Страшный мор и бури падут и накроют страны.
    Россия устоит и станет главной в мире, когда
    президента с черным лицом сменит муж, который
    съест фаллос инопланетного существа.
        Тайное предсказание от ...

 
  Пилот  Землетерра Любофил всегда относился к штурману Нелюбофобу с надменным презрением.  На подкожном уровне чувствовал и мысленно сознавал свое интеллектуальное превосходство. В свободное от сна время включал классическую  музыку в современной обработке:  Моцарта или Бетховена, Шопена или  Баха; под настроение слушал  Чайковского, давая душе воспариться и насладиться красотой жизни. Упиваясь божественными звуками,  смотрел видеоролики с выступлениями политологов, которые о мироздании знали много больше, чем все, и еще немало добавляли от себя.

   После обеда Любофил для улучшения пищеварения слушал «Поэму экстаза» Скрябина и включал  межгалактическое телевидение.  Заряжался адреналином, наблюдая, как те же политологи, исчерпав аргументы, непрофессионально и неумело били друг друга.
-- Левая у тебя зачем? – прихватив монитор тремя щупальцами, тыкал четвертым в экран и орал во весь пискляво-пронзительный голос. – С ноги приложи, придурок малохольный.

  Разочарованно отворачивался и обращал красный глаз на жен-гурий, вожделенно обсасывающих напряженные щупальца-фаллосы. В очередной раз радовался гармоничному устройству своего тела: четыре щупальца для работы, четыре  -- для удовольствия,  и душа… Душа  – стержень тела: позвоночника-то нет. Успокаивался, расслаблялся и засыпал.

   Тазотарелк «Землетер» с планеты Мордоперсон совершал регулярный облет вселенной на предмет выявления катаклизмов, новых «черных дыр» и недружественных поползновений обитаемых миров. Обычный полет, обычный экипаж: пилот и штурман.

   Штурман Нелюбофоб с начала полета испытывал психологический дискомфорт, внутренний дисбаланс и нарушение душевного равновесия. За десять минут до старта, когда уже поздно найти замену, одна из жен-гурий позеленела глазом, развела четыре щупальца в межпланетном жесте «полный облом»,  пролепетала: «Извини, разлюбила, у меня теперь другой» -- и уползла вниз по стартовой лестнице, грациозно перебирая восемью ногами и прощально повиливая сине-желтой попкой.

   Нелюбофоб гневно хлопал люками корабля, гремел на камбузе крышками кастрюль, через монитор  «прожигал» космическое пространство фиолетовым взглядом «необыкновенно красивого», как говаривала прежде изменщица, выпуклого глаза. «А прикидывалась, стихи начитывала, фаллос салфеткой оборачивала. Дама великосветская – та еще баба-дура. Все одинаковы! А, и умные такие же: дуры дурами.»

   Один из четырех фаллосов сиротливо свисал безвольной зеленой тряпочкой и привносил в жизнь Нелюбофоба, и без того небогатую на развлечения, угнетающую безнадежную депрессуху.

   Тело планетян с Мордоперсона являло собой шар с восемью щупальцами. Часть шара относилась к голове, другая была попой. В социальном плане жители разделялись по преобладанию в теле мозга или попы. Сами мордоперсонцы эту разницу глубоко ощущали  и делились на примерно равные группы – Головоногие и Попорукие. Жители соседних планет разницы между группами не видели и одинаково называли Мордоперсонцев  в зависимости от настроения то Головожопыми, то Жопоголовыми восьмихренами.

   Нелюбофоб тяжело переживал утрату одной из жен. Часами бездумно играл на компе в «стрелялки», не огорчаясь от регулярно всплывающих строк «Потрачено» и «Гейм овер». Игра не дарила эйфорию, не случалось и релаксации.

   Фиолетовый глаз обращался к одинокому незанятому гурией органу, в мозгу всплывали уничижительные определения:  «Вялый червеобразный отросток»,  «слаборазвитый бледный нежиснеспособный корешок», «инертный малоподвижный член».

   Разочарованно крякнув, набирал в поисковике «Порно бесплатно». Выкатывая глаз, косил взглядом на экран и осиротевший «щупалец удовольствия». Чуть оживлялся, когда безвольный орган слегка приподнимался, оглядывался в недоумении и призывно блестел зеленым матовым светом.  Три жены Нелюбофоба заинтересованно скашивали глаза, начинали ерзать задами и энергичнее сдавливать и облизывать  подаренное судьбой.

   Не к месту вспомнилась спортивная юность.  После зажигательных борцовских поединков и подвижных игр на свежем воздухе искрили и блестели зеленым сладострастием щупальца, и наполненное тестостероном тело рвалось к наслаждению в стае любвеобильных самок. Впору на части разорваться в попытках охватить многочисленный ждущий контингент. И разрывался, отстреливая и отправляя в «свободный поиск» одно или два жаждущих удовольствия щупальца, и они всегда возвращались со сладкой и послушной добычей.

-- Стоп! – сказал себе Нелюбофоб, напрягаясь мысленно и физически, собирая в единый кулак ум, волю и силу. – Недостойно уподобляться Любофилу. Пока суетишься --  живешь, наша цель – непрекращающаяся суета. Я спортсмен, а не переученный книжный слизняк. Если душа просит куража, грех отказывать.  Да, здесь нет свободных самок, но интенсивный поиск правилами не запрещен,… и я уже знаю, где искать.

Нелюбофоб впился взглядом в щупалец удовольствия, и тот, чувствуя боевой настрой твердого хозяйского взгляда, подтянулся, выпрямился, напрягся, зазеленел до бирюзовости и выглядел настолько привлекательно, что к нему жадно потянулись все четыре рабочих щупальца..

   Штурман остановил нездоровый порыв. Мысленно озадачил едва не виляющий в предвкушении хвостом орган и движением глаза отправил уже отделившийся щупалец в каюту пилота.

-- Все правильно делаю, -- пробормотал, пытаясь убедить шевельнувшуюся внутри кишечника совесть. – Восстанавливаю справедливость, в том числе, и социальную. Почему у головонога Любофила должно быть четыре жены, а у скромного попорука Нелюбофоба только три? – Привычно потянул щупальца к холодильнику: давний способ усыплять совесть, придавливая строптивую разноцветной икрой и заливая рюмочкой золотистого вискаря.

   В разборках с совестью едва не проморгал приближающую контрольную точку полета. Спасибо зуммеру автопилота: скрежещущим дребезжанием вернул в реал.
-- На связи Нелюбофоб. Контрольная точка.
-- Слушаю, -- Любофил поставил дебаты в Госдуме на паузу и плотно прихватил конечностями поворотный штурвал.
-- Курс «два три семь», -- Нелюбофоб  вытянул перед глазом щупалец с четырьмя присосками и начал отсчет.  – Четыре, три, два, один. Поехали.

   Любофил переложил штурвал вправо, чуть поморщился, пережидая перегрузку, проверил курс по приборам и включил автопилот.
-- Поворот прошел штатно, -- визгливо пропищал в микрофон бортового журнала. – Новый курс «два три семь».

   Любофил потянулся, подвигался в кресле, собираясь вновь наслаждаться распрями в Госдуме, и торопливо оглянулся на шипящий, скользящий, шлепающий звук. Успел заметить, как скрывается  в межотсечном люке ярко зеленый предельно напряженный щупалец удовольствия Нелюбофоба с вцепившейся в него восемью щупальцами первой женой-гурией.

   Хлопнул и заблокировался переходный люк, а Любофил растерянно уставился на опустевший и уже начавший бледнеть и расслабленно сминаться крайний правый фаллос.
-- Предательница, -- глухо проблеял Любофил. Оставшиеся жены, лукаво переглядываясь,  с показным старанием облизывали подведомственные щупальца.

   Гармоничный мир Любофила, наполненный классической музыкой, нетребовательной увлажняющей лаской и щекочущей нервы политикой, рухнул в одночасье.   Обвис, скукожился до размера нездорового пупырчатого огурчика и начал подсыхать крайний справа бесхозный щупалец.

   "А счастье было так близко, так возможно", -- не к месту и не ко времени мелькнула и погасла в мозгу поэтическая строка. Сладкой судорогой отозвались в теле воспоминания о сладких упражнениях с правым щупальцем сбежавшей секс-хулиганки. Как она нежно трогала губами присоски, изображая игру на флейте; сворачивала щупалец в форму трубы бас-геликон и, раздувая щеки, выдувала жизнеутверждающие бодрые марши; вытягивала щупалец в виде клавиатуры рояля и восемью конечностями, попеременно трогая присоски, еле слышно наигрывала "Сказки венского леса".
-- Улыбка жены отражается на лице мужа, а если супруга  не улыбается, отражается неулыбка.  – Грустно резюмировал Любофоб. -- Память как наказание.

  Было и прошло. Попорук обставил, "объехал по кривой" головонога. Ненормальная ситуация требовала немедленного разрешения. Мозг Любофила нагрелся и раздулся, вытесняя попу на периферию зеленого тела. Рабочие щупальца головонога лихорадочно шлепали по клавишам, выискивали в пространствах межгалактического нета несуществующий ответ на вечный вопрос «Что, блин, делать?»

   Мелодии в динамиках накладывались одна на другую: скучного Баха, перебивал мечтательный Шопен.
-- Не то, не то, -- злобно шепелявил Любофил.

   Оглушил и смял классику голос с кавказским акцентом:  «Эй, ты чо такая дерзкая?»   На экране отпечатались несколько брутальных советов: «Разбить хайло!» «С ноги по печени!» «Раскатать тыкву по асфальту!» и совсем непонятное: «Тяпкой в хлебальник!»   Любофил поник и рассопливил губы в бессильной ярости. Добавляя в мысли безысходности, оглянулся на щупальца удовольствий:  «Штурман, зараза, красавчик и спортсмен, а  меня будто и вовсе нет. Какое-то недосложившееся нея.»      Нечего, хоть тресни, выставить против пружинистых, упруго перекатывающихся мышц Нелюбофоба. "Вдвойне обидно, когда любовник наставил рога, а потом по ним же настучал."

   Сверкнула, заголубела, погасла и вновь засветилась ровным светом точка на экране – обитаемая планетка. Любофил скосил глаз на экран справочника – Земля.
-- А это вариант, --  мысленно поставил мозгу зачетный балл и щелкнул клавишей переговорника. – Пилот вызывает штурмана. Торможу на орбите Земли для дозаправки и пополнения пищевого рациона.

-- Провиант и топливо в достатке. Можем продолжить полет, -- расслабленно отозвался Нелюбофоб.
-- Извини, не знал, -- моментально с оттенком глумливости парировал Любофил, радостно потирая щупальца: сначала попарно, а потом крест накрест. -- Я уже запустил алгоритм торможения и посадки, а это необратимо.
Любофил торжествовал: «Правило есть правило. Его выполнение – закон. Пусть утрется Нелюбофоб». Пункт десятый устава космонавтов Мордоперсона гласил: «Утративший одну или несколько жен летчик может восстановить комплект на любой из встречных планет из числа самок аборигенов».

  Любофил в предвкушении едва успевал сглатывать слюну: самому не случалось видеть, но по рассказам коллег знал, какие сладкие цыпочки, лапочки, хрюшечки, змейки,  ватрушечки, облизулечки встречаются на удаленных планетах.  Давно страстно мечтал попробовать, оценить и насладиться, и вот только теперь недоумок Нелюбофоб представил  возможность. Пусть теперь кусает локти на своих щупальцах «урод, в попе ноги».
 
   Космонавт в дальнем полете, сколько бы не твердили о космической романтике,  по сути, обычный дальнобойщик. Нетребовательный к удобствам, малоразборчивый в развлечениях, всегда готовый к неожиданностям и экстремальным ситуациям брутальный парняга.
 
   Таким и был Нелюбофоб. Заполучив на бесхозный щупалец лучшую из самок Любофила, успокоился и повеселел. Лукаво мигнул красотке фиолетовым глазом, включил шансон и, неторопливо смакуя, отхлебнул несколько глотков кофе из термоса. Закинув рабочие щупальца за  попоголову, сладко потянулся и пропищал, подпевая голосу из динамика: «О желтоглазая шалуния моя».
 
   Развлекаясь, сложил из рабочих щупалец межгалактическую фигуру «Фак» и уличным жестом ткнул в сторону каюты Любофила:  «Шопена им подавай. Шуберта, блин! По утрам, перед зеркалом бреясь, адажио соль минор для скрипки с оркестром насвистывают. Эстетствующие снобы, а если проще: «уроды моральные!»
 
   Пункт первый устава требовал -- дань толерантности --  назначения в экипаж тазотарелка смешанного экипажа. Если пилот попорук,  то штурман непременно – головоног, и наоборот. Таким образом автоматически поддерживалось соперничество  умственной утонченности и грубого физического начала, что теоретически должно бы создавать эффективно работающую единую связку. Увы, на практике попа одного из членов экипажа начинала считать себя умной, а голова другого опускалась до низменных инстинктов.
-- Выходим на орбитальный полет, -- пропищал в микрофон бортового журнала Любофил. – Прошу штурмана выбрать вероятные места приземления.
   
   Нелюбофоб досадливо скривился  и крайним правым рабочим щупальцем почесал внезапно засвербевшую попоголову, как по открытой книге читая сладострастные о фигуристых земных самочках  мыслишки  Любофила.  «Ты хочешь  наслаждения на четвертый щупалец, ботан? Ты его получишь».

-- Дебил! -- выговорил вслух, забыв о включенном переговорнике.
-- Я головоног, а, значит, априори не могу быть дебилом, -- немедленно парировал Любофил.
-- Плохо ты себя знаешь, приятель, -- засмеялся Нелюбофоб. -- Наиболее благоприятными зонами  для заправки и пополнения пищевого рациона считаю Антарктиду, пустыню Сахара,  якутский «полюс холода» и Украину в районе Чернобыльской АЭС.

-- Су-ка! – ошарашено выдохнул в  бортовой журнал Любофил. Слова штурмана в выборе места – закон,  и пилот заюлил, ругая себя за мягкотелость:  головоног унижался перед попоруком. – Не будь монстром, полистай приемлемые альтернативы, оставаясь в рамках разумного.

-- Без проблем, -- Нелюбофоб откровенно и грубо ржал в переговорник. – Рамки разумного можно и раздвинуть. Как тебе Москва с короновирусом и лощенным мэром, рвущимся в президенты, или экстремальный маршрут на Японию?
-- Где в ресторанах морепродуктов узкоглазые джапанцы с удовольствием жрут наших двуглазых братьев на дессерт?... Черт с тобой, -- растерявший интеллигентность и вальяжность Любофил обреченно обвис в кресле. – Давай, мать ее, Москву.
      
     Посадить космический корабль в заданную точку та еще проблема. Тут, куда удача выведет. Пилот Любофил и  штурман Нелюбофоб впились глазами в экраны.  Тазотарелк «Землетер» с планеты Мордоперсон укутался огненным шлейфом и пошел, ориентируясь на вылизанные метлами узбеков тротуары,  через атмосферу вниз.

     Эпилог. Выбор Любофила между Японией и Москвой в тот же день подтвердил народную Мордоперсонскую поговорку "Хрен редьки не слаще". Японская жрачка в Москве - это и модно, и востребовано. Тазотарелк "Землетер" приземлился аккурат на крылечко ресторана морской кухни "Секстонг".

     Желтолицый хозяин не стал заморачиваться, почему у обычно двуглазых осьминогов в наличии только по одному. Быстренько покромсал   подаренных небом моллюсков на порционные куски и экспресс доставкой разослал заказы по Москве и области.

     По слухам,  четвертый щупалец Любофила внес нотку пикантности в ужин  столичного градоначальника.

П.С. Люди внушаемы. "Биолог в блоге" убедительно пишет, что тело осьминога, на девяносто девять процентов заполнено мозгом, и девяносто девять процентов аудитории верят. Ноль пять процентов колеблются, и еще ноль пять процентов задают провокационные вопросы, типа, а где жопа? Но проигрывают: перед толпой как устоять?