Иррегии пели.
Их чёрные трубчатые стволы неистово качались в яростных порывах ветра, рождая неповторимую связь и переплетение мотивов, смену гармоний. Роща изливала свою печаль, разрываемая потоками ледяного воздуха. Капли дождя хлестали по зеленовато–жёлтым листьям. Мелодия рассказывала о чём–то трагическом...
Великий магистр любил эту рощу – чуть более сотни редких, даже уникальных иррегий, выращенных на горном склоне садовником Тренди. Послушать их удавалось только осенью, когда с севера прилетали сильные злые ветра, приходил холод, покрывая стволы и ветви инеем, и эта последняя в году песнь иррегий становилась прощанием с теплом.
Магистр слушал затаив дыхание, не решаясь шевельнуться. Боль, радость, отчаяние и надежда – всё было в этой музыке, и всё подходило к состоянию, в котором он пребывал.
«Раньше мы все были деревьями… – думал магистр. – Сейчас мы растения без корней в пустыне...»
Дождь кончился. Вместе с утихшим ветром растаяли последние звуки. Повеяло горьковатым запахом листьев иррегий.
Минифуджеры слушателей кружили в лиловом небе как рой странных серебристых насекомых.
Магистр удобнее устроился на сидении и приказал своему помощнику:
– Во дворец ордена Колыбели.
– Слушаюсь, милорд Оуэн.
Шимол взял курс на север, в столицу.
Быстро набирая высоту, фуджер поднимался над самой цветущей долиной на всём Ниппуре. Последний искрящийся сполох заходящей Оранжевой брызнул прямо в глаза, заставляя прищуриться.
В вечерние часы удавалось точнее настроиться на потоки эфира, создаваемые вращением Вселенной, слиться с ними, достигнуть единения с вечностью, ощутить глубокое чувство полноты и совершенства величайшего творения Извечного.
«Словно неведомое всесильное существо ставит на этой планете эксперименты, – размышлял магистр. – Мы далеко шагнули с тех пор, как нашли Колыбель. Мы поняли, что Вселенная – это живое существо, а человек – всего лишь причудливая импровизация Высшего Разума… Создавая, увековечивая, карая и уничтожая, мы… умирали сами. Одно совершенно ясно теперь: независимо от того, была бы найдена Колыбель или нет, мы всё равно осознали бы Извечного и постарались уподобиться ему. Простому садовнику удалось создать нечто неповторимое. Как жаль, что поющая роща не сможет существовать вечно...»
Внизу открывался дивный пейзаж – на дне маленькой горной котловины лежала жемчужина Ниппура, поющая роща. А у самого горизонта чёрные силуэты скал и сверкающая белизна ледников на фоне фиолетового неба. Неправдоподобно величественное зрелище. В обычные дни созерцание этой красоты способствовало размышлениям о возвышенном, но сегодня в сознание магистра проникали навязчивые, диссонирующие с гармонией универсума мысли.
«Что возомнил о себе этот безродный пришелец с Побережья! – с досадой подумал магистр. – Как он посмел внушать ниппурианцам крамольные мысли о незаконности власти Ордена и кесаря? Мы даём людям всё, что нужно. Им даже не надо заботиться о завтрашнем дне. Откуда же тогда эти вопросы о смысле жизни, о цели Извечного?»
Несколько дней, проведённых в изнурительных беседах с самозванцем, вымотали, но ничего не прояснили. Схватить и казнить! Таков был указ разгневанного кесаря, направленный в магистрат на утверждение.
Оуэн поёрзал на сидении. Надо расслабиться.
Он закрыл глаза и погрузился в медитацию. Сегодня без этого не обойтись...
Повторяя мантру, он вскоре почувствовал живительную энергию очищающих вибраций.
Мысли вновь потекли спокойнее...
«Эпохи миновали с тех пор, как священная ладья праотцев принесла на Ниппур жизнь с далёкой Земли. Ушли к Извечному праотцы, и теперь мы не находим даже их останков. Но одно совершенно ясно: они покинули свою планету не случайно...»
Не подавляя потока образов и мыслей, он уже начал покидать пределы рационального...
… но фуджер слегка качнуло на воздушной волне. Магистр открыл глаза и бросил взгляд в иллюминатор.
Внизу проплывали, сменяя друг друга, мерцающие зубцы снежных гор, синие озера, узкий канал с чистейшей водой, стекающей с ледников. И, наконец, Актория, прекрасная столица Ниппура.
Шимол мастерски погрузил фуджер в огромный зев сферического тоннеля, вырубленного прямо в горе. Вскоре машина вынырнула из прозрачной трубы, снижаясь, пролетела сквозь висячие сады Кесарийского дворца и помчалась по выложенной белым камнем дороге вдоль правого берега медлительной Сэдны.
Столица… Избалованная, изнеженная как единственная дочь знатного лорда. Великий магистр терпеть не мог Акторию, пресыщенную, довольную собой, вечно продающую и покупающую, до отказа населённую представителями касты потребителей. Главный город Ниппура походил на базар площадью в тысячи акров.
Мимо проносились бесконечные торговые ряды. Справа стояли лавки с орехами и сыром. Слева до хрипоты надрывали горло торговцы сочными плодами нибового дерева и сладкой пудрой из сушёных ягод хузу. В придорожном кабачке горланили песни матросы, приехавшие в весёлую Акторию провести отпуск. Здесь можно было стать законным обладателем экзотических животных из Новой Зефалы, одной из самых отдалённых колоний, или, на худой конец, купить обычного пушистого крона, выращенного и откормленного на специализированных фермах. У самой Сэдны, откуда вместе с вечерним туманом плыли гудки причаливающих судов, рыбаки сгружали на качающиеся пантоны только что выловленную тёмно–красную донную балу, пользующуюся большим спросом у местных гурманов.
Оуэн поморщился.
Толстуха–лавочница успела крикнуть вдогонку магистерскому фуджеру:
– Ваша светлость! Купите балу! Лучшая бала в Актории!
Впереди показался купол дворца ордена Колыбели. Фуджер снова взмыл вверх. Магистр облегчённо вздохнул.
Многоколонное здание с портиком и огромным куполом возвышалось над Акторией подобно горе. В столице было не принято строить высокие дома, но эта угрюмая громада напоминала горожанам о великой силе и значимости ордена Колыбели в жизни Ниппура. Без роскоши, но исполненное величия, оно было не к лицу этому городу, с высоты полёта фуджера походившему на блюдо с пирожными. Рядом с этой цитаделью белоснежный дворец кесаря выглядел подсохшей зефириной.
Фуджер опустился на посадочную площадку. Даже листок с дерева не смог бы сделать это мягче.
Шимол поторопился выйти первым, чтобы открыть дверь.
– Благодарю, мой друг, – сказал магистр. – Я буду у себя. Сообщите, когда соберутся все члены совета.
В круглом кабинете, где работал великий магистр, царил покой.
Тяжёлые светонепроницаемые занавеси на окнах, аскетичная обстановка и сакральная тишина создавали атмосферу отрешённости и уединения.
Оуэн подошёл к окну, слегка отодвинул край пурпурной ткани, и мрачно посмотрел вниз, на площадь, где шли приготовления к казни. Завтра от первых лучей Оранжевой палач зажжёт костёр и предаст очистительному огню еретика и безумца, дерзнувшего назвать себя посланцем Извечного.
Магистр бросил взгляд на верёвки от двух штандартов, – красного и чёрного – закреплённых на амбразуре окна. Если завтра на рассвете палач увидит в дворцовом окне красный, значит, приговорённому дарована жизнь. Если чёрный – смерть.
Он опустил занавес, сделал шаг к столу и с отвращением посмотрел на указ о смертной казни.
Не колеблясь, горела свеча в золочёном подсвечнике. Но магистр колебался.
Оуэн не спешил ставить печать на приговор. Ощущая некую преграду со стороны древних законов, охраняемых Орденом, он в раздумье покручивал перстень на безымянном пальце, но так и не решился снять его.
«Что возомнил о себе этот выскочка с Побережья! – думал Оуэн, всё более раздражаясь. – Он дерзнул утверждать, что суд магистрата не является высшим, но лишь Извечный может судить! Но… разве он был не прав?»
Слух царапнул сигнал коммуникатора. Магистр посмотрел на экран.
Ну конечно! Кесарь. Его покои… Полутёмные ниши в стенах… Всевидящее око следящей системы, словно эти углубления и есть холодные злые глаза Абадайи Семнадцатого. Бесстыдная роскошь дворца говорила о том, что его владелец и все обитатели лелеют в себе мысль о превосходстве над другими ниппурианцами.
А вот и он сам.
– Добрый вечер, милорд Оуэн...
Двусмысленный тон, хитрая ухмылка… Напыщенный болван. Власть, могущество, сознание собственной избранности… Ещё бы, он правит целой планетой! Бесконечное самолюбование и исподволь страх лишиться могущества.
–… Итак, милорд, что вы скажете о смертнике?
– Я говорил с ним, ваше величество. Это просто сумасшедший, – усмехнулся в ответ магистр, поигрывая перстнем на пальце. – Запугивая простых ниппурианцев показательными казнями, вы лишитесь их любви!
– Мне не нужна любовь простолюдинов...
Лицо кесаря сделалось гневным.
–… достаточно их покорности!
– Признайтесь, ваше величество...
Оуэн дразнил кесаря.
–… признайтесь, что вы жаждете поклонения.
– Если вы поделитесь со мной секретами ваших магических… фокусов, – зло усмехнулся в ответ Абадайя, – я получу и поклонение. Вы ведь обладаете такими познаниями, что ниппурианцы относятся к вам с суеверным ужасом! Телепатия – самая простая и объяснимая из ваших сверхспособностей. Многие избегают вас, не умея даже понять, что вы говорите и делаете. Я и сам… трепещу...
Кесарь долгие годы выпытывал у магистра тайны его чар. Но Оуэн не позволил ему убедить себя в необходимости этого шага. Он знал, единственное, что интересует кесаря, это безграничная власть.
Абадайя вдруг пришёл в ярость. Завитая прядь упала на лоб, усыпанный как бисером капельками пота.
– Вы так долго создавали касту мудрецов и орден Колыбели, – сказал кесарь так горячо, что на горле набухли жилы. – Вы подчинили себе весь Ниппур. Даже я не имею права принимать указы без вашего ведома. Вы пестовали каждого члена ордена, строго следили за соблюдением традиций. Выпытывая тайны у планеты, вы боролись со смертью и научились отодвигать её приход. И что? Предотвратить неизбежный конец вам не под силу! А теперь ещё какой–то бродяга смеет обвинять кесаря в жестокосердии, а лордов в сребролюбии и разврате!
Абадайя почти кричал.
– Послушайте, милорд Оуэн, нам ли скрывать правду друг от друга! Не все колонии Ниппура сохраняют верность Акторианскому двору. Эта новая вера… Это зерно неповиновения! Не знаю, милорд, что вы думаете обо всём этом, но я собираюсь разделаться с самозванцем и его богохульными взглядами. Вы же понимаете, это и в ваших интересах. Или завтра на площади запылает костёр, или послезавтра они доберутся до столицы, сравняют дворец с землёй, а нас перебьют. Есть один только способ предотвратить бунт – вывесить за окно чёрный штандарт!
Экран внезапно погас, словно взорвался от кесарева гнева.
Магистр стоял посреди кабинета как воплощение превосходства. Это ничтожество не смеет ему приказывать!
Оуэн расширил сознание, настроил мозг, прослушивая дворец на предмет проявлений неуместных эмоций зависти, ненависти со стороны кесаря и лордов.
Волнение исходило не от Абадайи и не от придворных. Это было его собственное напряжение. Беспокойство перерастало в страх. Ему никак не удавалось полностью взять под контроль ментальную энергию.
За спиной послышались осторожные шаги. Вошёл помощник магистра брат Шимол.
– Милорд, чёрный ящик доставлен. Члены Ордена ждут в зале собраний.
Шагая по безлюдным галереями дворца, он был уже не в состоянии избавиться от безотчётной тревоги.
Перед круглой дверью зала собраний магистр на мгновенье остановился, чтобы унять волнение, затем коснулся ладонью спиралеобразного знака Деи. Створки разошлись в стороны.
Огромный пирамидальный зал наполнял золотистый свет. Косые лучи освещения, падающие сверху, перекрещивались, создавая эффект сияния. Лучи падали на стены, высвечивая кресла, в которых сидели члены Совета.
Сделав полагающиеся десять шагов, магистр остановился и обвёл присутствующих взглядом.
– Миледи! Милорды! Великий магистр Ордена, главный страж храма Колыбели высокочтимый Оуэн, – объявил Шимол.
Пятьдесят членов совета поднялись с кресел, почтительно склонив головы и сложив пальцы в ритуальном приветствии.
Магистр так стремительно прошёл через зал, что длинная алая мантия натянулась на плечах, струясь по мозаичному полу пламенным ручьём.
Под сводом центрального нефа стоял чёрный ящик. На гладкой поверхности мерцали золотистые блики.
Оуэн медленно приблизился к нему, осторожно провёл ладонью по холодному глянцу и обратился к стражам Колыбели:
– Братья и сёстры! Извечный открыл нам путь к священной ладье праотцев – Колыбели. В глубочайшем ущелье самых неприступных гор Ниппура обрела гнездо божественная чёрная птица. С тех пор Ниппур совершил вокруг Оранжевой бессчётное количество оборотов. Прочитаны карты звёздного неба, раскрыта загадка "ужасного глаза" Извечного, определены все Числа, что хранились в Колыбели. Но загадка чёрного ящика остаётся неразгаданной, а послания, найденные в нём, не расшифрованы. Посмею предположить, что в таинственном ковчеге, оставленном праотцами, кроется тайна тайн нашей прародины Земли...
Магистр внезапно замолчал, словно сбился с мысли.
Потом опять заговорил, но его слова не были обращены к кому–либо:
–… я думаю, что праотцы покинули свою планету не случайно… Вероятно, они хотели начать всё сначала, стереть из памяти старую историю и прежние ошибки. Но неужели и в этом они ошиблись?
В зале послышался слабый ропот. Магистр горько усмехнулся:
– Не надо обвинять меня в ереси. Но и не будем лгать себе. Праотцы основали на Ниппуре новую цивилизацию, но вместе с человеческой сущностью перенесли сюда старые конфликты.
Не обращая внимания на возобновившееся волнение, не желая знать, о чём шепчутся все эти люди, магистр шагал по залу, размышляя вслух:
– Я постоянно спрашиваю себя: почему они улетели так далеко? Ответа нет. И найдут ли его ниппурианцы? Связь с планетой–прародиной утрачена навсегда...
Оуэн заметил, что к нему приближается Шимол. Секретарь казался сбитым с толку.
– Милорд, – сказал он вполголоса, обращаясь только к магистру. – Мне кажется, вы нездоровы. Может быть, прервём заседание?
Оуэн удивлённо уставился на помощника. Он не сразу понял, о чём говорит секретарь, и, может быть, впервые за долгую жизнь, почувствовал, что очень устал.
– Да–да… Пожалуй, ты прав, мой верный Шимол. Мы должны остановиться...
Оуэн тяжело опустился в кресло.
– И давайте перейдём к решению наших собственных задач. Брат Нэш, – обратился он одному из членов совета, – расскажите нам, что удалось узнать о чёрном ящике?
Нэш вышел в центр зала. Бледное узкое лицо под шапкой стриженых волос смотрело немного испуганно. Он поклонился главе Ордена и заговорил, и голос его выражал благоговение перед величием праотцев:
– Ниппур дважды обернулся вокруг Оранжевой, прежде чем секрет чёрного ящика приоткрылся мне. Его устройство и хитроумно, и просто. В этом я вижу величие праотцев. Я неустанно молился, и Извечный позволил мне понять, что знаки в священных посланиях соотносятся с определёнными звуками, извлекаемыми из ковчега. Всё вместе – это некая система сочетаний звуков и тишины, особым образом организованных во времени. Раса наших отцов превратила это в целую науку.
Брат Нэш обошёл кругом чёрный ящик, словно Ниппур вокруг Оранжевой.
– Братья и сёстры, перед нами не что иное, как звуковое послание наших праотцев! – воскликнул он. – Сведения передаются слушателю путём чередования звуковых сигналов, обладающих определённой высотой и длительностью. Их громкость, не превышая болевого порога, увеличивает частоту ударов сердца, уменьшает или учащает дыхание. То, что послание воздействует на чувства, телесное состояние, затрагивает способности к интуиции, созерцанию, фантазии, несомненно. Из этого можно сделать вывод, что послание обладает неким содержанием.
Нэш оглянулся на магистра.
– Но Извечный положил предел всему, – словно извиняясь сказал он. – Мне не хотелось бы пробуждать напрасные надежды. Понять, что собирались сказать нам праотцы, пока невозможно. Скорее всего, сведения, содержащиеся в текстах, имеют ограничения для восприятия людей, не поднявшихся на определённый уровень развития духа и разума. Есть некое противоречие между силой влияния на человека и невозможностью ясно выразить его содержание. Отсюда вывод – послание сакрально! Оно священно, как предсказания оракула, как цепь случайностей, приведшая нас к Колыбели.
Брат Нэш замолчал. В его лице читалась степень восторга, граничащая с экстазом.
Но великий магистр не был удовлетворён результатами исследований.
– Это всё? – спросил он.
Нэш склонил голову.
– Но мои возможности ограничены, милорд.
Оуэн обвёл присутствующих строгим взглядом.
– Необходимо расшифровать послания полностью, иначе всё это не имеет смысла. Первые дни, полные эйфории, давно миновали. Этого мало, брат Нэш. Очень мало.
– Есть ещё кое–что, – поспешно добавил Нэш. – Но… это всего лишь попытка.
Он сделал знак одной из сестёр, что сидела в дальнем кресле, и та подошла к нему.
Магистр перевёл взгляд на женщину.
Она была очень молода. Маленькая, хрупкая, с холодными, почти прозрачными серыми глазами, бледной кожей и розоватыми гладко зачёсанными волосами. Она показалась Оуэну прохладной тенью, призрачной, эфемерной… Подобная утончённость свойственна не каждой представительнице даже их касты избранных.
Мгновение они смотрели друг на друга в упор.
Оуэн и прежде встречал женщин подобного типа личности – особого, словно защищённого непроницаемой ментальной стеной.
– Леди Шаяри обладает уникальной способностью, – произнёс Нэш. – Она умеет регистрировать, запоминать звуковые волны и воспроизводить их при помощи голоса. Это уникальное свойство. Сейчас она прочитает фрагмент послания, используя чёрный ящик. Прошу, сестра.
Нэш придвинул сиденье.
Шаяри села и осторожно подняла крышку панели, укреплённой на боковой части чёрного ящика. Открылся длинный ряд узких, чередующихся чёрных и белых планок.
Магистр Оуэн внимательно следил за каждым движением Шаяри.
Она установила тексты на подставку. Поправила волосы. Опустила руки на панель.
Стражи Колыбели замерли, не имея понятия, что произойдёт.
Тонкие пальцы Шаяри поочерёдно или одновременно касались чёрно–белых планок, то легонько постукивая по ним, то с силой надавливая.
Звуки, рождаемые металлическими нитями в чреве чёрного ящика, захватывали, подавляли, сокрушали...
Как перед лицом Извечного стоял великий магистр. Его высокоорганизованный разум ниппурианца касты мудрецов выстраивал причудливые фантазии...
Нет, не жалкий лепет человека слышал Оуэн, но голос Его.
Это было торжество всепобеждающей красоты.
Не равномерный и однообразный бой праздничных барабанов на дворцовой площади, но сложнейший способ измерения времени и пространства. Не привычный монотонный ниппурийский напев, а особого рода мелос без слов.
Только звуки, что–то из самых истоков...
В нём было всё: крик радостного подъёма, воинственные возгласы солдат на поле битвы, скорбные стенания, протяжные жалобы, заунывные плачи. То волны плотного и горячего воздуха, то звуки первых капель дождя по листьям диких иррегий, то шум воды, бьющейся о прибрежные скалы. И вдруг вопль, мощный и разрушительный, словно Синюю пустыню терзала песчаная буря! Этот крик мог обратить всё в прах, пыль, ничто!
А потом… звуки словно упали и утонули в песке, и медленно поплыли к горизонту караваны молочно–белых облаков, послышалось слабое трение звёзд в ночном небе, и… ветер принёс из пещеры у подножия Западных Твердынь что–то похожее на человеческую речь.
Странное ощущение: всё правильно понимать без слов, слышать их у себя в голове не проговаривая.
Сестра Шаяри положила руки на колени, и словно забыла о присутствии в зале полусотни людей.
Краткое пустое мгновенье тишины… и магистр Оуэн произнёс:
– О, божественный зенит, как могуча рука Извечного!
Время уходит. Его остаётся всё меньше. Оно убывает быстро и неумолимо, даже сейчас, пока он идёт по дворцу. Теперь он не сможет успокоиться, пока не приблизится к окончательной разгадке чёрного ящика.
Оуэн вошёл в кабинет, положил на стол тексты посланий.
Скоро рассвет...
Это была бессонная ночь. Оуэн ходил по дворцу в раздумьях. О жизни и смерти. О роде человеческом.
Шуршащий, бормочущий эфир, наполненный причудливыми искажёнными отзвуками того, что он услышал… Эфирные волны шептались, перетекая в сердце.
«… Как мало мы всё–таки знаем! Что у нас есть? Лишь туманные легенды о минувших тысячелетиях. Праотцы дали нам всё. Но мы должны надеяться на собственные силы… Мы властвуем только над тем, что происходит сегодня. Но мы стоим на вчера… А иначе мы все… растения без корней в пустыне...»
Вещий голос Вселенной нашёптывал тревогу...
Долго стоял магистр у окна, ощущая на щеках ночную прохладу, не смея коснуться верёвок...
… когда на рассвете над Западными Твердынями вспыхнула Оранжевая, в дворцовом окне пламенел красный штандарт.
Похожие статьи:
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Последний полет ворона
