Последнее слово

Сержант заканчивал допрос пленных. Нывшему бородачу он попытался приложить на место оторванный ноготь, а когда тот завыл, сержант утешил его: – Не плачь! До свадьбы заживёт! [cut=Читать далее...] О кудри другого террориста он хотел вытереть руки, но едва успел вырвать подходящий клок, бандит запричитал: –Б и л я т ь п и д а р а с! Б и л я т ь п и д а р а с! Сержант вздохнул: – Наговариваете на себя, девочки! Потом как гаркнет: – Где Султан, суки?! Двое задержанных упали в обморок, трое очнулись, а один слабонервный, скончался. Сержант труп ногой потрогал и тихо сказал: – Повезло… – затем ласково оглядел террористов, – не всем так везет. Эх, не завидую я вам, потаскушки. Сейчас приедет комбат голодный… Завладев вниманием аудитории, сержант взял мхатовскую паузу в продолжение которой, даже мухи перестали жужжать над сарайчиком, наполненным смрадными ароматами. Мухи замерли на крыше клозета, нетерпеливо потирая лапки, в предвкушении зрелища. А бывшие здесь пара слепней побились об заклад, кого сержант грохнет следующим. – Душновато здесь. – Пожаловался сержант. – Помещение крошечное, а нас здесь почти шесть здоровенных мужиков. Я-то никуда не уйду. Я при исполнении. А вас, ребята многовато. Если бы вы, абреки, кислород выделяли. Так нет, норовите выдохнуть углекислый газ. Плюс моетесь только в дождь, а тут за все лето не облачка. Я что с вами задыхаться должен? С этими словами сержант сноровисто крест на крест обмотал одного из бандитов двумя рулонами туалетной бумаги, затем щедро напитал их бензином из заранее припасенной канистры, поджег, и, успев прикурить от живого факела, отправил его пинком за дверь. Сержант курил, стоя на пороге, пускал дым кольцами, и, глядя, как быстро пленник бежит по склону, перепрыгивая кусты и прочий рельеф местности, сказал: – Какая самоотдача, какое горение! Потом печально вздохнул: – Сгорел… на работе… Затушив окурок в ухе одного из пленников, сержант продолжил философскую беседу: – Неблагодарная у вас работа, вредная. И главное, опасная. Это же какие нервы надо иметь, чтобы в террористы пойти? Мамка-то знает? – Сержант ткнул собеседника кулаком в другое ухо. Ответ был недостаточно членораздельным, пришлось додумывать самому, – Вот видишь, и мамку не спросил, и школу, небось, прогуливал, а может и мелочь у малышей по карманам тырил, и кошкам хвосты крутил, а то и покуривал… анашу! Свои чисто педагогические вопросы сержант перемежал зуботычинами в районе сочинительных союзов, а «анашу» акцентировал коленом. – Ешкин кот! – расстроился он. – Ты чего такой худой? Я об тебя коленку ободрал! Тебя чего в диверсионном лагере на диету посадили? Или у тебя глисты? А ты знаешь, как у нас говорят? Кровь за кровь! Сказав это, сержант выхватил табельный пистолет и разрядил его в голову тощего террориста. – Вот так фишка! – поразился сержант. – С виду недоумок, а столько мозгов! Мужики, он вас до самых мудей забрызгал! Сейчас мыться будем. Поколдовав над помпой ассенизаторской машины, сержант отправил приемный шланг в сток с нечистотами, и потом, предварительно приладив на сливной рукав ствол пожарного брандспойта, направил его на собеседников. Однако, агрегат не рассчитанный на такое чрезмерное давление перешел на сторону противника и в следующее мгновение окатил сержанта от кокарды до подошвы щедрой струей продуктов человеческой жизнедеятельности. Лицо у бравого вояки стало таким, что оставшиеся в живых трое террористов мгновенно поседели. А когда сержант зловеще выдохнул: «Этого я вам, гады, никогда не прощу!», они, презрев впитанную с молоком матери и тщательно культивированную в уголовной среде гордость, бросились наперебой рассказывать, где скрывается объявленный в федеральный розыск полевой командир Султан Мудаев. Вытерев какашки со «Стечкина» сержант обратился к бородачу: – Подтверждаешь их слова! – Подтверждаю, всё подтверждаю, только не убивай! Два выстрела развалили два тела по углам сарая, ствол уперся в лоб бородатому: – Твое последнее слово! – Ты – пёс, и твоя мать – пес, и все дети твои псы! – Понимаю, – покачал головой сержант, – а вот меня старшина в Афгане учил, никогда не меняй на последнее слово, сынок, свой последний выстрел, – и, сказав так, он нажал на спусковой крючок.