Сквозь разбитый циферблат. Глава №4

Глава 4: Разворот

— Не спи, замёрзнешь.
— Что?.. — промычал Олег, поднимая лицо от сложенных на столе рук. Он находился в небольшом кабинете. Пара шкафов, пара столов, сейф, пишущая машинка. Мужчина сладко потянулся. — Э-э-эх, какой сегодня день?
— 4 июня 1986 года, — ответил сослуживец. — А ты что, из будущего прилетел?
— Что ты несёшь, я не о том. День недели какой?
— Четверг.
— Блин, а я думал — пятница...
Скрипя костями, Олег поднялся со стула и поплёлся в коридор. Там, рядом с доской объявлений, где были развешаны приказы и лица подозреваемых, он встретил практикантку, которая скоро окончит обучение и устроится работать в этом отделе.
Половину доски занимал странного вида плакат. Прищурившись, оперативник разглядел в нём признаки школьной стенгазеты. Внизу, под разноцветными заголовками, располагалась тройка статей про последние достижения милиционеров (своей фамилии он там, к сожалению, не нашёл). А сверху, почти в половину листа, красовалась огромная кошачья морда с треугольными ушами и длинными усищами...
— А причём тут кошак? — непроизвольно спросил Олег.
— Потому что «МУР», — засмеялась Аня. — Начальник отдела попросил нарисовать. Мне всё равно делать нечего.
— Потому что «МУР», — пробормотал Олег, продолжив ковылять в туалет. — На моей памяти такого ещё не было. Мусорами называли, собаками тоже. Но кошаками — это что-то новенькое.
Как вы поняли, Олейников ещё работал в милиции. Дома его ждала жена. И он уж точно не был знаком ни с каким сумасшедшим учёным. Впрочем, сегодня суждено было произойти событию, изменившему его жизнь.
Вернувшись в кабинет, он услышал о срочном выезде, напялил кобуру поверх рубашки и направился к автомобилю...
«УАЗ» «прилунился» у одного из старинных одноэтажных домов. Двор ломился под огромной толпой милиционеров, врачей и случайных проходимцев.
На плешивом газоне, неуклюже скорчив конечности, лежало два трупа. Фотографы, будто мухи, кружили над ними в поиске удачного кадра.
— Фу, — только и произнесла Аня
Олейников опустился на колено, будто рыцарь перед присягой, и вгляделся в то, что ещё вчера было лицом человека.
— Район тут неблагополучный, — донёсся голос откуда-то сверху. — Кругом одни воры в законе. Наверняка, бандиты что-то не поделили.
— А внутри что? — спросил Олейников, отряхивая колено.
— Ещё двое. В том числе известный авторитет по кличке Гром. Задолбали они уже. Кокнули Васю Бриллианта, и началось. Даже воровские законы — и те не соблюдают.
Олег кивнул сослуживцу и зашёл в домик. Патологоанатом бубнил что-то про пулевые и ножевые ранения. Раскорячившиеся мертвецы забились под стол, как дохлые тараканы. У одного из них на руке красовался небольшой порез, а рядом лежал окровавленный нож.
— В подвале — разрезанные верёвки. Кого-то держали. Возможно, пытали. Может, это был кто-то важный, кого бандиты решили освободить и напали на вражескую группировку?
— А причём здесь тогда нож? — громко и отчётливо произнёс Олег. — Скорее уж этому бедняге повезло, и он как-то избавился от верёвки. Этим ножом! А потом с помощью него же обезоружил одного из бандитов, ударив лезвием по руке. Затем началась стрельба, и он опять же всех перехлопал. Хорошо стреляет, между прочим.
— А это что? — спросила Аня, выглядывая из-за широкой спины Олега. Тот нагнулся к детской книжке.
— Действительно, странно, — произнёс он. — Обычно они в карты режутся, а тут Маршака решили почитать.
Стихотворение на открытом развороте оказалось знакомым:

Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длинее был бы мой рассказ.

— Твою мать! — воскликнул кто-то, — Я ж теперь не усну: буду думать, чья книжка!
— Надеюсь, её не специально подкинули, — пробурчал Олег.
— Может, их всех ребёнок — того? — улыбнулась Аня.
— Окстись, — отозвался Олейников. — Я двадцать лет в милиции, а этот счастливчик стреляет лучше меня. К тому же, у воров не бывает детей.
— А может, они после смерти Бриллианта остепенились? — сострил кто-то и заржал, как конь.
— Одному мне не смешно, — пожаловался патологоанатом. — Сижу, никого не трогаю. И тут — бац! — четыре клиента ни за что ни про что.
Дело оказалось более чем загадочным. Опрос местного хулиганья ничего толком не прояснил. Никто никому ничего не задолжал, никто ни с кем не враждовал. Многострадальный общак остался в целости и сохранности. Таинственный пленник как сквозь землю провалился. Но хуже всего — эта чёртова книжка. Английский стишок в обработке Маршака про трёх мудрецов никак не хотел выходить из головы, как припев какой-нибудь слащавой песенки. И «мудрецов» было не трое, а четверо. И таза никакого не было, и грозы… Гром. Погоняло одного из убитых, кажется, отдалённо совпадало со смыслом строчек, хотя, конечно же, это была чистой воды паранойя.
В доме нашли записную книжку. В основном там были телефоны таких же бандитов, как и Гром. Несколько номеров милиционеров, знакомых врачей и родственников. Всех их опросят по нескольку раз, хотя вряд ли эти люди, включая покойную мамочку, могут сказать что-нибудь полезное.
Но вот один из телефончиков вызвал замешательство у всего отдела. Каким образом у рецедивиста, регулярно посещающего исправительные заведения строгого режима, оказался номер Председателя Райкома КПСС Балаковского района? И не какой-то там секретарши, а личный, домашний.
— Может, по нему и позвоним? — спросил Олег на пятиминутке у начальства. — Что зря мотаться?
— В данной ситуации необходимо устроить личную встречу, — ответил подполковник. — Конечно же, о его причастности речи быть не может. Но на данный момент, когда нам не известна даже причина этой бойни, каждое показание на вес золота. Кто знает, кому это было нужно. Возможно, начнётся настоящая война, которую нам необходимо присечь на корню. Думаю, ты, Олег, этим и займёшься.
— Я что, тут самый большой начальник? — опешил он.
— У меня и без этого много дел. А отправлять рядовых сотрудников к такому крупному чиновнику некомильфо.
Жена в который раз пожюрила Олега, а сын принёс полный двоек дневник, таким странным образом попрощавшись с отцом перед командировкой. Олейников пообещал жене приехать пораньше и пристрелить любовника, если тот вдруг появится, собрал кое-какие вещички и отправился на вокзал.
«Три мудака в одном тазу...» — напевал себе под нос оперативник, слушая удары колёс о стыки рельс.
Через двадцать часов он вышел на незнакомом вокзале, заглянул в памятку с адресом и направился к автобусной остановке. Над его головой, душА небеса мрачными объятиями, по всем фронтам наступали тучи. Чужой город казался вдвойне огрессивнее в сумерках неминуемого дождя. Где-то вдали уже рокотал гром.
Гром...
На проходной Олега попросили подождать. Председатель уехал по делам, но скоро должен вернуться. В холле стояло несколько скамеек и даже стол с какими-то местными газетами. Сидеть и биться над двумя оставшимися словами в неразгаданном кроссворде желания не было: этого удовольствия с лихвой хватило ещё в поезде. А вот покурить сигаретку на величественном крыльце, слушая выстрелоподобные хлопки капель о бетонный щиток, казалось не такой уж плохой идеей.
Человек в чёрном костюме, сложив руки на груди, изучал уходящую вдаль улицу.
— Тоже к председателю? — спросил Олейников, посылая кружки из дыма на растерзание разящих сверху водяных каннонад.
— Смею предположить, вы имеете отношение к уголовному розыску?
— Ага, московскому, — почему-то Олег сразу вспомнил кошака, намалёванного в масштабе 3 к 1. С такой мордой тот был ненамного милее рож соседей-преступников. — А вы откуда?
— Слышали ли вы одну пословицу, которая, спешу заметить, крайне сильно подходит к упомянутому вами вопросу? «Меньше знаешь...» Впрочем, вы, очевидно, человек, не обделённый умом, и прекрасно сможете закончить сие изречение.
— Этого только не хватало.
— Позвольте отметить мою презнательность пред вашей сообразительностью.
Олейникову было плевать, из КГБ ли этот мужик или из какого-нибудь ЦРУ, просто не было желания с ним разговаривать. Когда одно слово с его стороны возвращается тоннами заумных словосочетаний, сворачивающих в трубочку уши человека, который привык даже к брани задержанных, теряешь всякий интерес к таким беседам.
«Нива», летящая по мокрой мостовой, протаранила «восьмёрку», переезжающую перекрёсток; она вписалась чуть боком и срезала себе правую фару вместе с половиной двигателя. Бампер взлетел к тучам, что разразились истошным плачем, и, лязгнув о мокрое покрытие, завертелся волчком. Хрустальные осколки градом обрушились на проезжую часть. ВАЗ со смятым боком бросило к светофору. Обе фары и лобовое стекло синхронно обратились в блестящий град, а смятая вдвое передняя часть вульгарно выпятила задравшийся капот.
Водитель, тяжело травмированный пробитой дверцей, плевался кровью, когда вышедший из «Нивы» мужчина поднял ТТ и милосердно добил раненную жертву. Следующими выстрелами он лишил жизни оставшихся двух мужчин. Вынимая из кобуры свои пистолеты, следователи с отрешением осознавали: только что на их глазах был застрелен глава Балаковского района. Предохранитель. Затвор. Олег выстрелил чуть раньше стоящего рядом мужчины.
Убийца повернулся к ним и поприветствовал взмахом руки. Два ствола, направленных на его сердце и голову, выплюнули остатки пламени. Опытные стрелкИ делали свои меткие выстрелы… но порыв ветра в самый последний момент окатил их водяным шквалом. Дождь ослепил их, а ураган ударил по рукам. Когда Олег протёр глаза, убийца исчез из поля зрения. Молнии кромсали испачканный грязью небосвод, а запоздалый гром будто передразнивал их жалкую попытку остановить это призрачное порождние зла.
Глотая пар горячего чая, продрогший милиционер вспоминал, как «скорая» и следователи под проливным дождём топтали усыпанный осколками асфальт. Как извлекали тела. И только сейчас, отогреваясь в Балаковском отделе УВД, он сделал один странный вывод, заставивший его рассмеяться. Ошалевшие менты, включая КГБ-шника, раскрыли рты от удивления.
— «Тольяттинский Автомобильный Завод», — истерично смеялся Олейников, обжигаясь чаем, плещущим на трясущиеся руки. — Это ведь «ТАЗ»? Три мудака в одном тазу поплыли по морю в грозу. Будь попрочнее старый таз, длиннее был бы мой рассказ.
— Смею предположить, — воскликнул КГБ-шник, — что вы были несколько ошарашены внезапно произошедшим инцидентом, и вследствие этого ваш разум несколько помутился.
— Ну а что? — не унимался Олег. — Таз и дождь были. Три мудака — тоже. Что ещё надо?
Унылый разговор с местным психологом немного отрезвил следователя. Но всё же уверенность в том, что нечто существенное вдруг заняло своё место на полке, не давало покоя. Да, пусть это звучало глупо, пусть всё это было на редкость странно и дико, но, по крайней мере, значение книжки Маршака в доме Грома прояснилось, пусть и таким мистическим образом. Нет, Олег видал вещи и похуже той перестрелки, он был нисколько не шокирован, хоть и испытал сильное удивление. Однако, вкупе с той книжкой...
Перед смертью председатель ездил на встречу с заместителем директора Балаковской Атомной Электростанции. Не долго думая, половина следователей, включая Олега и человека из Комитета Госбезопасности, отправились к последнему собеседнику чиновника.
После недолгой экскурсии вдоль широких каналов, рассекающих город, и пустынных полей, «бобик» остановился неподалёку от величественных прямоугольных строений. Совершенно одинаковые, стоящие стройным рядком, со светло-коричневыми стенами и неказистыми устрашающими формами. Каждое короновал один купол и одна высокая труба, исторгающая пар.
Вместо того, чтобы идти в административный корпус, Олейников решил пофантазировать на тему убийства заместителя. Мудрецов-то было трое, так, может, и нападений будет столько же? Поскольку в расследовании принимает участие КГБ-шник, скоро у МУРа отберут это дело, поэтому идти и слушать несодержательный разговор с начальством БалАЭС смысла уже нет. Облака немного разошлись, и милиционеру захотелось прогуляться по красивейшему скверу вблизи четвёрки огромных блоков. А заодно изучить потенциальные огневые точки, на всякий, как говорится, пожарный.
Строения вблизи станции были сплошь одноэтажные, но и растительности, за исключением декоративных ёлочек, никакой не было. Стреляй — не хочу!
Зайдя в ближайший домик (дверь его оказалась открыта), Олег вздрогнул. Перед ним, облокотившись о подоконник, устремив к станции винтовку с неприлично длинным стволом и мясистым оптическим прицелом, стоял мужчина в той же одежде, что была на сбежавшем убийце.
Раздался выстрел. Вытряхнув гильзу и аккуратно поставив орудие на пол, поразительно знакомый человек обернулся и оскалился коварной улыбкой. Всего на мновение ошарашенный, Олейников не успел передёрнуть затвор, когда убийца выхватил у него из рук пистолет.
— Ты хотел меня задержать, но не смог, — сказал снайпер, выпуская пули одну за другой в деревянный пол. — Мы боролись, но в конце концов мне удалось сбежать.
Пистолет Макарова с жалостливо открывшимся пустым патронником рухнул на пыльные доски.
— На нём останутся твои отпечатки, — пробормотал Олег, не в силах пошевелиться.
— Мои отпечатки — это твои отпечатки. Потому что я — это ты, — сказал его двойник, похожий, как капли воды, что совсем недавно ослепили следователя, словно сам Господь Бог защищал этого смертоносного призрака.
Олег усмехнулся и покинул здание. Олег смотрел ему вслед опустошённым взглядом. Услышав рёв мотора, с которым Олейников скрылся с места преступления, Олейников бросился стирать отпечатки своих пальцев с винтовки… пока не понял, что, потеряв рассудок всего на пару секунд, совершил роковую ошибку. Да, пусть этот человек и похож на него, пусть этот псих и несёт всякую чушь, но это не значит, что всё сказанное им — правда. Пытаясь огородиться от возможного обвинения, он стёр отпечатки пальцев настоящего убийцы заместителя директора электростанции.
Но, отдав свой собственный пистолет на экспертизу, опер понял, что сходит с ума. Ведь на оружии остались следы лишь его собственных пальцев. Получается два варианта, один круче другого. Либо то, что убийца брал в руки его пистолет, ему привидилось. Либо отпечатки пальцев снайпера бы такими же, как у него, а значит...
Он вернулся из командировки совершенно другим человеком. Часто пил, психовал. Через месяц жена подала на развод, а Олейников, понимая, сколько горя им принёс, вернулся в родной Саратов. Где потом и познакомился со мной — сумасшедшим старым умником, который предложил ему работу. Можно сказать, спас от голодной смерти. Тогда и начались приключение нашей троицы — я, он и Лёша. Мы — против Вселенной.
Нет, мистическое настроение оставило Олейникова почти сразу после возвращения из той злосчастной командировки. Он боялся другого. Того, что кто-то сможет описать убийцу, похожего на него, и за ним придут его бывшие коллеги, чтобы отправить на растерзание озверевшим зекам. Боялся своего поступка в убежище снайпера. Так он лишился семьи и работы, но так обрёл новых друзей. Хотя, конечно, грусть по ушедшей жизни по-прежнему заставляла его браться за рюмку.
В один из таких дней Олег услышал стрекотание будильника. Заглушив его, он обнаружил подсунутую под часы записку. После чего принялся поспешно одеваться и выскочил из квартиры. На листке, упавшем на пол, пыло написано:
«Срочно выходи на пересечение Вавилова и Ульяновской. Будильник тоже бери! Альберт Максимович»