Всеволода разбудили ближе к полудню. Поспать князь любил – имелся с детских лет за ним такой грех, а тут еще намаялся накануне. Кузьма, примчавшийся будить Всеволода сам лично, едва сумел его растолкать.
- А? Что? – наследник владимирского стола уселся на краю ложа, протер глаза. Сообразил. – Татары?
- Да, князь. Подошли в большой силе. Только что.
- Который час, - вскакивая и натягивая сапоги – он так и спал, не раздевшись, – спросил Всеволод.
- Полдень скоро.
- Почему раньше не разбудил? – недовольно буркнул он.
- Дак, надобности особой не было, - пожал плечами Кузьма. – Люди все на своих местах в готовности. А тебе отдохнуть хорошенько перед битвой надобно.
- Сам-то поспал хоть? – смягчившись, спросил Всеволод.
- Подремал маленько, - махнул рукой Кузьма. – Брата твоего Владимира будить ли? Умаялся вчера малец.
- Буди. Пускай собирает свой отряд и идет на назначенное место – лесные дороги караулить.
За время разговора Кузьма помог облачиться Всеволоду в доспех. Князь опоясался, прикрепил к поясу меч в ножнах, огляделся – не забыл ли чего? Нет – не забыл. Можно выдвигаться к войску. Во дворе терема его уже ждал оседланным и в броне его любимый боевой конь Гром. Кузьма подсобил князю взобраться в седло, сел на своего коня. Разобрали поводья, двинулись к воротам княжеского двора. Провожать их никто не вышел – княжеские хоромы словно затаились в ожидании грядущей беды. На выезде к ним присоединилось два десятка личных княжеских гридней – телохранители. Проехали по улице, выехали из распахнутых городских ворот.
День первого января 1238 года выдался пасмурным. Небо заволокло плотными серыми облаками без единого просвета. Горизонт терялся в белесой дымке. С неба сыпался не густой мелкий снежок. Ветра почти не было, как и большого мороза, но было как-то стыло и промозгло. Всеволод, пуская коня к реке, поежился и запахнулся в подбитый мехом плащ. Кованные копыта застучали по льду реки. Проехали город. Миновали припорошенные снегом строения монастыря на правом берегу и скоро подъехали к городьбе из саней, за которыми в готовности к бою уже стояли пешцы. По обоим берегам видны были конные полки тоже готовые к бою. На подъезде их встретили воевода Еремей и Роман-младший, спустившиеся на конях с правого возвышенного берега.
- Княже, - обратился к Всеволоду воевода, - лучше нам следить за битвой вон оттуда. – Еремей указал рукой на невысокий холм на правом берегу, расположенный саженях в ста от уреза воды сразу за глубоким оврагом. – Обзор оттуда лучше не придумать.
И, впрямь, удобно – оценил место Всеволод. Высоко – хорошо видно окрест. Холм прикрыт с двух сторон оврагом. Даже ежели татары прошибут городьбу, поставленную на пару сотен саженей впереди того места, и размечут пешцов за ней, то доберутся до него и свиты не враз, будет время уйти. А гонцов слать к полкам овраг мешать не будет – до реки доедут, а там мчи в любую сторону.
- Добро, - решил он. – Быть моей ставке в этом месте. – И направил коня к берегу в сторону холма.
Доехали быстро, несмотря на то, что последних несколько сот саженей коням пришлось идти на подъем. Зато обзор с холма оказался – лучше не придумать. Устье Москва-реки оказалось, как на ладони. Оно сливалось с Окой саженях в четырехстах впереди, образуя довольно широкое пространство, на котором хорошо было развернуться коннице. Городня из саней со щитами, перегораживающая русло и пойму Москва-реки, располагалась от устья саженях в трехстах, и в двухстах от места, где стоял князь со свитой. На льду, как уже сказано, она была двойной. Стена от стены находилась в тридцати саженях. На правом возвышенном берегу городня поднималась вначале прямо, а потом загибалась ближе к Всеволоду, по краю глубокого оврага, густо поросшего мелкими деревцами и кустарником, белыми от выпавшего с утра инея. Выше по берегу она упиралась в стену непроходимого для конницы леса. Там воевода Еремей поставил полк конных в тысячу, примерно, всадников на случай, ежели татары попробуют пробиться сквозь лес пехотой. Пехоту, выдирающуюся из дебрей на открытое место, коннице рубить – любо-дорого. Левый берег реки был плоским без оврагов, и до леса, отстоящего от уреза воды меньше чем на сто саженей, городня шла прямая, как стрела. Там у опушки тоже маячил конный полк. Пространство за всеми укреплениями было заполнено пехотой. Судя по серым армякам, к Владимирцам присоединилось ополчение из Коломны. Пускай – много – не мало…
