Чего бы сегодня попробовать, а то скучновато просто загорать? В наркобаре были все три любимых состава Олафа: "Кристалл", "Космос" и "Голконда". Пожалуй, "Кристалл": "Космос" хорош, чтобы снять напряжение, "Голкондой" лучше закидываться вдвоем или втроем. А "Кристалл" для спокойного, хоть как остро оно ощущается, созерцательства.
Симпатичная веснушчатая бармешна с улыбкой подала кассету-холодильник — недавнее новшество. Олаф расположился в шезлонге, чтобы видеть закат над морем, вынул из кассеты яркую ампулу и со щелчком подсоединил ее к катетеру. Когда прозрачная жидкость перелилась из ампулы в кровь Олафа, по его телу прошла знакомая волна покалываний, потеплела шея. А потом начались незнакомые ощущения: обострилось восприятие. Казалось, что глаза различают каждую песчинку на пляже, каждую неровность на морских волнах, каждый волосок на телах купальщиков. При этом все было невероятно красивым. Любовался бы, не отрываясь, но рядом другие красоты, на которые грех не посмотреть. Особенно понравилась краснота за закрытыми веками — тем, что идеально-однотонная.
Олаф далеко не в первый раз пробовал "Кристалл". Тем не менее, ощущения были новыми — потому что вживленные в организм системы хелс-контроля подчищают память, чтобы не возникло психологической зависимости от наркотика. Еще они, само собой, физическую зависимость устраняют начисто, а то не хватало какой-нибудь ломки. Потому каждый раз как будто первый, и Олаф считал, что "пробует" наркотики. Он настроил свой хелс-контроль так, чтобы память стиралась не полностью: помнил, что от "Кристалла" обостряется восприятие, от "Космоса" наступает вселенский восторг, свободный полет на одном месте, а "Голконда" раскрывает во всем окружающем парадоксальную логику. Но помнил скорее умом. Не до такой степени ярко, чтобы хотелось повторить немедленно в любую минуту.
Теперешний трип вышел удачный. На два часа растянулся, Олаф всласть налюбовался закатом, купальщицами и всем остальным. Мир был великолепен даже в несовершенствах. Которых хватало — Олаф отлично их отмечал обостренным восприятием. Облака мелковаты, песок не везде однородный, фигуры купальщиц не идеальны и тому подобное.
Одно из несовершенств запомнилось — уж очень странное было: поджарый блондин через два шезлонга пил пятый коктейль подряд. И каждый раз — виски с вишней, то есть, не потому парень напивается, что хочет все перепробовать. И вид у него мрачноватый, скорее отсутствующий, чем расслабленный, и пьет слишком быстро. Именно, что опьянеть хочет, сбежать из реальности? Но на руке катетер, значит блондин не из тех чудаков-трезвенников, которые отказались от наркотиков. Зачем тогда глушить себя грубым алкоголем? Рядом с наркобаром, где грамотно проконсультируют и предложат смеси на любой вкус?
Трип схлынул, хотелось пить как всегда после "Кристалла". Олаф подошел к стойке и заказал оранж. И все поглядывал на блондина озадаченно. Барменша это заметила, сочувственно вздохнула:
— Это Ларс. У него случилась перемобилизация хелс-контроля. И он не может принимать наркотики.
— То есть?! А что будет, если вольет?!
— Влить может, — поправилась барменша. — Но хелс-контроль нейтрализует наркотик, и вместо трипа Ларс станет спокойным и сосредоточенным.
Олаф слегка ужаснулся. Поежился:
— И где можно было так неудачно нарваться?
— Ларс выложил в сети мнемограмму той аварии, — сообщила барменша. — Я даже смотрела. Хотя не люблю всякие ужасы.
Прозвучало, как вызов. Мол, я, хоть и слабая девушка, ужасов не испугалась. Даже если барменша ничего такого не имела ввиду, все равно Олафу придется смотреть мнемограмму, чтобы не чувствовать себя трусом. Он нацепил видеоочки и вышел в сеть.
***
Флаер стремительно несся между яркими звездами и заснеженными полями. На автопилоте — в крови Ларса растворился "Универсум", идеальная смесь, чтобы наслаждаться полетом, но рулить под наркотиками нельзя. Даже под слабыми.
Внезапно ровный шум двигателей заглох. Остался глухой шорох встречного ветра. Вероятно, энергосистема флаера "поймала клин", бывает, сейчас должен подключиться аккумулятор… вот сейчас… Ну же! Да как же так?!.
Темная земля хищно рванулась навстречу. Через несколько коротких, как выстрелы мгновений будет удар и тьма. Или боль. Перехватило дыхание… И наконец-то ожили двигатели.
Флаер уже выровнялся, а ужас не отпускал. От самого по себе полета страшно было. Да, есть такая особенность "Универсума" — страхи усиливает. Надо было сесть где-нибудь, постараться успокоиться. Может быть — влить нейтрализатор. Ларс выбрал площадку поровнее, обозначил ее на мониторе и скомандовал автопилоту мягкую посадку.
Когда движки затихли, вышел из кабины, вдохнул морозный воздух. Страх не отпускал — теперь не хотелось залезать обратно во флаер, тем более лететь. Придется вливать нейтрализатор...
И угораздило Ларса выбрать для посадки присыпанный снегом лед озера, который уже подтаял по весне. Флаер постоял с полминуты и без всяких предупредительных потрескиваний провалился с шумным всплеском, Ларс тоже ухнул в воду по горло. Как только первая обжигающе-ледяная струйка стремительно проникла под одежду, обрушился ужас. Мощный, отчаянный, аж в глазах потемнело. Ларс заорал, бестолково забарахтался.
И почти сразу успокоился до полной отрешенности, более того, вода стала казаться просто холодной, а не ледяной. Это система хелс-контроля мобилизовала организм и запустила резервы. Не только погасила панику, но и помогла соображать — Ларс вспомнил, как выбираться из проруби: оперся раскинутыми руками и грудью о кромку, тело расположил горизонтально и "плавательным" рывком ног выхватился из воды на лед. Потом откатился, дополз по-пластунски к самому берегу — еще не хватало второй раз провалиться — вскочил и побежал к ближайшему огоньку. Так и не узнал, что там светилось, потому что на тревожный сигнал хелс-контроля прилетел флаер спасателей.
Потом, когда Ларс переоделся в сухое и отогрелся, отрешенность схлынула, то есть контроль перешел в обычный режим. Ларс попросил что-нибудь, чтобы поднять настроение, врач-спасатель дал "Вальс". Простенькая смесь, но после проруби то, что нужно.
Однако не сложилось. Когда наркотик перетек из ампулы в кровь, вместо эйфории наступила уже знакомая отрешенность.
— Перемобилизация, — определил врач. — Ваши системы хелс-контроля вынуждены были действовать быстро, грубо, и потому кое-что теперь… необратимо. Нейтрализуется действие любого наркотика. Точнее: каждый раз, как вы примете наркотик, контроль приведет вас в экстремальный режим. Тот, благодаря которому вы смогли выбраться из проруби.
Точно, в том самом экстремальном режиме Ларс и был сейчас. Соображалка снова обострена, потому все понял и оценил перспективы. Но благодаря отрешенности не расстроился.
***
— Не повезло Ларсу, — покачал головой Олаф, стягивая видеоочки. — И ничего нельзя сделать?
Веснушчатая барменша со вздохом покачала головой:
— Перенастраивать контроль взрослого человека слишком опасно. Иногда приходится, но такие люди вынуждены буквально селиться в больницах. То у них опухоли, то простуды. Пока контроль не настроится.
— Да, но что это за жизнь? У Ларса?
Барменша согласно покивала:
— Он живет, а как будто не живет. Не только потому, что ему недоступны сильные трипы, любые обычные удовольствия слишком пресны без наркотиков. Или вовсе недоступны. Даже читать можно только произведения, написанные специально для трезвенников.
— Еще классику можно без наркотиков, — возразил Олаф. Хотя о чем тут спорить: что за секс без "Камы" или хотя бы "Афродиты", что за гастрономия без "Луккула", а без "Логоса" и кроссворд не разгадаешь.
— Но алкоголь на него действует? — спросил Олаф, припомнив пять коктейлей.
— Действует, но это же совсем не то. Опьянение не трип.
— Но почему действует?
— А… Молекулы современных наркотиков схожи, и хелс-контроль Ларса все их принимает за "Универсум". Но молекула спирта другая. Примитивная. Хелз-контроль позволяет опьянеть, только устраняет последствия.
Олафу пришла идея:
— А старые наркотики?!
— Они тоже аналогичны современным.
— Нет, я имею ввиду те, которые были до появления хелс-контроля. Их применяли не только в медицине, но и для удовольствия, как сейчас.
Барменша неуверенно нахмурилась:
— Да, я знаю. Хотя мне трудно себе представить, что кто-то решался… Это слишком опасно. Зависимость, побочные эффекты...
— Тем не менее, было, — сказал Олаф, снова надевая видеоочки, чтобы порыться в сети. — Я знаю, я историк. Специализируюсь на палеолите, но и с поздней историей знаком. Наркотики еще полвека назад были проблемой, а не решением проблем. Вот, героин, очень популярен был… И до сих пор запрещен.
— Должно быть, запрет просто забыли отменить, — предположила барменша.
— Наверное. Кокаин, амилопикрин, метамфетамин… Морфий! Правда, до сих пор только по назначению врача- тоже забыли отменить?
— По-видимому, забыли. — Барменша, задумчиво нахмурившись, повернулась к своему пульту. — Но я дипломированный нарколог, имею право назначать лекарства. Морфий… Да, это наркотик. Довольно примитивная молекула, синтезировать можно без проблем. Хотя не помешает кое-что добавить, про нейтрализатор не забыть. Да, и алкоголь нейтрализовать.
Она колдовала минут двадцать, Олаф ни о чем не спрашивал, чтобы не мешать.
Потом барменша понесла Ларсу две ампулы. В одной нейтрализатор алкоголя, в другой новая смесь, содержащая старый добрый морфий. Олаф не слышал, о чем барменша говорила с блондином, не видел, как тот вливал себе ампулы и что с ним потом было. Но по улыбке девушки понял, что все получилось. И сам довольно улыбнулся: приятно, черт побери, творить добро.
