No fate

Небольшое хулиганство по мотивам одного из рассказов весьма обидчивых авторов.

[cut=Читать далее...] 

Тихая южная ночь заглядывает в мои свежеустановленные окна с пластиковыми пакетами тысячью звездных глаз. В доме тихо, только негромко жужжит кондиционер, да монотонно стучит дятел за окном.

Дятел? Откуда ему здесь взяться?

Откладываю недочитанную тибетскую Книгу Мертвых, прислушиваюсь. Черт, да это кто-то долбится в дверь.

Время уже позднее, гостей не жду. Я – девушка хрупкая и нежная, но постоять за себя могу. Подхожу к двери, держа огнемет наизготовку. Открываю.

Темный силуэт маячит в дверном проеме.

- Ты кто, мать твою?!

- Азазель Люциферович Коровяйко-Копытный, к вашим услугам.

Ну и имечко! Наверное, русский шпион. У русских всегда такие непроизносимые имена.

- Прошу, - пропускаю гостя в холл, не снимая пальца со спускового крючка.

Уже в комнате разглядываю нежданного пришельца. Шпион, однозначно! Иначе зачем ему в такую жару высокие ботфорты, как не затем, чтобы прятать копыта; черный цилиндр, под которым он скрывает рога; и темные очки, за которыми посверкивают кошачьи желто-ореховые глаза в роговой оправе. Дурачок, типо замаскировался! Такая маскировка прокатила бы у кого-то другого, но я – со своим инфракрасным зрением, - вижу его насквозь.

- Может, по чайковскому? – Коровяйко-Копытный бесцеремонно плюхается в мое любимое кресло возле окна.

- Перебьешься! Листовой наркотик нынче дорог. Хочешь, дам пластида пожевать?

Гость морщится.

- Неее, химию я не уважаю. Вот только если… - наглец сардонически ухмыляется и с размаху бьет кулаком, затянутым в черную перчатку, по стеклу, которое с нежным звоном осыпается на пол. Люциферович выдергивает из рамы парочку длинных, зазубренных осколков и начинает с аппетитом хрустеть ими.

«Мои только что установленные окна! И кредит еще не выплачен! Да чтоб ты сдох, тварь!»

- Извини, команда невыполнима. Я – бессмертен.

- Киборг, что ли?

- Нет, я из другой епархии. Вы, современные людишки, уже и забыли, что бессмертными бывают и сверхъестественные сущности. Ангелы там всякие, демоны.

- Демон, значит? Ну-ну. И что тебе надобно, старче? – интересуюсь я, усаживаясь в кресло напротив и укладывая огнемет поперек колен.

Нечистый косится на меня черноочковым глазом.

- Почему ты меня впустила?

- Да так, не спится. А тут хоть есть с кем поговорить. Кстати, ты чего приперся-то? Если окна бить, так за это можно и по роже схлопотать. А если тебе чего другого надобно, так ты адресом ошибся: Розмари живет через два дома от меня.

- Да не собираюсь я к тебе приставать неприлично. И не нужны нам сейчас новые Оманы, - Коровяйко-Копытный возмущенно машет хвостом, который выскакивает из длинных узких штанов. – Я к тебе по другому вопросу. Сегодня твоя очередь выбирать жизнь и судьбу.

- А я ее и так знаю, - кривлю губы в саркастической усмешке.

«Вот прислали какую-то нечисть бестолковую. Им же по должности полагается будущее ведать, а он даже не озаботился мое досье изучить».

Гость, в очередной раз прочитав мои мысли (интересно, как он это делает? Встроенного нейросканера у него точно нет. Значит, телепат. Неужели это искусство еще не утрачено?), тяжко вздыхает.

- Ты Эйнштейна в начальной школе учила? А Шрёдингера читала? Ну вот и молодец. Время – это четвертое измерение в нашем одиннадцатимерном пространстве. Куб, он же – тессеракт, - подвешен на космической струне вечности, которая колеблется от метеоритных ветров и делает дызнь-дзынь. Волновые частички кубика при этом перемножаются, делятся, складываются в узор, из которого Парки ткут прошлое, настоящее и будущее.

- Слушай, ну что ты несешь? Или вы там, в своем раю-аде, не в курсе, что будущих – множество и ни одно следующее мгновение нашей жизни не предопределено.

- Это вы, людишки, так думаете, - Люциферович высокомерно пожимает плечами, и я только сейчас замечаю, что одно из них выше другого. – Если разрезать кубик на множество рубиков, потом встряхнуть их в стаканчике для игральных костей и бросить на перфорированную ленту, на которой компьютер Вселенной проходит тест Тьюринга, положение отверстий и их количество изменились. И твое будущее тоже.

- Странно, что ты говоришь о будущем в прошедшем времени. Хотя да, для бога и дьявола нет времени. Ну так от меня-то тебе чего надо?

- Ты можешь выбрать свою судьбу – здесь и сейчас. Не торопись, сядь и подумай, чайку вот пожуй, глядишь, тебя торкнет, может, чего поинтереснее себе придумаешь. Только одно условие: писать заявление нужно от руки, непременно перьевой ручкой.

- А подписываться кровью?

- Фу, ну что за средневековые предрассудки, - серьезность этого тупого демона просто зашкаливала. – Вот тебе ручка, вот чернила, вот пергамент. Сиди и пиши, а я пока поем, - и Коровяйко-Копытный захрустел очередным куском стекла, поднятым с пола.

Я подумала. Потом подумала еще раз. Потом, преодолевая боль в непривычных к рукописному письму пальцах, начала выводить на пергаменте буквы. Перо попалось тупое, все время цеплялось за волоски листа, но я справилась.

Видимо, даже слишком быстро, потому что, увидев готовый листок, Люциферович аж подскочил в кресле, чуть не подавившись недоеденным стеклом.

Нечистый спрятал листок в карман и покачал головой:

- Лапидарность до добра не доводит, - произнес он осуждающе и направился к выходу.

Я стояла и смотрела через дверной глазок, как, оказавшись в одиночестве на улице, Коровяйко-Копытный тут же, воровато оглядевшись, вытащил листок из кармана, снял черный очки и начал изучать написанное.

Наивный! Он думал, что я напишу классическое «нет судьбы», но промахнулся. На белом листке был аккуратно расписанный счет за разбитое стекло и поломанную пластиковую раму.

Оскорбленный в лучших чувствах и потрясенный до глубины бессмертной души суммой счета демон поскользнулся на собачьем дерьме и с размаху ухнул в глубокую нефтяную лужу.

…Долго еще после того, как перестали подниматься из глубины на поверхность пузырьки сероводорода, торчала из лужи подъятая рука с зажатым в ней листком.

***

«Знай наших!» - хмыкнула Сара Коннор, отходя от глазка и возвращаясь в гостиную.