(проба пера)

не знаю, подойдет ли такая история под формат сайта. во всяком случае, мне все равно нужны мнения :)

[cut=многобукф]

Все действующие лица и события вымышлены. Любое совпадение с реальными фактами случайно.

Ежегодно в мире пропадают двести пятьдесят тысяч детей, то есть один ребенок – каждые две минуты. Из них около десяти процентов остаются в списках пропавших без вести.

Интернет-статистика

Глава 1

Старый радиоприемник фонил на высоких тонах «Stairway to Heaven» и срывался на дребезжание. Светлые обои с пестрым орнаментом пробуждали фантазию, заставляя непроизвольно скользить взглядом по кривым лабиринтам спиралей. Пахло свежей выпечкой и ванилью.

— Доброе утро, Кирстен! Как обычно – эспрессо?

— Доброе, - Кирстен Энген кивнула в ответ на благодушную улыбку бессменной хозяйки «Деревенского Паба» Анне. В последнее время Кирстен не могла начать утро без кофе – уже ради одного бодрящего аромата этого напитка девушка была готова заезжать в кафе каждый день по пути на работу. Владелица багетной мастерской, где Кирстен проводила весь день и уматывалась до состояния зомби, до сих пор никого не нашла ей в помощники. Энген понимала соискателей: за такую мизерную зарплату вкалывать могут только такие фанаты искусства, как она. Если бы не обстоятельства, ее здесь давно бы не было.

За стойкой, кроме девушки, пристроились Паульсены. Сверре багетчица уже видела сегодня – они жили на одной улице. Все внимание маленькой Эммы было приковано к шоколадным маффинам. Кирстен ответила на короткое повторное приветствие Сверре и в ожидании кофе разглядывала доску объявлений, рядом с которой уже несколько раз подряд пыталась позвонить по видавшему виды стационарному телефону пожилая женщина. Девушка не помнила ее имени, зато знала имена детей, улыбающихся с фотографий на объявлениях об исчезновении. Эти листовки преследовали жителей Хвиттингфосса повсюду; два мальчика и одна девочка. Слишком много для разросшейся деревушки, оживающей только с открытием горнолыжного курорта. Девочка пропала всего месяц назад – примерно в конце июля; багетчица помнила это по выступлению ленсмена округа Бускеруд, которое гоняли по всем местным каналам несколько дней. Сверре тоже в задумчивости рассматривал лица пропавших без вести. С недавних пор с Эммой он почти ни на миг не расставался. Младшая Энген даже немного завидовала Паульсенам – старшая сестра Линда Энген уделяла семье мало внимания, даже ее детей в школу отвозила Кирстен.

Голос пожилой женщины отвлек от мыслей.

— Анне! Ваш телефон не работает! – она стукнула трубкой по пластиковому корпусу аппарата так, что тот чуть не свалился на пол.

— Но я уже звонила сегодня по нему, - терпеливо отозвалась хозяйка «Паба». – Заказывала муку и сахар.

Вздохнув, старушка вновь принялась набирать номер. Пожав плечами, Анне взглянула в зеркальный задник шкафа, как раз над кофемашиной, стерла чуть смазанную алую помаду в уголках губ и поправила заколку в волосах. Заметив взгляд молодой клиентки в отражении, женщина улыбнулась ей, тут же обернувшись на зов кого-то из гостей кафе. Девушка хмуро уставилась на себя в зеркало.

«Мда…»

Неаккуратный пучок, больше похожий на колтун, не сравнится с изящной укладкой Анне. Хозяйка кафе разменяла пятый десяток, тогда как Кирстен только две недели назад исполнилось двадцать семь лет. О макияже она забыла еще с отъезда Йенса – единственного человека, ради которого ей хотелось быть красивой. Темную невзрачную одежду оживлял лишь шелковый шарф с бледно-розовыми импрессионистскими пионами – подарок старшего племянника. Подарок младшего в виде деревянной птицы красовался в качестве подвески на ключах от машины.

В кафе вбежал Сандер Борге. Увидев старушку у телефона, мужчина облегченно вздохнул.

— Что ты здесь делаешь? – обратился он к упорной телефонистке.

— Не могу дозвониться до фабрики. Мне постоянно говорят, что «номер не существует»!

Кирстен вспомнила эту женщину.

Все посетители «Деревенского Паба» притихли, сочувственно глядя на несчастную семью.

— Мама, ты уже давно на пенсии и не работаешь на фабрике.

Не прекращая раз за разом нажимать одни и те же кнопки и сбрасывать звонок, Леа Борге проворчала, не оборачиваясь:

— Какая я вам мать! Мой сын Сандер сейчас на заправке обслуживает клиентов. Мой мальчик так стремится поскорее накопить на учебу…

Анне ахнула, прикрыв рот рукой. Кофемашина опасно пошатнулась от ее резкого движения.

У Леа и раньше случалась кратковременная амнезия, но чтобы не узнавать собственного сына – такого еще не бывало.

— Мама, - голос заправщика осип. Кирстен заметила, как дрожат его побелевшие руки, взявшие Леа за плечи, - посмотри на меня. Я – твой сын. Сандер Борге. Ты помнишь меня?

Сердце девушки сжалось. Борге всегда был с ней, юной школьницей, снисходителен, когда она подрабатывала в ночные смены за прилавком заправочной станции. Весельчак, он часто пытался испугать девчонку, когда та засыпала на рабочем месте.

Женщина наконец взглянула на него. Что-то изменилось в выражении ее лица – нечто неуловимое, будто старушка очнулась ото сна или освободилась от одержимости.

— Сандер, это ты? Как же ты постарел… Это значит, что я совсем развалина? Но как же так? Ведь тебе еще нет восемнадцати. У меня сегодня выходной на фабрике, а твой отец забыл свой обед дома…

Мужчина стоял спиной к залу, поэтому его лица никто не видел, но по опустившимся плечам сразу стало ясно, насколько ему плохо.

Кирстен видела Леа только один раз – на вечере памяти по погибшим. Тогда, на кладбище, жители города были почти неподвижны, словно вмерзли в землю, и только Леа раскачивалась взад-вперед, как маятник. Девушка весь вечер наблюдала за ней, чтобы не видеть этих застывших, словно манекены, людей.

— Нет, мама, он ничего не забыл. Папа погиб во время аварии десять лет назад, помнишь? У фабрики другой владелец.

Скандал с аварией жители Хвиттингфосса запомнили навсегда. Бездонный колодец горя, бесконечная вереница исков и судов, нашумевший арест хозяина целлюлозно-бумажнойй фабрики – всё это накрыло милый городок куполом гнетущей унылой атмосферы. Кто-то вырвался из плена, уехав в города покрупнее; кто-то остался верен родным местам, с каждым днем все больше замыкаясь в себе и не замечая течения времени. Такие спасались рутиной.

Если бы родители остались живы, Кирстен уехала бы с Йенсом.

Когда Сандер уводил из кафе мать, бормотавшую что-то вроде «куда же пропали эти дни?», он встретился взглядом с девушкой. Все то же горе и плен. Кирстен поспешила отвернуться. К ее досаде, Сверре тоже смотрел на нее.

«Ох, опять! Ненавижу такие моменты…»

Жена Паульсена тоже стала жертвой той страшной катастрофы, о подробностях которой до сих пор ничего не известно. Сверре отличался от других скорбящих – он не впадал в хандру и избегал разговоров о прошлом, но от мыслей еще никому не удавалось сбегать.

Оба потупили взгляды.

— Твой эсперссо, Кирстен.

Еще не опомнившись, багетчица машинально потянулась в карман за деньгами, радуясь возможности отвлечься на хозяйку «Паба». Анне взяла салфетки в обе руки и, не касаясь пальцами, протерла телефон, будто амнезия могла быть заразной. Если бы не полночные посиделки с твистером, Кирстен отказалась бы от кофе этой брезгливой особы. Стараясь не выдать неприязнь, она выложила деньги на стойку.

— Кирстен, - раздался звонкий, еще по-младенчески детский для девятилетней девочки голос Эммы, - а Арне сделал задание на лето?

— Ты про гербарий? Да, он взял его с собой.

— И много он собрал растений?..

— Эмма, - укоризненно посмотрел на нее отец, покосившись на знакомую, как бы она до чего не догадалась, - нехорошо хвастаться.

— Но я ведь хотела поделиться! – девочка надула губки, все в шоколадных крошках. – Арне наверняка не заходил в лес, как мы с тобой…

Улыбнувшись на то, как Сверре, стараясь скрыть неловкость за чрезмерную открытость дочери, вытирает рот девочки салфеткой, Кирстен сказала:

— Он не показывал мне свою коллекцию, спроси его сама при встрече, - и заговорщицки шепнула: - Я никому не расскажу о ваших походах в лес. Ведь я сама хочу туда наведаться.

Эмма хихикнула.

— Пофотографировать? – поинтересовался Сверре, немного расслабившись.

— Нет.

Вопрос удивил Кирстен. Она не брала в руки фотоаппарат с тех пор, как в последний раз они прогуливались с Йенсом по набережной - уже больше пяти лет назад.

— А что так? Я давно хотел тебя спросить, почему ты больше не снимаешь? Твой «Городок божьих коровок» поднимает нам настроение каждое утро.

Эмма согласно кивнула.

Энген не сразу сообразила, что он говорит о той фотографии, выигравшей один из конкурсов в Драммене. Фото пришлось продать, так как Линде не хватало на похороны, а принять денежный дар от кого-либо не позволяла гордость, вот Паульсен и купил «Городок».

— Ах, «коровки…»… Не знаю. Что-то нет настроения.

В глазах Сверре промелькнула грусть.

— Понимаю, - вздохнул он.

С улицы донесся автомобильный сигнал, привлекший внимание всех. Старший племянник отчаянно жестикулировал с переднего пассажирского сидения автомобиля, побуждая багетчицу поторопиться.

Помахав на прощание Эмме, Кирстен вышла к старенькому седану серого цвета, такого же, как низкие облака, скрывавшие от Хвиттингфосса солнце почти всё лето. В дверях она разминулась с Астрид, кассиром из продовольственного магазина напротив. Когда-то бывший фотограф снимала «историю любви» для этой молодой женщины. Кассир была без куртки, раскрасневшаяся от бега.

— Никто не видел Унни? – за стеклянной дверью ее голос звучал приглушенно, но не менее тревожным.

«Только не еще один ребенок, только не Унни…»

Порыв ветра едва не сорвал шарф с шеи девушки, вовремя успевшей схватить подарок племянника за самый краешек. Другая рука была занята стаканчиком с кофе, так что двери ей открыл перегнувшийся через сиденье Эспен, старший из сыновей Линды.

— Ты опять опоздаешь на работу, и Ингер оштрафует тебя на оставшуюся половину зарплаты! – проворчал юноша, перехватив у девушки кофе и водрузив его на подставку, пока Кирстен садилась в машину и разбиралась со спутавшимися волосами.

«Кто похититель? Где он держит детей?..»

Услышав смех Арне с заднего сиденья, она обернулась – мальчик смеялся над ее оригинальной прической. В руках он сжимал рюкзак с драгоценным альбомом, с которым он не расставался всю последнюю неделю до начала занятий в школе.

— Что, я прекрасно выгляжу?

Мальчик снова прыснул, жмуря лазоревые большие глаза.

— Вам, девчонкам, никогда не понять преимущества шапок и бейсболок.

В ответ на колкость Кирстен натянула коричневую хип-хоп шапку Эспена ему на глаза.

— Отрасти волосы для дредов – так ты еще больше будешь похож на растамана – и не завидуй, - она завела двигатель.

С заднего сидения снова донесся заливистый смех.

— Ой, уела! – Эспен, поправив головной убор, театрально закатил глаза, карие, как у его отца; черная родинка на правой скуле тоже была не от Энгенов. У обеих сестер были серо-зеленые глаза и густые русые волосы, тогда как мальчики были совсем светленькими.

«Деревенский Паб» остался позади. Автомобиль катил по людным в этот час улочкам маленького городка – родители вели детей в школу, не позволяя ходить одним.

— С каких это пор подросткам в пятнадцать лет стал важен внешний вид?

— Ты с собой не сравнивай.

Кирстен едва не потеряла дар речи от такого оскорбительного заявления.

— Извини, - поспешил оправдаться Эспен, - но при Йенсе ты выглядела гораздо привлекательнее, просто потрясно! – юноша осторожно взглянул на нее, проверяя, какой эффект произвели его слова. – Ты ведь скучаешь по нему?

Девушка промолчала. Племянник слишком многое позволял себе. Немудрено – младшая Энген проводила с детьми много времени и была в курсе всех их дел, вот мальчишки и совали нос не туда, куда следует. Кирстен чувствовала на себе любопытный взгляд Арне, смотрящего на нее через зеркало заднего вида.

— Он ведь наверняка тебе звонил и писал, - беспощадно продолжал старший. – Почему ты его игнорируешь?

— Да с чего ты это взял…

— Потому что это Йенс! Ты ведь знаешь его лучше меня.

— А мне кажется, юный хакер, кто-то без спроса копался в моем компьютере, да?

От ее внимания не укрылись переглядки братьев.

Они миновали дорожное кольцо, свернув на Гравдалсвейен, и Кирстен с досадой поняла, что Эспен прав на счет Ингер – от самой школы до кольца тянулась вереница машин.

«Она меня уволит… И объездная наверняка тоже вся стоит…»

Эспен промычал что-то невнятное и бесцеремонно сделал пару глотков из стакана.

— Эй! Это мой кофе!

— Ну и что? Ты его каждый день пьешь.

— Твоя мама меня убьет, если узнает.

— Да ладно, у нас все осаждают кофейный автомат! Почему мне нельзя хоть попробовать?

Спорить с дотошным племянником было бесполезно, Кирстен это знала. Иногда ей казалось, что Эспен гораздо умнее всех взрослых, несмотря на юный возраст. Подростковый максимализм давал ему непрошибаемую стойкость в любых спорах, которые могла прекратить только Линда – из-за того, что в семье не принято пререкаться с родителями.

За поворотом показалось здание школы с крышей терракотового цвета. Кирстен остановила машину, не доезжая до парковки, потому что Эспен не любил показывать одноклассникам, что его подвозит сестра матери.

— Отведешь брата? Я ведь могу на тебя положиться?

— Конечно, можешь.

Арне, вылезший с детского кресла, подошел к полуоткрытому окну водителя.

— Ты поможешь мне сегодня доклеить гербарий, если что?

— Непременно, - улыбнулась девушка, мысленно попрощавшись с полноценным сном. Когда они вернутся домой, Линда либо еще будет на работе, либо уже уснет, замотавшись в одеяло с головой и заперев дверь в комнату.

— Эспен! – крикнула вдогонку Кирстен. – Я надеюсь, ты больше не будешь отвечать этим придуркам? У тебя еще не прошли ушибы с прошлой недели.

Юноша пожал плечами и зашагал по тротуару, взяв Арне за руку.

Когда девушка выехала на главную улицу, до начала рабочего дня оставалось десять минут.

— Вот черт!

Пробка медленно ползла, чуть приостанавливаясь перед кольцом. Оставалось только смириться и набраться терпения. Время мучительного ожидания скрашивал живописный вид желтеющей листвы. Еловые леса холмов так и останутся зелеными, тогда как все деревья у берегов Логена скоро накинут золотые и багряные плащи. Раньше именно с сентября, когда в Хвиттингфоссе наступали удивительно теплые деньки, начинался сезон пикников. Время наплыва парапланеристов. Старшеклассники ходили к дамбе у самой фабрики, а молодежь постарше допоздна засиживалась под шумящими дубами на речном побережье. Теперь же над городом витал страх и навряд ли кого-нибудь можно встретить на мощеных дорожках набережной в закатный час.

«Интересно, никто больше не ходит на ту поляну? Ее знали только мы с Йенсом… Снова взять камеру и пойти туда?..»

Голося на весь салон авто ирландскую джигу, дробно затрясся мобильник. На дисплее высветилось фото Линды: придерживая папоротниковый венок, она с закрытыми глазами наслаждалась солнечным светом, падающим на ее лицо сквозь листву. Любимая фотография младшей Энген.

— Привет, Лин…

— Слушай, я нашла тебе отменную вакансию! Народ валит из города, и на зимний сезон освобождается куча мест на горнолыжке. Это твой шанс! Я забила за тобой вакансию дежурного по скипасам. Тебе нужно подписать договор…

— Э-э-э, Линда, я даже не знаю. Я не уверена, смогу ли я там работать после багетной.

— Сможешь! В этом сарае у Ольсен ты загнешься, она еще и платит гроши!

— Я подумаю, хорошо?

В молчании сестры чувствовалось недовольство. Сразу представились досадливо поджатые губы и металлический блеск в глазах.

— Ладно, думай до следующего понедельника, дольше они ждать не будут.

Линда всегда хваталась за любую хорошую возможность заработать. Уже долгое время она намекала сестре сменить деятельность, но Кирстен многое связывало с мастерской, и она любила заниматься художественным оформлением. Только это и служило причиной вставать по утрам и ехать на работу.

Внедорожник Ингер Ольсен был припаркован на том самом месте, где обычно оставляла машину Кирстен. Теперь придется пристраиваться у самых парадных дверей – на виду у всех, кто есть внутри за панорамным окном магазина, так что нечего было и думать скрыться от хозяйки через подсобку. Отсюда было крайне неудобно выезжать на дорогу: сдавая назад в проезд, водитель нарушал с десяток правил; таким образом по иронии судьбы как-то раз Кирстен чуть не врезалась в патрульную машину.

Ингер обслуживала покупателя, разъясняющегося с ней на английском. На прилавке лежали целых три упакованных рамки. Судя по форме – те самые, с позолотой, которые сама Кирстен безуспешно старалась пристроить в хорошие руки с Рождества.

«Как она это делает?!..»

Еще два иностранца о чем-то шептались у листовок с фото детей, на что владелица мастерской хмурила лоб. Объяснив клиентам, как проехать к базе парапланов, Ингер проводила туристов и встала в шаге от подчиненной, сложив руки на груди и наблюдая, как Кирстен облачается в фартук с эмблемой сети художественных магазинов. Дежурная улыбка услужливой продавщицы исчезла с лица женщины, уступив выражению властной начальницы.

— Извини, Ингер. Пробка…

— Ты заказала картон в пятницу?

Девушка стукнула себя по лбу.

— Совсем забыла…

— У тебя семь заказов стоят без паспарту! О чем ты думала!

— Я сейчас позвоню на фабрику…

— Нет уж! Я сама этим займусь.

Хозяйка критично осмотрела девушку, но замечания о ее внешнем виде не сделала. Выходя из магазина, она бросила через плечо:

— Приберись у станка и гильотины, там много пыли.

Грустно звякнул колокольчик над входной дверью.

Кирстен вздохнула.

«Обошлось… Нет, она меня не уволит».

У Ольсен были и другие салоны, но она никогда о них не рассказывала. Багеты в Хвиттингфоссе не пользовались особым спросом, и накануне праздников женщина перекидывала Кирстен заказы с других точек, так что девушка была вынуждена работать в выходные.

Дообеденное время – самое благодатное для работы, когда дело идет быстро и слаженно, а вокруг царит тишина, позволяющая остаться наедине с собой и воспоминаниями. Послеобеденный наплыв клиентов мог тянуться до самого закрытия магазина – что-то починить, кому-то оформить фото, кому-то купить подарок, так что порой даже приходилось перекусывать на ходу.

«Как это со мной произошло? Когда я тоже стала пленницей рутины?»

Кирстен помнила тот день, когда они с Йенсом гуляли вдоль дамбы после занятий. Тогда им было шестнадцать, и никто даже не предполагал, что вскоре их жизнь кардинально изменится.

— Смотри, - сказал юноша, глядя на целлюлозно-бумажную фабрику. – Как улей! Наши родители сидят там с утра до ночи. Еще пару лет, и мы придем им на смену.

— Я – нет.

Йенс изумленно уставился на подругу, щурясь на яркое весеннее солнце.

— Как это – нет?

— Я уеду учиться.

— На кого же?

— Не знаю. Например, на реставратора.

Парень понимающе закивал.

— Да, у тебя есть некоторый талант… А я? Можно мне уехать с тобой?

— Куда ты денешься!

Кирстен, показав ему язык, кинулась к велосипедам, оставленным на лужайке.

«Куда исчезли эти дни… Меня здесь быть не должно. Что бы было, если бы все сложилось иначе?..»

За окном вот-вот мог пойти дождь. Включенный свет не мог выгнать тени за стеллажами с заготовками, освещая только рабочее место мастера. Хлопнула дверь черного хода, отчего Кирстен встрепенулась.

— Ингер?

Шорох одежды.

— Кто здесь? Магазин открыт.

Несомненно, в городе случались кражи и ограбления. У прилавка имелась «тревожная кнопка», но сигнализация в мастерской была отключена. По спине девушки пробежал холодок. Взяв молоток, она осторожно шагнула в темноту склада.

С грохотом упал на пол оставленный у станка багет, заставив Кирстен подпрыгнуть от неожиданности. И тут же из тени показались знакомые лазоревые глаза.

— Я видел их, - донесся детский шепот.

— Арне! – багетчица облегченно выдохнула, отложив молоток и присев перед мальчиком. – Что ты здесь делаешь? Почему ты не в школе?..

— Я видел их.

— Кого?

— Пропавших детей.

Он не переставал шептать. В глазах искрились лучики радости, что редко с ним бывало.

— Они там, - Арне указал куда-то в противоположную сторону от школы. – Ты должна пойти со мной…

— Я не могу – я же на работе, Арне. Давай дождемся Эспена и вы вместе посмотрите, что ты нашел, хорошо? – Кирстен набрала номер старшего племянника, но Эспен не отвечал на звонок. – Ты обедал?

— Нет.

У мальчика не было даже рюкзака с драгоценной коллекцией растений. Хорошо, что он еще в куртке.

«Только бы Ольсен не вернулась. Так не вовремя!»

— Где твоя сумка?.. Ладно, - девушка усадила его на стул и дала свой контейнер с едой, - возьми мой. Ешь все и не ворочай нос от брокколи.

Сама же слушала длинные гудки, ожидая ответа Эспена.

— Пойдем со мной, Кирстен! – взмолился Арне. – Они все там. Все-все!

«Он нашел убежище похитителя?»

— О боже мой… надо сообщить в полицию…

— О чем? – за их спинами в проходе магазина стояла Ингер, просматривая образцы картона. Ее брови зло изогнулись, подбородок выдавался вперед, как будто она скалилась.

— Я все объясню…

— Алло?

— Эспен, - затараторила девушка в телефон, - забери, пожалуйста, Арне из мастерской.

Мальчик дергал Энген за фартук, даже не притронувшись к обеду.

— Пойдем, пойдем, - шептал он.

— Я думала, ты понимаешь, что детям в багетной не место.

— Прости, Ингер. Видишь, с ним что-то не так…

Из салона послышался колокольчик, обе вышли к гостю, оставив Арне в мастерской.

— Добрый день, - на пороге стоял полицейский, пропуская плачущую Астрид. Сняв кепку и пригладив темные волосы, он подошел к прилавку. - Капитан Эйрик Йелле, полиция округа. Эта женщина сегодня утром примерно в половине восьмого потеряла дочь, Унни Рёд. Вы не видели эту девочку? – молодой мужчина показал свежую напечатанную листовку с портретом пропавшего ребенка.

— Нет, - Кирстен сочувственно взглянула на Астрид, спрятавшую лицо в платок.

— Я тоже не видела, но я живу не здесь, - ответила владелица багетной, приосанившись. – Вы можете оставить объявление, у нас много клиентов.

— Кирстен! Ты ведь Кирстен Энген, да? Фотограф?

Девушка подошла к несчастной матери в порыве ободрить ее, но неловкость не дала этого сделать.

— Да, Астрид, я снимала твою свадьбу.

Под пальто на продавщице до сих пор была форма продовольственного магазина.

— Ты была сегодня в «Деревенском Пабе», я помню. Ты не видела Унни?

Багетчица покачала головой.

Из мастерской послышались шаги, из-за дверей показался Эспен.

— Здравствуйте… А где Арне?

Сердце Кирстен замерло, в ушах зазвенело. Она вбежала в мастерскую, распахнув двери. Мальчика нигде не было.

— Исчез…