Докопались

Чу, еле слышное шуршание. Сначала показалось – батареи шумят. Ан нет. Тараканы разбирают архив. Нашелушили ссылок. Сидят, читают. Раньше Нитка очень любила строчить миньки, да и теперь любит. Даже в конкурсах участвовала. Даже места занимала на любимом старом ресурсе.

Хотите тоже почитать?  [cut=Читать далее...] 

(тема Зависть) 2009г

У подножия горы Ктау раскинулась россыпью крыш деревенька. В ней живут, средь высоких деревьев, с давних пор светлоокие люди. Но самым пригожим был юноша Асу. Стать его горной лани подобна, кожа цвета бронзы заката. Кудри, словно прибой морской, ниспадают на широкие плечи.

- Милый, Асу, - вздыхали женщины тайно, когда он шел по деревне.

- В нем кровь богов, - шептались мужчины, дивясь на игру его мускул.

Так рос Асу, почитаемый всеми, но мало почтенья людей ему было. Решил он с самим богом Ктарху поспорить, забрать его трон, что бы миром всем править.

- Послушайте, люди, - воскликнул упрямец, - сегодня отправлюсь к вулкану я. Знайте, противны мне ваши хвалебные речи. Мне нужен весь мир, до Седого Залива. Быстры мои ноги, не ведома усталь, взберусь я на Ктау, предстану пред богом. Его красотой и умом ослеплю я и в жерло столкну его бренное тело. Займу его место на троне могучем. А вы подготовьте алтарь к возвращенью. И женщину в жертву, что тройню родит за время похода великого Асу.

Сказал и ушел, зашепталося племя. Старейшины лишь головой покачали, а те, кто помладше тайком собралися, решили алтарь подготовить для Асу.

Проходит неделя и месяц проходит, за ними и годы стрелой полетели. Народ забывать стал упрямого Асу, пока не родились три девочки кряду. Их мать поседела мгновенно. Готовилось племя, томясь в ожиданье, тройняшки уж петь и плясать научились. Нет Асу, ни кто не спускается с Ктау, наверное, сгинул бесследно.

Но вот на закате, посыпались камни. Разверзлося жерло вулкана. Столб дыма с огнем, взметнув в поднебесье, затих навсегда грозный Ктау. С дрожащей земли поднималися люди, одежду свою отряхая. Да, видно погибли в бою наши боги. И в будущем нет нам защиты.

Но видят, бредет чья-то тень по дороге. На палку рукой опираясь, весь скрюченный болью, одетый в лохмотья, в деревню заходит калека. Текут его очи вонючею жижей, рой мух облепил его щеки. В кровь содраны ноги, босыми ступнями следы оставляет на камне. Все молча следят за движеньем страдальца и путь уступают смиренно. Алтарь словно лег под тщедушное тело, в объятья холодные принял. Тройняшки скользнули поближе к уроду. Откинув со лба прядь гнилую, его вопрошают:

- Что это с тобою? - на раны его указуя.

- Я Асу - могучий из племени бога, по имени Ктраху, малышки. А то, что сочится, сжигая нутро мне, то Зависть, - и лопнуло сердце. И нет больше Асу, победившего Ктарху. Уснул навсегда грозный Ктау. Деревня по сей день живет, процветая, в любви меж собой и к природе.

ГостинЕц (2010г)

Как всегда под вечер кабак заполнился монотонным гомоном. Купцы столовались у корчмаря в отдельном помещении. Добротные двери не пропускали веселого шума челяди и позволяли за неспешным ужином поговорить о делах. Тут же, за перегородкой трапезничали приказчики, всегда под рукой, готовые сорваться по малейшему знаку.

- А что, Федор Лукич еще не прибыли? - спросил хозяина завсегдатай корчмы Апанасий Стелецкий. Отчаянный, чернокудрый гигант в белоснежной рубахе с арабской вышивкой по вороту.

- Так гостинЕц замело, батенька, - склонился в поклоне корчмарь, с таким стыдовьим видом, будто сам всю ношную заваливал тракт снегом.

- Холопов посылал? - зыркнул Стелецкий.

- Посылал, кормилец, - вновь согнулся в поклоне хозяин.

Апанасий, жуя край губы, поскреб узорчатую наледь на окошке. Сердце чуяло беду. Он не столько переживал за товар, сколько за друга сердешного и компаньонца Федора Лукича. Бухнув кулаком по столешнице, Стелецкий поднялся.

- Доколе ж сидеть-то, братцы, - пробасил он, хмуря густющие брови, - чай с нами беда приключиться, остальные так же штаны просиживать сподобятся?

Притихли разговоры, купеческая братия молча буравила взглядами кто чего, обдумывая пренеприятнейшее положение. На мороз, да в пургу идти не хотелось.

- Ты бы поостыл малёхо, - грея руки о жаркую печь, пробубнил Свяслав Мироныч, один из старейших купцов, что бывали на тракте. - Сам знаешь, гостинЕц не отдаст то, что взял. А коли пойдешь, то сам гостИнцем станешь.

- Пойду, - упрямо мотнув кудрями, буркнул Апанасий, - байки все это, для мамок с няньками.

Бухнула дверь, впустив шумный гомон челяди и выпустив Стелецкого. Купеческая братия, молча, перекрестилась в след безумцу и вернулась к неспешной беседе.

- Глядишь, ежели не вернется, - жуя кислую капусту, кивнул в сторону двери Мишка приказчик своему соседу по лавке, - еще годка три бед знать не будем. Федор Лукич, мужик тщедушный, а этот кровь с молоком. Такой гостИнец гостинцУ по нраву придется, ей-ей.

Прав оказался, шельма. Аж целых пять лет разбойники обходили сей тракт стороной, торговля процветала, купцы богатели. Не вернулся Стелецкий, только рубаху его по весне нашли, как и была, белоснежную, с вышивкой арабской по вороту. Будто только сейчас снял, да у придороги на березку кинул. Правда поговаривают, мол, откупил он у гостинцА друга своего любимого, да только тот умом тронулся и от купеческих дел отошел. Может, врут, не знаю.

Ни Пуха, ни пера.2010г. (тема Винни-Пух и все-все-все)

- Винни-Пух окончательно подсел на мёд. Это янтарное дерьмо изменил медвежье сознание, затянуло, затуманило разум. Винни променял друзей на мёд. Он бредил им. Лапы тряслись при одном упоминании липкой жижи, глаза вылезали из орбит, а изо рта текла слюна. Целыми днями мой лучший друг искал по дуплам дозу. Все-все-все очень переживали и пытались помочь, только выбрали неправильную тактику. Додумались спрятать мёд. И тут начался кошмар. Сначала пропал Иа. Просто не вернулся с прогулки. Его труп нашли в пруду. Да, да, том самом, возле которого мы когда-то весело отмечали день рождения. Ослика задушили собственным хвостом. Потом Сова, якобы упала с дерева и сломала шею. По лесу прокатилась волна жестоких убийств. Кристофер подозревал слонопотамов. Но я-то знал, кто за этим стоит. Я видел перья на коврике, возле дверей. Пух по привычке вытер ноги. Видел хвост с бантом, брошенный в угол прихожей. Все погибли, все! Все! Все! И от Винни снова пахло мёдом.

- Я больше не мог так жить! - сказал Пятачок притихшим пчёлам и, забросив окровавленный нож далеко в терновый куст, медленно побрёл в глубину опустевшего леса.