Дядя Ваня достал старый кожаный портфель. В широком начищенном замке кривлялось Лёнино изображение. Длинный боковой разрез был зашит суровой ниткой. Кожа на ручке висела лохмотьями.
Вытащив из баула внушительный ком, обёрнутый фланелевой портянкой, старик положил его на стол.
— Только ради Христа без цыпы, нюх отобьешь. Мне еще мышей ловить до пенсии,— бархатное шуршание платья входило в резонанс с Лёнькиным дыханием. Когда шорох прекратился, Лёня перестал дышать.— Отомри, Лёнчик,— белоснежная улыбка Марты устранила приступ удушья.— Ты нам еще нужен.
На потёртой ткани с ароматом новых кирзовых сапог сверкал огнем бронзовый мужской член. Небрежно развалившись среди деталей крепежа, мускулистое тело «торпеды», казалось, нервно дышало. Бронзовая пыль, оживляя картину, красным облачком струилась через отверстие в головке. Покрытые патиной, выпирали вены и сухожилия. Играла тенями сморщенная у конца кожа.
— Огромной шляпе не хватает перьев,— подумал Лёня.— Каналья! Вылитый ДАртаньян.
— Дас ист фантастиш! — старик буравил светящийся «огурец» осоловелым взглядом. Пары коньяка, смешиваясь с запахом тройного одеколона, нависли над столом плотной завесой. Схватив красный конец, он погрозил кому-то в окно.— Вот, где они у меня!
— Шпрехен зи дойч? — прядь каштановых волос томно прикрыла часть лица Марты, в уголке рта блеснул жемчужный клык. Левый глаз уставился Лёне в переносицу, правый рыскал по трясущимся рукам деда.
— Я-то? — проводник растерялся, не понимая, кому предназначался вопрос.— Немного,— и уточнил,— э литл.
— В смысле, цвай сосискен унд порезать? — умиротворенное лицо дяди Вани покрылось пунцовыми пятнами. Довольный произведённым фурором, дед принялся полировать бронзовый «инструмент» куском шинели.
Чёрным пятном темнели разводы на ворсистой ткани. На концах изделия виднелись отверстия. Минут через пять упорного труда комендор неожиданно посмотрел на Леонида так, словно на пути порочного фаллоса выросла бетонная стена:
— На тебя когда-нибудь «Тигры» ползли? — ветеран преобразился. Вынырнув из воротника, массивный подбородок принял угловатые черты. Нервно задышали крылья ноздрей. Из ушей штыками неприятеля вылезли волосы.— Вот как от того столба.
Лёня с Мартой уставились в окно. Метрах в пятидесяти от вагона махал перекладиной телеграфный столб. Всполошившиеся голуби нервно били крыльями.
— Расчет, к бою! — старик неожиданно стукнул кулаком по столу. Подпрыгнули железяки. Жалобно пискнул подстаканник. Дёрнулась занавеска. На белом полотне шевельнулась Брестская крепость. Лицо рассказчика напоминало огненный шар. Красными прожилками затянулись белки.— Вокруг никого! Все убиты! Прильнул к панораме. Размалёванные бронированные машины ползут на орудие. Вращаю поворотный механизм, навожу перекрестие на гусеницу головного танка.
Выстрел. По станине пулемётная очередь. Остановилась тигра! В беспамятстве время летит незаметно. Может, минуту или час. А у самого в башке мысль носится, куда банник из козлиной шерсти делся? Гляжу, заряжающий встает. Рожа в крови, ухо висит на честном слове. Вытащил банник из ствола, как я его не заметил? Засунул в ствол заряд, затем обернутое мокрой тряпкой ядро.— Дядя Ваня сопровождал рассказ мимикой и жестами.— Сыплю в запальное отверстие порох, засовываю фитиль. Трофейная зажигалка не подкачала. Огонь! Пушка откатывается назад, я вперёд. Дым рассеялся. Пригляделся,— орденские планки ветерана полыхали, словно фосфорные. Перестук колёс нагнетал напряженность,— а тигры нету!
— Какие ядра, Иван Ибрагимыч? Какие тигры? — запрокинув голову, Марта бросала на Лёню томные взгляды. Бирюзовый глаз сиял, как прожектор. Сбитое тело, осанка, нежные очертания груди: Леонид не понимал, что с ним происходит.— Опять история про африканскую охоту? Ты еще Лёнчика курицей угости.
