Живые - побочный эффект

В далёких нулевых Нитка ещё не тяготилась объёмом и старательно шедеврила книгу. Эта книга давно мертва, и поставить в публикации рука не поднимается. Но, дорога как память о весёлых днях молодой Нитки, мечтавшей стать писателем.[cut=читать начало]

Зарядивший с утра противный осенний дождь, к вечеру расквасил до состояния вязкой жижи лесные просеки. По одной из них, поскальзываясь и матерясь, чапал к шоссе длинный и тощий как жердь мужчина, по имени Геннадий, а в простонародье Генка. Фуфайка намокла, отяжелев, тянула плечи, болталась пухлым мешком вокруг туловища. Кепку с утра он взять не догадался и теперь ловил обветренными губами капли, стекающие сквозь редкие волосы на лицо. Холодная мерзкая струйка просочилась за шиворот, поползла по спине. Лопатки вздрогнули, воротник тут же прилип к лопоухой голове, закрывая шею и подбородок. Генка споткнувшись, покрыл неровность дороги отборным матом, циркнув сквозь зубы в залепленную листопадом лужу скудный плевок.

От вырубки до деревни расстояние приличное. Пешком – только к рассвету. Вся надежда на позднюю попутку. Генке было даром, что вымирающие деревни больше не рожают трактористов-ударников и доярок-медалисток. Ох, уж эти лихие девяностые. Мужское население Белой Горы давно превратилось в лесных воров и опойков. Последние десять лет жизнь прокручивалась по одному сценарию: пьянка, шабашка, деньги, пьянка. Иногда данную круговерть разбавлял мордобой, иногда с поножовщиной и тогда в перечень событий встраивались похороны, а они вели к затяжной пьянке и к более жесткому мордобою, т.к. у убиенного и убийцы остались родственники, которые длительное время выясняли кто прав, кто виноват. А если разборки затихали, то находились сердобольные сочувствующие, сплетники и наушники, открывались новые подробности и скандал разгорался по новой.

Генка взялся за вырубку только ради семьи. Ольга всю плешь переела, что сына Максимку кормить нечем, сама же нигде не работала, мол, у нее и по хозяйству дел много. Вот, курва! Знаем мы ее хозяйство, оно у Мишки Володькина в штанах. Нет, сам Генка ее с любовником не застукивал, но бабы в магазине судачили, а раз судачили, значит было на то основание. Эх, вышибал он Мишке зубы пару раз, а потом не один раз пил с ним мировую, но обида так и оставалась в душе, сидела в нем как заноза и бередила после третьей «сотни». Ольга сама не прочь была пропустить рюмку другую, а с налитых глаз и ей мерещились измены. Вот и выходило, что ни утро, то Генка просыпался с синей рожей, то супруга его.

В эту осень малой пошел в первый класс. Пусть деревенская школа и была только начальная, а из убранства имела одну комнату для уроков, кухню, туалет и холл, он же спортзал, но Максимка гордился безмерно и сиял как начищенный медный самовар. Странный отпрыск, не вписывающийся во весь уклад деревни, словно инопланетянин, вызывал у Генки, по пьяни, приступы сомнения в отцовстве, а на трезвую голову гордость. В отличие от матери, малой умело совмещал работу по хозяйству и учебу. Оставался невидимкой во время родительских ссор, умудряясь не попадаться под руку, словно жил в параллельном мире, куда периодически уходил, просто исчезая не только из поля зрения родителей, но из их мыслей тоже. Как бы не закручивалась семейная Санта-Барбара, Максимка в нее не вовлекался. Родителям в голову не приходило его стукнуть или ругнуть, даже в пылу самой жестокой перепалки.

До шоссе оставалась пара сотен метров. Генка видит свет фар проезжающих машин, слышит урчание моторов и шуршание покрышек по асфальту. Вот, живут же люди! Жируют и никаких проблем, разъезжают на автомобилях, отдыхают за границей, жрут красную рыбу и пахнут дорогими одеколонами, а он гниет в этой дыре и не видит пути, как выбраться. Он тоже не считает каждую копейку. Потому, что у него этих копеек отродясь нет. Если и заработает, их сразу забирает Ольга. А что не успевает забрать – он обналичивает в жидкую валюту.

Генка остановился, пошарил по карманам штанов в поиске папирос. Найдя пустую смятую пачку, в ярости пнул ком грязи. Курить хотелось жутко, он весь промок, до нитки, замерз, как собака и мечтал только об одном, поскорее добраться до дома. Так, злой и продрогший, вышел на обочину шоссе. Не успел поднять руку, проголосовать, как его окатил грязью внедорожник. Ах, если бы он только мог сейчас догнать этого козла, вытащить из теплого салона, и пинать урода до второго пришествия не прерываясь, чтобы справить естественную нужду. Каково же было его удивление, когда внедорожник остановился, и в сумерках зажглись белые огоньки заднего хода. Поравнявшись передней дверцей, автомобиль застыл и распахнул «ворота в рай». Сразу потянуло теплом, ароматом элитного сигаретного дыма, чуть слышно звучала странная медленная музыка, пахло женщиной. Генка согнулся, заглянув. Так и есть, за рулем фифочка, естественно блондинка, вся ухоженная, словно с картинки. В руке длинный мундштук с дамской сигариллой. Виноватый взгляд, пухлые губы растянуты в приветливой улыбке.

- Простите, я Вас не заметила – тихий нежный голос заволок Генкин мозг ванильной тянучкой, – Разрешите подвезти.

Он забрался на пассажирское сидение, хлобыстнув дверью по привычке. Дамочка даже ухом не повела, машина медленно тронулась, и постепенно набирая скорость, покатила в ночь. Генка ощущал себя ничтожным в этой роскоши. Грязные кирзачи от малейшего движения чвакали, отваливая на чистый коврик щедрые куски лесного перегноя. Ватник, высыхая, парил причудливым амбре. От дыхания, образуя фантастические узоры перегара, запотела часть лобового стекла. Чувство вины медленно перерастало в ненависть. Какого лешего он должен оправдываться перед этой городской. Сейчас дамочка начнет высказывать претензии, морщить напудренный носик, с жеманным «фи!» принюхиваться в его сторону. Но она лишь смотрит вдаль на бегущее под колеса шоссе, изредка прикладывая к губам мундштук, что бы сделать затяжку. Вот, сука! Даже курить не предложила. Интересно о чем задумалась? Наверное, считает меня вонючим бомжем, неудачником и пропойцей, тупым уродом-деревенщиной без гроша в кармане, пропащим и потерянным для общества человеком. Я для нее быдло, серая безликая масса, безмозглая и никчемная, не имеющая права на существование и отравляющая жизнь таким, как она. Точно-точно, по ней сразу видно, считает меня копошащимся на дне жизни червем, если и подыхающими, то поделом. Мол, у такого, как я нет права на жизнь и такого же права нет и у моих детей.

Почему-то в этот момент Генке представилась собственная шершавая ладонь, черная от въевшегося мазута, сжимающая упругую, с гладкой ароматной кожей, грудь фифочки. Ярость взорвалась напалмом в сердце, обожгла горло. Ну, конечно! Это для Ольги я мужик, а для этой – пустое место.

- Остановите машину – прохрипел он.

- Вам плохо? – ресницы сочувственно вспорхнули.

- Останови машину! – рявкнул Генка.

Как хорошо, что дамочка не видит налитых кровью глаз. Не подозревает об опасности. Время пока на его стороне, надо торопиться. Воздух с хрипом продирается сквозь скованное спазмами горло. Авто, сбавляя скорость, съезжает на обочину. На пике торможения Генка выхватывает из-за голенища нож. Блеск стали отражается в расширенных зрачках фифочки. Она заворожено смотрит в безумные глаза. Так, наверное, смотрят кролики в глаза удава, понимая как близка смерть. Нет страха, нет мысли убежать, одна обреченность и покорность судьбе. Свист лезвия рассекающего воздух, а за одно и нежное горло. И тишина, накрывшая волной авто, шоссе и лес. Пропали музыка, запах сигарилл и аромат духов. Их сменили затхлая вонь прелого ватника, лесного перегноя, стойкого перегара и свежей крови.

Генка вышел из машины, отлил в придорожную канаву. Открыв дверцу со стороны водителя, взял сигариллу из пачки, прикурил глубоко затянувшись. Сжав зубами фильтр, аккуратно достал из-за руля дамочку. Придерживая еще теплый труп под колени, и прижав белокурую голову к своему плечу, понес к багажнику. Женщина оказалась на удивленнее легкой, почти невесомой. Уложив ношу и прикрыв одеялом, Генка вернулся и сел за руль, предстоял долгий путь.

Шикарная машина! Авто разрезало пелену дождя надвое. Пустое шоссе напоминало картинку из древней сказки о ведьмах и упырях. Ни одной встречной, из темноты всплывали только сосны, ели и бурный корявый придорожный кустарник. Иллюзия мелькания кадров. И вот голова уже клонится к рулю.

- Не хватало еще в кювет слететь! – тихий возмущенный голос за спиной. Генка подпрыгнул и врезал по тормозам. Вопреки истеричному вдавливанию педали Лексус затормозил плавно, и медленно съехал на обочину. Ремни безопасности дрогнули, оплели тело, связав по рукам и ногам. Не веря в происходящее, Генка очумело пялился в зеркало заднего вида. Там, на сидении, поправляла растрепанные волосы хозяйка авто, убитая им пару часов назад.

 – Ну что, милейший? Допрыгались?! – спросила, грустно улыбаясь. Тяжелый, ароматный вздох прошелестел по салону. Генка заметался в путах стягивающихся ремней, ужас накатывал волнами. Панель шла рябью, меняли очертания приборы, то глаза полные вопросов, то голодные широко открытые рты. Руль изогнулся широкой клыкастой улыбкой. Основное неудобство причиняло сидение. Сначала Генка решил, что включился нижний подогрев, но когда разъедаемая непонятно чем, растворилась одежда – черед дошел до кожи и мышц. Мужчина выгнулся и закричал от боли, ломая ребра о путы-ремни. Часть спины, ягодицы и задняя поверхность бедер медленно превращались в желеобразную массу, которая со смачным хлюпаньем всасывалась сиденьем. Грудная клетка оплыла, поникли плечи. Под тяжестью головы хрумкнул и просел позвоночник, крик оборвался. Генкина голова упокоилась в малом тазу, прижавшись висками к подвздошным костям.

- Теперь ты типичная жопа с ушами – брезгливо хихикнула дамочка, сделала пару снимков дымящихся костей убийцы и вышла под дождь. Снова внедорожник окружала медленная музыка, аромат элитного дыма и духов. Раскинув руки, стройная женщина танцевала на обочине ночного шоссе. Капли впитывались в кожу, поглощались одеждой, она сливалась с природой и окружающим миром, оставаясь собой. Улыбалась, глядя в небо, словно видела сквозь тучи и мрак вселенной нечто ей одной ведомое. Фанни даже не догадывалась, к чему приведут события этой ночи, какими жуткими и опасными испытаниями обернутся для нее и тех, кто станет невольным участником всей этой истории.

Утром в деревне заметно оживились даже куры. К Генкиному дому подкатила шикарная машина. Он вышел, проводил авто задумчивым взглядом и, подхватив встречавшего сынишку, радостно вбежал в дом.