Сибиряк

   – Вот, наговаривают на нас много гадостей, а за что? – Анжер мрачно шевелил длинным чешуйчатым хвостом и покашливал; очевидно, здешний климат был для него холодноват.

   – Ну, чего ты, Анжерка! Кто это на тебя наговаривает? – Славик недоумённо вытаращил глаза, даже перестав полировать дракжал (великолепный лёгкий и прочный клинок из драконьего когтя – они недавно начали входить в моду). – Я что, плохо к тебе отношусь?!

   Дракон снисходительно усмехнулся и глянул на Славика взглядом умудрённого жизнью старца: – Дело не в тебе, дружище! Дело вовсе не в тебе... Просто, понимаешь... как бы тебе объяснить попроще?.. Ну, ты эти книжки читал? – Анжер ткнул когтем в два томика, небрежно валявшиеся на столе.

   – Что там? Ага – Лем, "Кибериада"... Читал, конечно, мой папа обожает Лема. Мне здесь Трурль больше нравится, а тебе?

   – Хм, а ты про "Вероятностных драконов" читал?

   – Читал... а, вот в чём дело!

   – Да-да! Драконы изображены гадкими, вонючими и безмозглыми тварями, вредителями...

   – Да что ты говоришь, Анжерка! Ведь это написано задолго до вашего появления. Это же фантастика! Мне папа рассказывал...

   – Хорошо, значит, Лем нас не видел, а такие гадости писал?! А кто ему позволил, кто дал право?.. – Анжер сердился и нервно бил хвостом, высекая из каменного пола искры.

   У Василия Петровича перехватило дыхание. Может, он действительно бездушный карьерист, мечтающий о Нобелевской премии, как перешёптывались некоторые его коллеги? Или того хуже – фанатик науки?!

   Шутка ли, родной сын, единственный – в вольере с драконом! Василий Петрович Лебедев, директор первого НИИ Дракологии Российской академии наук, отёр со лба холодный пот.

   "– Брось, причин для тревоги нет! Они знакомы уже месяц, и их дружба только крепнет, – успокоил он сам себя". Смешно! Дружба: человеческий ребёнок и дракон, здоровенная чешуйчатая махина, весом до трёх тонн...

   Всё началось два года назад, когда в разных уголках планеты вдруг стали появляться эти жуткие твари, будто сошедшие со страниц фентези. Кое-где это было настоящим бедствием: вытоптанные посевы, разрушенные дома, десятки погибших. Более девяноста процентов "попаданий" приходилось почему-то на Евразию. Население паниковало. Драконы порой действовали с величайшей изобретательностью, уходя от облав и погонь, но иногда – проявляли верх беспечности (чудища способны были увлечься игрой в самый неожиданный момент, подставляясь под снаряды и пули). Армии истребляли драконов и отлавливали их, готовя секретные программы использования чудовищ в военных целях.

   Как гром среди ясного неба (ну, не очень ясного) грянуло известие – драконы разумны! Мало того, они оказались невероятно склонны к обучению, буквально всё схватывая на лету. Вот Анжер – русский язык,  освоил практически за неделю (правда, здесь заслуга Славика). Наука жадно вцепилась в первых братьев по разуму. Василий Петрович особо гордился тем, что Россия оказалась пионером в изучении драконов (хотя, если вспомнить, что орал в Думе Шкуряновский по поводу "разбазаривания народных денег"...). Разумеется, не упустили своего и китайцы, у коих дракон являлся национальным символом. Пять крупнейших мировых центров дракологии: Сычуаньский и Синцзянский в Китае, Обский и Крымский в России и Висленский в Польше были настоящими законодателями новейшей из наук. Вот сегодня тоскливые украинские коллеги завистливо осматривали лаборатории и жадно вчитывались в материалы исследований. Ведь их президент Хрющенко заявил, что Украина шагает в Европу и имперские азиатские драконы ей ни к чему. Правда, на пути великоразумного политика "внезапно" очутилась европейская Польша, где популярный фантаст Анджей Сапковский развернул всенародную кампанию и выбил грант на организацию польского института.

   Вот так и вышло, что в современной дракологии первое место делят Россия и Китай, на втором – Польша, а на третьем... весь остальной мир.

   Внезапно Лебедев понял, что совершенно отвлёкся от идущего в вольере разговора.

   – Нет, ну ты вспомни главное у Штерна! – "наступал" Славик.

   – Что там главное? – бурчал Анжер.

   – Главное, это – Горыныч. Он же – настоящий герой! Он защищает слабых, наказывает дураков...

   – Ну-у-у... вообще-то, да! – задумчиво протянул дракон. – Горыныч мне нравится, он сильный...

   – И смелый, и умный! Как настоящий богатырь!

   – Ага! – оживился Анжер. – А помнишь, как он того, черного – бац!..

   Примерно через час, когда оба, человек и дракон, стали клевать носами, Василий Петрович спустился вниз, постучал по циферблату часов и развел каждого по своей спальне. Спать-то всем надо!

   Утром приятели объявили, что намерены отправиться на прогулку. Оказывается, Славик успел рассказать Анжеру о драгунах. Ведь название этих лихих кавалеристов происходило именно от слова "дракон". Когда же Анжер узнал, что Будённый и Жуков (величайшие человеческие богатыри, в представлении дракона), в молодости тоже были драгунами, он, надувшись от гордости, заявил, что хочет быть драгуном и, усадив Славку к себе на шею, лёгкой трусцой направился на берег Оби.

   По словам Анжера, он тоже был сибиряк (разумеется, в своей Вселенной), Обь у них называлась Кайя, а родной город Анжера – Уи стоял на Иртыше (вернее, его аналоге под названием Аль).

   Смешно, но всякий раз дракон добавлял, о своем мире новые совершенно невероятные подробности. Вот и теперь:

   – Ну, у нас гораздо теплее! В этих местах фрукты всякие растут: персики, апельсины, ананасы, бананы, аво... аво… авогадро.

   – Авокадо! – поправил его Славик.

   – Да! А ещё у нас перед домом растут такие здоровенные ананасовые деревья! И я каждый день на обед съедал десять ананасов, пятьдесят апельсинов, сто бананов и триста аво... манго! Вот!

   Интересная, пока не объяснённая, особенность драконьей психологии. Все они – патологические вруны. Причем, врут просто так, без всякой выгоды, скорее фантазируют, нежели врут. Ананасовые деревья рядом с развесистой клюквой!

   Вообще – загадочная раса. До сих пор неизвестно – почему и как они здесь появляются. А почему, например, драконы, свёденные в пары, совершенно не желают размножаться? Дерутся, играют, лопочут на своем странном языке, но не... в общем, не это...

   А отчего в драконах, даже сытых и приручённых, вдруг просыпается разрушитель? И не одичалый, буйный, а спокойный и методичный, способный настойчиво разламывать сложную технику, будто интересуясь ее устройством?

   Да, загадок пока хватает, и работы – непочатый край!

   Лебедев прислушался. С берега реки доносились: смех, визг, клёкот, плеск, топот и ещё бес разберет что... Василий Петрович не решился бы сейчас точно определить, кто из веселящихся – дракон или мальчик – издаёт какой звук. Странно, сейчас он почти не волновался за Славку.

   Неделю спустя, когда профессор Лебедев допоздна засиделся в своем кабинете над новой статьей, в дверь тихо, но решительно постучали. На пороге стоял Славка.

   – А не пора ли вам спать, молодой человек? – поинтересовался Василий Петрович.

   – Папа, мне нужно с тобой поговорить. Это важно!

   В голосе двенадцатилетнего человека звучали нотки, заставившие сердце взрослого мужчины сжаться. "Как же он похож на Ленку!.." – мелькнула и тут же испуганно спряталась мысль. Все эти десять лет после аварии Лебедев глушил любое воспоминание о жене и втором, не рождённом ребёнке.

   – Я слушаю тебя, сын, – сказал он как можно спокойнее.

   – Папа, – Славик смотрел куда-то влево, на стеллаж с книгами, – вы будете резать дракона?

   Вот так вопрос! Василий Петрович растерялся. Ну, как объяснить мальчику, что анатомические исследования входят в программу Института? Правда, это пока не касалось конкретно Анжера... Профессор говорил, говорил, говорил. Объяснял, что его приятелю ничего не грозит, но – наука есть наука...

   – Понял. Значит, будете резать других.

   – Дьявольщина! – взорвался Лебедев. – Славка, кто, вообще, тебе такое наплёл?

   – Анжер.

   – Что-что?!!

   Господи, да любой лаборант или непохмелившийся уборщик могли ляпнуть дракону, что скоро того распластают и формалином зальют! Это чудище сейчас, наверное, бушует, громит приборы, пытается вырваться. Вся программа исследований летит к чёрту!.. Хорошо, что со Славкой всё в порядке.

   – Ты видел его? Что он делает?

   – Он плачет, папа.

   – Как это – плачет? – Василий Петрович опустился в кресло, изумлённо глядя на сына.

   – Очень просто... Их нельзя резать... Папа, я знаю, кто они!

   – Они? В каком смысле, сынок?

   – Они – дети!

   Да, всё было очень-очень просто. Мир драконов погибал, терзаемый непонятными пространственно-временными катаклизмами. Их мудрая цивилизация была обречена, и взрослые, пытаясь спасти хоть кого-то, уже два года, ценой невероятных усилий, перебрасывали сюда детей. Порой совсем крошек, несмышлёнышей. Они надеялись их спасти, а люди устраивали облавы, организовывали "Фентези-сафари" и подпольные драконьи бои, торговали чешуёй... И исследовали, в том числе – резали!

   Анжерка, услышав от кого-то о своей будущей доле (может, и с подробностями!), горько рыдал сейчас. Он звал маму! Он хотел быть со своей мамочкой, пусть и в гибнущем мире, но – вместе!

   Ребёнок плакал.

   Василий Петрович нёсся по коридору огромными прыжками, проклиная себя и свою науку. Сорвав с пожарного щита топор, несколькими ударами разнёс замок. Затем он отшвырнул инструмент в сторону, чтобы не напугать малыша, и распахнул двери вольера...

Похожие статьи:

Рассказы → Фарфоровый город

Рассказы → Зимний этюд. Вневременной.

Рассказы → Коготь сатаны

Рассказы → По следам Водолея. Глава 7/7

Рассказы → Здесь и сейчас