Ледник в 2D формате

Литературная игра по мотивам Г. Грасса и Х. Кортасара и с их участием

[cut=читать дальше]

Пролог

Конечно, вы все помните историю про то, как однажды мы с Йенни остались на ночь в леднике, и как нам обоим потом за это влетело. На самом деле, мы ничего такого не собирались делать: просто Йенни, как это бывало и раньше, захотела пойти посмотреть на лёд. Не знаю уж, что такого интересного может быть в леднике и какие загадки таятся в квадратных глыбах льда, но Йенни такие прогулки нравились больше, чем торт-мороженое со сливками и катание с горки на санках.

Почему в тот вечер Йенни приспичило брать меня с собой, ума не приложу. Но только когда она, глядя на меня оленьими глазами, спросила:

- Харри, ты ведь пойдешь со мной? Не надолго, только по первому этажу и обратно, ладно? – отказать я не смог.

А потом Тулла заперла дверь снаружи, и нам пришлось всю ночь провести в леднике. Вдвоем. Разумеется, когда мы вернулись домой, нас уже искали все, кто мог: и спасательные бригады – в пруду, и полицейские с овчарками – в парке.

Меня отец выпорол, как сидорову козу, а Йенни, конечно, ничего не было. Потому что ее никогда не пороли, и даже не ругали.

1

Мы – я и Йенни - сидели на берегу пруда, того самого, куда пивной завод сливает отходы, и который провонял солодом так, что можно опьянеть от одного запаха, поднимающегося от воды. Тулла подошла к нам с открытой бутылкой пива, словно ей было мало того, что весь мир вокруг и так пахнет перебродившим хлебом и несвежей закваской. Тулле всегда и всего было мало. Вот и сейчас, неспешно отхлебнув из бутылки, она, по привычке глядя мимо Йенни и не снимая с лица приросшей за четырнадцать лет маски презрения к миру вокруг, процедила:

- Там, на леднике, дверь открыта. Можешь сходить, сейчас рядом никого.

И вот тут-то Йенни посмотрела на меня огромными глазищами и попросила пойти с ней. Отказать я не мог. Я вообще никогда и ни в чем не мог отказать Йенни – нашей Снежной Королеве.

0001

Все знают, что именно Тулла перед Рождеством закатала Йенни в снеговика, который и простоял в темном парке целую вечность, покуда не началась оттепель. И Тулла до сих пор считает, что в превращении Йенни из нескладной толстушки в стройную девчушку повинна только она и никто другой.

Но я был в том парке, просидел там всю ночь, прячась от метельных вихрей и сыплющейся с небес ваты, возле самой земли превращавшейся в снег, – чтобы никто не догадался. И я сам видел, как с белесого, полупрозрачного ночного неба слетела ажурная колесница, запряженная оленями, как вышел из нее волшебник в темно-синей мантии, украшенной звездами и огнехвостыми кометами, как взмахнул он волшебной палочкой, и упитанный снеговик, одетый в желтую Йеннину шапочку, с носиком-морковкой и ручками-веточками, превратился в тоненькую, наряженную во все белое девочку, с переливающейся бриллиантами и сапфирами льда и снега короной на распущенных волосах. А потом я видел, как девочка взмахнула руками-крыльями, приподнялась на мысочки и начала танцевать для волшебника па-де-де из «Лебединого озера» под никому не слышную музыку льдинок, а вокруг кружилась снежная пыль. Когда танец закончился, волшебник беззвучно похлопал в ладоши и улетел в небо.

А Снежная Королева (которую только Тулла привычно именовала и именует Йенни) подняла из сугроба желтое пальтишко и пошла в дом, который раньше был Йенниным домом, а теперь стал королевским дворцом. Она шла, не проваливаясь в снегу, не оставляя следов на свежевыпавшей вате, - не шла, а летела над землей, над парком, над сугробами и темными деревьями. И только я это видел, потому что все остальные уже давно разошлись по домам.

2

Нам, конечно, стоило насторожиться, увидев возле двери парочку друзей Туллы – тех самых, что швырялись камнями в демонстрантов и били окна в домах социал-демократов, - но мы почему-то совершенно спокойно вошли в черную приоткрытую дверь, держась за руки.

Я попал в ледник впервые, и мне было чуточку страшно. Но я очень старался показать, что все в порядке, и, на секунду выпустив прохладную ладошку Йенни, вытер внезапно вспотевшую руку об штаны.

Но Йенни все равно это заметила – она всегда и все замечала – и тихо сказала:

- Да ты не бойся, Харри. Здесь нет ничего, кроме льда.

Это я, разумеется, и сам видел. По обеим сторонам коридора, пол в котором был выстелен черной резиной, а по стенам висели мутно-желтые лампы, стояли огромные многоэтажные стеллажи с выдвижными полками, похожие на те, на которых в булочных раскладывают свежий хлеб. Но эти были куда огромнее, и сделаны из металла, а не из дерева. И на этих стеллажах лежали огромные глыбы колотого льда.

0010

Черные тугие полоски металла изгибались и скрежетали, тянули к нам длинные, похожие на ветви умерших деревьев руки с бессуставчатыми, гибкими пальцами, но Йенни это совершенно не пугало. Ласково поглаживая бледными пальцами падающие со стеллажей льдины, раскалывающиеся на острые обломки, мгновенно враставшие в черный пол причудливыми статуями – порождениями фантазии безумного скульптора-авангардиста, - Йенни тянула меня за руку: все дальше и дальше в темный коридор, извилистый и причудливый, превращавшийся в волшебный сад Снежной Королевы.

Мелкие ледяные осколки осыпали Йенни с ног до головы, превращая легкое платьице в сверкающий королевский наряд и вплетаясь нитями драгоценных камней в темные волосы.

3

Мы прошли по коридору до центрального перекрестка, где стояло несколько тележек, груженых льдом. Йенни приложила руку к огромному иссиня-белому куску и постояла так, закрыв глаза, несколько минут.

Странно, но она, похоже, совсем не мерзла, хотя была одета в легкое платьице. Меня же пробирала дрожь: то ли от мрачной, не похожей на нашу обычную реальность обстановки этого места, то ли от холода…

0011

…который, как невидимый огромный осьминог, тянул липкие щупальца к нам обоим. Но если Йенни они ласково обнимал за плечи и гладил по щеке, меня скользкие бесцветные пальце-лапы хватали за горло, пытались утащить в темную, мрачную пещеру, похоронить в ледяном саркофаге, завалить прозрачными глыбинами, навсегда отрезать от света, солнца и лета.

Заметив, как я напуган, Йенни остановилась и почесала осьминога над мелкозубчатым клювом мертвенно-голубого цвета. Чудовище заворчало, как довольная собака, ткнуло Йенни мордой в колени, а потом уползло в темную ледяную пещеру, где глубинный, многовековой лёд был черным и темно-синим, постаревшим и поседевшим за долгие годы внутри земляной толщи.

4

- Потрогай его, Харри! Лёд такой прохладный и приятный.

Я коснулся кончиками пальцев полупрозрачной льдины и сразу же отдернул руку, почувствовав, как кожа на подушечках стала примерзать к стеклистой поверхности глыбы.

В тележке Йенни нашла несколько маленьких осколков льда и, взяв один, начала лизать его бледным язычком, казалось, тоже ледяным.

Я нервничал все сильнее: это место мне совершенно не нравилось. К тому же не давала покоя мысль об оставшихся возле полуоткрытой двери Тулле и ее дружках.

Поэтому, уже не задумываясь о том, каким трусом буду выглядеть в глазах Йенни, я начал настойчиво тянуть ее к выходу.

Но мы опоздали. Черная металлическая дверь была наглухо закрыта снаружи. Мы с Йенни переглянулись. Стучать и кричать было бессмысленно: наверняка ни Туллы, ни мальчишек, ни того рабочего, которого они позвали, чтобы закрыть дверь, - уже не было поблизости.

0100

Мы стояли, глядя на огромную металлическую дверь – чернее ночи, у которой с покрывала украли звезды, планеты и далекие солнца, - когда каменная плита под нашими ногами дрогнула и медленно, со скрипом и скрежетом, поехала вниз, в пустоту черной шахты, озаряемой лишь отсветами льдинок, падавших откуда-то сверху. Мы спускались все ниже и ниже; мелькали боковые коридоры, заполненные ледяными глыбами, замками изо льда и ледяными деревьями, позванивающими легкими листочками на ледяном ветру; куда-то вдаль улетали снежные вихри, несущие на крыльях ватные тучи и  огромных снеговиков, приветливо подмигивавших глазками-бусинками и помахивавших ручками-веточками.

Наконец, глухо ударившись о черный пол, плита замерла, слившись с ледяной поверхностью так, что не осталось ни шовчика, ни зазубринки.

Мы стояли в огромном театральном зале, где на полукруглой сцене высился ледяной дворец Снежной Королевы, окруженный высоким кованным забором, изукрашенным снежинками, инеистыми рисунками на окнах и льдистым словом «вечность», выложенным на воротах, которые при нашем появлении распахнулись, приглашая войти.

И Йенни вошла. А я уселся на единственную скамейку, стоявшую в пустом, гулком зале, и стал ждать начала представления.

5

Вот так и получилось, что всю ночь мы просидели с Йенни на лавочке в центральном коридоре. Точнее, сидел я, а Йенни, несмотря на жуткий холод, спала, положив голову мне на колени.

Лавочка была холодная и твердая. Черная резина покрытия пахла чем-то странным и чужим. Но Йенни все равно спала: так, словно была не в леднике, а у себя дома.

Я разбудил ее, услышав грохот открываемой двери и голоса рабочих утренней смены. Мы потихоньку пробрались к входу и, дождавшись, пока все грузчики прошли внутрь, выскользнули на улицу, в лето.

0101

Говорят, что где-то глубоко-глубоко под землей, в огромном зале из черного и темно-синего льда, на сверкающей сцене девочка в белой балетной пачке, с короной Снежной Королевы на голове, встав на пуанты, танцует для мальчика – единственного зрителя в пустом театре – под слышимую только им двоим музыку.

И пока не ушла из этого мира зима, пока остается на земле хотя бы один кусочек снега, хотя бы одна льдинка, девочка будет танцевать глубоко под землей, на самом нижнем этаже старого-старого ледника, который снесли вскоре после войны.

Эпилог

- Хулио, ты уверен, что это была хорошая идея: делать фантасмагорию из сюрреалистического гиперреализма?

- Гюнтер, дружище, ты отстал от жизни. В моем мире писатели играют в другие игры. Сейчас в тренде постмодернизм и возвращение к волшебным сказкам. Люди устали от реализма, пусть даже гипер.

- Но твоя версия разрушает сюжетную линию моего романа. Если Йенни и Харри остались в леднике, все последующие события становятся невозможными.

- Не «невозможными», а «возможными в иной реальности, в том числе и литературной». Поверь, половина прочитавших этот рассказ никогда не слышали ни о тебе, ни обо мне. Предоставь тексту жить своей жизнью. Это все, что ты можешь сделать, дописав его.

- Аминь, - подытожил кто-то третий, нажимая на клавишу enter.