Ратьша на эти слова только головой покачал. Гунчак же восхищенно поцокал языком, сказал:
- Тебе в наше стойбище. Да в жены хану. За меня пойдешь, красавица? Вольной будешь, как птица! Лучших коней тебе дам! Скачи, хоть на восход, хоть на закат, хоть наполдень, хоть наполночь. Только сыновей рожай – не забывай таких же вольных и смелых, как ты!
Сказал, вроде как в шутку, но взгляд хана сделался вдруг пронзительно-просящим. Ратислав перехватил его. Перехватил и нахмурился. Потом внутренне усмехнулся, спросил себя: Уж не ревнуешь ли девицу к степняку? Полно! Такая ли тебе нужна? Ведь любил ты Евпраксию? Скромную, угождающую Богу, мужу и мужниным родичам. Воспитывающую сына. Знающую только женскую половину терема и дорогу к храму. И Муромская невеста поведением была похожа на Евпраксию, да и на всех русских девушек благородного сословия. Чем же зацепила его эта вот… Поведением она, то ли парень, то ли девка? Красотой? Этого, конечно, не отнять – хороша! Но мало ли повидал он на веку красавиц? Скольких тискал по углам и на сеновалах в ранней юности? Но ведь чем-то же зацепила? Наверное, как раз непохожестью на других. Не иначе. И что теперь делать? Да ничего. Сколько им жить осталось? День? Два? Седьмицу? Умирать ведь Впочем, там посмотрим – что с этим можно сделать будет.
Гунчак же, пока в голове Ратьши пролетали все эти думы, продолжал смотреть на девушку. Улыбка уже сбежала с его губ. Взгляд черных глаз жег Светлану. Та покраснела, отвернулась, словно и не слышала дерзких слов степняка. Нужно было что-то сказать, свести все к шутке, каковой и должны были спервоначалу являться слова Гунчака.
- Ты верни сперва свое ханство, - хмыкнул Ратислав. – А для того победи татар. А мы тебе в сем поможем. Вот когда сделаем то, тогда и сватов засылай.
Гунчак отвел глаза от Светланы, невесело улыбнулся, ответил:
- Правильные слова твои, воевода. Нет у меня сейчас ни ханства, ни лошадей, вообще, ни кола, ни двора, как вы русские говорите. Но ведь в былые годы тоже с этого начинал. Ты же помнишь, Ратьша? Почему опять не попробовать?
- Попробуешь, - кивнул Ратислав. – Коль жив останешься. Что вряд ли…
- Посмотрим, - нахмурился степняк. И повторил. – Посмотрим…
За разговорами не заметили, как подъехали к Окскому берегу. Здесь их ждали четверо воинов дальнего дозора. Старший доложил:
- Татар на пять верст выше и ниже по течению не видать. Шестерых послал вверх по реке. Коль, кого встретят, отправят гонцов.
- Обоз, идущий снизу тоже н видели? – спросил Ратислав. – Тот, что за нами от Рязани идет.
- Не видали.
- Видно, сильно отстал, - покачал головой Ратьша. – И то: сколько вчера, гоняясь за татарами, отмахали? Верст тридцать с гаком, небось. А овес в переметных сумах почти кончился. Да и людям что-то есть надобно.
- Видно, придется подождать, - пожал плечами старший дозора.
- Ладно, - согласился Ратислав. – Ждем Коловрата, а там будем решать.
На речной лед выезжать не стали. Схоронились в густом ельнике, подступающем к самому берегу. Спрыгнули на землю, разминая ноги. Коней привязал к деревьям. Кто-то из воинов полез в торбы, решив перекусить остатками запасов. Спустя полчаса подошли основные силы. На лед тоже не пошли, встали в ельнике. Ратьша доложился Коловату. Тот, узнав, что обоза пока не видно, помрачнел. Спросил:
- Не могли они нас опередить?
- Нет. Вперед ушли шестеро из дальнего дозора. Коль встретили бы там обоз, доложили б. А слишком далеко он нас опередить не мог.
- Это – да… - согласился Евпатий.
- Тогда, что? Ждем?
- Лошади, конечно, с утра накормлены – остатки овса все им отдали. Да и селяне кормом помогли. Они, кстати, десяток саней снарядили с припасами и кормом для лошадей. Спасибо им. Но того мало будет. Надо дожидаться. Пошли людей вниз по реке. Пусть найдут, проводят.
- Сам поеду, - кивнул Ратислав.
- Как знаешь. А я тогда прикажу людям вставать на привал.
