День первый
Странные всполохи зловещим багровым узором расцвечивали пейзаж. Крыши домов, покрытые рядами бурой черепицы, казались в этом сиянии пропитанными свежепролитой кровью. Я смотрел на мрачную картину Забытого города и не мог отвести глаз. Здесь находится оплот правосудия. В Забытом городе живут палачи и их слуги. Я не помнил своего прошлого, но точно знал где, в каком доме меня ждут. Незапертая дверь вела в помещение, освещаемое красноватым светом, льющимся сквозь окна. Я устроился в уютном кресле, ожидая хозяина.
Громкий стон заставил меня подскочить на месте. Голос явно принадлежал женщине, и было в нём нечто такое, что я, не задумываясь, ринулся в соседнее помещение. На пороге в ноздри ударила волна смрада. Женщина была здесь. Хрупкая фигурка притягивала взор, кусок материи, обёрнутый вокруг бёдер и перекинутый через плечо, почти не скрывал её женских прелестей. Женщина тянула ко мне руки и стонала. На прекрасное лицо некто жестокий надел стальной намордник, закрепленный на затылке сыромятными ремнями, а шею стягивал металлический обруч. Крепкая цепь тянулась от ошейника к вделанной в стену скобе.
« Сними, сними, СНИМИ!»
Я сделал было шаг к пленнице, готовый голыми руками разорвать ненавистные ремни, но меня остановил тихий и полный ехидства голос:
- На твоём месте, мальчик, я бы этого не делал.
Голос рывком вернул меня к действительности. Затуманенный наваждением мозг очистился от ядовитой скверны, и я уже другими глазами взглянул на цушу. То, что это цуша не было никаких сомнений. Нет, никуда не пропало прекрасное женское тело и ниспадающие на белые плечи золотистые локоны. Цуша была желанна, словно невеста в первую брачную ночь, но я скорее отдал бы на отсечение руку, чем подошёл к этому исчадью ада. Монстра выдавало лицо. Минуту назад она застлала мне разум, заставив поверить в то, что я смотрю в прекрасные васильковые глаза, что нежным девичьим щекам текут прозрачные слёзы. Теперь, когда палач освободил меня от чар, я видел безобразную голову древней старухи на пышущем молодостью и страстью юном теле. Больше всего ужаснули глаза. У цуши отсутствовали зрачки – глазницы были словно наполнены ярко-алой жидкостью. Гной сочился из-под век, крошечными ручейками скапливаясь в глубоких морщинах.
Я передёрнулся, вспомнив, как чуть не снял с этой мерзкой, морды стальной намордник.
- Будешь смотреть, как я её кормлю, книжник? Зрелище неприятное…
Я, наконец, повернулся к палачу. Исполнитель воли гунджа был стар. Седые редкие волосы обрамляли огромную плешь, с нанесённым на неё сложным узором управляющей пентаграммы, выцветшие глаза смотрели с ехидным укором.
- Пожалуй, останусь, палач.
Он равнодушно пожал плечами, подобрал ведро, которое до этого опустил на грязный пол возле своих ног и, нисколько не опасаясь, подошёл к цуши и отомкнул замок намордника. Когда я увидел лицо твари, у меня слегка подкосились ноги. Нос у цуши отсутствовал напрочь, а пасть твари щерилась частоколом острых конических зубов.
Палач высыпал на пол содержимое ведра, и я понял, почему в помещении стоял смрад. Впрочем, цуши, похоже, нравились внутренности, поскольку она сразу же встала на четвереньки и как изголодавшийся пёс, впилась зубами в лиловые кишки, разбросанные по грязному полу. Мерзкая жижа текла по нежным девичьим рукам, тварь ухитрилась испражниться, чем вызвала неудовольствие палача, ткнувшего её мыском сапога в рёбра. Полотнище сползло с цуши, и контраст красивого женского тела и мерзкой трапезы окончательно меня добил. Я бросился прочь из комнаты, зажимая ладонью рот.
Мы сидели на пороге дома и думали каждый о своём. Первым тишину нарушил палач:
- Где на этот раз?
- Сидония, - ответил я, затем, не выдержав, добавил. - Она так похожа на женщину…
- Это маскировка, - отрезал он, - не отвлекайся, книжник. Что произошло в Сидонии?
- Восстание против гунджа. У меня приказ вести летопись карательного похода.
Старик медленно кивнул. Прежде чем скрыться в доме, вершитель воли гуджа бросил через плечо:
- Выступаем на рассвете. Маг, открывающий портал, уже предупреждён.
День второй
Палача, к которому я был приставлен, звали Ларей. В отличие от книжников, у которых нет имён, вершители правосудия гунджа свободны в передвижениях и имеют право носить имена.
Второй палач разительно отличался от Ларея. Молодой черноглазый уроженец Фатты, со странным именем Хадал, с интересом рассматривал цушу. Он впервые видел тварь этой породы. Сам он не мог похвастать подобной редкостью. Ему, начинающему палачу, полагался лишь управляемый пентаграммой, нанесённой на предплечье, гыз – мерзкого вида червяк в два локтя длиной и толщиной с руку. Тварь крепко присосалась к его шее и уродливым красным канатом свешивалась на грудь. Я содрогался от одного вида пульсирующего бордового тела, покрытого потёками слизи, но Хадалу гыз не доставлял неудобств. Портал вывел нас к самой окраине главного города цунита Сидония. Было раннее утро, и жители спали крепким сном, не подозревая, что далёкий гундж, слугу которого они повесили на центральной площади, уже прислал карателей. Ларей медленно, словно нехотя, стянул со своей шеи ключ на тонком шнуре и отпер намордник цуши. Затем тем же ключом разомкнул замок ошейника. Я увидел размытое движение, и вот прекрасное женское тело, совершенно обнажённое и сверкающее белизной гладкой кожи, исчезло в дверном проёме.
Некоторое время стояла тишина, затем со звоном разбилось окно. Прямо нам под ноги упал мальчишка лет десяти. Цуша надкусила ему брюшину, как надкусывает и затем бросает кислое яблоко капризное дитя. Из страшной раны вываливались внутренности, которые жертва машинально пыталась запихнуть обратно окровавленными крохотными пальчиками. Мы переступили через тельце агонизирующего ребёнка и зашагали вдоль улицы. Время от времени из дома в дом перебегала цуша. До конца улицы мы дошли без приключений - твари не требовалась помощь.
Затем окрестности огласил пронзительный визг. Женщина, которая наблюдала за нами, укрывшись за углом ближайшего дома, опрометью бросилась вниз по улице. Из окна высунулась окровавленная старушечья морда цуши. Тварь, молниеносно соскочив на мостовую, в три прыжка догнала горожанку, сбила с ног и вырвала ей острыми зубами горло. Перепуганные жители, выскочившие на улицу в одних ночных рубашках, метались в панике, пытаясь организовать хоть какую оборону. Нас тут же накрыл защитный купол, наведённый Лареем, и все копья и дротики просто разбились в щепы, едва коснувшись его поверхности. Хадал сделал шаг, остановившись за границами купола. Гыз раздулся вдвое и мелко вибрировал от напряжения, а молодой палач издал гортанный вопль. Женщины, мужчины, дети, старики, заслышав этот звук, не проникающий под купол, валились на землю, по их перекошенным лицам струилась кровь, обильно вытекающая из глазниц и ушей. Сопротивление быстро захлебнулось и превратилось в паническое бегство. Цуша, словно демон смерти, носилась среди толпы, выбирая всё новые и новые жертвы. Мы шли, оскальзываясь в крови и обходя целые завалы истерзанных трупов.
В самый разгар экзекуции я впервые увидел отступника. Он стоял неподвижно, дожидаясь пока до него докатится людская волна, подгоняемая палачами, затем воздел руки ввысь, подавая знак. Из темноты переулков, обступая нас кольцом, выступили фигуры, укрывающиеся за странными пластинами. С неподдельным интересом я следил за их крадущимися движениями, а затем смесь восторга и непонимания полностью меня захватила - незнакомцы спокойно перешагнули рубеж звуковой волны гыза, подпитываемой магичей Хадала. Сквозь барьер я видел, как напрягся молодой палач, как запылала ярким светом пентаграмма на его руке, как усилилась вибрация слизкого тела червя, однако таинственный отряд даже не оступился, стремительно сокращая дистанцию.
Именно в этот момент стены барьера заискрились и пошли легкой рябью от сотен вспышек, а Ларей чертыхнулся, быстро сцепляя пальцы в оборонительном знаке. Отвлеченные передвижением отряда, мы не заметили притаившихся на крышах лучников, обрушивших на нас вихрь стрел, мерцающих в свете восходящего солнца. С мрачной отрешенностью я отметил, что, судя по тому, как они глубоко врезались в защитные слои, наконечники стрел сделаны из заговорённой абастовой руды.
Палач захрипел, его лицо покрыла испарина, руки дрожали - ему с трудом удавалось поддерживать барьер под нескончаемым обстрелом. Еще мгновение и он налетел на меня, увлекая на землю, а купол, ослепительно вспыхнув, лопнул, словно мыльный пузырь.
К тому времени, как я поднялся на ноги, обстрел прекратился, а таинственный отряд сомкнул ряды, плотно соединяя пластины. Я знал о том, что книжники обладают нейтралитетом, однако невольный страх холодком сковал тело. Бунтовщики сорвали материю, укрывающую пластины, освобождая отполированные зеркальные поверхности. То, что произошло потом, окончательно повергло меня в ужас. Ларей, с проворством вскочивший на ноги, произнёс первые строки боевых заклятий, а его выставленные вперед ладони обволокло легкое сияние. Но что-то пошло не так – палач мертвенно побледнел, его шепот резко оборвался на полуслове, а магическая энергия заструилась мерцающим туманом, ускользая с кистей старика прямо к поверхности пластин. Палач дернулся, пытаясь отступить прочь от гладких щитов, но лишь натолкнулся спиной на стоящие позади зеркала. Растерянность слуги гунжа сменилась яростью и он, злобно чеканя слова, вновь призвал энергию для решающего удара. Невидимые разряды заставляли приподниматься волоски на моей коже. Внезапно голос Ларея перешел в хрип, а тело дернулось в конвульсиях. Меня ослепила вспышка. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел распластанную на земле фигуру в балахоне. С трудом я узнал палача. Лицо служителя правосудия ссохлось, тонкая, словно папирус, кожа покрылась гнойными язвами и глубокими бороздами морщин. Я в ужасе отполз от этой мумии, из которой кто-то высосал все соки. Невольно подняв взгляд на пластины, я оцепенел. Из их зазеркальных глубин на меня взирала призрачная копия Ларея, она колыхалась, отчего лицо старика расползалось кошмарной маской. Глухой стон отвлек от пугающего отражения. Палач ещё был жив, он протянул ко мне костлявую руку, словно надеясь на помощь, а с уст едва различимо сорвалось: "Западня".
Несколько бунтовщиков разомкнули ряд, пропуская вперед отступника. В просвете за его спиной стоял человек, облаченный в белую мантию. Лицо незнакомца по самые глаза было скрыто платком. У его ног сидела странная тварь с волчьей головой и двумя передними волчьими лапами, совсем не вязавшимися с мохнатой шестеркой лап, вокруг раздутого паучьего тела. Тонкие, как иглы, зубы впились в плоть вырванной вместе с суставом человеческой руки.
- Здравствуй, брат, - послышался голос отступника.
День третий
Отступник и главарь бунтовщиков, назвавшийся Эротом, был книжником. Эта новость полностью выбила меня из колеи. Я не мог понять, как это возможно. Все время пока меня держали взаперти, я лихорадочно перебирал в памяти крохи знаний, полученных от магистров в библиотеке. Мы книжники не имеем ни прошлого, ни будущего. Лишенные личности, мы обязаны вести хроники, быть лишь живыми стилосами в руках истории. По воле гунжда мы путешествуем по землям, занося в книги те или иные события, после чего возвращаемся в замок и сдаем записи в хранилище. После миссии каждый книжник обязан пройти процедуру очищения. В келье магистра мы принимаем эликсир, полностью лишающий нас воспоминаний, оставляя помыслы чистыми, как страницы книг, что выдают перед отъездом. Там же в келье мы получаем необходимые знания от наставников, чтобы не ощущать себя беспомощными, слепыми котятами за стенами обители, где живём от миссии к миссии.
Однако от этого книжника веяло силой, его взгляд был жёстким, не терпящим возражений, и сей факт заставлял мысли мешаться, а сердце лихорадочно биться.
Когда над городом сгустились сумерки, меня вывели из темницы и, отведя в отдаленный дом, грубо затолкали в полутёмную комнату, где за дубовым столом сидел отступник. Он кивнул на стул, приглашая занять место возле себя.
- Не пугайся, тебе не причинят вреда, брат, - голос Эрота звучал доброжелательно, но спокойствия при этом не внушал. – Помни, ты больше не вещь, ты - человек. Точнее можешь им стать. Не марионеткой гуджа, а вершителем собственной судьбы. Тебя никогда не посещала мысль о своей никчемности? Ты бы мог иметь семью, цели, дом – все, чего пожелала бы душа. Даже безродная псина владеет большим, чем книжники. У нее есть прошлое и будущее. А кто ты? Кто твои родители, где твоя родина? Ты никто – иллюзия жизни, безвольная кукла в затхлых стенах обители. Но все может измениться, стоит тебе захотеть.
- Ты предлагаешь мне сразиться с гунджем и его палачами? Это бессмысленно! Это…
- Отнюдь. Неужели вчерашний бой ничего не показал тебе? Гундж властен, но есть силы, куда опаснее. Эти силы – знания, - Эрот постучал пальцами по виску. – И кладези этих знаний не кто иные, как книжники.
- Но? – было возразил я.
- Ты об эликсире? Формула противоядия храниться в моей голове. Долгие годы я собирал сведения о магии, палачах и их тварях, занося их в книги библиотеки. И, храня свою тайну, обогащал познаниями не только правителя, но и себя. Наконец, пришёл момент, расправить крылья, воспарить вольными воронами над падалью. И ты сможешь обрести свободу, присоединиться к нам, - отступник выжидающе заглядывал мне в глаза.
Я не знал, куда отвести взор - его речь всколыхнула во мне жгучий интерес. Он предлагал раздвинуть границы моего маленького мира, но чувство неправильности, непозволительности таких рассуждений тревожной дрожью проходило по всему телу.
- Мы не имеем права вмешиваться в события, лишь созерцать, - невнятно вымолвил я.
Лицо главаря исказила ярость. Он резко вскочил, бросился ко мне и ухватил за плащ так, что ткань затрещала под его жесткими пальцами. Когда Эрот поволок меня из помещения в объятья темноты, я лишь немощно цеплялся за его руку, семеня вслед по хитросплетению улочек. Внезапно главарь остановился, толкнув меня перед собой и я, не удержав равновесия, упал на четвереньки в зловонную жижу. Прямо передо мной, всего в нескольких локтях, высилась куча истерзанных тел. Жертвы карательной миссии были грубо свалены в одном месте, словно куклы из уличного театра в сундуке актёра. С застывшими восковыми лицами, спутанными волосами, в изодранных одеждах, измазанные запекшейся кровью и вывернутыми конечностями. Отступник схватил меня за волосы и потащил к сплетению тел. Я безуспешно пытался сопротивляться, от боли из глаз текли слезы. Эрот замер у ближайшего трупа.
- Созерцатель, говоришь, - злобно выплюнул он. - Так смотри, внимательно смотри!
С этими словами он ткнул меня лицом в труп. Это был ребёнок, его тонкие ручки были раскиданы в стороны, широко распахнутые глаза остекленели, бескровные губы искривлены в гримасе, а на щеке, почесывая лапки, сидела чёрная муха. Ночная рубашка в грязных разводах задралась, обнажая впалую грудь с выступающими ребрами, синюшная кожа на животе переходила в жуткую рваную рану. Куски мышц вперемешку с витками кишок вывалились из нутра. Вместе с почти неуловимым смрадом начинающего разлагаться тела в меня проникал шепот главаря:
- Он не виноват в том, что его родителям нечем было заплатить налоги. Он лишь игрушка в руках гунджа, как и ты.
Едва разлепив губы, я, не помня себя, прошептал:
- Я согласен.
Хватка сразу ослабла, позволяя мне отпрянуть от трупа. Перед тем как меня скрутило в рвотном позыве, в поле моего зрения попала удаляющаяся в переулок фигура в белой мантии.
День четвертый
Мне дали имя. Мелос. Словно некую сладость, я перекатывал его на языке, то растягивая гласные, то произнося скороговоркой. Прогуливаясь по городу, я часто натыкался на обозы с провиантом, телеги, укрытые брезентом, группы мужчин, обрабатывающих дерево. В кузницах кипела работа - ковались мечи и наконечники стрел.
Из печной трубы одного из домов валил зеленоватый дым.Мне навстречу вышли двое одетых в льняные костюмы мужчин, удерживающих укрытый тканью прямоугольный предмет. Подхваченная ветром, материя всколыхнулась, приоткрывая мерцающую поверхность зеркала. Пока они суетливо заворачивали свою ношу, я понял, что между собой странные люди общаются жестами.
Все увиденное убедило меня, что мятежники являют собой хорошо организованный очаг сопротивления, вполне готовый выступить против наемников гунджа.
Весь вечер я провел в комнате Эрота, склонившись над картами. По его требованию я уточнял схемы улиц, расположение ворот, пристроек и гарнизонов стражи столицы. Особенно отступника интересовали сведения о Забытом городе и палачах.
Когда усталость тисками сковала тело, он позволил мне освежиться прогулкой. Правда, освежиться абсолютно не удалось. В поле на отступе от полиса полыхало зарево погребальных костров. Город окутывал сизый дым, принося с собой тошнотворный запах паленой плоти.
Я поспешил укрыться от зловония в переулках. В одном из них мое внимание привлекло белое пятно. Узнав давнишнего мага, я, движимый любопытством, последовал за ним, вжимаясь в стены домов, а когда тот скрылся в чреве, уходящего в землю хода, рысью метнулся к стене дома. Прислонившись к ней, я обдумывал дальнейшие действия, когда уловил отголоски разговора, доносящиеся из едва заметной щели в основании кладки.
В неширокое, в пару ладоней зарешёченное оконце виднелось тускло освещенное помещение, заставленное грубо сколоченными шкафами, на полках которых покоились сосуды и миски, наполненные жидкостями и кашеобразными растворами. У стола копошился маг, облаченный в неизменную белую мантию. На другом конце алхимической лаборатории развалился на стуле Эрот, листающий какую-то книгу.
- Объясни мне, для чего нам нужен этот летописец? – не оборачиваясь, спросил маг.
Голос у него был тихим и шипящим, словно у ядовитого гада.
- Нам нужны соратники среди моих братьев. Их знания помогут нам привлечь и других магов.
- Армия магов, - фыркнул чародей, разворачиваясь к собеседнику.
Повертев в руках кусок пергамента, Янус подошел ближе к факелу, и я понял, что ошибся. Маг сосредоточенно рассматривал не пергамент, а выделанный скальп с нанесенной пентаграммой. Затем он вернулся к столу и поместил кусок кожи в миску с прозрачным раствором.
- Как продвигается восстановление? – нарушил повисшее молчание главарь.
- Лучше, чем в первый раз, - ответил маг, пройдя в центр помещения. – Можешь сам взглянуть.
Мантия, белоснежным облачком, скользнула к ступням. Я ахнул. Молодое, поджарое тело Януса отливало мертвенной бледностью, торс, словно трещины на фарфоре, пересекали уродливые шрамы. Маг походил на странную тряпичную куклу, сшитую из лоскутов, каждый из которых был покрыт сложной вязью пентаграммы. Один из рубцов был свежим, нежно лиловым с прожилками черных стежков.
- Прекрасно, - выдохнул Эрот, проведя пальцем по набухшему шраму и сразу отвлекаясь на занесение записей в книгу. – Стоны этого палача не дают мне спать, я уже извел на него целый флакон маковой настойки. После воспаления культи он гниет заживо и скоро умрет от заражения крови. Нужно поторопиться, без носителя гыз погибнет.
- Не волнуйся, еще день и можно будет подсадить червя, - сообщил чародей, вновь подойдя к столу, ничуть не смущаясь своей наготы. – Меня больше интересует цуша, а не этот паразит. Надеюсь, пентаграмма призыва приживется без лишних проблем.
- Да, эта тварь тоже меня волнует, особенно когда вольно рыскает вокруг города, - пробубнил отступник.
- Она сыта и без призыва не рискнет соваться к вооруженным людям. Когда я обрету ментальный контроль над ней, она станет моей любимой игрушкой, - засмеялся маг.
Этот смех заставил меня похолодеть от ужаса. Вдруг совсем рядом со мной упал кусок черепицы. Я поднял голову, и волосы мои буквально встали дыбом. В нескольких локтях от земли, на отвесной стене сидело чудовище, его паучьи лапы плотно прилегали к камням, в то время как передние, собачьи с когтями оставляли глубокие борозды на кладке. Оно пристально смотрело на меня своими фосфоресцирующими глазами, тягучая слюна капала мне на голову из развёрстой пасти. Я бросился бежать, не разбирая дороги и слыша за спиной глухой, шелестящий смех.
День пятый
Проснулся я разбитым и опустошённым. Мне снился Эрот, провозглашающий речи на площади столицы и безликие люди, бурно его приветствующие. Снились магистры, шелестящие книгами, архивариусы из хранилища, поедающие пергаменты, палачи, копающие могилы, и их твари, бездумно совокупляющиеся, гундж, попирающий ногами огненный трон, и Янус, глодающий человеческую руку и не сводящий с меня янтарных волчьих очей. Полностью опустошённый, я поплёлся в покои отступника. Главарь был свеж, бодр и лучился энергией. Он протянул мне флакон с розоватой жидкостью.
- Пора познакомить тебя, Мелос, с будущими обязанностями. Это противоядие к очищающему эликсиру магистров. Твоя память отныне принадлежит тебе, ты наш собрат!
Я с опаской пригубил настой, его горечь неприятным осадком окутала язык, онемели конечности, а перед глазами поплыл темный туман. Подоспевший вовремя книжник подхватил меня под руки и усадил на стул. Когда я вновь был готов внимать его словам, он продолжил:
- Ты вернешься в библиотеку и продолжишь нести службу книжника, собирая сведения о палачах, сановниках и действиях гунджа и убеждая других братьев присоединиться к нам. Твой долг - быть нашими глазами и ушами в стане врага. На основе твоих сведений мы продумаем план по возможности бескровного вторжения в столицу.
- Вторжение? – опешил я.
- Освободительный поход, - с энтузиазмом ответствовал Эрот. – Мы свергнем этот оплот тирании, покараем гунджа, упивающегося страданиями народа. Янус поведет за собой обученный отряд.
Я представил белого мага, подвластных ему тварей, сеющих смерть, и невольно поёжился.
- В столице тысячи жителей, - промямлил я.
- Мои люди знают свое дело, - скривившись, произнес отступник. – За все нужно платить, свобода - достойная цель. Живущие под крылом правителя и поклоняющиеся ему, не лучше безропотного скота, так пусть и погибают вместе со своим хозяином.
Эрот отвлекся, перебрасываясь короткими фразами с вошедшим мужчиной, а я бездумно пялился на стол, заваленный бумагами и картами. Осознание того, что книжник готовит не просто отпор сановнику цунита Сидонии, а государственный переворот с десятками и сотнями кровавых битв, угнетало. Впереди была либо анархия, либо ярость повелителя, в результате которой будут замучены тысячи людей, заполыхают сотни карательных костров, окутывая города смрадом паленой плоти.
Среди вороха свитков мне бросился в глаза темный переплет книги, в которую главарь вносил записи. Мгновение, и я вцепился мертвой хваткой в её обложку. Удача благоволила мне: внешне книга была точной копией моей собственной, выданной мне архивариусом для миссии, и мои манипуляции остались незамеченными. С ловкостью заправского вора я сунул свою книгу под бумажное укрытие, а книгу отступника – под плащ.
- Итак, тебе все понятно? – голос книжника заставил меня вздрогнуть.
Я поспешно кивнул.
- Хорошо, свободен.
На ватных ногах я прошествовал к двери, слыша, как Эрот занял свой стул, погружаясь в изучение бумаг.
- Мелос, - сердце пропустило удар. – Не шатайся по городу без сопровождения, жители хорошо помнят, что ты пришел с палачами. Не искушай судьбу.
Я поспешил удалиться прочь, молясь всем богам, чтобы главарь не заметил подмены. Во мне крепла одна безумная мысль – я должен бежать, бежать как можно быстрее.
День шестой
Город я решил покинуть ранним утром, когда сознание людей затуманено дремой. Всю ночь я не сомкнул глаз - спрятанная за пазухой книга жгла грудь, подобно раскаленному железу. Когда над полем забрезжил рассвет, я твердой походкой прошествовал между сонных домов, лавок, кузнец и таверн.
Все время, пока я выходил за пределы города, моего слуха достигали размеренные шлепки по дороге, а спину словно жёг чей-то взгляд. Ступив на поле, раскинувшееся у подступов к полису, я быстро оглянулся и похолодел. На небольшом отдалении, не сводя с меня фосфоресцирующих глаз, перебирала мохнатыми лапами тварь Януса. Великих трудов мне стоило взять себя в руки и не припуститься с воплями галопом прочь. Более я не смел оборачиваться и только вжимал голову в плечи, слыша, как тварь неотступно следует за мной. Когда я поравнялся с обугленными кострищами, то многоногая поступь замерла, а затем и вовсе стала отдаляться. Шагнув под сень леса, я бросился бежать, царапая руки и лицо ветками и не разбирая направлений до тех пор, пока ноги не налились свинцом, а острая боль в боку слегка отрезвила разум. Через час, отдохнув на привале, я достал книгу и стал неторопливо её листать. В ней содержались формулы, гравюры различных невиданных тварей, описания магических ритуалов, перечень артефактов, изображения пентаграмм, схемы крепостей, рисунки человеческого тела во всех ракурсах, порой без кожи и со вспоротым брюхом. Чем больше я читал, тем сильнее осознавал, насколько опасны сведения, собранные отступником. Рывком я вырвал несколько чистых листов, а затем предал огню книгу в темном переплете. Пока пламя лизало бумагу, я размышлял и, приняв решение, припал к поваленному дереву, быстро делая записи на вырванных листах.
К закату я добрался до города соседнего цунита и сразу потребовал создать для меня портал в столицу. Встретивший меня архивариус забрал стопку листов, пообещав передать их лично гунджу. Мне оставалось только ждать.
Глубокой ночью меня вызвали в келью магистра. Нервозность снова вернулась, когда я сел в кресло – мне необходимо было ввести в заблуждение магистра, ведь о своей новой способности я умолчал, так же как и о сожженной книге с запретными знаниями.
- Повелитель благодарит тебя за службу, брат, - проговорил наставник.
Вдруг тишину ночи нарушил тоскливый крик. Я дернулся, но путы крепко держали меня в кресле.
- Магистр, что происходит?
- Приказ гунджа, – должность книжника упраздняется. Прощай, брат!
С этими словами он прошел мимо меня, отпер дверь, впуская в келью облачко сизого дыма, и скрылся в коридоре. Я судорожно рвался на ввинченном в пол кресле, отчетливо слыша шум вперемешку с криками. В нос ударил запах гари. Затем окно со звоном разбилось, и на пол упал факел. Тяжелые портьеры моментально вспыхнули. Меня обдало жаром. Мой вопль отчаянья потонул в треске всепоглощающего огня.
Похожие статьи:
Рассказы → Худая весть (Номинация №1, Работа №3)
Рассказы → Пустота (Номинация №2 Работа №1)
Рассказы → Акролиф (Номинация № 1, Работа №1)
Статьи → Конкурс "Фантазия"
Рассказы → Ненагляда (Номинация №1, Работа №2)
Нее)) Лучше шашлычки)))
Хде? Хто посмел? 
Что нам надо-то в сущности- немного)) Пришёл, чаю с домашней выпечкой отведал, крякнул от удовольствия, похвалил. Нуууу, дальше все в курсе дела, не маленькие))) А то опять напишу лишнего, а тут дети к мониторам прилипли поди!
