Хюль. Дорога троллей.

В иллюминаторе виднеются деревья. Откидываюсь назад и вжимаюсь в спинку кресла. Сосед делает то же самое. Сколько нас? Жду мягкого толчка, который ознаменует посадку, — и страх уйдёт. Здесь не принято аплодировать, но, покидая салон, каждый раз смотрю влюблёнными глазами на командира.

Сегодня капитан воздушного судна — женщина. Может, поэтому так нервничает сосед?

«Зря, мы водим не хуже вас, — беззвучно возражаю ему, — и, пожалуй, аккуратней. Впрочем, автопилот рулит».

Он не слышит моих мыслей, и спустя несколько секунд облегчённо вздыхает — мы катимся по взлетно-посадочной полосе. Вместе с опорой возвращается уверенность в завтрашнем дне.

«Я в Осло», — пишу я.

«Ок», — прилетает в ответ.

Он бесспорно талантлив.

Второй конверт прячет радостный смайл.

И креативен притом.

***

Скандинавская столица встречает дождём и розами необычного оттенка. Нежная киноварь, смешанная с алым. В первый раз любуюсь этим цветком. Выхожу к заливу. Яхты выстроились так плотно, что, кажется, можно перепрыгивать с одной на другую, забавляясь игрой в морские классики.

Поезд отправляется через несколько часов, и есть время прогуляться. Рассматриваю прохожих. Дежавю. Знакомые лица. С изумлением понимаю, что похожа на норвежку, — или норвежки похожи на меня? Хотя и лишена их сдержанно-деловитой непромокаемости...

Не люблю достопримечательности — в них нет ничего примечательного, на мой взгляд. Дышу атмосферой. Она проникает в меня, и я мимикрирую, встраиваюсь в город недостающим фрагментом.

Иду наугад, меняя переулки, точно хочу запутать следы. Норвежский лис. Может, я была им в прошлой жизни?

Тихонько посмеиваясь, достаю из кармана телефон, прикрывая от мороси рукавом.

«Уютно».

«Я рад».

Смайл-поцелуй напоминает куриную гузку. Надеюсь, это не обида.

Я на лето сняла домик в горах. Тот самый, с мшистым палисадником на крыше. Мне нужно уединение, чтобы дописать роман. Готова одна глава. Я не мастер скорописи, но, думаю, лето не подведёт.

Телефон выскальзывает из рук — едва успев ухватить его в полёте, останавливаюсь, чтобы перевести дух. Передо мной крылечко с двумя ступеньками без перил и деревянная дверь, украшенная табличкой с номером. Я поднимаюсь и привычно тяну руку, чтобы открыть её… И тут же замираю. Вход притягивает — кажется, что за ним узкая лестница, ведущая на второй этаж, и ещё одна дверь, за которой тёплое помещение с плитой, рукомойником и горкой стоптанных башмачков.

Дёргаю ручку, но дверь заперта. Заставляю себя отпрянуть и вернуться на тротуар. Из распахнутого окна выглядывает пожилая дама с круглыми румяными щеками и яркими глазами. Она меняется в лице и быстро что-то восклицает по-норвежски.

Делаю шаг назад. Возможно, я нарушила правила? Частная собственность?

— Сорри, — отвечаю я, не зная, за что извиняюсь; на всякий случай добавляю. — Хэллоу.

Тороплюсь поскорее уйти. Поминутно оглядываюсь. Ноги ведут обратно к заливу. Надо отыскать рыболовецкий траулер! Выбегаю к причалу, озираюсь — того, кого ищу, нет в помине... Опомнившись, присаживаюсь на скамейку. Что за помутнение рассудка? Пора пообедать и выпить кофе — кажется, утренняя аэрофобия выбила меня из колеи…

Оставшиеся до отправления поезда часы кружу по городу, разглядывая крыши. Теперь я не лис, а норвежская чайка.

***

Вокзал Бергена — островок железнодорожной готики, серый и немноголюдный. Я качу чемоданчик цвета фуксии, беззвучно извиняясь за моветон. Два квартала до автопроката, где меня ждёт недорогой юркий фиат. И ещё два часа по гладкой дорожной колее с туннелями и подъёмами.

***

Домик оправдал мои ожидания, а мохнатая ель на крыше превзошла их. Внутри всё по-простому — на тридцати квадратных метрах особо не разгуляешься. Есть шкаф, кровать, кушетка, кухня, и, главное, письменный стол! Остальное — излишества.

До ближайшего магазина — десять километров, но с машиной это не проблема. В округе несколько домов, где обитают, по моим предположениям, такие же туристы. Я избегаю знакомств и наслаждаюсь природной гармонией. Иногда по дороге встречаю овечек с красными колокольчиками в ушах и машу с улыбкой пастуху, который бродит где-то поблизости.

Аэрофобия до сих пор не отпускает, точнее, она случайно повредила мой рассудок, лишив уединения. Я слышу голоса. Они рождаются внезапно и всегда звучат шёпотом.

— Смотри, это она!

Я выхожу из дома и оборачиваюсь…

— Хюль… — они искажают моё имя ненужным придыханием.

Здесь никого нет, кроме меня. Можно крикнуть, и эхо вернёт обратно звук, протянув его над плешивыми макушками гор. Каменные норвежцы дремлют, опустив наземь грузные тела. Мне кажется, что они по очереди присматривают за мной, приоткрыв сонные веки. Быть может, это они шепчут? Но им подходят низкие, глухие голоса — утробный гул земли — а мои всегда ребячливо-детские…

— Идёт-идёт… Глянь, какая! Вышагивает. Ишь ты, набралась модных штучек.

Я в растерянности, а они хихикают. В панике затыкаю уши и… перестаю слышать их. Чувствую легкое дуновение ветерка по пальцам, как будто кто-то незримый трогает меня. Опускаю руки.

— Она не хочет с нами говорить… — хныкают они где-то позади.

Стоп! Это что, наяву происходит? Я оглядываюсь и вижу, как разлетаются-разбегаются тени. Солнечные часы, отбрасываемые редкими деревьями, остаются недвижимы. Голоса — не мои. Они реальны.

***

Страха нет, и я привыкаю с ними соседствовать. Вспоминаю годы взросления и перешёптывания парней за спиной.

— Смотри, какая!

Ей-богу, как глупые подростки. Спросите ещё, не нужен ли зять моей маме. Смешно. Не обращаю внимания.

— А куда это мы собрались?

— В магазин, — фыркаю я. — Вам что-нибудь привезти?

Молчат в ответ. Кажется, стесняются. Ну-ну. Чего притихли-то? Нравится пугать? Хихикать вслед? Начинаю злиться… Я ведь хотела уединения.

— Хюль! — дразнят они меня.

— Научитесь сперва выговаривать моё имя! — сержусь я. — и не мешайте работать.

Куда там… Подсматривают в окна, то и дело перешёптываясь. Стараюсь не разворачивать ноутбук монитором к окну, чтобы не читали личных записей. Прячу телефон. Но они как-то умудряются увидеть переписку.

«Как ты?»

«Пишу».

«Скучаю».

Смайлю в ответ.

Ёмкий, однако, диалог. Ничего лишнего.

— Кто это? — волнуются они.

— Что, опять?!

— Надо забрать у неё телефон!

Я зверею. Распахиваю окно настежь и ору:

— Только попробуйте! Уши надеру! А ну брысь отсюда!

Они вздыхают и умолкают, но далеко не уходят. Мельтешат невидимыми крыльями за окном, разгоняя утренний туман. Проснувшись, я разглядываю новые отпечатки на стекле.

***

В один из вечеров, когда за дверью вновь раздаётся осточертевшее сопение, меня прорывает.

«Как вы надоели! Хватит!»

Меня захлёстывает волной гнева. Ошпаренная порывом злости вскакиваю из-за стола и несусь к двери. Дергаю её на себя со всей мочи и хватаю за шкирку первого попавшегося. Его бестелесная плоть струится меж пальцев, но я крепко держу его. Встряхиваю. Он извивается дымком, точно нашкодивший котёнок, и тихонько скулит.

Высовываюсь за порог и яростно кричу в темноту:

— Ну что? Сами явитесь или по одному вас ловить?

Тишина наполняется вздохами. Они вплывают в дом, не касаясь уступа, и выстраиваются передо мной в ряд. Шесть призрачных теней, и ещё одна — у меня в руках.

— Сколько можно меня уже… троллить?!

Они переглядываются и жмутся поближе друг к дружке. Я отпускаю свою добычу, и седьмой скользит в полутьме, обретая робкие очертания, точь-в-точь такие же, как у остальных. Тени — так они, оказывается, те ещё скромняги! — дрожат, подталкивая друг друга, но никто из них не решается заговорить первым.

— И долго мы так будем молчать? — вспоминаю я преподавательскую практику.

Наконец, один осмеливается:

— Ты не узнаешь нас?

— Я догадываюсь, кто вы, — сердито отвечаю я. — Это нетрудно. Хотя вы не такие, какими вас представляют.

Они действительно не похожи на сказочных персонажей, наводнивших кинематограф, литературу и полки сувенирных магазинов. У них нет крючковатых носов, мохнатых кривых лап и хитрых физиономий. Передо мной хрупкие создания, сотканные из эфира. Горные духи… От них веет озорным ребячеством и трогательным наивом. Мне вдруг хочется усыновить всю команду. Сердце щемит нежностью, и я говорю глупость, чтоб успокоить их.

— Хотите чаю?

— Ты правда нас не узнаешь? — шелестят они.

— Тролли… — уже не так уверенно говорю я. — Духи норвежских гор. Разве нет?

В ответ слышу долгий печальный вздох. Они смотрят на меня с тоской. Комната наполняется отчаянием.

— Ты не могла забыть нас!

— Забыть? — недоумеваю я.

Тролли срываются с места и летят ко мне. Меня окутывает лёгкий туман. Я закрываю глаза и вижу… Помню. Теперь я помню всё. Солнце заливает белым светом проплешины исполинских гор, — гор, приютивших моих предков. Издревле здесь наша обитель. Воздух соткан из памяти о духах, рождённых союзом огня, океана и вечности.

 ***

— Хюль! Где ты?

Я выныриваю и бью руками по воде, швыряясь в троллей брызгами. Они разлетаются, а я звонко хохочу. После переворачиваюсь на спину и закрываю глаза. Солнце греет лицо и сушит волосы, превращая их в золотистые пряди. Лежу так минут пять, не больше, и вновь ныряю, чтобы быстрее добраться до берега — в глубине легче скользить. Вода расступается — гладкой стрелой несусь вперед, выскакиваю на берег и взбираюсь на скалу.

Под ней — водопад. Бросаюсь в пену и съезжаю вниз, как по горке; бурля, вода удерживает тело, не даёт провалиться под скалы. Молниеносно! Один вдох, и я внизу, кручусь-верчусь среди непослушных бурунов, раскидывая их во все стороны.

— Хюль!

Я выпрыгиваю из-под водопада и бегу за ними. Легко настигаю, хватаю одного и подбрасываю к небу, а после удираю — за мной не угнаться! Показываю язык, и они радостно хихикают. Вдруг вижу группу туристов у подножья горы.

— Хюль, задай им жару! — шепчут тролли.

— А то! — задорно соглашаюсь я и мигом забираюсь на камень.

Люди замечают меня — внизу начинается оживление. Их изумлённые жесты и вытянутые лица забавляют меня. Я вскидываю руки, начиная манящий танец в брызгах водопада, выгибаюсь и встряхиваю длинными волосами, скрывающими тонкий хвост. Платье цвета тумана сливается с водой, и это делает меня похожей на бесплотную наяду — мою греческую свояченицу. А потом падаю с отвесной скалы и растворяюсь в бурлящей пене.

Представление окончено!

***

Дома влетает по самое не хочу. Сестра, справившись у всезнающих гор о моих нехитрых развлечениях, укоряет меня. Она выглядит расстроенной.

— Опять дразнила туристов?

Я зажимаю рот, чтобы не прыснуть со смеху, и изо всех сил стараюсь изобразить серьёзную мину раскаявшейся грешницы. Но ничего не выходит, и я, захлёбываясь хохотом, сползаю на землю.

— А если тебя поймают?!

— Ну кто меня пойма-а-а-ет? — кривляюсь я. — Я неуловимая! Я — дочь горы!

— Дурочка ты, Хюль! Привадишь, и поймает. Ухватит за хвост, и поминай, как звали…

— Никто меня не ухватит, — обижаюсь я; вечно она портит настроение своими страхами. — А если что, увернусь. Я сама буду выбирать себе жениха.

— Вот и выбирай тихонечко. Полюбите друг друга, и позовёшь его. Он обретет волю, и вы будете счастливы. А если поймают, то заберут в неволю, и станешь человеком. Разве можно так рисковать? Разве стоят того детские забавы?

— Нет… — испуганно кидаюсь к ней на шею, и крепко обнимаю. — Прости! Я такая глупая!

***

Через неделю встречаю в лесу чужака и прячусь в тот миг, когда он пытается навести на меня объектив. Любопытство мешает дать дёру — впервые вижу человека так близко. Забираюсь на дерево и из-под густых ветвей наблюдаю за ним. Он пытается понять, куда я делась. Так и не сообразив, подаёт голос:

— Ау!

Как же! Видали таких? Сейчас я поверю, что ты заблудился, и брошусь тебе на подмогу. Сижу тихо, не шевелюсь. Троллей, как назло, нет поблизости, чтобы спугнуть его.

— Где ты? — спрашивает он.

Да вот же я, прямо над твоей головой. Если бы не злополучный хвост, кинула бы тебе в маковку шишку, да покрупней.

— Не бойся, я не причиню тебе зла!

Сестра говорит, что с этих слов обычно и начинаются неприятности. Обмануть пытается.

— Я слышал, что вы — духи гор… — говорит он. — Когда увидел тебя у водопада, глазам своим не поверил. Все подумали, что это театрализованное представление, а я решил тебя разыскать.

«Чтобы оторвать мне хвост и увезти в свой человечий мир? — мысленно отвечаю я ему. — Нет уж, не на ту напал».

— Я не трону тебя, — убеждает он меня. — Даю тебе слово Андерса.

— Кто такой Андерс? — спрашиваю я.

— Это моё имя, — он запрокидывает голову, догадавшись, что я прячусь в ветках. — Спускайся.

— Убери фотоаппарат.

— Хорошо, -- он послушно убирает устройство в рюкзак. — Вот, смотри, у меня ничего нет.

— Ты точно держишь слово? — сомневаюсь я.

— Разумеется, — кивает Андерс.

Я спускаюсь и замираю у дерева, готовая сорваться в бег, если он сделает хоть одно движение. Но он стоит, точно заворожённый, и только смотрит на меня. У него яркие тёмные глаза и оливковая кожа. Он выше меня на целую голову и крупней раза в два.

— Как тебя зовут? — спрашивает он.

— Хюль.

Он широко улыбается — так, что видны зубы, — и медленно протягивает ладонь.

— В наших краях этим жестом скрепляют дружбу.

Кивнув, я осторожно подаю руку. Он берёт её и придвигается ближе. Вдруг резко наклоняется и дёргает меня за хвост. Я теряю сознание и… память.

***

Ноги ведут к заливу. Надо отыскать рыболовецкий траулер. Выбегаю к причалу, озираюсь — вот он! Андерс стоит на палубе и перебирает сети. Лицо довольное, значит, улов сегодня хороший.

— Андерс! — кричу я. — Я вспомнила! Вспомнила!

Он испуганно вздрагивает и выпускает из рук снасти. Рыба бьёт плавниками, выпрыгивая из сетей, и извивается — чешуя сверкает на солнце, а муж хмуро смотрит на меня. Я подхожу ближе.

— Что ты вспомнила, Кэролайн?

— Вспомнила, откуда я родом! Мне снился сон, в нём были леса, горы, водопады и высоченные скалы… Я родилась на северо-западе, Андерс!

— Кэри, это всего лишь сон, — он переводит дух и тут же успокаивается; хмурая морщина, прорезавшая было лоб, разглаживается.

Я готова расплакаться, как ребёнок.

— Почему ты не веришь мне, Андерс?

— Потому что ты выдумщица, Кэри. С кем ты оставила детей?

— С тётушкой Анне…

— Будет лучше, если ты пойдёшь домой.

Я покорно шагаю прочь — от залива до дома десять минут ходу. Иду, меняя переулки, до тех пор, пока не встречаюсь в одном из них с крыльцом без перил и тёмной дубовой дверью. Поднимаюсь по узкой лестнице и открываю вторую дверь, за которой прячется плита с умывальником и горка детских башмачков.

— Я вернулась! — звонко кричу я, и навстречу мне выбегают Уле и Грете.

Шестилетний Уле похож на меня — такой же хрупкий и золотоволосый, а его старшая сестра-погодка Грете — копия Андерса. У неё румяные круглые щёчки и яркие глаза.

— Мама, — кричат они, — мы поедем в сказочные горы? Туда, где ты родилась?

— Нет, — грустно отвечаю я. — Я ошиблась, мои родные… Мы отправимся в зоопарк.

— А ты приготовишь туманный кисель? — спрашивает Грете, и я улыбаюсь ей.

— Конечно, дорогая. Только наберу побольше тумана из окна.

Распахиваю ставни и делаю вид, что собираю в ковш воздух, а после накрываю посудину крышкой и ставлю на плиту.

— А теперь марш в комнату, — приказываю я. — Волшебный кисель требует тишины!

Они несутся наперегонки в детскую, а я достаю из холодильника молоко и крахмал из шкафчика.

***

В зоопарк мы идём вчетвером: я, дети и тётушка Анне. Загоны с животными источают запах тоски и испражнений. В глазах обитателей — покорное бесчувствие. Утраченная свобода больше не манит их, а пятиметровая клеть с кормушкой и охапкой сена заменяет лес. Они не плачут, не о чем. Большинство рождены в неволе, и потому у них пустые глаза.

Я подхожу к лисьему вольеру и вижу равнодушную стайку облезлых зверей. Одна из лисиц подходит ко мне и изучающе смотрит через решётку. Я присаживаюсь на корточки. Мы встречаемся взглядами. Из-за спины вдруг появляются лисята — два бурых комочка на нетвердых ногах.

— Мама, — трогают меня Грете и Уле, — смотри, детёныши!

— Пойдёмте отсюда! — я вскакиваю, точно ужаленная. — Прочь из этого места! Никогда, слышите, никогда мы не вернёмся сюда!

— Почему, Кэри? — тётушка Анне с опаской глядит на меня; нет, я не рехнулась.

— Животные должны быть на свободе!

Взяв за руки Уле и Грете, увожу их. Они ещё маленькие и не понимают. Им кажется, что я отказываю им в развлечении, но я неумолима.

«Запомните, дети, — беззвучно шепчу я, глотая слёзы. — Право на свободу имеют все. Нельзя отнять её у живого существа».

***

Теперь я помню. И с грустной улыбкой киваю троллям, которые окружили меня туманной стайкой.

— Хюль…

— Нет, — отвечаю я им. — Я рождена в неволе. Далеко-далеко отсюда. Там нет гор.

— Ты не изменилась, — шелестят они.

— Хвоста у меня нет… — задумчиво возражаю я. — Но я всё помню.

— Ты останешься! Мы не отпустим тебя.

— Это будет та же клеть, только горная… Свободу нельзя отнять.

Неразрешимая дилемма. Кроме бессловесной паузы, добавить нечего. Не спорят, но и не соглашаются.

Выхожу из дома. Вдали очертания гор с редкими огоньками. Дремлют, но я знаю, что один из гигантов, приоткрыв сонный глаз, наблюдает за мной. Воздух наполнен тайнами. Я чувствую неукротимость — она просыпается внутри и распускается счастьем, как куст норвежской розы.

Беру в руки телефон, пишу смс.

«Приезжай».

*Хюльдра — сказочный дух в образе светловолосой девушки с коровьим хвостом.

Похожие статьи:

Рассказы → Стигфоссен

Рассказы → Декабрь на ките

Рассказы → Ученик Фоссегрима