Шли шагом, чтобы не утомлять лошадей перед большим боем. Вскоре слева показалась Коломна. Еще не успели с ней поравняться, как оттуда загудел сполошный колокол – видно с дозорной башни рассмотрели приближающегося с полночи врага. Всеволод приказал Набольшему воеводе Кирьяну Вежичу, едущему по левую руку от него, послать вперед дозорных, чтобы не столкнуться с татарами внезапно. От войска отделилась полусотня и вскачь понеслась вперед, вздымая облака свежевыпавшего снега.
Город остался позади. Проехали после этого еще с полверсты, когда из-за речного поворота показалась посланная вперед сторожа, мчащаяся навстречу, нахлестывающая изо всех сил и так мчащихся во весь опор коней. Их сигнальщик отчаянно мотал над головой пикой с прапорцом. Понятно: вот они – татары.
- Встали! – приказал Всеволод.
Пропели трубы, мотнулись знамена. Войско встало, ровняя растянувшийся во время марша строй. Всеволод поднялся в стременах, оглянулся. Позади него выстроилось девять полков конного владимирского воинства. Самого отборного. Москва-река в этом месте была шириной в сотню саженей, потому полки шли в бой тремя линиями по три полка в линии. Пять десятков всадников в ряду в каждом полку и двадцать рядов в глубину. Такому строю удобно перестраиваться в клинья. Вот пусть первые три полка так и встанут. Всеволод отдал приказ. Первых три полка четко, без суеты перестроились в клинья. Следующий приказ: Шести полкам – вперед, трем концевым – на месте. Пускай побудут в запасе, на всякий случай.
Двинулись вперед. Снова шагом, но в готовности в любое мгновение с места пустить коней вскачь. Татар ждали, но, все равно, они появились внезапно: вылетели из-за поворота речного русла, вереща, гикая, глухо стуча нековаными копытами лошадей по заснеженному речному льду. До них оказалось всего-то пара сотен саженей.
- Сигнальщики! – гаркнул Всеволод. – Наступление!
Рев рогов, хлопанье знамен за спиной. А князь уже пришпорил коня, ударил его плеткой по крупу, не защищенному доспехом. Умный обученный скакун и без понуканий знал, что делать – чуть присел на задние ноги, толкнулся и понесся вперед, все набирая ход. Всеволод перекинул щит со спины на грудь, наклонил копье. Сердце его наполнилось предчувствием славной битвы. Давненько вот так – впереди строя кованой рати не несся он на врага. Давненько…
А татары почти сразу, как только увидели, что русские понеслись им навстречу, заметно убавили скок лошадей. Когда же до них оставалось не боле пятидесяти саженей, выпустили по русским тучу стрел, а потом все вдруг развернули коней и понеслись вспять. Всеволод вовремя прикрылся щитом – в него, такого заметного на красивом жеребце, в развивающемся красном корзне, стрел полетело изрядно. Несколько ударило в щит. Пара в шлем. Сколько-то попало в коня. К счастью в те места, что были прикрыты доспехом. Справа, слева, позади заржали раненые лошади, послышались вскрики людей. Гридень, скакавший справа через двух всадников, получил стрелу в лицо и запрокинулся на круп своего коня, потихоньку сваливаясь в бок. Всеволод отвернулся от убитого, яростно вперился взглядом в удирающих татар, снова пришпорил скакуна. С ним поравнялся Кузьма, крикнул:
- Заманивают, княже!
На Всеволода словно ушат холодной воды вылили: конечно же – заманивают, поганые. А он, битый волк на эту уловку ведется – гонит воинов вслед бегущим, утомляет коней, силы которым понадобятся совсем скоро. Князь потянул узду, придерживая жеребца. Крикнул:
- Шагом!
Разгоряченные погоней и видом бегущего врага воины послушались не сразу. Изрядное их количество, потерявших строй, далеко обогнало своего князя с присными, но, в конце концов, они, все же, подчинились – стали останавливать лошадей, разворачивать, возвращаясь на свои места в строю.
