Потом он вышел из шатра, чтобы проследить, как обустраиваются его люди. Прозор сделал все, как надо – шатры уже разбили, на кострах готовили ужин. Во все стороны были разосланы дозоры. Успокоившись, Ратьша вернулся в шатер Коловрата. Туда меченоши уже принесли еду. Есть после всего увиденного совсем не хотелось, но Ратислав знал – надо. Черпнул ложкой кашу с мелкими волокнами тушеного мяса, сунул в рот, проглотил. Евпатий не взял даже ложку.
- Ешь, - сказал ему Ратьша. – Ешь через «не могу», нам нужны силы.
- Не могу, - Коловрат сжал ладонями виски. – Даже смотреть на еду тошно. Девочки мои перед глазами стоят.
- Знаю. Сам через то прошел. Думай про татар. Про то, что мстить им не сможешь, коль сил лишишься.
- Прав ты, брат, - помолчав, вздохнул Евпатий.
Он взял ложку, черпнул каши, вяло прожевал, черпнул еще. После третьей ложки попросил:
- Расскажи, как тут все было.
Рассказ Ратьши занял не меньше часа. За это время они одолели по миске каши. Меченоша Коловрата налил горячего сбитня. Прихлебывая горячий напиток, Ратислав завершил рассказ, и попросил уже у побратима:
- А как ты съездил в Чернигов? И где Ингварь Ингваревич? Почему не с тобой?
Евпатий, поев, вроде бы, немного ожил. Услышав вопрос, невесело усмехнулся, ответил:
- Ингварь? Ингварь остался в Чернигове, упрашивает князя Михаила дать еще подмоги. Вот только вряд ли чего выпросит.
- Что так? Почему Михаил такую малую помощь дал? Сколько, кстати, у тебя под рукой?
- Полсотни своих Рязанцев, с которыми в Чернигов поехали. Их всех с собой обратно забрал. С Ингварем только его ближники остались. Почти пять сотен Рязанцев к нам прибилось, пока шли сюда землями нашего княжества. Говорят, спаслись из битвы, что Юрий Ингоревич татарам в степи дал, про которую ты мне только что рассказывал. И еще семьсот Черниговцев со мной. Но то все охотники. Михаил из дружины никого не дал.
- Аль сестра не дорога ему стала? Единственная ведь сестра была у него - Анна Всеволовдовна, тетка твоя.
- Сказал, татары на южной границе княжества колобродят. – Коловрат потер основанием ладони лоб. – Мол, ждет он оттуда удара. А на Рязань, мол, может, и совсем малое войско татарское идет, отвлекает просто. Говорил я с воеводой черниговской стражи пограничной. И впрямь пробуют силу Черниговцев татары на засечных чертах. Можно понять князя Михаила.
Евпатий сделал знак меченоше, прислуживающему воеводам, чтобы подлил сбитня. Отхлебнул, продолжил.
- Но набрать воинов из охотников позволил. Даже глашатаев по городам разослал. Собралось народу не так и мало – больше трех тысяч. Но все больше на худых конях, с плохим оружием, с доспехом совсем жалким. Семь сотен только и смог отобрать. Но эти – орлы. И оружны неплохо. Тут, правда, Михаил Всеволодович помог – из своих запасов кое-что выдал.
- А Ингварь Ингваревич, значит, не потерял надежду помощь получить?
Коловрат опять усмехнулся, сказал:
- Сам знаешь: не слишком любит Ингварь ратные утехи. Все больше с монахами книжную мудрость постигает…
- Да тут же в родном городе родичи его! – возвысил голос Ратьша. И закончил уже тихо. – Были…
- Бог ему судья, - помолчав, отозвался Коловрат. – Ладно. Давай спать, брат.
Ратислав кивнул, пожелал побратиму доброй ночи и вышел из шатра.
Встали еще до света. Позавтракали, свернули шатры, двинулись по льду Оки, выслав далеко вперед дозоры. Поверхность льда реки выше по течению от Рязани оказалась разбитой копытами коней и колесами татарских телег, желтой от растащенного, растоптанного навоза. Истоптан был и низкий левый берег Оки – татары шли и там по чистым от леса и зарослей кустарника местам.
Ратьша с Евпатием ехали в голове отряда. Когда русло реки повернуло влево и стольный град должен был скрыться за высоким правым берегом, Коловрат остановился, развернул коня, снял шлем и перекрестился на поблескивающие в тусклом свете пасмурного зимнего утра уцелевшие купола Спасского собора. Ратислав удивился – никогда побратим не был слишком набожным, да и христовой вере не сильно привержен, но тоже последовал его примеру. Евпатий повернул коня и погнал его прочь от города. Ратьша дал шпоры Буяну, догнал его, поехал стремя в стремя.
- Умирать едем, брат, - словно оправдываясь, сказал Коловрат. – Вряд ли увидим еще родной город. Да и обещают попы, что чистые души попадают в Царствие Небесное. Уж мои-то всяко должны были туда попасть. А нам язычникам до туда добраться можно только, коль в битве с иноверцами падем. Тогда, глядишь, и встретимся там, - он показал на небо, - с близкими своими.
