Лифт опускался секунд двадцать, и я прикинул, что мы уже на глубине десяти этажей. Ничего себе норку выкопал Шалымов! Завидная предусмотрительность.
[cut=Читать далее...]
Наконец двери разошлись, и мы оказались в мягко освещённой комнате, похожей на длинный коридор из-за расположения мебели, - вдоль стен тянулись стеллажи с книгами. В дальнем конце, метрах в тридцати от входа, виднелись два стола с проводами, колбами, жестяными банками и приборами, прикрытыми матерчатыми кожухами. От столов, пребывавших в полном запустении, тянулась ковролиновая дорожка, по вытертости которой легко можно было судить, насколько далеко и часто хозяин комнаты заходил в своих интересах. Ближняя половина помещения выглядела значительно уютнее и круглее: два больших велюровых кресла, бар со стойкой и двумя хромированными стульями, мини-холодильник.
- Располагайся, - пригласил Шалымов. - Удобства там, за баром. Выпьешь?
- Нет, спасибо, пока не хочется.
Он подошёл к ряду бутылок, налил себе коньяку в пузатый бокал и залпом выпил.
- Нам тут долго сидеть, пока не расчистят завалы. Может, часа два. Или больше.
Я удобно устроился в кресле и положил ноги на банкетку. "Савраску" бережно уместил на столик. Удивительно, но в комнате не было ни одной картины, репродукции или плаката - голые, крашеные голубым стены. Вот тебе и собиратель прекрасного, ценитель искусства, так сказать. Судя по книгам, скорее технарь-самоучка. И запойный алкаш, если прибавить бар.
Шалымов выпил ещё бокал, налил третий и разместился в кресле напротив.
- Спрашивай. Вижу, вопросов у тебя много.
Я усмехнулся.
- Так много, Степан Петрович - или Иванович - что лучше вы сами рассказывайте, в том порядке и столько, сколько считаете нужным.
- Что ж, логично. Начну, пожалуй, с рождения, - Шалымов отхлебнул коньяка и продолжил: - Родился я в Москве, в 2030 году.
Он с вызовом посмотрел на меня, мол, жду возражений, но я молчал - пусть выговорится, а вопросы... вопросы я задам его лечащему врачу, если того встречу.
- Так вот, в 2030 году. Отца своего я не знал, - он снова сделал паузу, но, наконец, поняв, что я не собираюсь его перебивать ни сейчас, ни когда-либо потом, продолжил: - Воспитывала меня мать, одна, и о втором моём родителе не распространялась. Учился я хорошо, закончил Ракетную школу им. Гагарина с отличием, благодаря чему - и отличному здоровью, конечно, - и попал в состав первой межзвёздной экспедиции к Проциону. 246 человек из разных стран - русские, американцы... даже чилийцы - составили её экипаж. Мы стартовали с орбиты Земли 30 мая 2052 года, то есть ровно 37 лет тому вперёд от сегодняшнего числа.
Он замолчал, сделал глоток, поднял бокал к глазам и повертел в руке, слегка покачивая.
- С первыми неполадками мы столкнулись в облаке Оорта. Знаешь, что это такое?
Я кивнул, хотя понятия не имел, о чём он говорит.
- Это область за орбитой Плутона. Ещё Солнечная система, но уже без планет. Окраины. Последние рубежи... Именно там и начались проблемы. Как нам объяснили потом физики из числа экипажа, с удалением от Солнца истончается пространственно-временной континуум, истончается ткань времени, если так можно сказать. Появляется темпоральная пористость. И в результате - внезапная рассинхронизация приборов, темпоральные микропровалы в разных частях корабля, дыры времени. Это не так страшно выглядит, как звучит. Уровень проблем - микроскопический, размеры дыр порядка двух-трёх ангстрем, но техника портилась, отказывало оборудования. И тогда, - тут он многозначительно посмотрел на меня, - было принято решение защититься от микровлияний щитом.
Щит, действующий по принципу, сходным с клеткой Фарадея, но для темпоральных токов, окружил весь корабль. Время внутри пришло в норму, и экспедиция продолжила путь. Но инженеры не учли одной детали.
- Ты ведь знаешь, что такое клетка Фарадея? - внезапно спросил у меня Шалымов.
Я солидно кивнул головой, но, чувствуя, что заливаюсь краской от осознания собственного невежества, встал, прошёл к бару и соорудил себе выпивки, колу с водкой и льдом - спать хотелось неимоверно.
- Деталь эта, как ты понимаешь, была аналогом заземления для электроустройств. И конечно, ничего подобного конструкция щита не предусматривала в принципе. Да и куда заземлять? Кругом ни планетки, ни астероида - голый вакуум. А темпоральный заряд накапливался на обшивке щита час за часом. Медленно, постепенно, но чем дальше от Солнца, тем быстрее росло напряжение темпорального поля вокруг корабля, пока наконец...
Шалымов замолк и укоризненно посмотрел на меня. Видимо, я всхрапнул. Это со мной бывает. Меня телевизор убаюкивает, когда бубнит на минимальной громкости, а уж от такой лекции и подавно заснёшь. Ахинея полнейшая. Когда же он дойдёт до "Савраски"?
- Извините, Степан Петрович, устал немного...
- Стоп. Давай так: ты - Иван, я - Степан. И на "ты", без всяких извинений. Идёт?
- Идёт, - согласился я. Мели Емеля, твоя неделя. Только в печку не суй ногами вперёд. Может, простишь мне неудавшееся ограбление, всё-таки от смерти тебя спас, не дал погибнуть под завалами.
- Так вот, заземление... Одним словом, выкинуло нас в прошлое, как пробку из бутылки. Оказались мы на обратном курсе, да с такой скоростью, что еле успели затормозить перед посадкой.
- Где? - не удержался я от вопроса.
- В Караганде, - сострил Шалымов. - В Тихий океан шлёпнулись, аккурат рядом с Филиппинами. И затонули. Глубина приличная, кое-как выбрались в скафандрах, попугали внешним видом аборигенов, а что делать дальше, не знаем.
Боялись вызвать хронопарадоксы. Ну, там, придавить бабочку или ещё что. Читал про хронопарадоксы?
Я кивнул. Ага, мол, собаку на них съел, докторскую бы защитил, да времени не хватает. Видимо, мой кивок Шалымова удовлетворил, и он продолжил:
- Часть экипажа, большая часть, осталась около затонувшего корабля, надеясь овладеть практикой темпоперемещений: ведь микроразрывы есть и на Земле, их нет только в теоретическом хроноцентре Солнца, хотя некоторые, наоборот, утверждают, что именно там... А впрочем, это неважно. Важно, что время можно накапливать, так заявили физики, аккумулировать и разряжать затем вдоль силовых линий темпорального поля. В так называемых точках входа. Этим и занялся экипаж: теоретическими изысканиями и постройкой... машины времени, чтобы вернуться в своё время, не создав в прошлом искажений истории планеты.
Но несколько человек, энтузиастов-бунтовщиков, в том числе и с десяток русских, решили, что исправлять историю никогда не поздно. И раз представился такой шанс, то они обязаны повлиять на развитие своих стран в лучшую, как мы считали, сторону. Как ты понимаешь, Иван, среди этих несогласных был и я, и твой Виктор Павлович.
Мы тайком покинули тихоокеанский атолл, где расположился лагерь экспедиции, и направились в большой мир. Шёл 1989 год.
? 
