Трудно представить, но ведь здесь не всегда было так: трава, что зеленее изумруда, пышные кроны деревьев и ярко-голубое небо с белоснежной ватой облаков. Здесь нет никакого лицемерия — праздник жизни ничего не прячет от нас. Нет — просто он, как победитель, поставил ногу на грудь убитому противнику. Теперь бояться нечего, но если бы хоть кто-нибудь знал, сколько трупов похоронено под этой зелёной равниной... Оттого и не слагают сказаний об этих местах. Не потому, что ничего не знают. Знают. Просто сочинять о таком сказки не хочется.
***
Вернёмся назад. Схватим небо рукой и сорвём эту синеву, как простынь с постели. Взгляду откроется чёрное, с багровыми прожилками Ничто.
Ветер истории, повёрнутый вспять, уносит с собой траву. Остались лишь скалы да земля в трещинах, которую и от камня отличить трудно.
Огромная пропасть полумесяцем вновь ощерится небу недоброй улыбкой. А в пропасти той потянут вверх, как в последнем усилии, костлявые руки мертвецы. Груды трупов. Горы трупов.
И, наконец, зашевелятся огромные камни. Поднимутся, взгромоздятся один на другой — и снова возвысится над равниной колоссальная башня, чья вершина сливается с непроглядной небесной чернотой.
Обитель Кровавых Цепей. Погибель множества душ.
***
Один из здешних мучеников – юноша, едва разменявший семнадцать лет – был на «особом положении». Он имел двух палачей. Первым был Неспящий – уродливое горбатое существо, за всю свою службу не проронившее ни слова. Он никогда не отдыхал и занимался пытками почти непрерывно.
Вторым же палачом оказалась ведьма – змея-искусительница, которая уводила рабство жертв, сломавшихся и согласившихся предать своих близких и друзей. Если ей вдруг доводилось видеть в чей-то душе трещину – то она сама бралась за пытки, доводя жертву до точки невозврата. И предателей было много – потому что те, кто не ломался, гнил теперь в пропасти.
Юношу ждала та же судьба. Попытки сломать его ни к чему не приводили, но ведьма не желала его оставлять. Возможно, всё дело в том, что она знала, в отличие от Неспящего, как её жертва угодила в Обитель. Может, в его стойкости она вдруг усмотрела вызов. Может, что-то ещё... Но чужая душа – потёмки. А чёрная душа – и того больше.
***
Его не били, если он впадал в дрёму. Всё потому, что ещё в первые дни ведьма распорядилась бросить его в пруд с бесами. Трудно описать это место – не вода, а как будто чёрная вязкая смола. И тот, кто в ней очутится, увидит вещи неимоверно страшные. Но, что хуже, когда он выползет на берег, то страшные голоса навсегда останутся в его голове – бесы будут с ним и никогда уже не отпустят.
Вот и сейчас мальчик закрыл глаза – и кошмар в тот же миг засочился кровью. Видения вернулись к нему, и это были не выдумки. Всё это он пережил на самом деле.
Жнецы пришли к дому юноши, когда он попросился в жертву вместо другой девочки. Главный жнец держал его отца за горло и медленно вспарывал его живот ножом. А затем вжал ещё живого мужчину в землю и заставил смотреть, как его жене отпиливают ноги и прижигают культи, чтоб не истекла кровью. Жнецы изнасиловали её, все по очереди, заставляя её сына и полуживого мужа смотреть на это. Последний насильник выколол ей глаза, и, не останавливаясь, медленно отпилил ей голову серпом. Лишь после этого отца добили.
За всем этим наблюдала и маленькая девочка – та самая, вместо которой в жертву вызвался юноша. Ей не дали зажмуриться. Один из жнецов держал её голову длиннопалой чёрной рукой, задрав веки. Затем убили и её – медленно, чтобы та успела покричать. И она кричала. Кричала так, как никто никогда не закричит.
...Безумный коротышка, выдрессированный в качестве людоеда, глодал гнилыми зубами кисть его правой руки. Парень вскрикивал и бился в цепях, а коротышка, заслышав его вопль, на миг застывал и слушал, улыбаясь окровавленным ртом.
За ними наблюдала ведьма. Сначала улыбалась, но потом прекратила и смотрела молча: неотрывно, не моргая; и медленно, будто задумавшись, водила пальцем по губам.
От этих воспоминаний он забился в цепях; ненависть снова проникла в мускулы, почерпнула силу из каких-то глубинных запасов. Бесы знали, о чём напоминать. И как напоминать.
***
Злость сорвала сон; он шумно выдохнул и открыл глаза. Лишь для того, чтобы увидеть перед собой эту проклятую ведьму – женщину в чёрном, с кожей, бледной, как воск. Наверное, уже давно наблюдает за ним.
Она смотрела на него без улыбки, пристальным немигающим взглядом, который ему очень не нравился. Всё чаще её лицо приобретало это странное выражение, как у восковой скульптуры.
В руках ведьма держала несколько железных прутьев – длинных, тонких, заточенных с обоих концов. Под тусклым красным светом, они нехорошо поблескивали в женских руках. Ведьма заметила, что он смотрит на них.
- Я хочу посмотреть кое на что, - сказала она тихо и подошла поближе.
Её свободная рука вновь заскользила по телу жертвы, но это были уже холодные прикосновения хирурга, готовящегося сделать надрез. Определившись с местом, ведьма приставила острие прута к левому плечу юноши. Он напрягся и часто задышал.
- Не бойся, ты не умрёшь, - произнесла ведьма.
И надавила.
Конечно, спустя какое-то время прутья закончились. Вот только боль никуда не ушла. Юноша так и висел на цепях, похожий на утыканную копьями тушу. Крови было мало; редкие её капельки запекались на коже, не успевая упасть на пол.
А ведьма смотрела на него. Точно так же, как и всегда в последнее время: немигающий взгляд, водит пальцем по алым губам. А другая её рука крепко стискивает подол чёрного платья.
Затем боль отняла у него последние силы. Беспамятство упало тяжёлым одеялом.
***
Но затем вдруг всё стало иначе. Повеяло прохладой – о, столь желанной в этом вечном жаре прохладой! – и ни боли, ни бесовских голосов, ни ярости, ни воспоминаний. Только покой и тишина в голове.
Обитель Кровавых Цепей исчезла, как кошмарный сон. На смену ей пришла бескрайняя зелёная равнина. Из-за горизонта выглядывало, заливая небо нежной лиловой краской, солнце – но не сумеречное, а рассветное, обещавшее новый день. И впереди на равнине, высоко в небо поднималась гора – воистину необычная гора, со склонами из настоящего, чистого серебра. Если бы солнце светило в полную мощь, то любой смотревший ослеп бы от блеска.
Юноша понял, что ему хочется взобраться наверх, вдохнуть тамошний воздух, взглянуть на равнину с недосягаемой высоты... и ещё казалось, что там, на вершине, есть некая загадка, прекрасная тайна, которую нужно разгадать. Ведомый порывом, он начал восхождение. И вновь ему было легко – ноги не скользили по серебряному склону, ничто не ранило их. Усталость не приходила, грудь вдоволь дышала прохладным чистым воздухом. И блики на серебре – прекрасные лиловые блики – играли, звали его идти дальше.
Там, на вершине, ничто уже не закрывало солнца – его утренний свет падал на серебряное зеркало и превращал гору в продолжение неба. А посередине площадки, увенчавшей гору, в окружении пурпурных колон, на белом троне сидел человек.
Он был невысок; длинные курчавые волосы каштанового цвета рассыпались по его плечам. Голубые глаза смотрели пытливо, с лёгкой усмешкой – доброй, не ехидной.
- Это, наверное, мой грустный удел, - сказал человек мягко. – Скитаться по миру, искать себе дом – а после чувствовать себя в нём чужим...
Какое-то время они молча изучали друг друга, а затем юноша решился спросить:
- Кто ты такой?
Человек склонил голову и отвёл взгляд, будто размышляя.
- Я – колесо, я вращаюсь, и меня не остановить, - произнёс он. – Я – солнце, я двигаюсь по небу, и никто меня потушит. Я – тот, кто я есть. Человек на Серебряной Горе.
Тогда юноша спросил напрямик:
- Ты – Бог?
Человек грустно улыбнулся.
- Ваш Бог сидит в той самой Обители Кровавых Цепей, - ответил он. – Пожиратель. Ты знаешь, почему его так называют?
- Он пожирает людей.
- Нет, - человек покачал головой. – Пропасть полна трупов, они гниют там, никому не нужные. Нет. Пожиратель не ест плоть. Он поглощает души.
- Зачем? – спросил юноша.
- Потому что душа как тело – не бессмертна, - ответил человек. – Пожиратель не хочет умирать.
- А это возможно – убить его и тех… других? – спросил юноша.
- Возможно, - подтвердил человек. – Но ты отдаёшь себе отчёт, что придётся для этого вытерпеть?
- Ты хочешь, чтобы я помогал тебе?
- Хочу, - честно ответил человек. – Но я буду лишь просить, а не заставлять. Ты выберешь сам. Я могу вызволить тебя из Обители, отправить куда-нибудь далеко. Будешь жить там такой жизнью, какой пожелаешь. Могу прямо сейчас отправить твою душу на единение с миром – хотя ты назовёшь это смертью, но это даст начало новой жизни... Либо, если решишь сражаться, я помогу тебе в борьбе.
Юноша сел на серебряную поверхность и задумался, сцепив пальцы.
- Почему вызволить только меня? – спросил он. – Вызволи всех.
На лице человека появилась горечь.
- Напрасно ты думаешь, что я всемогущ, - ответил он. – Если бы я мог – разве стал бы выдёргивать вас по одному? Как и ты, я бы спас всех и сразу... создал бы войско, возглавил поход – о да, все мы об этом мечтаем.
Он поник и сказал уже тише:
- А ведь правда в том, что я, как и ты, одинок. И силы мои тоже не безграничны. О, я многим мог бы отдать свою силу – и тогда бы умер, ведь я сам и есть эта сила. И не страшно умереть, но как моей силой распорядятся те люди?
- Боишься, что я тоже перестану сражаться? – спросил юноша.
- Да, - ответил без обиняков человек. – Боюсь. И поэтому я не спрашиваю, будешь ли ты бороться. Я спрашиваю: а ты знаешь, на что придётся пойти ради победы?
- На что же?
- Ты не увидишь больше этого места, - человек кивнул на зелёные равнины. – Вечность, если понадобится, ты будешь сражаться.
- Это должно меня напугать?
- Вечность, - напомнил человек, и глаза его сверкнули. – И не в таких вот зелёных лугах. И не в твоих родных краях, где днём видно солнце. И ты, и я проведём вечность на бескрайнем кладбище сгнивших тел. Ни друзей, ни любимых. Только кровь, ненависть и боль. Там никто не услышит, как ты кричишь. Как думаешь, тебе под силу такое?
Юноша не ответил сразу. Он долго смотрел на залитые рассветным солнцем зелёные луга. Впрочем, то был не взгляд человека, борющегося с искушением. Он взвешивал свои возможности и силы.
- Хоть ты и сказал, что у меня есть выбор, - произнёс он наконец. – Но это не так. Если ты позволишь мне умереть, и моя душа даст начало новой жизни, то и этого нового человека приволокут в Обитель. А если спасёшь, вызволишь... то как, по-твоему, я смогу жить и закрывать глаза? Поэтому остаётся лишь одно. Пойти обратно. И дать бой. Пусть и длиной в вечность.
- Пожалуй, ты прав, - согласился человек. – Потому я и обратил на тебя внимание ещё тогда: ты вызвался пойти в жертву вместо той девочки.
- Не напоминай, - попросил юноша.
- Да... - человек вновь понурился. – Тебя терзают бесы? Хочешь, я заберу их?
Юноша открыл было рот, готовый согласиться... и понял вдруг, как крепко сжалась в кулак его рука при воспоминании о том, как рука жнеца сдавливает голову кричащей девочке. Что заставит биться целую вечность, что придаст сил? Вот что!
- Нет! – решительно отказался он. – Не забирай. Пусть останутся. Я и им хочу отомстить. Запрягу их в повозку, пусть волокут меня, пока не сдохнут. Пусть злят меня, толкают на бой. Я выжму их досуха.
Глаза человека загорелись недобрым огнём.
- О да, - сказал он. – Заставь их умереть от усталости. Когда есть цель, и есть ненависть, можно вывернуть весь космос.
Он встал с трона и решительным движением подпоясался перевязью с мечом.
- Конечно, я не смогу сделать тебя непобедимым, - сказал человек. – Бойся когтей и клыков, бойся мечей, стрел и копий, бойся камня из пращи... Но я точно смогу сделать так, чтоб тебя не трогали злые чары. А там пусть говорит твоё оружие. Все эти твари – так или иначе рабы тела, иначе не смогли бы вершить зло на земле. Убей их – и я встречу их чёрные души.
- Они ведь не придут сюда? – спросил юноша, дотронувшись до серебряной поверхности.
- Нет, - твёрдо ответил человек.- Нечего им осквернять это место. Хотя поверь, они очень хотели бы. Но я закрою небо – и от них, и от нас. Поэтому я и говорил тебе: мы сами запрём себя в аду. Чтобы ни одна чёрная душа не ушла от меня. Ну, ты готов?
- Конечно.
- Тогда всё начнётся прямо сейчас. Я убью Пожиретеля, и наступит твой черёд. Ты сбежишь и будешь восстанавливать силы, - произнёс человек. – Но Обитель покидают лишь трупы. А значит, и ты, прежде чем увидеть свет, должен умереть.
- До встречи, - сказал ему юноша.
***
Неспящий с кряхтением снимал отощавшее тело с цепей – жертвенный юноша умер во сне, и теперь уже не нёс никакой пользы. Ведьма стояла чуть поодаль, наблюдая за его вознёй. Её восковое лицо ничего не выражало, но, если бы кто-то наблюдал сзади, то заметил бы, что женщина сжимала руку в кулак за спиной – крепко, до крови из ладони.
Последние кандалы расстегнулись, звякнув, и безжизненное тело, всё утыканное железными прутами, тяжело упало на запачканный кровью пол. Ведьма чуть вздрогнула. Неспящий схватил труп за лодыжку и, всё так же кряхтя и ковыляя, поволок труп прочь из залы. Всё ещё живые жертвы пыток, у которых оставались силы, провожали палача апатичным взглядом.
Ведьма позволила себе слабость и на миг прикрыла глаза...
И тут же распахнула их вновь, осознав вдруг: на руке юноши, которую глодал людоед, больше не отсутствовали пальцы. Они все были на месте.
По Обители раскатился хриплый крик:
- Пожиратель убит! Пожиратель убит!
Ведьма резко повернула голову. А затем, подобрав полы платья, побежала к коридору, где уже скрылся Неспящий с мёртвым юношей.
***
Жизнь пробуждается болью. Уродливая тайна мироздания.
И он пришёл в себя средь гниющих трупов, среди изуродованных, разлагающихся, сочащихся слизью тел. Пришёл в себя с криком. В зловонной пропасти смерти.
Неизвестно, сколько времени минуло. Очень много, наверное. Но он всё же освободил тело от прутьев, дал ранам зажить. Только один прут оставил с собой - чтобы опираться при ходьбе.
Встав на ноги, он смог удержать равновесие и сделать первый шаг. Стало быть, поход длиною в вечность начался. Пора идти. Вот только куда? Неважно. Главное – прочь из пропасти. Здесь не с кем сражаться.
Застоявшийся зловонный воздух заколебался вдруг, и сверху упала крылатая тень – не то птица огромных размеров, не то чёрная простыня с рваными краями.
Он отпрянул и, конечно, не удержался на ватных ногах. Упал. А тень собралась и преобразилась – чёрное платье и бледное лицо, столь ненавистное ему.
- Жив, - выдохнула ведьма.
Она метнулась к нему, а он подался было прочь... но замер, противный самому себе: не надо, а то она решит, что это от страха, а не от отвращения. Было здесь и другое: его настигло что-то вроде замешательства. Ведьма вела себя странно: на белых щеках появилось подобие румянца, грудь тяжело вздымалась и опадала, а глаза сверкали лихорадочным блеском.
Он сказал с мрачной злостью:
- Ну, зови свою нечисть. Я жду.
Ведьма покачала головой.
- Нет, - заговорила она тихо и горячо. – Мы убежим. Я заберу тебя и спрячу. Не знаю, как ты смог это сделать, и как умер Пожиратель... и знать не хочу. Мы убежим. Они тебя не найдут. Иди ко мне.
Она подступила к нему, но на этот раз без резких движений, а наоборот – медленными, скользящими шагами, будто пыталась поймать пугливое животное.
- Иди ко мне, - повторила она.
Опершись о прут, он посмотрел на неё с прищуром:
- Ты и сейчас мне приказываешь? Вы, ведьмы, совсем уже забылись.
- Я не приказываю, - ведьма схватила его за запястье. Она будто отказывалась видеть ярость в его глазах. – Я прошу. Но всё равно. Я заберу тебя силой, если надо.
Он оттолкнул её от себя. Ведьма, охнув от неожиданности, упала навзничь.
- Никуда я с тобой не пойду, - сказал он, с отвращением вытирая руку о штаны. – Если у тебя ещё остались мозги – убегай. Иначе уже не выживешь.
Женская фигура, распростёртая на земле, обернулась прядями чёрного дыма – они метнулись к нему со змеиной скоростью, и ведьма материализовалась рядом с ним, вплотную, лицом к лицу.
- Нет. Пойдём со мной, - жарко выдохнула она и, не дав пошевелиться, оплела его тесными объятиями и впилась в губы жадным поцелуем. Женские руки жадно ощупывали его грудь и плечи.
- Если ты откажешься, - сказала ведьма, часто дыша. – Я всё равно заставлю тебя.
Она начала рвать на себе одежду, показывая стройное, без капли жира тело – красивое, но мертвенно-бледное, под стать лицу.
- Тебя никто не найдёт, - произнесла ведьма, склонившись к его лицу. – Я тебя спрячу.
И она вновь наградила его поцелуем – но не тем, каким обмениваются между собой любовники; это был поцелуй ведьмы, завораживающий и подчиняющий мужчин.
Но... тёмные чары больше не действовали на него. Он нащупал правой рукой камень на земле, схватился покрепче и с размаху саданул ведьму в висок. Послышался глухой удар, голая женщина вскрикнула и схватилась за голову. Плохо дело, даже скинуть не смог. Совсем обессилел.
- Я же сказал, - хрипло произнёс он. – Поди прочь.
- Что же с тобой? - горячо зашептала ведьма. Из-под растрепавшихся волос у неё стекала струйка крови, но она не замечала. – Почему на тебя ничего не действует? Почему?
- Нечисти понять не дано, - ухмыльнулся он.
- Нет! – взвизгнула ведьма. – Я не отпущу тебя! Ты ещё не понял этого, дурак? Ни за что не отпущу!
Ведьма сжала в ладонях его лицо. Её глаза, и без того тёмные, казалось, почернели и стали бездонными.
- Покажи мне, что у тебя в голове.
И, жадная тайн чужой души, она вторглась в его сознание, заставила всё происходящее материализоваться. И увидела мешанину из гниющих трупов и костей, кровь, почувствовала её вязкий запах, услышала хор орущих от боли голосов – всё это открылось перед ней, как пасть огромного чудовища, пахнуло на неё страшным смрадом.
И бесы словно дождались своего часа. Жившие в сознании своей жертвы, они улучили тот краткий миг, когда все мысли становятся реальностью. И вырвались прочь, как крысы из опустошённого амбара. Они стали настоящими, обратились в зверей с чёрными жилистыми телами. Их горящий взгляд привлекло нагое женское тело – тело жертвы в расцвете сил, такое аппетитное и горячее.
Они накинулись на ведьму, окружили её плотным кольцом. Женщина завизжала, и её крик, не обрываясь, поменял несколько оттенков: сначала страх, затем ужас, а после – боль, когда острые зубы впились в её тело.
В каком-то смысле ей повезло... Жажда плоти у бесов была не похотливой, просто голодной – в отличие от тех, кого эта ведьма лично дрессировала. Но она умерла не легко, и даже не сразу. Бесы не умели убивать, да их убийство и не интересовало. Движимые зверским голодом, они просто рвали и пожирали то, что видели перед собой. Один бес выгрызал ведьме бок, второй рвал куски из бедра, а третий откусил ступню и теперь поспешно, с хрустом её пожирал. Четвёртый же вспорол жертве живот и жадно выедал кишки. Мучения ведьмы оборвались лишь тогда, когда одно из чудовищ отгрызло ей голову и принялось срывать мясо прямо с лица, перекошенного от ужаса и предсмертной судороги.
Юноша молча наблюдал за всем этим. И лишь когда убедился, что ведьма больше уже не способна мучиться, встал на ноги и подошёл к месту звериного пиршества. Один из бесов, хлюпая кровью, поднял тупое рыло – и железный прут воткнулся ему в глаз. Тварь захрипела и забилась, неловко дергая лапами. Он размахнулся и врезал другому – опять слабо, но достаточно, чтобы свалить на землю. Прут вновь ударил, копьё – и очередная нечисть испустила дух. Всё это происходило быстро. Занятые пожиранием плоти, бесы не успели понять ничего. В их прежней жизни не существовало угрозы, они не умели ни бояться, ни бороться.
Прут проткнул третьему бесу глотку. Существо выпучило глаза и, содрогаясь в конвульсиях, повалилось на обглоданное женское тело. Лишь четвёртый бес смог осознать, что происходит что-то неладное – успел, по крайней мере, поднять глаза и увидеть разящие острие. А затем не стало и его.
Юноша без сил опустился прямо трупы – и долго сидел там, словно варвар на троне из тел убитых врагов. Его безразличный взгляд блуждал по стенам пропасти, по горам мертвецов, по силуэту Обители, по небу... Затем он заставил себя подняться – тяжело, неуклюже, опираясь на прут. Но вот, не желая вступать в борьбу с опущенной головой, юноша выпрямился и расправил плечи, посмотрел на марево перед собой. Пора.
Рай начинается здесь. Здесь – по ту сторону неба.
Похожие статьи:
Рассказы → Сказка о грызунах (Европейская сказка - Работа № 5)
Рассказы → Принцесса - жаба (Европейская сказка - Работа № 3)
Рассказы → Что посеешь (Европейская сказка - Работа № 2)
Рассказы → Веер из перьев (Европейская сказка - Работа № 4)
Рассказы → Зов плоти (Европейская сказка - Работа № 1)
.. и запах - такое впечатление, что карамелькой слегка попахивает? Нет? ;)
