- Ты прости меня, воевода, - погасив улыбку и опустив очи долу, произнесла Светлана. – Прости слова мои. Не хотела обидеть. Знаю: полегли костьми удальцы рязанские у пределов нашего княжества. Переступили через их трупы степняки. Только после того вторглись на нашу землю.
Ратислав промолчал на эти слова. Игривое настроение, проснувшееся было при появлении красивой девушки улетучилось. Вспомнились погибшие соратники и друзья, вспомнилась погибшая Рязань, заваленная трупами, вспомнилась Евпраксия… И хорошо, что вспомнилось все это. Ненависть и боевая ярость должны сейчас владеть и им и всеми теми, кто идет сейчас позади. Без этого невозможно, нет не победить, конечно, но хоть отплатить врагу за погибших страшной смертью родных и близких. Ехали какое-то время молча. Даже Гунчак не сказал ни слова, хоть и продолжал с интересом поглядывать на Светлану хитрыми раскосыми глазами. Молчание снова нарушила дочка Добрана.
- Хоть и повинилась перед тобой, воевода, но есть правда в моих словах, - вскинула она свои большущие глаза на Ратьшу. – Тяжко сидеть мне в такую пору в усадьбе на женской половине. Что там делать мне? Вышивкой заниматься, как положено боярской дочке? Ждать: придет-не придет злой татарин? Сожжет-не сожжет дом? Снасильничает-нет ли? И ладно бы, коль не могла б я за себя постоять, знала бы только рукоделие. Так, нет же! Ты слышал рассказ батюшки моего: умею я биться и пеше и конно. Такой вот уродилась неугомонной. Мужчиной бы мне родиться! Но – нет, не вышло, как батюшка хотел. Так что теперь? Знаю: невместно боярской дочке с мечом-копьем по полю скакать, стрелы пускать, рубиться с врагами. Но это сейчас. А ведь когда-то два-три века назад были среди русичей девы-воительницы. Слышал ведь ты те сказания?
- Слыхал, - кивнул Ратислав. – Кто ж их не слышал.
- А у нас таковые до сих пор встречаются, - вставил свое слово Гунчак. – И у татар таких видел тоже.
- И у бродников до сих пор девы-воительница бывают, - закивала Светлана. Они даже в особые отряды объединяются, где только женщины.
- Слышал и про то, - обронил Ратьша.
- Вот! – воодушевилась боярская дочка. – А ведь бродники люди нашего языка! Почти что русичи!
- Только язычники, - буркнул Ратислав. – И рубимся мы с ними то и дело. К татарам, опять же, примкнули. За проводников у них.
- Так мы же их и обижаем! – мотнула головой Светлана. – Двигаемся наполдень, земли их захватываем. Вот они и сопротивляются, как могут.
Ратьша пожал плечами – что было, то было.
- Вот и у нас, слышала, когда-то, девы в отряды собирались, клятву-роту приносили, как нынешние витязи, со степняками сражались не хуже мужчин. Я тоже так могу!
- То в далекие языческие времена было, - возразил Ратислав.
- Не такие уж далекие, - запальчиво ответила девица. – Только две сотни лет тому Рязанцы христову веру приняли. А отряды дев-воительниц, говорят, и после того еще лет пятьдесят на границе со степью имелись. Язычники! – она хмыкнула. - Да вы дружинники до сих пор перунову клятву приносите. Не секрет это ни для кого.
- Уела тебя, воевода, Светлана свет Добрановна! - захохотал Гунчак. – Уела!
Ратислав тоже невольно улыбнулся. Сказал:
- Так никто тебя пока что и не гонит, дева-воительница.
- Попробовали бы! – почти гневно воскликнула та.
- И что, даже отцова приказа ослушалась бы? – поинтересовался Гунчак.
Девушка немного сникла, запечалилась, вроде, но потом вновь вскинула голову. Сказала:
- Отца бы послушалась, конечно. Уехала. Но только до первого поворота. Потом вернулась бы, поехала за вами следом тайно, а как начали бы биться с ворогом, кинулась бы вместе с вами в сечу.
