Глава 6. Небесный свет
Пуленепробиваемая тьма сомкнулась над головами. Невидимые тучи погасили и без того блеклое мерцание ночных светил, и это словно превратило двор с прилегающим отрезком дороги в декорации к дешёвому фильму, запертые в духоте тесного павильона. Пара инфернально рыжих фонарей, лампочка над крыльцом девятиэтажки и фары милицейских автомобилей — вот и всё освещение, делающее столь нереальную сцену ещё более фальшивой. Мы с Лёшей казались друг другу плохими актёрами, играющими злодеев в детективе времён перестройки, но ещё более бездарным выглядел сотрудник КГБ, от которого я тщетно пытался сбежать. Я потерял свой козырь, разбив часы, и теперь мы с другом были пойманы в клещи.
Попытаться скрыться в подъезде? Без толку. Перебраться через гаражи? Я точно не смогу, а вот у Лёши есть шанс. Правда, я не уверен, что по нему не станут стрелять. Если им и правда известно ВСЁ, они наверняка знают о боевом оружии, которое парень носит по моей прихоти. А значит, он обречён так же, как и я. Эх, если бы Олег подоспел чуть раньше, у нас бы ещё был шанс, но теперь уже ничего не исправишь. Думаю, следовало бы раздать им рации: десять метров — это, конечно, не сотовая связь, но, по крайней мере, окажись Олейников поблизости, я мог бы дать подсказку, как вытащить нас отсюда. Но, видимо, даже я могу ошибаться.
Милиция во главе с сотрудником КГБ, вооружённая пистолетами, подбиралась всё ближе. За трансформаторной подстанцией нам был слышен беспорядочный шорох шагов. Алексей понимал: другого выхода нет. Он высунулся и выстрелил над их головами, давая понять, что подходить опасно. От этого оглушительного грохота в груди у меня защемило. Если бы я не привалился к бетонной стене, обязательно бы упал. Милиционеры засуетились, а через секунду шаги стихли. Разбежались по укрытиям. Должно быть, следователь Комитета Госбезопасности слышал шорох моих таблеток так же отчётливо, как и я его голос:
– Хватаетесь за соломинку? Бесполезно. У вас нет ни единого шанса.
Что ж, мы и без того знали: по части пафосной банальщины наш знакомый – непревзойдённый виртуоз.
Лёша вдруг ошарашил меня стеклянным, отсутствующим взглядом. Пытаясь отстраниться от происходящего, успокоиться, привести ум в порядок, я гадал: о чём он думает? Об Афгане? О своём погибшем друге, который явился в обличие ангела и спас ему жизнь? Или о том, как, работая в милиции, он увидел его снова?
О том, как, только-только устроившись в один из отделов Саратова, отправился на задержание контрабандистов и встретил сопротивление, подобное происходившему сейчас?
Возможно, он увидел знакомые лица среди окруживших нас оперативников. С кем-то из них он тогда подходил к импровизированному складу среди заброшенных гаражей. Раздались выстрелы. В тот кошмарный день свинцовые осы с чавканьем подкосили его товарищей. Посмотрев вниз, он увидел разрастающееся на животе пятно. Горячая кровь с равномерным стуком выплёскивалась на поросший травой, истрескавшийся асфальт. Поверженный, парень пал на колени, а затем распластался на спине, пытаясь обессилившими руками закрыть рану. Контрабандист склонился над обречённой жертвой и наставил прямо на лицо его бездонное, дымящееся дуло пистолета, когда сзади вспыхнуло ослепительное свечение. Сначала Лёша увидел исполинские крылья, а после и своего мёртвого друга, пронзившего столь же призрачным мечом грудь преступника. Затем всё рухнуло во тьму.
Никто бы не усомнился в психическом состоянии Алексея, ведь это видение вполне могло прийти уже после потери сознания, как реалистичный сон… если бы за последующие трое суток он сказал бы хоть что-то членораздельное, кроме сумасшедших бредней о друге, который стал херувимом и спас его жизнь.
Справка из психоневрологического диспансера, подшитая к личному делу, отрезала путь в МВД и охрану. В тот грустный миг появился я. Приходя в себя после перестрелки, парень стал получать от меня, своего нового случайного знакомого, простые задания, за которые я подкидывал ему не такие уж и простые деньжата. Вскоре он и вовсе перешёл ко мне на постоянную работу. Хоть ни о каких трудовых книжках и не было речи, это всё же лучше, чем перевыполнять план на заводе или таскать кирпичи на стройке, особенно после тяжёлого ранения в живот.
И вряд ли он мог бы предположить, в отличие от того же Олега, что я нанял его не случайно. Пусть сейчас он и выполняет черновую работу — следит за оборудованием или шатается по магазинам в поисках необходимых материалов, — но в будущем ему суждено совершить нечто очень важное, если, конечно, кто-то не вмешается в уже предопределённые события.
Всё сильней и сильней крепла уверенность в этом. Например, кто такой этот сотрудник КГБ? Откуда ему известна наша роль в истории? Да, некоторые наши эксперименты можно расценить, как хулиганство. Однако пока ещё никто из нас не совершил поступка, идущего вразрез истории. Мы лишь наблюдаем, выжидаем удачного момента… и, в конце концов, сами не ведаем о грядущем. Возможно ли, что некто явился из будущего, чтобы помешать нам сделать то, о чём мы сами ещё не знаем? Настолько коварный и беспринципный, что стравил нас здесь, в пасти чёрной ночи. Возможно, это я сам? Иногда я просыпался в холодном поту от этой мысли. Но самое страшное: я действительно готов пойти на такое. Я уже это делаю.
– Покорнейше благодарю, — говорил наш враг, — за то, что дали нам повод для стрельбы на поражение. Право, я весьма утомлён нескончаемыми кокетствами с вашей стороны и разумел завершить сие представление элементарным путём. Первоочередная миссия заключается банальнейшем устранении ваших персон. Следом мы проведём обыск ваших аппартаментов. Уверен, даже если вы навеки замолчите, многочисленные улики расскажут всё за вас и даже больше. У неодушевлённых предметов есть один полезных нюанс: им не свойственно лгать.
Лампочка над подъездом моргнула, и двор на миг обратился в чистую непроглядную тень, исполосованную светом фар. Вдали залаяли собаки, вырывая погрязший в сумбурных мыслях разум из оков страха. Окна над нами то и дело загорались, но даже если кто-то и выходил на балкон, сразу прятался, боясь шальной пули. А облака, просвечивающиеся насквозь коричневым маревом, казались ещё гуще и тяжелее. Прислушавшись к ночному шёпоту, я, наконец, уловил отсутствие одного из инструментов в её мрачной аранжировке. Цикады хранили молчание. От этого стало не по себе.
– Ваши соседи, — продолжал вещать следователь, — уже год назад сообщили в милицию о том, что на вашем счётчике набегает электроэнергии в десять крат больше их собственных показаний. Никому из наших агентов под прикрытием не суждено оказалось попасть к вам в квартиру, но я смею предположить следующее: вы содержите огромное количество постоянно работающего оборудования, причём, не выключаете его ни днём, ни ночью. Это установили уже наши сотрудники. При должном желании я имел бы смелость осмотреть вашу штаб-квартиру насильно, но разумел превратить сие в весьма приятный сюрприз. Посему мы с многоуважаемыми коллегами посетим её тот час, как только разрешим казус здесь и сейчас.
Его речевые конструкции становились всё более сумасшедшими, как памятник, собранный из ржавых жестянок — устрашающий пример современного искусства. И горе тому, кто попытается уловить суть. Полная ловушек и тайных кодов, она начнёт сводить с ума. Я уже чувствовал деструктивную, меланхоличную силу этого (как сейчас модно выражаться) энергетического вампира. Я не верю в магию. Но знаний о психологии мне хватает, чтобы принять способность некоторых людей похищать эмоциональные силы в огромных количествах, вплоть до лишения жизни, как жуткий, но безоговорочный факт.
– Я его вижу, — вдруг прошептал Алексей, и я не сразу понял, о чём он говорит. Затем я будто уловил в его зрачках белый блеск. Сердце замерло, а затем осторожно, чтобы не накликать беду, возобновило ход, как крадётся убийца в потёмках. Как машет крыльями ангел.
Слабое, но отчётливое свечение озарило меня из-за спины. Подняв руку, я принялся разглядывать блики, играющие на чёткой текстуре кожи, морщинах и рельефных венах. Но обернуться не смел. Страшился ли я фонаря в руках обошедшего нас с тыла врага или ослепительного херувима — даже подобный вопрос холодом проносился по спине. Лишь в глазах моего спутника сияло два рваных пятна, которые вполне могли быть перевёрнутыми отражениями крылатого человека...
Не издавая ни звука, парень шевелил губами. Лишь изредка вырывающиеся с дыханием несвязные слоги содрогали воображение. Вцепившиеся в пистолет пальцы побелели. Как и бледное лицо — то ли из-за потустороннего света, то ли из-за ужаса, то ли...
– Он зовёт нас… сейчас, — проговорило исказившееся лицо Алексея. А через миг мимо нас пронеслось белое облако. Я увидел его краем глаза, но даже не сумел разобрать очертаний. Лишь клубы странного тумана, размытое пятно на сетчатке, мираж… — Вперёд!
Шестым чувством я поверил во все его истории и бросился через детскую площадку к раззявленному подъезду. Нет, не так. Я лишь принял во внимание наличие некоего атмосферного явления, как нечто, способное отвлечь милиционеров. Шанс проскользнуть в укрытие у нас был, пусть и мизерный, впрочем, даже если мы каким-то чудом окажемся внутри, это лишь тупик и приговор для нас.
Раздались выстрелы. Я ожидал боль, ожидал тьму или поток искр, высеченных из асфальта… но, похоже, они стреляли не по нам. Я так и не нашёл в себе сил обернуться в сторону призрачного облака – туда, откуда исходил свет фар и откуда доносилась пальба.
Взбираться по лестнице старику легче, чем спускаться вниз, если, конечно, нечто жуткое и мистическое не гонится за тобой. Я последовал за Лёшей на второй пролёт. Он остановился у маленького окошка, выходящего во двор.
«Саша», — прочитал я по его губам.
Над двором застыл диск летающей тарелки, что окрасила тьму в болезненно-белый…
