают-кампанию и размахивая наушниками. -Эх! Даже не верится, что скоро домой! Костюм с отливом! Ялта!

Климов и Дробышев бросились в радиорубку.

Голосовой связи по-прежнему не было. Но на экране радара они увидели зеленое пятнышко, медленно и упорно продвигающееся сквозь солнечный шторм к Венере. После двух часов томительного ожидания вахтовики наконец увидели яркую звездочку корабля.

- Криво идет, - щуря глаз, заявил Дробышев. – На аварийный заход похоже.

Чем ближе подлетала ракета, тем более замысловатой делалась ее траектория. Корабль нещадно крутило в восходящих потоках воздуха а, очевидно неопытный пилот никак не мог остановить вращение. Дробышев врубив сигнальные прожектора, морзянкой отбивал команды. Но это не сильно помогло.

- Куда? Да куда он гребёт? – то и дело вскрикивал Юрка, забывая, что рация не работает. – Элероны на нейтраль ставь! Скорость, скорость гаси!

Наконец каким-то чудом до пилота дошло, что нужно делать. Ракета выровнялась и, замедлив вращение, зависла над швартовочными узлами.

Стыковка прошла успешно. И вскоре в раскрытом люке показались люди. Климов. Матвиенко и Дробышев, сгрудившись у люка, молча ждали пока те выберутся из узкого прохода. Сменщиков оказалось почему-то двое.

Юрка, собравшийся уже было в трех ёмких словах выразить свои впечатления по поводу мастерства пилотов, поперхнулся на полуслове, когда один новоприбывших приподнял зеркальное забрало шлема.

- Здравствуйте товарищи! – снимая шлем, поприветствовала оторопевших вахтовиков девушка.

Короткие косички ее, подвязанные ярко-красными атласными лентами озорно торчали вверх, вопреки законам тяготения. Карие глаза смотрели уверенно и светились, как показалось Григорию, каким-то неземным отливом. Он вдруг почувствовал, как кровь приливает к щекам и от души порадовался, что не успел побриться. А то стоял бы сейчас как Игорь с красной мордой.

Девушка поняла, что ее появление произвело неизгладимое впечатление на мужской коллектив.

- Паче Венера, - улыбнулась она с чисто деревенским кокетством, нарочито не глядя в сторону Дробышев, но тут же поправилась и, вытянувшись по стойке смирно, доложила, как положено: - Старший техник-биолог Громова. Прибыла на смену, согласно штатному расписанию.

- Начальник смены Климов, - так же формально представился Игорь и вопросительно взглянул на второго прибывшего.

- Муратов, начальник смены, - рапортовал второй, высвобождаясь из скафандра. И тут же пояснил, - Пилот неожиданно заболел, приступ аппендицита, оставили его на Луне. За штурвалом сидел я, но в основном шли на автопилоте. Только на подлете я попытался чуть-чуть скорректировать автошвартовку…

- Чуть-чуть, - буркнул Матвиенко. – Мы от вашего чуть-чуть чуть не поседели.

- Добро пожаловать на Венеру-6, - оттеснив Матвиенко, поприветствовал новоприбывших Игорь.

Рума кивнула в знак приветствия, после чего подошла к большому окну и глянула вниз. Толстый слой грязно-желтых облаков плотно закрывал Венеру, а над ними величаво парили ослепительно сверкающие дирижабли горно-проходческой станции «Венера-6».

- Не видно ничего, - с разочарованием в голосе пробормотала она.

- Ничего, еще насмотришься, - пообещал ей Матвиенко. – Зрелище грандиозное: кроваво-красные пески, горы из висмута, а на верхушках снег из свинца.

- Ого, - уважительно-восхищенно ответила девушка.

Дробышев вдруг почувствовал, как в груди его зарождается волна гнева к кудрявому шпингалету Юрке. Вот чего он хвост распушил, и хорохорится точно павлин, ведь им все равно улетать.

- Ну так! – Юрка гордо улыбнулся, искреннему восторгу девушки, словно бы он сам выстраивал горы и посыпал их свинцовым снегом. – А то можно еще экскурсию вниз организовать. Конечно ненадолго, всего пять минут у поверхности. Но это только пока. Мы тут работаем над новыми сплавами. Если всё получится, на поверхности жить можно будет!

- Экскурсии потом, - осадила чрезмерно дружелюбного радиста Громова. – Покажите пожалуйста установки по добыче кислорода и воды.

- Установками у нас Григорий занимается. Гриша, организуем девушке экскурсию?

-  Установки находятся в третьем блоке, - начал было объяснять Дробышев, но неожиданно запнулся, встретившись взглядом с Румой.

Между говорившими повисло тяжелое молчание. И ни Рума, ни Григорий не делали попыток нарушить его. Казалось, что Дробышев, нависая над невысокой девушкой, точно неуклюжий медведь, привставший на задние лапы, вот-вот ухватит ее и сожмет в объятьях. Лохматые, давно не стриженные волосы и борода только добавляли сходства с таежным зверем.

- Третий блок, это самый дальний, - встрял в неловкую паузу Матвиенко.

Громова нарочито демонстративно отвернулась от Григория. Побледнев, она рванула дверь в проход к химико-технологическому отсеку, бросив нетерпящим возражений тоном:

- Сама разберусь.

- Бриться надо. Срочно! – сделал неожиданный вывод из этой сцены Матвиенко. – А то, пожалуй, и от меня девушки разбегаться начнут.

- Рума! – вдруг крикнул Дробышев и ничего не ответив Юрке, тяжелым шагом направился следом за девушкой.

- Куда? – шутливо крикнул ему Юрка. – Тебя отшили, имей совесть, дай другим шанс.

Однако Дробышев даже не обернулся, захлопнув за собой дверь.

- Дела…

Климов кашлянул. Конечно, как начальнику смены, ему следовало бы призвать к порядку Дробышев и Громову. Но что-то подсказало ему, что в эту ситуацию лучше не вмешиваться – будет только хуже.

- Иммуно-модуляторы привезли? – обернувшись к Муратову, спросил Климов.

- Привезли, свежайшие, - кивнул Муратов. - Перед отлетом вы должны будете ввести себе по три кубика.

- Какой концентрации?

- Да подожди ты с концентрацией, - не выдержал Матвиенко. - Ну как там на Земле? Какие новости? У нас тут неделю электромагнитная буря бушует. Связи нет. Закончили строительство Большой Московской АЭС?

Однако Муратов не спешил с ответом, напряженно вслушиваясь в звуки, раздающиеся из технологического отсека.

Тем временем Рума даже не обернулась, когда услышала, как щелкнул замок двери. Она медленно шла вдоль накопительных баков, проверяя давление. Было очень жарко, через пару минут девушка почувствовала, как по спине покатились струйки пота. Дробышев молча шел следом, не делая попыток ее остановить, или продолжить разговор. Но, наконец они дошли до конца зала.

Рума остановилась у громадного бака с соляной кислотой, не решаясь обернуться. Несколько долгих минут они так и стояли: Рума, положив руку на термометр и Дробышев, чуть позади, дышавший ей прямо в ухо.

- Мы разлагаем соляную кислоту, просто опуская баки вниз. Под действием высокой температуры и давления… - проговорил наконец Григорий.

- Я учила химию в школе, - перебила его Громова и, не поворачивая головы, добавила: - И в институте тоже, если помнишь.

Григорий замолчал, пытаясь подобрать дальнейшие слова. Однако ничего умного придумать так и не смог. Хотелось только схватить девушку за плечи и трясти, трясти, трясти – до тех пор, пока из нее не вытрясется вся дурость.

Громова тем временем продолжала осматривать перегонные установки.

- Ну? – Дробышев наконец не выдержал и, сделав несколько шагов, ухватил ее за руку. –Долго еще будешь корчить из себя… Зачем сюда напросилась?

- Отпусти! – вскрикнула Рума, бледнея от ярости.

- Отпусти девушку, - тихо, но очень внушительно приказал Муратов, невесть откуда взявшийся в химлаборатории.

- Не лезь не в свое дело! – огрызнулся Дробышев, однако хватку все же ослабил.

Рума тут же выдернула руку.

- Нам не о чем разговаривать! – отрезала Громова. – Разве что, - она запнулась, но тут же продолжила, сделав над собой усилие: - Поздравляю со свадьбой. Слышала, ты решил расписаться на первомайских праздниках. Если не секрет, кто невеста?

Григорий покраснел. До сих пор стыдно за глупое враньё – про свадьбу. Как дурак распустил слух – боялся, что Рума станет искать повод помириться.

- Решил, - неохотно признался он. – А кто невеста - не твое дело. Незачем было лететь сюда только для того, чтобы…

- Я здесь для работы, - спокойно и с достоинством ответила Громова. – Ким, давай осмотрим оранжерею.

- Идем, - Муратов пошел с девушкой в следующий корпус, раскачивающийся под гигантским летающим шаром.

- Не задерживайтесь, - крикнул им в след Матвиенко, вбежавший следом за Муратовым. – Через два часа торжественный обед!

- Григорий, может объяснишь, что тут происходит? – сурово сдвинув брови, поинтересовался Климов. – Что за крики?

- А-а-а! – с неожиданно прорвавшимся отчаянием Дробышев махнул рукой и выскочил из лаборатории.

- Драма, - развел только руками Матвиенко в ответ на немой вопрос Игоря. – Любовь, она и на Венере любовь!

Торжественный обед в честь прибытия новой вахты, приготовленный шеф-поваром станции Венера-6, Георгием Матвиенко, состоял из консервированного лосося в собственном соку, отварного картофеля и свежей клубники. Кают-кампанию освещало множество ламп – на этой планете не было недостатка в энергии.

Однако праздничное настроение было только у Юрки. Вернувшись из оранжереи, Рума казалась спокойна и даже улыбалась. Но ее веселье было наигранным. Цепкий взгляд Игоря отметил, что только немалым усилием воли девушка старается не показывать, как ей тяжело.

«Чертов болван! – выругался про себя начальник смены. – Заставил страдать девушку! Сначала с одной походил, теперь другую нашел. Рума тоже хороша, влюбилась в такого непроходимого тупицу!»

Юрка заметил тяжелый взгляд Климова и смекнул в чем дело. Он отозвал начсмены подальше и зашептал, выпучив для внушительности глаза:

- Дробышев дурак, такую девчонку упустил. А ты не теряйся, покажи себя. Шанс железобетонный. Да она назло Гришке с тобой сойдется.

На щеках Игоря заиграл багровый румянец.

- Иди ты, советчик-психолог, знаешь куда? – прошипел он сквозь зубы.

Климов никогда себя красавцем не считал: глаза как узкие щели, да еще из-за светлых волос ни бровей, ни ресниц не разглядеть. Куда такому покорять девичьи сердца. А уж тем более сердце Румы – первой красавицы в Академии Космонавтики.

Он вдруг заметил, как Григорий все пытается подойти поближе к Громовой.

- Смотри, Гришка в отличии от тебя не теряется, - продолжал нашептывать Юрка. – А ты как дурак благородного корчишь.

- Да знаю я, что дурак, - неожиданно для самого себя признался Игорь. – Мы с ней вместе учились, а я все никак не мог … ну ты понимаешь. А на последнем курсе она возьми, да и заявись с ним на танцы.

Матвиенко фыркнул:

- Он же на два года ее младше.

Игорь только тяжело вздохнул.

- Мой тебе совет, - Матвиенко, потянувшись за полотенцем, нагнулся почти к самому уху Климова. – Покажи Руме, свои лучшие качества. Ручаюсь, она заметит.

Но Игорь только рукой махнул:

- Мы всегда были товарищами, - заявил начальник станции. – Товарищами и останемся.

- Как знаешь, - пожал плечами Юрка.

Навесив на руку расшитый ручник, словно заправский официант, он пригласил всех к столу, заявив:

– Отметим, товарищи, окончание нашей смены и начало вашей, в торжественной обстановке. Всё свое почти. Картоха с огорода, клубника собственными руками, выращенная в оранжерее.

Рума и Ким сели по одну сторону, Климов с Дробышев по другую. Все усиленно старались сделать вид, что два часа назад ничего не происходило.

- Ого какой стол! – восхитился Муратов и заговорщически подмигнул Руме. – Ну и мы не с пустыми руками прилетели.

Рума улыбнулась и достала из-под стола холщовый мешок.

- Сахар, - торжественно объявила девушка, вытаскивая тяжелые, коричневые бруски пиленного сахара. – Хлеб и… чеснок!

- Вот это да! Бородинский! – вскричал Матвиенко, нюхнув хлеб, он ухватил со стола головку чеснока и с наслаждением понюхал. – У-у-у-у, якый ароматний часнык! До біса буржуйського лосося! Даєш сало!

Он бросился к холодильнику и достал, тщательно сберегаемый кусочек сала с тоненькими прослойками ветчины.

- К салу надо бы, - Муратов приподнял бровь, намекая на недостающий напиток для празднования торжественной встречи.

- Ну этого добра у нас навалом, - ухмыльнулся Игорь. – За бортом океан соляной кислоты, из которой путем гидролиза можно получить неограниченное количество этилена. Кстати, мы уже получили триста литров неочищенного. Осталось только фракционную перегонку наладить.

- Думаю, Рума справится с этим, - заметил Муратов.

Рума, нарезавшая на тонкие ломтики чеснок, зарделась и кивнула.

- Представляете сколько всего можно получить из этанола? – задала она риторический вопрос сидевшим за столом ребятам. – Лекарства, горючее, каучук, тетраэтилсвинец, диэтиловый эфир и много еще чего. Да лет через пять будем отправлять грузовые корабли не с Земли на Венеру, а наоборот!

Юрка, нашинковав сало, разложил его на ломтики хлеба и сдобрил чесноком. Без всякого спирта это лакомство под вареную картошечку улетело с космической скоростью.

- Отлично, - Юрка, наевшись, откинулся на спинку сидения, поглаживая живот. – И когда домой?

- Я закончил расчеты. Через трое суток открывается стартовое окно к Земле, - сообщил Климов.

«Всего три дня? И целых три дня!» - казалось во взгляде Румы промелькнула отчетливая радость, смешанная, впрочем, с болью.

Климов, не сводивший с девушки взгляд, стиснул зубы. В данный момент ему страшно хотелось встать и залепить пощечину Дробышев. Просто за то, что из-за него Рума так мучается. А между тем этот бесчувственный болван как ни в чем ни бывало подливал чай.

Рума вдруг надула губы и капризно пожаловалась:

- Чай холодный.

Климов решил блеснуть юмором:

- Ну что же, раз чай холодный, выставь его в окно, там быстро вскипит.

Ответом ему был удивленный взгляд девушки и одобрительный смех Матвиенко.

- Остроумно, - выдавила наконец девушка, поняв, что Игорь действительно хотел пошутить.

Климов покраснел, поняв, что девушке его шутка показалась слишком грубой.

После ужина, они собрались в кают-кампании, сначала послушали несколько аудиозаписей. А потом Муратов обнаружил под диваном, давно позабытую мандолину.

- А что это у вас музыкальные инструменты на полу валяются? – спросил он, вытаскивая мандолину.

- Юрка взял с собой, - пояснил Дробышев с усмехами. – Хотел научится играть. Раза два потренькал, да и забросил.

Ким повозился с мандолиной, настраивая ее, а затем для разминки выдал Кубинскую Рапсодию. Тягучие легато, сменялись отрывистыми стаккато, временами взрываясь мятежным анданте. Ким даже не смотрел на струны, полуприкрыв глаза, он покачивался в такт музыке, иногда словно падая вперед.

 Эта мелодия жаркой Кубы как никакая другая подходила Венере. Игорь даже представил себе, как лет через пятьдесят здесь, в концертном зале будут специально собираться любители музыки и слушать эту рапсодию под завывание вечных ураганов жаркой планеты.

- Вот это да! – не сдерживая завистливого восхищения, воскликнул Юрка. – Да ты просто Страдивари какой-то! Эх, мне бы так.

Ким улыбнулся и переборами, заиграл совсем другую мелодию – тягуче-минорную. Игорь сразу же узнал самую популярную песню этого года.

- Рума, спой, - попросил он девушку.

Та зарделась, вопросительно взглянула на остальных. Матвиенко и Дробышев молча кивнули в знак согласия.

- Если б были глаза у тебя не синие, - запела Рума тихим, грудным голосом. – А над ними бровей не такие линии…

Парни замерли, вслушиваясь в бесхитростную мелодию и простые слова.

- Все равно я б любил без конца и края, - почти шепотом закончила она. – А за что? А за что? Я и сам не знаю…

- Всё, с сегодняшнего дня учусь играть, - решительно заявил Юрка, когда наконец обрел дар речи. – Товарищ Муратов, прошу, стань моим учителем! Веди меня по дороге знаний, нещадно нагружая мастерством и умением. Клянусь нести этот груз безропотно и смиренно. Как бы ни был он необъятен, клянусь всегда брать больше, смотреть выше и желать недостижимого!

- Ну вот еще, - улыбнулась Рума, шутливо закрывая Кима собою. – Ким мой учитель.

- Ничего себе, купила его что ли? – возмутился Матвиенко.

- Не ссорьтесь, - рассмеялся Ким. – Знаний на всех хватит. Я для вас школу открою.

Юрка стал требовать было немедленного урока игры на мандолине, но тут запищал сигнал «CQ» видео-рации – наконец кто-то сумел прорваться после солнечной бури. Матвиенко включил динамик.

- Венера, Венера, - услышал вскоре все знакомый голос. – Я Марс. Венера.

- Я Венера, слышу вас хорошо, - ответил Юрка. – Искра, привет. Как дела? Прием?

Загорелся небольшой экран, и взволнованные зрители увидели улыбающуюся девушку с белокурыми кудряшками. Минуты через четыре, когда дошел сигнал, она улыбнулась и произнесла их условный пароль:

- Паче Венера! Дела отлично. Строительство подземной базы идет по плану.

Разглядев позади Матвиенко Климова, Искра изумленно округлила глаза.

- Игорь, а борода где?

- У нас сегодня гости, – ответил за Климова Юрка. - Вот Игорь и решил наконец себя в порядок привести. Знаешь кого на смену прислали?

Юрка махнул рукой, подзывая Руму к видеокамере.

- Привет, Искра! – махнула рукой Рума подруге. – А я вот тут! Катя не смогла полететь, я вместо нее. Передавай привет всей нашей марсианской кампании.

- Рума! Вот это сюрприз! – Искра радостно рассмеялась. – Зачем передавать. Сейчас сама скажешь. Коля, иди сюда, Рума на Венере!

На выпуклом экране видеомонитора через некоторое время появилось заросшее щетиной, но такое знакомое Руме лицо.

- Громова? Ущипните меня кто-нибудь, - прокричал Волков, по привычке попытавшись подкрутить несуществующий ус. – Подружка дней моих суровых, голубка дряхлая моя. Ну как дела? Закончила свои расчеты?

- Закончила, - отрапортовала Рума. – Пришлось, конечно, повозиться. Но если все верно, скоро у вас на Марсе заколосятся мхи и лишайники.

- Все еще не оставила надежду на создание на Марсе земной атмосферы? – из-за плеча Волков показался новый персонаж.

Красавец-брюнет, тщательно выбритый, подтянутый и всегда собранный – Юм Старков. Улыбка с лица Зины мгновенно пропала.

- Конечно не оставила.

- Сколько тебе раз повторять, что в такой радиации не выживет ни одно растение, - высокомерно заламывая брови принялся поучать ее Юм.

- А мы начнем не с растений, - выдала свой главный козырь девушка. – Первопроходцами станут бактерии. Почва, зараженная экстремофилами, оживет буквально за пару десятков лет. Криптоэндолиты, литоавтотрофы, а там настанет черед мхов и лишайников.

- При чем тут почва? – разозлился Старков, начиная старый спор, который у него с Зиной длился не один год. – Радиация никуда не денется же!

- А вот и денется!

- Твои экстремофилы ее поглотят? Так что ли?

Рума собралась уже рассказать Сашке, что Земля одобрила проект по созданию магнитронного реактора на Марсе, но Матвиенко прекратил этот спор, воспользовавшись своим служебным положением радиста.

- А ну, брейк! – скомандовал он, отстраняя Руму от экрана. – Отставить личные споры. Искра, принимай сообщение.

Матвиенко принялся диктовать.

- AR, - наконец проговорил Юра, заканчивая сообщение.

Записав ряды цифр, Свердлова подтвердила прием.

- Григорий! – на экране снова появился Волков. – Гришаня, поздравляю с днюхой! Подарок правда прислать не могу. Но, обещаю в твою честь назвать новый грот, который соорудили для оранжереи. Будем там мангустины выращивать. Грот Дробышев. Как думаешь, звучит?

Дробышев, улыбнувшись, вежливо поблагодарил друга:

- Спасибо. С нетерпением буду ждать видео-репортаж из грота.

- Григорий, а ты чего молчишь, что у тебя день рождения? – возмутился Юрка, завершив сеанс связи. – Зажать праздник хотел?

- Да что я, маленький ребенок что-ли? – неловко пожав плечами, ответил Дробышев. – Как будто других дел нет. Вон, систему подачи кислорода продуть надо.

Подхватив сундук с инструментами, Дробышев скрылся в машинном отделении. Спустившись вниз на две палубы, туда, где гудели установки по обеспечению жизнедеятельности, Дробышев кинул на пол сундук и расстегнул куртку.

Было жарко - не меньше сорока градусов. Вентиляторы едва справлялись с потоками горячего воздуха.

Дробышев подлез под установку и осмотрел фильтры. Почти половина уже была изъедена кислотой. Их надо было снять и поставить новые – работа нудная, тяжелая и в не слишком комфортных условиях. Он не хотел оставлять эту работу Руме. Протянув руку, Григорий нашарил сундук и достал разводной ключ.

Надо все-таки что-то делать с кондиционерами. Не дело каждые два месяца обливаясь потом валяться тут и скручивать ржавеющие гайки. Тем более, если этим теперь придется заниматься Руме. Может сменить материал фильтров? Что если попробовать жаропрочное стекло?

- А может все-таки попробовать биофильтры? – услышал он вдруг женский голос сбоку от себя.

Дробышев от неожиданности дернулся, позабыв, что лежит под железным ящиком. Он врезался лбом в раскрытый раструб воздуховода. Зашипев, парень засучил ногами, выползая из-под кондиционера. Осознание того, что он говорил вслух и его слова были услышаны Зиной, привело в бешенство.

- Ты чего тут? – прошипел он, изо всех сил стараясь не тереть лоб. – Чего ходишь за мной?

Рума молча переждала вспышку гнева. Когда Григорий успокоился, она очень тихо и спокойно ответила:

- Хотела тебя поздравить с днем рождения, - Рума кривила губы в фальшивой улыбке, едва удерживалась, чтобы не расплакаться, словно глупая девчонка.

Она старалась не смотреть на его переносицу, перечеркнутую суровой морщинкой. Отводила взгляд от карих глаз, сверкавших гневом. Старалась не думать ни о чём. Потому что думать уже надоело. Хотелось уже разобраться и поставить точку. Наверное ради этого она и прилетела сюда – на Венеру. Хотя признаться в этом Рума не смогла бы даже самой себе.

- Я все понимаю, - заговорила она, торопясь и проглатывая окончания слов, не хотелось, чтобы Гриша сейчас ее перебил. – Я смешна. И дружу я больше с парнями. Понимаю, как это со стороны выглядит. И, понимаю, что ты имел полное право злиться на меня за это, а я не имела право устраивать глупое представление на вечеринке.

Григория даже передернуло от одного только воспоминания о сценке из «Отелло», которую Рума разыграла на студенческой вечеринке вместе с Кимом. Дробышев даже поначалу не понял, что это спектакль. Подумал, что Рума давно встречается с Кимом у него за спиной. Уж больно быстро тогда сошлась с этим ловеласом после размолвки с ним – Григорием.

«Спелась уже со Свободой, - зло комкая тетрадные листы, подумал Дробышев, увидев их на входе в дом культуры в тот вечер. – А он только этого и ждал. Вишь как лыбу давит. Девушник!»

Но когда Рума, упав на колени, принялась вымаливать прощения у сурового «мужа» Григорий наконец то догадался, что это все инсценировка и разозлился еще больше. Да кого она из себя вообразила? Вздумала «протащить» его за «старорежимные» взгляды на отношения? Тоже, профкомша нашлась.

Тогда Дробышев просто молча ушел с вечеринки. Ушел, так и не сказав Руме ни слова. Больше они не разговаривали. Проходили мимо, старательно не замечая друг друга. Отводили глаза, когда их взгляды случайно пересекались.

Чтобы избежать объяснений, Григорий старался не встречаться с бывшей подругой тет-а-тет. Более того, в институтских коридорах взял за правило держатся девчонок-однокурсниц и проходя мимо бледнеющей Зины обязательно рассказывал что-то смешное, чтобы те хохотали. А потом Рума узнала, что Гриша женится.

- Дело не в представлении, - наконец ответил он. – Просто я не понимаю людей, которые выставляют личные отношения напоказ.

- Понятно, - прошептала Рума.

Она даже не расслышала толком слом слов, уловив только холодно-безразличный тон, с которым Гриша ей ответил.

- Понятно?! Что тебе понятно?

- Всё. Ну ничего, это пустяки. Главное, все же сказала, что хотела. Извини, что тогда... Послезавтра ты улетишь на Землю. Я через год на Марс. И мы, наверное, уже больше никогда не увидимся. А если даже встретимся… ты уже будешь не мой, – последнюю фразу она произнесла беззвучно, одними губами.

Однако Дробышев все понял без слов. И у него в глазах потемнело. Вот же дуреха, на Марс собралась.

Нет! Это он дурак! Отпустить ее сейчас и никогда больше не увидеть?

 Григорий вдруг шагнул вперед. Ухватив девушку за плечи, он встряхнул ее, заставляя поднять голову и выдохнул четыре слова, разорвавшие тишину воздуха:

- Я всегда буду твоим.

Рума закрыла глаза. Казалось, она боялась вздохнуть. Ресницы ее стремительно влажнели, а на их кончиках набухали маленькие капельки.

- Ты не полетишь на Марс. Слышишь! Я запрещаю тебе это! – бормотал он, утирая ее слезы загрубевшими пальцами.

- А как же твоя свадьба? – спрашивала она.

- Глупая, ну какая еще свадьба, - отвечал Григорий. – Не было никакой свадьбы и не будет. Хотя нет! Будет! Наша! А со спектаклем это вы правильно. Старорежимные привычки на выжигать каленым... смехом! Я дурак и самодур. Мне волю дай – спрятал бы тебя в сундук, под замок, чтобы никто… нет, чтобы ты никого видеть не могла.

- Глупый, - улыбнулась Рума. – Я и так никого не вижу.

Когда они вернулись в общую каюту, Климов сразу понял по сияющему лицу девушки что произошло. Матвиенко только руками развел, когда Дробышев, едва войдя жилой отсек, бросился стричься и бриться.

- Да брат, опять ты опоздал, - посочувствовал он Игорю.

- Хватит дурака валять, - сердито буркнул тот, берясь за чертежи. – Давай еще раз проверим напряжение балок в шестом узле.

Они просидели над чертежами весь следующий день. Был составлен план будущей реконструкции венерианской базы. Игорь старался не думать о том, чем сейчас занимаются Рума с Григорием. Нежданно возникшая парочка пыталась найти уединение на базе. Но не так-то легко спрятаться от посторонних глаз в стеклянных стенах лабораторий.

- Ну а что ты хотел. Венера –планета богини любви, - философски заметил Юрка, стряхивая пепел с сигареты и поглядывая на смеющуюся Руму в соседнем отсеке.

Игорь старался не смотреть на то, как Громова что-то выкрикивает, соорудив ладонями ушки на своей голове, но выходило плохо. Казалось, сквозь двадцать слоев жаропрочного и пуленепробиваемого стекла, слышен ее смех. А Гришка, разом помолодевший лет на пятнадцать, был так не похож на самого себя – угрюмого и замкнутого медведя. Он шутил, рассказывал какие-то истории, он даже пел!

- Я, наверное, на Марс полечу, - невпопад ответил Климов.

- Чего это? – Юрка даже сигарету бросил. – Ты смотри у меня. Даже думать не смей! Сам знаешь, с Марса обратной дороги нет –другая сила тяжести, отсутствие магнитного поля, радиация – все это приводит к необратимым изменениям в организме. Лететь туда должен человек ради науки, а не потому, что какая-то девчонка…

- Все равно полечу, - упрямо повторил Игорь.

И было ясно, что он полетит – полетит, даже если Солнце взорвется.

Матвиенко только рукой махнул – делай как знаешь, ломай свою жизнь. Усевшись за стол, на котором стояла рация, он принялся крутить настройку. Надо было связаться с орбитальной космической станцией и сообщить о планируемом времени старта. Однако связи с Землей по-прежнему не было.

- Что за черт, сколько еще будет продолжаться буря? – пробурчал он, включая локаторы.

На мониторах высветились причудливые изгибы магнитных и радиационных полей. Рассмотрев внимательно поля вокруг Земли и Венеры, он наконец понял в чем дело – метеоритный поток.

Особенно плотным он был в районе Марса.

С тяжелым предчувствием Матвиенко повернул рубильник и снова включил рацию. Медленно, миллиметр за миллиметром он «цикулировал» прощупывая эфир, прислушиваясь к шорохам и треску. Игорь изредка подходил, вопросительно выгибая бровь. Но Юрка только отрицательно качал головой, снова берясь за ручку настройки.

- Попробуй связаться с Марсом, - посоветовал Игорь. – Может быть у них есть связь с Землей.

Матвиенко переключил длину волны. Спустя час он наконец то расслышал среди хаотического шума обрывки фраз. Радист напрягся, выкручивая ползунок мелкой чувствительности.

- Земля, Земля! Я Марс! Прием! Земля, Земля!

- Есть! – заорал Юрка, выдирая штекер наушников из гнезда и включая громкую связь.

- Земля, Земля! Я Марс! Прием! Земля. Земля! – монотонно повторял устало знакомый голос.

Вся команда, побросав дела, собралась в радиорубке.

- Марс, я Венера! Прием! Марс, я Венера! Прием! – ответил Матвиенко и напряженно стал ждать ответа.

- Почему они молчат? - прошептала Рума. – Неужели не слышат?

Потекли секунды томительного ожидания.

- Я Марс! Земля, Земля! Прием! Mayday, mayday, mayday! – наконец услышали они из динамика голос Искры.

Услышав это, ребята помрачнели.

- SOS, - словно уронив тяжелый камень, сказал Матвиенко.

- Земля, я Марс, - продолжила радистка, не слыша их. – В станцию врезался метеорит. Произошедшее вслед за этим землетрясение засыпало проходы. Мелентьев и Волков – отрезаны от нас в оранжерее. Мы не знаем, что с ними. Системы жизнеобеспечения функционируют в аварийном режиме. Матрица репликации кислорода сбоит. Запасов пищи на три месяца. Просим помощи. Mayday, mayday, mayday!

На этом связь оборвалась. Потрясенные ребята сидели вокруг радиостанции, перебирая в уме всевозможные варианты. Наконец Игорь констатировал:

- От Земли только до Венеры полгода. Они не успеют, - немного помолчав, он добавил. – А мы успеем. Нам лететь всего четыре месяца. Надо думать.

- Что тут думать. Неужели кто-то захочет оправится домой? - взвился Матвиенко, так мечтавший об отпуске в Ялте. – Думать некогда, надо лететь!

- Надо думать, что взять, - спокойно продолжил Игорь. – Еду. Ремонтное оборудование. Кислородные репликаторы.

- Машины по перемещению грунта, - добавил Ким.

- Ким, ты займешься оборудованием. Рума – собери сколько сможешь пищевых пакетов. Юрка – мы сейчас сядем рассчитывать курс. Гриша – глуши кондиционеры, снимай репликаторы. Здесь оставим только минимум.

Повторять команду дважды не пришлось. Все работали без сна и отдыха почти сутки. Наконец, корабль был готов. Ракета, предназначенная для их возвращения на Землю, была перепрограммирована на полет к Марсу.

Пока собирали личные вещи, Игорь отозвал Дробышев в сторону.

После остановки почти всех кондиционеров температура на станции повысилась до сорока пяти градусов. Григорий – человек северный и не привычный к жаре, то и дело утирал пот, лившийся со лба.

- Сам знаешь, посадочных мест на ракете три, - проговорил Климов, глядя в сторону. – Рума должна остаться на станции.

- Мог бы и не говорить этого, - спокойно ответил Григорий. – Рума останется. Останется, даже если мне придется ее связать.

Товарищи! – уже во весь голос объявил Игорь. – Прошу внимания. Ракета готова. Мы стартуем. Однако, мест только три. А нас пятеро. Все лететь не могут. На счету каждый грамм веса и каждый сантиметр пространства. Кому-то придется остаться на станции. В конце концов здесь тоже надо нести вахту. Добровольцы остаться есть?

Климов обвел взглядом небольшую команду. Однако никто не поднял руку.

- Хорошо, - кивнул Климов. – Тогда поступим так. Летим я и Муратов – как техники-инженеры. И…

- И я, - проговорил Дробышев. – Кроме меня никто не сможет посадить корабль в условиях сильнейших электромагнитных вспышек активности на Марсе.

- Тогда я тоже лечу! – твердо сказала Рума. – Я биолог, я понадоблюсь, когда будут восстанавливать работу теплиц. Я могу лететь в грузовом отсеке, в скафандре.

- Подождите! Это что получается? – возмутился Матвиенко, обращаясь к Игорю. – Ты меня не берешь? Меня, твоего лучшего друга? Оставляешь сидеть тут? Что я баба что-ли?

- Отставить разговоры! – прошипел Игорь, надеясь, что Рума не обратила на это внимание и, повысив голос, отдал приказ: – Товарищ Матвиенко, вы назначаетесь временно исполняющим начальника смены. В ваши задачи входит поддерживать бесперебойную работу станции, установить связь с Землей, сообщить о происшествии и ожидать дальнейших указаний. То же касается и вас, товарищ Громова. Вы остаетесь на станции и осуществляете техническое обслуживание. Приказ ясен?

- Так точно, - с плохо скрытой обидой ответил Юрка.

Остаться на Венере, когда твои товарищи отчаянно нуждаются в помощи? Но Матвиенко, как никто другой знал, что если Игорь заговорил таким тоном, возражать бесполезно. Легче каменную стену лбом прошибить, чем его переубедить. Рума это тоже прекрасно знала, поэтому сначала решила поговорить с Кимом.

- Ким, - обратилась она к Муратову. – Придумай что-нибудь. Я должна полететь!

- Ничего не получится, - отводя взгляд, ответил тот. Ему было неудобно, словно он отказывал не в самоубийственном полете к Марсу, а в прогулке в парке. – Ты слышала, что сказал Игорь.

- Гриша, - Рума с широко раскрытыми от ужаса глазами, взглянула на Дробышев. – Я не останусь тут, без тебя.

- Останешься, - Григорий подошел к Руме и, склонив голову, шепнул: - Рума…

- Я не останусь тут без тебя! – умоляющим голосом попросила девушка, вжимаясь в стену. – Даже не проси.

- Останешься, - твердо повторил Дробышев. –  Ты моя жена и должна слушаться.

- Ты не можешь приказывать, - беспомощно отпиралась Рума. – Мы еще не расписаны.

- Видишь какой я самодур, - ласково улыбнулся Григорий.  – Радуйся, что мы не успели расписаться.

Он взял ее лицо в свои ладони, отчаянно пытаясь запомнить каждую черточку и навсегда сохранить в душе ее боль и отчаяние.

- Так и вспоминай меня всегда, - шепнул он, целуя ее солоноватые от слез губы. – Вот как захочешь плакать, так и вспоминай, какой я подлец, бросаю тебя снова.

Он еще хотел сказать, что если родится мальчик, пусть обязательно станет космонавтом. Но Рума вдруг оттолкнула его и бросилась к Климову.

- Игорь! Ты же знаешь, что я должна лететь. Ты знаешь, что с Марса не возвращаются.

- Именно поэтому ты остаешься тут, - закончил предложение Игорь.

Рума поняла, что упрашивать бесполезно. Ни Ким, ни тем более Игорь не уступят. И никто ей не поможет.

- Успеешь еще наплакаться, - бесцеремонно ткнул ее локтем Матвиенко. – Там люди помощи ждут. Не время истерики закатывать. Пошли, проверим скафандры.

Рума хотела было возмутиться, но затем поняла, что Юрка прав. Она ведет себя как капризная девчонка, в то время как на другой планете ее друзья могут погибнуть в любую секунду: Искра – замечательный человечек, с пеленок мечтавшая о Марсе; Волков – мастер на все руки, самый веселый и безбашеный из Хибины; Юм Старков – ученый, не только теоретик, но и блистательный практик; Саша Мелентьев – слегка замкнутый и мечтательный художник. Вот так вот взять и всех их отдать пескам Марса?

Громова взяла себя в руки, утерла слезы и принялась за работу.

Вместе с Юркой она проверила все сочленения, потом проделала тесты на герметичность. Тяжелее всего оказалось помогать надевать скафандры и не потому, что скафандры были тяжелыми. Перед тем, как защелкнуть стекло забрала, Рума обнимала каждого.

- Удачи! – шептала она, утыкаясь в колючие щеки ребят.

После того, как участники спасательной экспедиции заняли места в ракете и были задраены люки, Рума красной помадой написала на корпусе счастливое имя: «Таня».

- Удачи, - прошептала она еще раз, глядя вслед сияющей звездочке, вспыхнувшей над горизонтом Венеры, – Осёмасоу…

-  Осёмасоу Рума, - шепнул ей в ответ Григорий, глядя в иллюминатор.

Она держалась, пока был виден огонек. Но стоило ему пропасть, как Рума расплакалась:

- Они не вернуться. Они никогда больше не вернуться! – простонала она сквозь рыдания.

- Не хнычь, - ободрил ее Матвиенко. – Смогли полететь в космос, научимся и возвращаться.

 

---

Паче - Здравствуй

Осёмасоу - до свидания

Похожие статьи:

Рассказы → Красное время

Рассказы → Ржавые Дюны Марса

Рассказы → До новой встречи...

Рассказы → Расплата

Рассказы → Беспроигрышная лотерея