Призрak

В соавторстве с Жаном Кристобалем Рене

Натужно скрипят мои округлые бока, встречая поперечную волну. Бурлящий поток переливается через борта и, затопив палубу, шипя и пенясь, уходит через шпигаты обратно в море. Я – одинокая странница в этом царстве течений и ветров. Моя кожа сделана из лучшего орегонского тика, мои льняные ладони ловят ветер десятками пальцев-парусов, а уставшие, но всё ещё крепкие мышцы такелажа не дают океану растерзать моё хрупкое тело. Я стенаю от одиночества и пытаюсь в вое ветра и шуме волн уловить голос капитана, отдающего распоряжения матросам на вантах. Но, увы, моей кожи не касаются десятки босых ног, не направляет меня твёрдая рука рулевого.  

                                                                                                      ***

Мне вспоминается тот пасмурный ноябрьский день, когда, разрезая волну, я выходила в открытое море. За кормой оставался Нью-Йорк, наполненный шумом и суетой, впереди простирался грозный Атлантический океан. Холодные водяные струи тугими лентами опоясывали моё тело, погружённое в воду гораздо глубже, чем по прибытии в Статен-Айленд. В моём трюме стояли, плотно прижатые друг к другу крепкими верёвками, огромные бочки со спиртом. Ветер давил на мои паруса, и я, послушная воле стоявшего у руля крошечного существа, летела над мрачной бездной.

Впервые Смерть пришла на мою палубу несколько дней спустя. Хрупкая женщина по имени Сара, жена капитана Бриггса, ушла из жизни тихо, истаяв буквально на глазах. Три дня болезнь превращала её в иссушённую куклу. Три дня капитан разрывался между ней и двухлетней дочерью, совершенно не появляясь на палубе.

Всё это время на борту царила суета и неразбериха. Днём люди непрестанно топтали доски верхней и нижней палубы, а по ночам спускались в трюм и откупоривали одну из бочек. Опасный спиртовой запах пугал меня, но матросы были осторожны и не зажигали огня. Капитан безвылазно сидел в своей каюте, где на койке лежала его белая, неподвижная жена. Я слышала, как плакал ребёнок.

В следующий раз у Смерти был привкус безумия. Это было жестокое действо, на которое способны только люди – изощрённое уничтожение одного живого существа другим. На второй день после смерти Сары внезапно вспомнивший о своих обязанностях Бриггс отправился в трюм и обнаружил полупустую железную бочку с неплотно прилегающей крышкой.

Капитан был страшен в гневе. Борода его топорщилась во все стороны, подобно иглам морского ежа, глаза вылезали из орбит. Ярость до неузнаваемости исказила благородное лицо.

В этой самой бочке капитан приказал утопить первого же матроса, попавшегося ему на пути.

Я точно знала, что этот матрос не воровал спирта, но команда не посмела спорить с безумным капитаном. Уже через час парень полетел за борт, и дополненная водой железная бочка с трупом несчастного пошла ко дну быстро, как пушечное ядро.

Прошло много часов, прежде чем я уловила всплеск бешеной ярости и поняла, что меня догоняет чёрная, словно дёготь, сущность, мечтающая о мести. Незримая для команды, она просочилась в трюм сквозь крошечную щель и, затаившись среди бочек, стала ждать своего часа.

                                                                                                  ***

Оставленная одна, маленькая София Бриггс весело щебетала что-то на своём непонятном языке и укачивала в пухлых ручках розовощёкую куклу, когда я почувствовала, что тёмная тварь, проникшая ночью в трюм, зашевелилась и медленно, словно нехотя, двинулась к световому люку. Я с равнодушием взирала, как сама по себе отодвигается задвижка. Наверно, войди в каюту кто-то из матросов, он бы обомлел от этой сцены. Люк медленно приподнялся и с сухим треском откинулся в сторону, являя чёрный и пустой провал. Но пустой ли?..

Нечто невидимое уже было в каюте, и оно звало, манило маленькую девочку. Встав на ножки, Софи сделала шажок, другой, и оказалась возле самого люка. Ещё шажок – и она свалилась в мрачную черноту. Темнота подхватила, окутала крошечное тельце, не давая ему упасть, и бережно утащила в глубину трюма. Люк медленно вернулся на своё место, щёлкнула задвижка.

                                                                                      ***

И вновь люди топтали мою деревянную кожу, вздрагивая от грозных окриков капитана, а темная тварь затаилась, прислушиваясь к шуму на палубе. Она была нигде и, одновременно, везде: окутывала основания мачт, пряталась в крошечных щелях между досками палубы.

Распахивались грузовые и световые люки. Отчаявшись найти Софию на палубе и в каютах, Бриггс приказал обшарить трюм. Я чувствовала поток ненависти, исходящий от тёмной сущности, бывшей когда-то весёлым и беззаботным матросом. Тварь жаждала мести. Последний люк она выбила сама, сорвав и искорёжив его петли. Вначале капитану показалось, что взорвались пары спирта в моём чреве, но секунду спустя он увидел самое страшное зрелище в своей жизни.

Чёрная сущность постаралась на славу, готовя орудие своей мести. Кровь тоненькими струйками стекала из пустых глазниц крошки Софии на пухлые щёчки, сочилась из синеватых губ на подбородок. Светлое платьице было насквозь пропитано вонючей трюмной водой. Несмотря на слепоту, порождение кошмара, перевалив своё крошечное тело через край люка, на четвереньках двинулось к капитану. Матросы в ужасе бросились врассыпную, Едва белая, словно бумага, ладошка коснулась руки Бриггса, как он испустил дух.

                                                                                          ***

Ни секунды не захотели матросы оставаться на борту. София исчезла, и только я знала, что она прошмыгнула, подобно крысе, в световой люк. Люди погрузили тело капитана и его жены в шлюпку и, за неимением достаточно длинного каната, отмотав дирик-фал, поплыли на буксире в ста ярдах от меня, надеясь, что тварь, пресытившись смертью Бриггса и не найдя новых жертв, покинет борт. Помощник капитана собственноручно перерубил канат, когда тело мёртвой девочки поползло по нему к шлюпке. Это не спасло команду. Прежде чем шлюпка скрылась за горизонтом, я успела увидеть, как София, подтянувшись на крошечных ручках, переваливается через её борт, безразличная к граду ударов, обрушиваемых на неё обезумевшими от страха моряками…

…Волна снова толкает меня в бок. Глухо скрипит незакреплённый гафель. Слышите, люди? Это мой стон! Я обречена на одиночество… Я – «Мария Целеста»…

Похожие статьи:

Рассказы → Второй шанс

Рассказы → Полтергейст по имени Джордж

Рассказы → Я попал!

Рассказы → А в это время на Марсе

Рассказы → Мальчик Дождя