— Недолговечная красота, — говорит хозяин.
Киваю. Всё ещё ничего не могу сказать, да что тут скажешь, тут и слов нет, просто стоишь и смотришь на небывалую красоту, на величественные статуи, вон они выстроились в анфиладе, насколько хватает глаз.
— Недолговечная красота, — повторяет хозяин, — месяц-другой постоит, и все, осыпается.
Смотрю, завороженный, иду за хозяином вдоль по анфиладе, созерцаю изгибы статуй – мужчины, женщины, обнаженные, облаченные в причудливые одеяния, у некоторых в руках жезлы, веера, еще какие-то штуки, может, оружие, может, предметы культа, не понимаю я в этом ничего.
Думаю, какой я молодец, что пришел сюда. Еще торговался, еще не хотел платить половину своего жалованья за вход в анфиладу.
— За такую красоту жизни не жалко.
Говорю, сам пугаюсь своего голоса.
Хозяин не соглашается.
— Миллион жизней не жалко.
— А если отмычкой попробовать? – спрашивает Людка, кусает губы, чтобы не разреветься.
— И где я её тебе возьму?
— Ну ми-иленький, ну почему у тебя отмычки не-е-ет? – Людка всхлипывает.
Олег взрывается:
— Я тебе чего, вор-домушник, что ли?
— А ты мне так и не сказал, кто ты.
— А тебе какое дело… наемный убийца я, офицер эф-эс-бэ, кто там еще бывает…
Олег терзает замок, замок не поддается, будто посмеивается над людьми. Людка беспомощно бьется в стены, Олег шипит на неё, да ты не так, ты давай камни все прощупай, может, где какой ход тайный есть, гид что-то говорил…
Людка всхлипывает.
Смотрит в зарешеченные окна огрызок луны.
— А фотографировать можно?
Хозяин прожигает меня взглядом. Уже и сам понимаю, сморозил глупость, нельзя, конечно, нельзя, где это видано, чтобы такую красоту фотографировать. Да и не запечатлеешь толком, это смотреть надо, смотреть…
— Недолговечная красота… — повторяет он.
— А что так?
— Материал такой. Такой вот материал сложный, до ссих пор не изученный. Он расположен слоями, слоями, — хозяин показывает что-то в воздухе, — слои ложатся один на другой…
Осторожно спрашиваю:
— А почему нельзя…
— …заменить на мрамор или гранит? Да? Друг мой, никакой гранит и мрамор не заменит материал. Вы посмотрите, какая точность, каждая морщинка прорисована, каждая складка на коже, каждая косточка.
Смотрю. Выточены не только складки на коже, но и поры, и каждый волосок, и каждая черная точечка на носу. Хочу спросить, какой мастер выточил все это. Не спрашиваю.
— А что так далеко? В горах? До вас тут неделю добираться…
— Э-э, друг мой, красота – она не для всех. Что вы деньги заплатили, это полдела, а что вот не побоялись сюда прийти, вот что главное-то…
Замерли в лунном свете причудливые фигуры, бросают на паркет длинные тени.
Олег молотит кулаками в дверь в бессильной злобе – еще, еще, еще. Уже знает, не поможет, не услышит никто, а если и услышат, то те, кто поймал, кто заточил сюда. Ловко сработано, идешь по замку, заходишь в темный коридор, тут-то тебя и сцапают, скрутят, еще головой об стену приложат, чтобы не дергался. Гид, скотина, даже и не сказал, что в темноту уходить нельзя, а может, гид вообще с ними был заодно…
С ними…
С этими…
— Видите, здесь уже разрушаются статуи, — хозяин кивает на группу фигур в изгибе бесконечной анфилады.
Киваю. Сам вижу, рушатся. У той фигуры выпал левый глаз, у этой осыпалась кожа, здесь уже и вовсе нет половины мускулов.
— Недолговечные… каждый день обхожу анфиладу, проверяю, приходится заменять…
Хозяин снимает с постаментов две фигуры, уже совсем покалеченные временем. Время, оно такое, оно никого не щадит, ходит, рушит замки, изъедает ржавчиной стальные решетки, гложет кости мертвецов.
— Может… договориться с ними как-нибудь? – спрашивает Людка.
— Как?
— Ну… не знаю я… английский вроде учила, немецкий…
— И чего? Думаешь, по-английски шпарят? Хау ду ю ду ю ду, я вас всех имел в виду? Дер фатер унд ди муттер поехали на хутор?
— Ну, я не знаю там… треугольник нарисовать… прямоугольный… таблицу умножения…
— Точно говоришь… показать, что у нас с тобой тоже башка на плечах есть. А ты теорему Пифагора помнишь?
— М-м-м…
— Ясно все. А таблицу умножения дальше дважды два?
— М-м-м…
— Семью семь?
— М-м-м…
— Восемью девять?
— Да ну тебя, не помню я совсем, — Лидка всхлипывает.
Спрашиваю то, что хотел спросить уже давно, то, на что мне совершенно точно не ответят. Но все-таки спрашиваю.
— А…
— Что такое?
— А… можно посмотреть… как вы их… делаете?
— Хороший вопрос, какой хороший вопрос. Обычно стесняются спросить…
— Может, информация секретная?
— Да нет, что вы, ничего секретного. Пойдемте… посмотрим, как статуи делают.
Идем по бесконечной анфиладе, проходим светотень колонн, останавливаемся в глубокой нише с закрытой дверью.
— Ну, вот… есть там две готовые статуи, их только доработать надо…
— Молотком?
— Молотком грубо, лучше лезвием. Хотя лезвием, конечно, тоже грубовато, настоящие мастера иглой делают, но это уже высший пилотаж…
— Так вы… не мастер?
— Я что, начинающий…
— И давно начинаете?
— Две тысячи лет.
Думаю, что ослышался. Здешние, конечно, любят приврать, но чтобы настолько…
— Что вы на меня так смотрите, настоящие мастера десять миллионов лет учатся, а я так…
Перехватывает дыхание. Чувствую, что не врет, так оно все и есть, и десяти миллионов лет будет мало…
— Ну вот… — хозяин возится с замком на двери, — статуи уже готовы, осталось сделать, чтобы не двигались…
Распахивает дверь, хватает первую статую, девушку в коротком одеянии, пронзает ей грудь клинком. Вторая статуя пытается бежать – молодой мужчина в легких одеждах – хозяин бросается за ним, врешь, не уйдешь…
Статуя чертит что-то на паркете, похоже на треугольник. Не могу смотреть, жуткое зрелище, уже жалею, что попросил взглянуть, кто ж знал, что статуи живые окажутся…
Хозяин пронзает скульптуру клинком, еще, еще, ворчит, грязно сработано, дергался сильно… поправляет готовые статуи, расчесывает длинные волосы женщины, ставит на постамент. Думает, добавляет в руки мужчины телефон, в руку девушки – коралловое ожерелье.
— Вот так… готово. Месяцок простоят, а потом все опять по новой менять. Говорят, из мрамора делать, да из какого мрамора, никакой мрамор такое не воспроизведет. Вы посмотрите, каждая складочка на коже видна, каждый волосок, каждая жилка…
Хозяин идет по коридору, сложив перепончатые крылья, широкими щупами вытирает жидкость, которая сочится из статуй.
— А вы говорите… чугун… гранит… какое там… только материал… призрачная ускользающая красота…
2014 г.
