Рассказ написан в соавторстве с Вадимом Ер по мотивам произведения «Остаться».
Начинать первое предложение со слова «я» – не скромно. Я – нескромный. Ибо скромность мешала мне в молодости знакомится с девушками, в юности отказаться от непристойных предложений, в зрелом возрасте… впрочем, что я все о себе.
Человек, о котором я хочу рассказать, вы не поверите, это я. При этом слове грудь моя наполняется радостью от торжества любви, голова – мыслями о женщинах и деньгах, сердце – грустью, что жизнь коротка.
Мне не знакома жадность, я также не приветствую ложь, мне противна тупость, но отстраняться от реальности не в моих правилах.
Свежесть летнего дня перекликается во мне с красотой тела танцовщицы, так внезапно появившейся в моей жизни. Тонкие нежные руки настолько изящны, что мне кажется, бог создал сначала их. Длинные чувствительные пальцы, складываясь вместе, проецируют в мозгу причудливые фигурки. Я вспоминаю, как мама показывала мне собаку, сложив две ладони так, что тень от них оживала в детской голове реальным существом.
– Милый,– говорила она,– ты вырастешь и станешь таким же умным и сильным как отец.
Бешеный поток жизни метал мои мысли вместе с холеным телом по грязным закоулкам Лондона. Моя бархатная кожа постепенно становилась похожа на голенища сапог пьянчуг самых загаженных пабов. Удушливый смог съедал меня изнутри.
Сантильяна! Имя твоё перевернуло во мне представления о рае на земле. Тело твоё – завело в тупик. Дотрагиваясь до тебя, я ощущал, что кровь становилась теплее, волны безрассудной радости спешили сообщить сердцу о единственно важном и прекрасном чувстве. Меня поглотила любовь.
Я бросил писать. Начал пить. Я не мог поделиться любовью с толпой. С безмозглыми и опустившимися бродягами, тянувшими грязные руки к твоему, теперь уже и моему телу. Но ты не хотела пить со мной из одного колодца. Холодная ключевая вода отрезвляла тебя, ты становилась послушной, желанной только для меня. Тебе этого было мало. Твоя судьба пересекалась жирной похотливой чертой с тысячами жизней, таких же не знавших светлой дороги людьми.
На одном из писательских вечеров на Хаттон Гарден, мадам Меллоу похвалила мой рассказ «Остаться». Во всей красе ей увиделась моя боль. Она смотрела на меня глазами матери, и мне казалось, что с ковра на меня снова тявкает тень маленькой собачки.
– Толпа бессмысленна, беспощадна, но она права,– глаза женщины напомнили мне бриллиантовые подвески в магазине Шарьера. От блеска топазов я тонул в её сладких речах. Когда по тонким побледневшим губам пробегал кончик языка, я вспоминал танцовщицу…– Раздавленным людской массой душам,– продолжала она,– приходится искать спасение в небесной сфере. Там, где нет вражды и ненависти, где не существует обмана, где ложь – это всего-навсего глагол повелительного наклонения.
– Но мадам Меллоу, я не хочу умирать.
– Тогда живи и радуйся жизни.
